Изнанка

– Люд, идём подойдем. – Катька говорила очень уверенно.

– А зачем? Это же взрослые ребята все, и я никого не знаю, кроме нашего Мотика. –Мотик учился с ними в одном классе, а вот его дружки были явно старше, выше на голову, и вдвое шире.

– Идем послушаем, что ему нужно. Тут до дома недалеко, если что убежим. – Катька первой пошла в сторону стройки. Люда, чуть прищурившись, нерешительно двинулась следом, сойдя с дороги, отставая на пару шагов. Впереди по дорожке металась полная женщина, и звала кого-то. Люда прислушалась – нет, не разобрать, что кричит.

– Кать, пошли домой, а? – Но та, не оборачиваясь, с очень прямой спиной шла навстречу однокласснику. Мотик стоял на горе бетонных блоков, но, увидев, что девочки приближаются, ловко спрыгнул на землю, и пошел им навстречу.

Когда расстояние было в два шага, он рукой показал, чтобы остановились. Из-за спины вышло несколько парней, незнакомых, намного взрослее.

Все молчали.

Люда оглянулась. До дорожки было метров десять, можно было бы рвануть. Она непроизвольно дернулась, но эти двое подскочили, и встали позади. Рук не трогали, но бежать было бесполезно.

Люда молчала и рассматривала свои черные башмаки. Все в пыли, мама бы отругала, если бы увидела.

– Ну, я пошла что ли? – Катька заискивающе смотрела на Мотика, чуть заметно раскачиваясь на одном месте, и отводя глаза от подруги. – Уговор был привести Людку. Я привела.

– Иди-иди. У нас тут всё и без тебя будет чинно-блинно. – Мотик сплюнул, и загоготал. Двое парней тоже негромко, не разжимая зубов засмеялись.

– Катя, зачем ты так? – Не поднимая головы спросила она почти шепотом.

– Тебя всё равно были выпихнули из школы, а мне еще там учиться. – Она кивнула головой в сторону их одноклассника, что делал вид, что вообще тут ни при чем, и показательно отвернулся в сторону. – Мама мне сказала, чтобы я с тобой не дружила.

– Маме передай, что никто с ней дружить не будет. – Мотик зевнул, и жестом показал Катьке, что может идти.

– Ну, я пошла. – Катя помялась, переступая с ноги на ногу. – Извини, Люда. – Медленно развернулась, и пошла прочь. – Гравий громко шуршал за спиной. Люда вздрогнула, но не обернулась.

– Сочтемся. – Мотик сплюнул, и по-волчьи уставился на Люду.

– Тебе чего надо? – Она наконец оторвалась от разглядывания носа и пяток своих ботинок, сглотнула, и прямо посмотрела ему в глаза.

– Надо поговорить. Дело тут есть. Интересно, сдюжишь ты, или нет.

– Чушь не неси – Сипло ответила Людка. Двое сзади молча подошли еще на полшага ближе. Пахло от них дешевыми сигаретами, и несвежими носками. Люда поморщилась.

– А нечего было обижать хорошего человека. – Почти пробормотал он, и развернувшись крикнул внутрь каркаса госпиталя: «Ванек!».

Из глубины здания показались и медленно пошли в их сторону еще три фигуры.

– Пошли давай внутрь – Мотик сплюнул и рывком двинулся в сторону заброшенной стройки.

Ее окружили несколько вышедших из здания ребят. Мотик в классе ни с кем не дружил, но и ни с кем в открытую не конфликтовал. Иногда долетали слухи, что вроде как он замешан то в одной, то в другой странной истории.

Мелкие мухи будто кружили перед глазами. Кожу век защипало, как на морозе. Идти с Мотиком внутрь заброшенной стройки не хотелось. Там всего два этажа, но стройка стоит на котловане, утыканном сваями. Люда слышала, что перекрытия так и не закончили делать, а котлован очень глубокий.

Люда старалась думать о чем-то другом, лишь бы не расплакаться. Выдохнуть, и представить что-то несуществующее. Сейчас бы на море. Катька значит всё это подстроила. Море с белым песком, и ракушками, которые принес шторм. Нет, она даже не приведет никого на помощь. Вчера был шторм. Никто не знает, что она здесь. Ракушка шершавая, и немного острая с одного конца. Наверное, о камень обломалась. Ракушка обломалась, ха, прямо как Людка. Людка тоже обломалась. По-глупому. От этой мысли ей стало весело, и она без слёз посмотрела на Мотика.

– Мотик, ну хватит шутить, куда мы идем и зачем? Мне домой нужно – Она шла впереди всей их банды. Поднимались по широкой лестнице без поручней на второй этаж.

– Мне тоже Людмила нужно домой, но дело есть дело. – Надвигалась гроза. Солнце скрылось за плотным полотном туч, и было темно, как вечером.

Кто-то, или скорее что-то застонало из-за простенка. Госпиталь был не достроен, и не было комнат, как таковых, а стояли временные перекрытия, да еще плотные бетонные балки, и кривая лестница, с глухой бесконечной дырой посередине котлована.

Стон повторился. Само пространство зашевелилось, открылось в сторону девочки. Что-то по-настоящему страшное бродило между ними. «Уходииии» шаркали медленно приближающиеся шаги. Хотелось крикнуть, но звук застрял где-то посередине груди, так и не выбравшись наружу. В горле пересохло.

«Агагааар» рычало, почти плакало существо, тенью, в человеческий рост медленно и тяжело шаркая навстречу, между ног было плотно намотано, и провисало тяжелым комом.

– Что здесь вообще происходит? – Она осмотрелась. Нет ли пути назад? – Ребята, ну хватит!

Со стороны лестницы послышался совсем другой звук быстрых шагов. Появилась знакомая фигура. Даже несмотря на полумрак, она видела его опущенные губы, синий свитер и внимательные злые глаза, не пропускавшие ни одного её движения.

– Держи! – Послышался знакомый голос. Сбоку сжало, и защемило. Это был Костя, кидая ей на голову большую полупрозрачную тряпку. Тряпка криво налетела, и сразу же стекла на пол. Он ничуть не изменился за эти несколько месяцев, что они не виделись.

– Поиграем немного? – Он единственный совершенно не шевелился из всей их переминающейся с ноги на ногу компании, словно застыл в броске.

Мотик услужливо подобрал тряпку с пола, и аккуратно положил ей на голову, прихлопнув сверху не больно ладонью: «Испачкалась немного. Но это нормуль. Людка, ты как настоящая невеста теперь!»

– Это не смешно. Пустите меня, мне домой пора! – Она стянула с головы тряпку, и неловко крутила в руках. Обычная прозрачная тюль для окон.

Раздался еще один стон. Совсем близко. Кто-то врубил фонарь, и направил его в лицо медленно шаркающей фигуре.

«Люуууумиииии» – Забулькал громко Роман Эдуардович, и подойдя к ней вплотную крепко схватил под локоть. От него пахло мочой и потом. Его трясло, и он мертвой хваткой, очень больно держал ее за руку. Голова перестала шуметь, сменилась тупой ноющей болью. «Пусть это просто закончится» – Думала она. Как мама писала в своей красной тетрадке, которую прятала ото всех «Пусть это просто всё закончится».

Не успев додумать этой мысли, она сморщилась от боли. Тряпку сверху ей уже припечатали грубым движением, кто-то из ребят подошел чуть согнувшись, и быстрым резким движением вернул на место. Руку всё еще очень больно сжимал Роман Эдуардович, голоса троились в голове. У окруживших со всех сторон ребят не было лиц. Зато были фонари, рассекающие темноту бледными лучами.

– Костя, я прошу тебя. Зачем ты всё это устроил? – Голос ее треснул, вмиг сделался уставшим и слабым. Таким тонким, что она почти пищала. Какой уж тут крик.

Он зашел тенью за спины других, и теперь стоял дальше всех. Если бы они не пересеклись взглядами, она могла бы его даже не увидеть.

«Ромочка!» донеслось приглушенно с улицы. «Где ты?» Тьма исказила звуки, отразила ото всех углов, и со всех сторон размножилось вопросительно-недоуменное «тЫ», «тЫ», «тЫ».

В голове гудело. Было слышно, как кидает ветер листву сильными порывами. Легкими крупными шлепками начинался дождь. Становилось холодно.

Эта игра зашла слишком далеко и надо было ее как-то прекращать. Но как? Путь к лестнице был перекрыт, там стояло трое. Может сигануть в оконный проём? – Пронеслось в голове.

Она повернула голову в сторону дыры окна. Там, сидя на ветке, смотрел на неё ворон. Огромная чёрная птица.

Тут кто-то засмеялся глупой мысли, крикнул вслух: «В хоровод давайте». Парни взяли друг друга за руки и медленно пошли кругом. Другой голос со смехом, пилой взвизгнул «жених и невеста, жених и невеста». Другие подхватили, захохотали, и ход круга усилился.

Кричали все разом, наперебой, вразлад. Роман Эдуардович, скуля, плакал и повторял все время «Мама».

Кто-то споткнулся в темноте, и хоровод полетел сильнее кругом. «Жених и невеста, вам здесь не место».

«Жених и невеста, вам здесь не место».

«Жених и невеста, вам здесь не место».

– Что тебе от меня нужно? – Закричала Люда, зажмурив глаза.

– Остановите круг! – Требовательный, громкий Костин голос разрезал напополам пространство. – Мне? Ничего. – Перешел он почти на шепот. Бесшумно приблизился, и подцепив край тюли, медленно стащил с головы, сметая за собой черные взлохмаченные волосы, что, наэлектризовавшись, протянутыми руками тянулись еще какое-то время за кружевной тряпкой.

– Тогда зачем это всё? Мне нужно идти домой. – Она сделала шаг в сторону, но он в секунду перехватил её локоть, и зашептал, склонившись губами к её уху:

– Это тебе нужно. Просто иногда близкому нужно помочь. Ты же сама видишь, что вокруг. Вокруг одна пустота. Они уже рождаются мертвыми, с чернотой внутри. Впереди ни у кого ничего не будет. Посмотри на них на всех! – Он обвел руками темное помещение. Парни поджимая губы жались по углам. Все молчали, кроме скулящего Романа Эдуардовича.

– Это всё ненастоящее, фальшивка! Но никому и не придёт в голову что-то менять. Тебе же если дать выбор, ты же не станешь ничего выбирать! – Он облизнул губы, переводя дыхание.

– Поэтому есть я. – Он чуть сильнее сжал её локоть. Сердце её стучало так же громко, как его шепот в ухе. Она умоляюще посмотрела ему в глаза. Его теплое дыхание почти согревало. – Ты же этого не хочешь?

– Все живут так, как им нравится, или всем устраивает их. Отпусти меня.

– Ты никогда не будешь счастливой, Люда. Ты по-настоящему живая. Поэтому тебе нужно помочь. – Костик отошел на несколько шагов назад. – Отпустите его! – Скомандовал, кивнув на тихо скулящего Романа Эдуардовича.

Тот, ссутулившись, и почти согнувшись, в несколько шагов дошаркал до Люды, и больно схватил её за локоть, вцепившись своей рукой. Он что-то неразборчиво бормотал, иногда переходя на сиплые гортанные стоны. Шум в голове Люды усиливался, рос, раздирал. «Не думай!» – Сказала она себе. «Ты на берегу моря молочно-белый песок и дымка утра. Кто-то, нагнувшись, собирает выброшенные водоросли. Ты идешь ему навстречу.»

– Отпусти меня. – Она устало повторяла одно и то же, мотнула головой, глядя себе под ноги. Становилось всё темнее. Черным гудронным пластом по всему небу роились тучи, вокруг всё окрасилось в монохромный непрозрачный сине-серый цвет. Редкие отблески света, тонкими лучами пробивающиеся через пласты туч вот-вот потонут в словно ручкой нарисованных кустах, и силуэтах деревьев. Еще немного.

– Толкни его, Люда! – Костик четко, коротко и тихо выплюнул эту фразу.

– Что? Ты рехнулся? – Ребята вокруг растерянно разомкнули руки. Никто не проронил ни слова. Люда огляделась, чуть поворачиваясь по сторонам, но все отводили глаза. Тишину нарушало только скуление и постанывание Романа Эдуардовича.

– Люда, он же урод, его ничего не ждет в этой жизни, кроме страдания. – Устало выдохнул Костя. – Просто толкни его. Там высоко, он не почувствует боли. Ты выиграешь эту игру. Ты другая, пойми, тебе это самой нужно.

– Какая игра, это живой человек. Его мама ищет там по всем улицам бегает. – Люда сгорбилась, ссутулившись под залетевшим в окно потоком ветра. Роман Эдуардович тоже встрепенулся, и задрожал. Залепетал сильнее «мама-мама-мама-мама». Почти задыхаясь, выговорил четко еще раз, задергавшись, переминаясь с ноги на ногу, но не двигаясь с места, крепче сжав локоть Люды.

– Человек создан для зла, дорогая. Кто-то по глупости укрощает себя, загоняя в ловушку жалостливого вранья, но мы же знаем, что к чему. У иных людей годы уходят на то, чтобы уговорить себя, заболтать своё внутреннее животное. «Я хороший», гладят они себя, давая десятку на любую благотворительность. «Я хороший», сжимаются кулаки, но не дают в ответ, когда тебя ударили или оскорбили. «Я хороший» кричат они ночью в черное окно, просто я очень вежливый, просто меня сделают изгоем», шепчут они в пустое открытое окно. Но ты не такая! Ты же понимаешь, что лучше быть распоследним негодяем, но честно себе сказать об этом, чем годами, да что там годами, целую всю жизнь жевать одну и ту же пластинку. – Она молчала, не глядя на него. Сердце стучало так, что казалось вырвется птицей наружу.

– Толкни его! – Зло, яростно закричал Костик что есть сил.

«Мама!» – С диким, животным криком Роман Эдуардович бросился поперек рук и тел, парней, что стояли плечо к плечу полукругом, закрывая собой проход к лестнице. Он тащил за собой и Люду, не в силах расцепить пальцы. Он не мог так быстро прорваться через ребят, что не давали ему пройти, сцепив руки, и стоя плечо к плечу, и зарычал. Обнаженные желтые зубы делали его похожим на обезумевшее животное.

Он держал Люду за руку так крепко, что кожа побелела вокруг его хватки. Ей уже было все равно. Очень странно ощущать себя животным, что без суда привели на забой. Столкнувшись с плотной толпой, он дернулся назад, и, зацепившись ногой за кирпич, пошатнулся в сторону дыры. Схватившись двумя огромными руками за Люду, и, издав рыдающий, сдавленный вопль, он сделал нелепое движение, оступился, и оба они повалились в темноту.

Роман Эдуардович летел, безнадёжно запрокинув голову вбок, как будто хотел посмотреть, что там позади.

Она ощутила вдруг за острым страхом облегчение, как будто больше не было проблем, не было страхов, не было ничего, что нужно было решать прямо сейчас. В этом здании. В этой жизни.

Перед ней было море, соленый ветер, и ракушка в руках. Звуки постепенно замерли.

Стало легко, и очень холодно.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. лес

Глава 1.

Она приземлилась на кучу пыльного тряпья, сброшенного в темном углу. От удара пыль залпом взвилась вертикально вверх, уперлась в сводчатый каменный потолок, и бесшумно, медленно оседала, переливаясь песчинками там, где попадала на луч дневного света, проходившего через вход в грот. Страх, сдавивший горло не давал глубоко дышать, и грудь вздымалась часто-часто. Двигаться не хотелось, но руки тревожно шарили повсюду, словно стараясь зацепиться за что-то знакомое, найти что-то осязаемое и не немое. Со стороны входа, заслонив яркий свет, на встречу медленно двигалась фигура. Из-за света сзади, казалось, что она со всех сторон светится, как нимб, розово-желтой полоской. Глаза защипало, и пришлось прикрыть их тыльной стороной руки. Откуда-то сверху чуть слышны были стоны и крики. Звук будто был выкручен на минимальную громкость.

Она инстинктивно отползла к самой стене пещеры, путаясь в тряпках, случайно наматывая на ноги рукава старых кофт, озираясь, нет ли еще какой лазейки или щели, куда можно было бы спрятаться. Глаза меж тем привыкли к яркому свету, и то, что медленно приближалось, уже не казалось таким страшным. Плотный халат, наброшенный поверх белой льняной кофты, был распахнут, и чуть трепыхался краями от непонятно, откуда здесь взявшегося сквозняка. На голове у мужчины была странного вида шапка, расшитая причудливым узором.

– Ты кто такая? – Прищурился хозяин пещеры. Его и так сильно раскосые глаза вытянулись в нитку.

– Мы упали! Мы спасались от прилива в замке! – Она вскочила на ноги, и сбивчиво и пискляво выпалила на одном дыхании. Грудь заходила волнами еще чаще.

– Мы? Кто мы? – Он огляделся. – Ты одна сюда свалилась.

Она тоже вертела головой по сторонам. Пещера была большая, с высоким сводом по центру. По углам лежали обрывки одежды, тонкие кожаные ремни, обрывки мятой грязной простыни, подошва ботинка, осколок чашки. Посередине еще тлел черными кусками обугленной древесины очаг, обложенный по кругу камнями. Над костром на крепких рогатинах, зажатых камнями, был прилажен чугунный чайник, обгоревший и покрытый сажей.

– Что ты тут ищешь? – Мужчина сделал шаг вперед.

– Робина нет! – Она суетливо обшарила все тряпки, на которые упала, осмотрела каменные приступы вокруг. – Скажите, где Робин? – Она прикрыла глаза обеими руками, наверное, надеясь, что это затянувшийся сон, и ей поможет открыть и закрыть глаза. Открыла – ничего не изменилось. От рук, перетеребивших все углы пахло пылью и затхлостью.

– Если его тут нет, значит он, возможно, там? – Мужчина поднял указательный палец наверх, обошел её, и с неудовольствием, на некотором расстоянии, рассматривал большую дыру в потолке. Настоящий тоннель. Это оттуда шел сквозняк. Это оттуда доносились слабые звуки – как будто кричит кто-то, беготня и громкие стоны. Мужчина тоже прислушивался к этим звукам. Он с досадой потер спину, поправляя замявшийся халат, и с таким удивлением смотрел на эту дыру, будто тоже её видел впервые.

– Дыры этой не было. И тебя не было. – Его голос был очень ровный, равнодушный, экономящий на звуках.

– Мне бы очень хотелось обратно. – У неё раскраснелось лицо, и она как будто что-то крутила в руках, хотя у нее там ничего не было. Как будто небольшая бумага, свернутая свитком, которую можно скручивать и раскручивать раз за разом, всё тоньше и тоньше.

Лицо начало гореть. В голове нарастал гул, глаза щипало. Она еще раз перетрясла каждую тряпку на полу, обшарила ладонями каждый камень пола, и беззвучно открывая и закрывая рот, набирая в грудь воздуха для нового вопроса, но так и не решаясь что-то сказать, просто села со стороны ближайшей стены пещеры. Мужчина молчаливо наблюдал за ней со стороны, не вмешиваясь.

– Ну вот что, давай-ка ты обратно иди. Пока дыра еще в пещере есть, и слышно голоса, можно обратно попробовать попасть. Ты одна сюда прилетела, давай-ка помогу тебе туда забраться. – В его руках появилась откуда-то деревянная самодельная лестница, и моток веревки. Он засуетился, приставляя лестницу к дыре, стараясь не вставать под сам лаз.

– Давай, полезай наверх, а там веревкой уцепишься за выступ и как-нибудь уж проберешься. Пока еще виден ход, тебе нужно вернуться. Я подсажу, а там тебя само прихватит и потащит. Не бойся. – Он протянул веревку, смотанную кольцом.

Лестница не выглядела надежно, это были палки, скрученные между собой бечевкой. Дыра, казалось, стала чуть больше, чем была в самом начале.

Она поднялась на несколько перекладин лестницы, сжала в руках веревку.

– А вы точно не видели тут никого, кроме меня? Я не одна упала сюда – Она опять начала шарить глазами о пещере. – Со мной был мой друг. Робин.

– Никого здесь кроме тебя не было, да и тебя тут не ждали, уж поверь мне. Кидай веревку наверх, и проваливай отсюда! – Мужчина внезапно почти сорвался на крик. Без предупреждения, подтолкнул вверх, поцарапав плечо огрубевшей ладонью.

Она приблизилась к дыре вплотную. Темный пористый камень, с полосками-царапинами, кругом идущими по всей поверхности. Дыра шла наверх.

При приближении звуки стали резче, стали слышны сирены, и крики людей. Из дыры пахнуло сырыми опавшими листьями. В пещере же не было никаких запахов, кроме пыли, и ветоши, а при приближении к тоннелю появлялся запах сырости, земли, и сладковатой гнили. От лаза шло движение воздуха, несущее наверх. Или внутрь чего-то совсем иного. Она замерла, и выпустила веревку из рук.

– Знаете что? Я не могу уйти без моего друга, я не могла попасть сюда одна, мы вдвоем упали. – Она быстро спрыгнула с лестницы – У нас разрушился замок из песка, и мы прыгнули в дыру. Мне нужно найти его.

– Он у жнецов. – Чуть слышно сказал мужчина, и нахмурился.

– Что еще за жнецы? – Уми недоверчиво посмотрела на него, но он не ответил.

– Лезь обратно, здесь никого ты не найдешь.

– Мне нужно на воздух! – Она рывком, в несколько шагов проскочила через всю пещеру, чуть задев мужчину локтем, и выскочила наружу.

Ей показалось, что он гонится за ней, поэтому побежала еще быстрее, не разбирая дороги, глядя себе под ноги – по сухой траве, песку, и утоптанной серой глине так быстро, как могла, не оборачивалась. Когда земляные валы закончились, она, задыхаясь, встала, поставив руки на колени, и, тяжело дыша, осмотрелась.

Вокруг не было воды, лишь степь, и земляные бугры. Пепельно-желтые обрывки травы, едва двигавшиеся от горячего, медленно ходящего воздуха, и до горизонта – ни одного дерева. Под ногами – каменистая широкая дорога. Она подняла высушенную добела шкурку насекомого, похоже, что осы, лежавшую рядом с ее ботинком.

Далеко впереди черным маревом маячил лес.

–А где океан? – она сказала вслух сама себе.

– У них нет океана. Только степь и лес – Ответила она самой себе, и испуганно озираясь по сторонам, медленно повернула в обратную сторону.

Небо становилось все плотнее, облака медленно наползали друг на друга с других концов света, и были небрежно развешаны комковатой желтой ватой, вынутой из старой плюшевой игрушки. Солнце палило нещадно, обжигая кожу, что и так горела при каждом порыве ветра, что обдавал с ног до головы сухой пыльной волной. Хотелось в тень, обратно, внутрь холодной пещеры.

Устав идти, она привстала, и осмотрелась. Вдоль косой песчаной насыпи шло огромное поле со спелой, необычайно большой кукурузой. За кипящим желто-зеленым маревом шло уже убранное пространство, с серыми бустылами срезанных стеблей, жестким ершиком торчавшими на километры вперед.

Поле с кукурузой бурлило, шло волнами. Початки – огромные, шевелящиеся, обернутый множеством желто-серых волокон, чуть пульсировали, иногда вспыхивая бледным полупрозрачным светом. Вспыхивали, и сметались огромными косами с края.

Почувствовав движение сверху, она задрала голову и увидела длинный ряд идущих по полю, плечом к плечу. Жнецы! Большие, уходящие плечами в небо. Как будто сложенные из бумаги для оригами, матово-серого цвета. Того и гляди вспыхнут под палящим солнцем. А они и не думают останавливаться, машут косами, оставляя покос позади себя. А полю их нет конца и края. Жнецы идут ровно, молча, только желтые брызги летят из-под кос.

Тут ей в голову пришла мысль.

– Жнецы! Жне–цыыы! – Будь здесь эхо, хором бы разнеслось по округе. Но эха здесь нет. Она вдыхает полную грудь воздуха, и кричит ввысь, больно запрокинув голову. И ещё, и ещё раз.

Тут что-то начало происходить. Как будто время встало, или сломался огромный механизм. Наступила тишина, сломавшая любые другие звуки. Ветер исчез.

– Странно. И страшно. – Успела сказать вслух она. Но тишина стояла такая, что слышно было, как часто бьется сердце. Сверху началось такое колебание, как будто один за одним летели с гигантской крыши листы фанеры и шифера, воздух пришел в движение, и, из-за облаков показалось огромное, исполинское лицо ближайшего к краю поля жнеца. Увидев её, он на секунду скрылся обратно в облаках, но спустя несколько секунд все пространство пришло в движение – бумажная фигура, встав на одно колено, склонилась головой к её голове. В одной руке он продолжал держать огромную рукоятку, уходящую за облака, второй держался за колено. Это было что-то среднее между деревянным манекеном, и лицом человека, которого рисуют на уроках изобразительного искусства, с грубыми, как по пунктиру сложенными краями черт лица, без глаз, но с большим ртом. Столько силы, нечеловеческой и бессловесной было внутри. Лицо повернулось к ней, поравнявшись губами с макушкой.

– Что. Тебе. Нужно. – Провыло ветром, горном, вороньим криком.

– Мне бы узнать… – Она запнулась. А что ей нужно узнать? Как попасть домой? Нужно что-то конкретное.

Фигура зашевелилась, было видно, что ещё секунда, и она скроется опять в облаках, продолжив работу, хорошо если не раздавит девчонку от досады потерянного времени.

– Стой, стой! Не знаешь ли ты, как найти Робина? Это мой друг.

Жнец сипло, с надрывом, словно кто-то кидал камни в ведро, начала подниматься. Подул очень сильный ветер, принёсший удаляющееся сверху:

– Глупая. Девчонка. – И голова скрылась в облаках. Воздух опять набрал силы, косы заходили маятниками, ровно и слаженно, с шелестом проходясь ряд за рядом.

Она сидела и плакала на каменистой дороге рядом с полем. Одна, без Робина, без бабушки. Что же теперь будет?

Уми поплелась к пещере. Старик сидел у входа, скрестив ноги. Он, завидев её, начал махать руками, мол и нечего идти сюда, поворачивай обратно.

– Я обратно хочу. – Пискляво, задрожав произнесла Уми.

– Отчего же ты сразу не пошла, пока ещё можно было проскользнуть обратно? – Закричал старик.

– Не знаю. Я хотела вернуть Робина. А его здесь нет. Я обратно хочу, к бабушке. Там океан. – Её трясло, голос сделался тихим и слабым.

– Я не знаю, как тебе помочь, дыра закрылась окончательно. Ещё час назад оттуда сыпало песком, и слышался гул голосов, а сейчас смотри – Он постучал палкой по камню свода пещеры. – Камень и камень. – Стук гулом прошёлся по всей пещере.