Секретный агент по морскому делу

– Да-да, для «знающих» эта птица священна, я, в свою очередь, заметил берцовые кости на черном флаге. Впрочем, убранство ваших апартаментов говорит само за себя. Не в каждой капитанской каюте можно увидеть «лучезарную дельту» на стене, и потом, эти недвусмысленные сдвоенные декоративные колонны. Ведь они не несут никакой реальной нагрузки, так, чистое украшательство для непосвященных.

В это время в дверь постучали, и на пороге появился кок в сопровождении капитанского кают-юнги.

– Я, знаете ли, после драки подобен стае голодных акул, наверное, от некоего напряжения. Так что прошу разделить со мной эту неурочную трапезу.

– Благодарю.

Бернс постарался на славу. Никакой солонины и прочих привычных «морских консервов». Гостя ожидали блюда из только что ощипанной курицы и недавно выловленной рыбы, а также довольно широкий выбор напитков.

– Что предпочитаете? – спросил Крейг на правах хозяина, показывая на разнообразные бутылки.

– Красное, пожалуй.

– Что же, я поддержу вас, хотя это не морской напиток и не британский, но иногда весьма кстати, как сейчас.

Кают-юнга разлил вино по бокалам и замер в ожидании дальнейших приказаний.

– Вы свободны, Брюс, дальше мы управимся сами, – сказал капитан, чем весьма удивил прислугу. Это было против привычек хозяина.

– Итак, мы выяснили нашу общую принадлежность к братству, но я пока не понял, кто вы, мсье де Жарден.

– Я хозяин судна.

– Но не моряк.

– Не моряк.

– Что же вас заставило отправиться в плавание?

– Извините, я не стану распространяться об этом, скажу только, что мне «открыты работы» в Америке, – ответил де Жарден.

– И они не направлены против Британии?

– Вы прекрасно знаете, что наши работы идут только во благо.

– Я понимаю, что этот день не самый удачный для вас, но я не мог действовать иначе, к тому же вы решили оказать сопротивление, – высказался Крейг.

– Это не я, мой капитан весьма воинственен. На мои уговоры не вступать в бой он ответил решительным отказом, заявив, что на борту он принимает решения.

– И он прав, таков закон моря.

– Да, но мы чуть было не взлетели на воздух. Проще расстаться с грузом.

– Который наверняка хорошо застрахован, – подхватил Крейг.

– Совершенно верно.

– Поднимем бокалы за братство.

Они чокнулись особым образом.

Некоторое время собеседники молча поглощали пищу, щедро сдабривая ее вином.

– И все-таки, куда вы везли свой плавучий арсенал? Вы же знали, что подобные перевозки категорически запрещены и крайне опасны.

– Груз предназначался французским колонистам. После британской победы эти люди попали в отчаянное положение. Индейцы в основном встали на вашу сторону, и теперь, на правах победителей, ведут себя совершенно безобразно.

– Но охотиться за французскими скальпами им более нет нужды. Теперь за это, извините, не платят.

– Да, конечно, теперь они просто грабят, а британские власти закрывают на это глаза.

– Ну, ну, де Жарден. Я доподлинно знаю, что французы не такие уж несчастные паиньки. Однако скажу вам следующее, теперь в Америке нет французов и нет англичан, нет шотландцев, ирландцев и евреев.

– Не совсем понимаю вас.

– Теперь есть американцы. Поднимается движение за независимость колонии, и шотландские ложи всячески поддерживают эту идею.

– Интересно услышать это из уст британского офицера, во Франции некоторые силы, как вы теперь понимаете, тоже это осознают, – живо откликнулся де Жарден. – Однако в вашем списке не прозвучали индейцы.

– Индейцы? Эти туземцы? Боюсь, их ждет незавидная участь. Они слишком независимы, чтобы жить в цивилизованном мире. Они будут плохими рабами, поскольку слишком горды и строптивы, а такие рабы никому не нужны. Думаю, вопрос индейцев может быть решен практически бескровно. Знаете ли вы, что они становятся зависимы от алкоголя буквально с первой бутылки?

– Нет, это новость для меня.

– Тем не менее это так, видимо, бог Дионис не посетил их в свое время.

– Однако они есть в составе вашей команды.

– Это все равно что назвать пугала работниками фермы, но оставим краснокожих и вернемся к сложившейся ситуации. Я принял решение. Мы частично конфискуем оружие и порох, после чего вы пойдете своим курсом. Надеюсь, ваш капитан справится с ремонтом.

– Конечно, но как вы объясните это своей команде?

– Сразу видно, что вы не моряк. Капитан не обязан ничего объяснять. Я только поздравлю их с победой и посулю отличные призовые, и они получат их.

– Раз вы не конфискуете «Пеликана», я готов откупорить свою кубышку. Это довольно приличная сумма.

– Что же, это будет кстати и еще надежнее заткнет рты.

– Но к вам могут возникнуть вопросы на берегу.

– О, я довольно вольная птица. К тому же, порох впрямую не является чисто военной принадлежностью, он нужен и охотникам, а зерно и вовсе не подлежит конфискации. К тому же, я собираюсь пойти в Глазго. Последствия недавнего шторма оказались куда серьезнее, чем мы думали. Надо поправить днище, такелаж и списать больных. Как я ни стараюсь, травмы, лихорадка, отравления и портовые шлюхи делают свое дело. И потом, в шотландском порту мне не будут задавать лишних вопросов.

– Так вы шотландец?

– Как и почти вся моя команда.

– Что ж, это многое объясняет.

На этом джентльмены закончили трапезу и расстались почти на дружеской ноте.

В дальнейшем корабли зашли в небольшую бухту для перегрузки, после чего, оставив француза ремонтироваться, «Гермес» взял новый курс, но вовсе не на Глазго.

Глава девятая. Красная треуголка

1765 год, октябрь, Атлантический океан

Лейтенант Скотт провел вечер в кают-компании, где офицеры выпивали и горячо обсуждали сегодняшнее дело. Когда он вернулся, то обнаружил в каюте мрачного Плещеева. На столике красовалась изрядно початая бутылка.

– Извините, Скотт, я взял ваш виски, отдам при первой возможности.

– Что ж, налейте и мне, а то пьете в одиночку, нехорошо. Что-то вы не веселы, Раш? А ведь днем держались отлично, – поинтересовался Скотт.

– Кажется, я убил человека, – подавленно ответил Плещеев и изрядно хлебнул виски.

– Вы уверены?

– Не совсем, конечно. Он был в такой ярко-красной треуголке, активно жестикулировал, явно командовал. Я выстрелил, но тут мы дали залп, и все затянуло дымом, я только заметил, что он как-то дернулся и треуголка слетела с его головы.

– Это ваше первое дело?

– Нет, я участвовал в баталиях, правда всего два раза, но никого не убил. Не пришлось. Только однажды ранил прусского барабанщика, совсем мальчишку. В пылу боя я проткнул барабан, он попытался атаковать меня, ну и нарвался. На его и на мое счастье, барабанщик сдался, – просто ответил мичман.

– Ну за дымом побоища вы могли не заметить, что попали в кого-нибудь.

– Может, и так.

– Ничего, привыкните. Я после первого абордажа неделю не просыхал, ходил, как чумной, мутило все время. А что касается того француза в красной треуголке, его только слегка задело, плечо перевязано, я сам видел.

– Правда? Слава богу. Надо выпить за его здоровье.

– Да бросьте, лучше за победу.

– Хорошо, за победу так за победу, сэр, – согласился захмелевший Плещеев.

– На нашем корабле поменьше употребляйте это обращение, и не дай бог так обратиться к Крейгу. Он ведь наверняка просил вас обращаться к нему именно «капитан», и никак иначе.

– Верно, но почему?

– Налейте.

Они выпили.

– Эта история ни для кого не секрет, поэтому спокойно расскажу ее. Наш капитан не дворянин, вернее, его род лишен дворянства. Не буду вас мучить долгим рассказом, почему это, когда и как произошло, скажу только, что такое случается редко, но предки Крейга некоторыми своими деяниями вызвали праведный гнев короля и получили по заслугам. Тем не менее папаша нашего капитана владеет целой флотилией торговых судов. Крейгу пришлось рано покинуть дом и поступить на морскую службу, на одного из этих купцов. Правда, говорят, богатый отец впоследствии помог отпрыску с офицерским патентом, каперской грамотой и даже кораблем. Так что обращение «сэр» ставит нашего капитана в неловкое и даже унизительное положение, поскольку все наши офицеры из аристократических семей, и вы тоже, как я понимаю, – поведал Скотт и почему-то погладил небольшой портрет молодой женщины, стоявший на столике.

– Да, я из дворян.

– Тем более. Говорят, наш капитан не лишен аристократических амбиций и хочет выслужить титул, хотя на самом деле это практически невозможно. Однако Крейг тешит себя призрачной надеждой, поэтому мы, наверное, самые активные каперы на морских путях в Америку. Мне, честно говоря, надоело постоянно болтаться в море и лезть все время на рожон. Участь канонира О’Лири меня вовсе не прельщает. Давайте выпьем.

– Ах вот оно что, – задумчиво произнес Плещеев. – Однако при такой активности вы тоже можете дослужиться до хороших чинов.

– Будучи в тени Крейга? Не смешите. Я который год хожу в лейтенантах, все ночные вахты мои, а я ведь мог бы управляться с кораблем не хуже капитана. Он, видите ли, все воспитывает меня. Один раз чуть не списал, а нынче я на испытательном сроке, – запальчиво и с обидой говорил подвыпивший Скотт.

– За что?

– Что за что?

– За что чуть не списал?

– Ну, я немножко загулял на берегу. Еле успел к выходу. Так он мне до сих пор поминает, что офицеру нельзя являться на корабль в последнюю минуту, да еще в таком виде. О каком, мол, авторитете среди нижних чинов можно говорить, и так далее и тому подобное.

– Тогда почему вы сами не спишетесь?

– Куда, Раш?

– Можно перевестись на другое судно.

– Э нет, долго задерживаться на флоте, во всяком случае, на корабельной службе, я не желаю, а послужить на судне с отличной репутацией крайне важно для моего будущего. У нас ценят людей, прошедших морскую службу. Обратите внимание на портреты моих родителей на этой стене. Я отпрыск союза двух знатных и влиятельных кланов, а значит, политическая карьера мне обеспечена. Это отец настоял, чтобы я походил по морям, дабы выветрить дурь из моей головы, как он выразился.

– Ну и как, выветривается?

– О да, особенно с таким воспитателем, как Крейг. Ладно, хватит об этом.

– Хватит так хватит. А что это за раскрашенные дикари наводили страх на французов? – сменил тему Плещеев.

– Индейцы. Бездельники, капитан держит их в качестве устрашающего пугала. Как видите, иногда действует.

– Я их раньше не видел.

– Они плохо переносят качку, да и вахт не несут. Выпрыгивают, как чертики из табакерки, а потом опять в свою каюту, на свидание с «огненной водой». Это они так ром называют.

– Почему вы говорите, что Крейг никогда не получит дворянство?

– Такова воля короля, – зевая, произнес Скотт. – Знаете, Раш, что-то я перебрал. Мне, пожалуй, надо прилечь. Да вы о том французе не беспокойтесь, наш «косторез» Гибсон быстро его «залатает».

Скотт слукавил. Треуголка слетела с головы француза, потому что пуля угодила ему прямо в глаз. Сказалась гвардейская выучка. Плещеев еще двенадцатилетним юношей выигрывал в полку пари на меткость.

Через двое суток, ночью, «Гермес» встал на якорь в трех кабельтовых от берега, примерно десятью милями южнее Бостона. С фрегата факелом дали условный сигнал, и вскоре к «Гермесу» подошло несколько разномастных лодок и суденышек, быстро загрузившись, они тихо растворились в темноте, а «Гермес» отправился к берегам Шотландии.

Глава десятая. Тройной агент

1766 год, октябрь, Чатем

Лубянов ощущал себя в Лондоне весьма недурственно. Даже пресловутый местный климат не особенно досаждал ему, поскольку во многом походил на петербуржский, но только гораздо мягче. Подопечных частью расписали на корабли, частью, по разным причинам, отправили восвояси, так что на верфи осталось всего пятеро учеников, и держать их под контролем не составляло особого труда. К тому же Лубянову удалось познакомиться с одной актрисой, и личная жизнь быстро наладилась. Франческа плохо говорила по-английски, почти как и сам Лубянов, хотя в последнее время он достиг некоторого прогресса, так что кое-как они изъяснялись, а после почти ежевечерних возлияний вообще прекрасно понимали друг друга. Итальянка отличалась веселым нравом и с удовольствием прикладывалась к бокальчику шампанского, такого же легкого и игривого, как она сама. Все шло хорошо, вот только денег катастрофически не хватало. Сольмс скаредничал, а на государево довольствие особо шиковать не приходилось. Ко всему и милая Франческа стала давать понять, что одной любовью сыт не будешь, и новое колечко давно просится на один или даже на два ее тонких пальчика. Конечно, можно было бросить эту итальянку и обходиться недорогими шлюхами, но эта нежная шейка, чуть смуглая кожа с невероятным отливом, острые соски на небольшой упруго стоящей груди не шли ни в какое сравнение с обвислыми прелестями местных рыжих девиц, с их узкими, словно приплюснутыми с боков, носатыми рожами. Тем временем финансовая ситуация становилась все более безнадежной. Лубянов уже давно залез в те деньги, что предназначались для жалованья его подопечным, а это уже походило на казнокрадство и явственно пахло острогом.

Вид королевских верфей в Чатеме (1790-е гг.). Худ. Р. Патон

В этот раз на вербовку Стефенс пошел сам. Слишком жирным казался этот кролик, чтобы отдавать дело на откуп какому-нибудь агенту. Аргументов у Стефенса накопилось предостаточно, клиент, что называется, успел хорошенько наследить, да и попивал изрядно. Стефенс легко разыскал Лубянова за кружкой портера в пабе «Корона и якорь», что расположился рядом с Чатемскими верфями.

– Добрый вечер, как поживаете, мистер Лубянов? – учтиво завязал разговор Стефенс.

– Мы знакомы? – буркнул Лубянов.

– Нет, но я хотел бы познакомиться, меня зовут Стефенс. Давайте я закажу нам по стаканчику.

– Извольте.

– Так и что вам угодно, мистер Стефенс? – слегка отхлебнув, спросил Лубянов.

– Я знаю, что по службе в Петербурге у вас есть начальник, мистер Чернышев.

– Ну да, есть, и что с того?

– Еще я знаю, что у вас есть второй начальник в том же Петербурге, и неизвестно кто из них для вас важнее, – понизив голос, произнес Стефенс.

– Это вы о ком?

– Мне назвать имя?

Последовала некая пауза, после которой Стефенс продолжил.

– Так вот, оба ваши руководителя не очень щедры, скряги, попросту говоря. Они как будто не понимают, что вы живете в Лондоне, а не в каком-то захолустье, не правда ли?

– Откуда вы знаете?

– Я читал ваши депеши. О, не волнуйтесь, они отправились дальше по назначению.

– Кто вы, черт побери, такой и что хотите от меня?

– Я представляю интересы секретной британской морской службы и хочу стать вашим третьим шефом, но уже здесь, в Лондоне. Какая вам разница: работать на две или на три стороны одновременно? В отличие от других мы не жадничаем, и ваши отношения с синьорой Монти расцветут с новой силой. Чтобы у вас не возникало иллюзий и терзаний, скажу сразу, в случае вашего отказа в Петербурге незамедлительно станет известно о ваших сношениях с прусским послом и некоторых финансовых шалостях. Мы перехватили письмо одного из ваших подопечных по фамилии Квашнин. Он, в частности, жалуется на крайне скудное жалованье, которое к тому же выдается нерегулярно. Боюсь, все это грозит виселицей, правда, я слышал, что императрица Екатерина никого не казнит, но удар кинжалом в подворотне или камера в крепости вряд ли многим лучше петли.

– Где это письмо? – хрипло спросил Лубянов.

– Вот оно, можете почитать, – Стефенс выложил документ на стол.

Лубянов буквально впился взглядом в текст.

– Убедились? Вы уже, собственно, обязаны нам спасением своей шеи. Так что ответ надобно дать прямо сейчас, согласитесь, ваше нынешнее положение не предполагает долгих раздумий.

– Хорошо, – сдавленно произнес Лубянов, одним махом допил джин и красноречиво посмотрел на собеседника.

Стефенс небрежно бросил на стол увесистый кошелек.

– На первых порах вы будете просто продолжать исполнять ту роль, которая вам и поручена графом Чернышевым, то есть контролировать своих подопечных, но только не валять дурака, а делать это с прилежанием, достойным сего кошелька, и с той целью, чтобы выявить среди учеников возможных агентов. Кроме того, нам нужна подробная справка на каждого из них. Мы должны знать сильные, слабые стороны, пристрастия, пороки и так далее. Зря вас содержать никто не будет. Отчет будете передавать еженедельно через связного. Посмотрите направо, видите человека за стойкой? Вот, он слегка кивнул нам. Это хозяин заведения, зовут его Палмер, он работает на нас, передавать отчет будете ему. Если случится что-то экстраординарное, подойдете к нему и только к нему, закажете пинту и скажете: «Добрый стаут хорош в любую погоду». Мы найдем вас незамедлительно.

– А если этот Палмер куда-нибудь исчезнет?

– Это вряд ли, старина Палмер вечно будет возвышаться над своей стойкой, как Тауэр над Лондоном. Если все же, не дай бог, с ним что-то случится, я узнаю об этом первым и дам вам новую связь. На этом закончим, два разумных профессионала всегда могут договориться, не правда ли? Первый отчет жду через неделю, и учтите, мы контролируем каждый ваш шаг, прощайте, да, и спрячьте кошелек, а то местная публика живо оставит вас без аванса.

Лубянов схватил туго набитый мешочек и какое-то время сидел в некотором оцепенении, наконец, он как бы очнулся, потянул за шнурок и аккуратно заглянул внутрь, содержимое кошелька тускло блеснуло серебром. «Какие агенты из этих балбесов, дурачок какой-то этот Стефенс. Но коли платит, будут ему агенты. Вот, например, Квашнин, сволочь, жаловаться вздумал, доносы строчить. Он же наипервейший шпион и есть», – подумал Лубянов, не подозревая, насколько оказался близок к истине. Он подозрительно огляделся и покинул заведение.

Глава одиннадцатая. Домой

1765 год, декабрь, Глазго

По прибытии в Глазго Крейг вызвал Плещеева к себе.

– Мичман, – без особых предисловий начал капитан, – вас отзывают, вот приказ, ваш я, конечно, не вскрывал, а мой гласит, что я должен вас не задерживать и оказать всяческое содействие в отъезде. Судя по всему, это инициатива вашего начальства, а не моего. Несколько неожиданно и странно. Может быть, текст вашего приказа внесет некую ясность? Разумеется, если в нем не заключены страшные государственные тайны и вы сочтете возможным огласить его.

Плещеев вскрыл пакет, пробежал текст глазами.

– Ничего секретного в приказе нет. Мне велено явиться в Санкт-Петербург в Морской кадетский корпус в распоряжение директора адмирала Голенищева-Кутузова. Совершенно не понимаю зачем.

– Да уж, ясности это не добавило, однако добавило мне головной боли. Мне опять надо искать офицера, а это вдвойне непросто, команда приняла вас, примет ли нового. Видеть Доусона я более не желаю. Да и я уже привык к вам, – скорее по-отечески произнес он после некоторой паузы. – От вас наверняка потребуют отчета, за характеристики с моей стороны не волнуйтесь. Тут еще прибыла некая сумма от вашего ведомства, я добавлю к ней вашу долю призовых, думаю, до России вы доберетесь с комфортом.

– Спасибо, капитан.

– Соскучились по дому?

– Хотелось бы своих повидать, – произнес Плещеев, и лицо его как-то по-детски расплылось в тоскливой улыбке.

– Буду ждать вас, мичман, не просто ждать, а пошлю соответствующий рапорт в Адмиралтейство.

– Как прикажут, капитан. А коли господь даст, явлюсь всенепременно.

– Вот еще что, так, на всякий случай, если получите приказ продолжить службу на моем корабле, то извольте подобрать себе кают-юнгу, вернее, вам со Скоттом, поскольку Джонса я списал по состоянию здоровья, слабоват он для морской службы оказался. Сами мы их не набираем, потому как по малолетству в тех местах, где толкаются наши рекрутеры, они не бывают.

– Мичман Раш, приказываю вам отбыть согласно назначению, – уже в официальном тоне закончил Крейг.

– Есть, капитан, – отчеканил Плещеев, отдал честь и удалился.

Часть вторая

Секретные науки постигать

Глава первая. Финк и компания

1766 год, январь, Санкт-Петербург

Как и предписывалось, приехав в столицу, Плещеев незамедлительно явился в Морской кадетский корпус, где, как положено, представился по прибытии дежурному офицеру. Тот, выслушав, велел ждать в приемной дальнейших распоряжений, а сам удалился. Прошел час, в большом помещении было довольно прохладно. Плещеев уже собрался искать запропастившегося офицера, но тут кто-то обратился к нему.

– Раш!

Вздрогнув от неожиданности, офицер обернулся на голос и увидел мужчину, укутанного в длинную накидку, подбитую дорогим мехом. Надетый на голову капюшон, отороченный тем же мехом, практически скрывал лицо незнакомца.

– И не надо вопросов о том, откуда я знаю это ваше имя.

– С кем имею честь и что вам угодно, сударь?

– Я от известного вам графа. Следуйте за мной, – спокойно, но твердо произнес незнакомец.

– Без доклада директору корпуса не могу.

– Никакого доклада не будет, адмирал его не ждет. Это байки для англичан. Голенищев-Кутузов вашим начальником не является, или вы забыли, кому подчиняетесь? Так что следуйте за мной.

Они вышли во внутренний двор. Плещеев невольно поежился, январский морозец быстро проник под его тонкую епанчу.

Их ждала карета с занавешенными оконцами, запряженная парой добрых лошадей. Кучера не было видно.

– Садитесь в карету и без лишних вопросов, пожалуйста, – то ли попросил, то ли приказал незнакомец, сам он полез на козлы и стал поправлять меховую подстилку. – Из окон не выглядывать, дверцы не открывать, – уже приказным тоном добавил он и вдруг начал как бы обнюхивать Плещеева. – Вы что, курите? – спросил он.

– Да, – недоумевая, ответил офицер, – а что, собственно?

– С этой секунды вы отказываетесь от этой привычки!

– Это еще почему?

– Потому как это может лишить вас жизни при выполнении задания, ибо у любого шпика нюх, почти как у собаки.

– Какого шпика?

– Так, вы или немедленно выбрасываете трубку, или прощайте, – резко бросил незнакомец.

Плещеев нехотя достал прекрасный образец английского трубочного мастерства и бросил его в снег.

– И кисет! – не унимался незнакомец.

«Круто заворачивает, – подумал сбитый с толку Плещеев, садясь в карету, – странно, в такой рухляди и за кучера».

В это время дверца кареты открылась и брошенная невидимой рукой давешняя богатая накидка полетела в угол кареты. Открылась другая дверца, и из другого угла были взяты видавшие виды овчинный зипун и меховой треух.

– Но, милые, пошли, пошли! – вскоре услышал Плещеев и отдался на волю судьбы.

Через три четверти часа карета остановилась. Послышался скрип, видимо, очень массивных ворот.

Проехав еще немного, карета вновь остановилась, дверца распахнулась, и давешний незнакомец пригласил мичмана выйти. Они оказались во внутреннем дворе какого-то особняка. Подбежал, видимо, слуга. Незнакомец скинул ему зипун и, вдохнув полной грудью морозного воздуха, весело посмотрел на Плещеева. Был он строен, возрастом ближе к сорока, приятной наружности, если бы не безобразный шрам на правой щеке. И лицом, и прической он более походил на иноземца, нежели на русского, хотя говорил совершенно без акцента.

– Вот мы и прибыли, прошу, входите, – пригласил он и повел офицера в дом.

Оказавшись в большом темном зале, освещал который только ярко полыхавший камин, Плещеев почувствовал себя неуютно. Плотные шторы наглухо закрывали окна, Плещеев едва различил два массивных кресла с высокими спинками перед камином.

– Мичман, проходи сюда, к огню, присаживайся, – услышал он как будто знакомый голос.

Он подошел к камину, сел в свободное кресло, но тут же подскочил, узнав человека в другом кресле.

– Здравия желаю, ваше сиятельство! – выпалил Плещеев.

– У меня мало времени, так что садись и внемли. Итак, преподаватели кадетского корпуса любят повторять, что морской офицер должен уметь подходить к кораблю, к столу и к женщине, – граф Чернышев говорил спокойно, даже несколько вкрадчиво, но от этого слова его становились еще более весомыми. – В твоем случае эти умения необходимы, но недостаточны, поскольку ее императорское величество, будучи удовлетворены началом твоей службы на британском флоте, намерены возложить на тебя куда более серьезную миссию за пределами Отечества нашего. Тебе необходимо будет добывать сведения по морской части, столь необходимые для развития военного флота. Это прежде всего. Однако ты не должен этим ограничиваться, нам интересны любые сведения, которые помогли бы вовремя распознать планы врагов России, коих немало, и достойно ответить на эти угрозы. Посему тебе предстоит научиться интриговать, лгать, подкупать, обольщать, следить, выкрадывать, а если выпадет такой случай, то и убивать, убивать вовсе не в честном поединке. Так что придется поступиться принципами благородного человека. К тому же, служба эта опасная, есть большой риск получить кинжал в спину или, что еще хуже, мучительно умереть под пытками. Готов ли? Если нет, то просто пойдешь служить на флот без каких-либо последствий для своей карьеры.