Атай-гул

Полковник вытащил из лежавшей тут же пачки Герцеговины Флор папиросу и закурил.

– Браток хлопни со мной стопочку, – обратился. – А то выпить не с кем!

– Я бы с радостью да времени в обрез, – вежливо ответил Автор.

Прошмыгнув мимо офицера, Автор поднялся на этаж выше. Он долго жал на звонок, но ему, никто не открыл. Он посмотрел на часы. Видно приятель задержался на работе. Пришлось спуститься и составить компанию весёлому милитаристу.

Полковник, очень обрадовался и сразу разлил по пол стакана коньяка.

– Народ и армия едины! – бодро сказал Автор, чокнулся с полковником, и залпом выпил коньяк.

– Фёдоров…Александр Васильевич, – протянув руку, представился полковник.

Автор пожал руку и представился то же.

Подвыпивший полковник разлив по новой, и рассказал удивительную историю про взбесившийся военный полигон, пор невероятные фантастические явления. Про зоны с повышенной гравитацией, которые расплющивали людей в лепёшки, про мигалки через которые неведомо куда исчезали люди. Про голос, который на непонятном языке звучал в голове и сводил людей с ума.

«Шикарный сюжет, зона, в которой происходят необъяснимые и опасные явления, отважные люди, ходящие в неё за чем-нибудь ценным. Только не у нас, а где-нибудь в Америке, в глуши». – подумал Автор.

Наконец появился приятель, и Автор поднялся с ним в его квартиру, отставив полковника на площадке.

Полковник продолжал курить, а по лестнице поднимались двое в штатском с угрюмыми лицами. Диссидент или фарцовщик безошибочно узнал в этих угрюмых серых фигурах сотрудников Комитета Государственной Безопасности. Сигнал о болтливом полковнике поступил ещё вчера, от одного из агентов, работавших в пивной неподалёку. Чекисты вычислили офицера и шли его брать. Они без лишнего шума завернули ему руки, посадили в машину и увезли.

Впрочем, продержали его недолго, передав его в психушку, откуда он недавно вышел. В психиатрической клинике полковник пробыл пару месяцев и вернулся домой. Пить он бросил и посвятил все своё пенсионное время рыбалке и охоте, а болтать лишнего зарёкся.

***

Малыш Дэйв помнил себя с четырёх лет. Первое что чётко врезалось в его память – это страшный гусь, который шипел на малыша. Дэйв гулял по двору их старого дома на ферме в Техасе. Мама Паола отвлеклась на минуту и важная птица, гулявшая по двору, напугала ребёнка.

Мать отогнала гуся и стала успокаивать ревевшего Дэйва. Отец Дейва, Чарльз Корнелл, прикатил с поля на тракторе.

– Чего он орёт? – спросил он у жены.

– Гуся испугался, гусь шипел на него?

– Сегодня значит гусь на ужин. – Ни один гусь не может безнаказанно шипеть на Корнелла.

Паоле к вечеру пришлось щипать гуся.

Отец взял сына на руки и поднял высоко над головой. Сын заулыбался и когда отец поцеловал его, взялся маленькими пальцами за густую лохматую бороду.

Чарльз походил на киношного крутого и тупого ковбоя. Он был необразованным, из школы его выгнали ещё в начальных классах. Зато работал как проклятый. И за счёт своего упорства выращивал кукурузы больше чем его соседи. А в воскресенье надирался в баре пивом, где редко обходилось без драки. Развлечений было немного в этом захолустье.

Дейв рано узнал, что такое работа. С двенадцати лет он уже помогал отцу в поле и делал грязную работу на ферме.

С детством у Дейва всегда ассоциировались трактор и семейный автомобиль Ford De Luxe 1942, чёрного цвета. На котором отец возил его в город за покупками и на пикники.

Отец был очень строг с мальчиком. И если шалости и озорство он мог ещё простить. То неудачи в учёбе всегда закачивались для Корнелла младшего взбучкой. Отец жалел о том, что сам когда-то не стал учиться в школе и с трудом читал. Для Дейва он видел другое будущее и прилагал все усилия, чтобы сын хорошо учился. Он не жалел денег на книги. Дейв и сам пристрастился к книгам и запоем читал Жюль Верна и Герберта Уэлса. Кроме книг Дейв любил самолёты. В пятидесяти милях от их фермы стояла армейская авиабаза. И над их полем часто пролетали серебристые военные машины. С начала винтовые, а когда Дейв подрос, с рёвом проносились первые реактивные самолёты. На день рождения и рождество отец дарил ему модели авиационной техники. В детской комнате под потолком и на шкафах стояли любимые игрушки Дейва.

Увлечение авиацией и тяжёлая папина рука помогли Дейву с отличием окончить школу и поступить в Массачусетский технологический институт.

Оторвавшись от дома, Корнелл младший познал свободу. Здесь не было скорого на руку отца. Новоиспечённый студент вступил в студенческое братство. Выпив галлон пива, нужно было голой задницей сесть в тазик с десятком яиц и при этом кудахтать. И чем больше яиц раздавливалось, тем больше уважения к студенту. Дейв разбил все яйца и стал заводилой компании. Девушки марихуана и пиво стали неотъемлемой частью его жизни. Впрочем, учился Корнелл хорошо. А когда его и блондинку по имени Джейн поймали с косяком травки на чердаке общежития, спасло его от отчисления заступничество преподавателя, который высоко ценил своего студента.

Окончив колледж с отличием, Дейв попал в компанию «Боинг», в отдел космических разработок. Он, вместе с сотней других инженеров, участвовал в работе по созданию легендарной ракеты «Юпитер-5», отправившей с миссией на Луну.

Он присутствовал в центе управления полётом в Хьюстоне, когда полетел Джон Гленн и когда Нейл Армстронг говорил о своём шаге для человечества. Жизнь у Дейва Корнелла складывалась удачно. Он женился на скромной, но обаятельной девушке, которая была его младше на десять лет и пекла волшебные пироги. В сорок два он стал отцом двух близняшек.

Дейв купил приличный двухэтажный дом в пригороде и шикарный Форд Мустанг Шелби 1967года.

В тот вечер он ехал на своём Форде домой. Дорога была сырая. До рождества осталась неделя, и на работе приходилось оставаться допоздна. Водитель Доджа был пьян. Но виноват был Дэйв, он просто очень устал. Врачи не смогли спасти его. Он ушёл, немного не дожив до пятидесяти. Эта была настоящая насыщенная и трудностями, и радостями жизнь.

***

Матвей проснулся и с трудом поднялся с койки. Голова кружилось, и он еле держался на ногах. На соседних койках спали зеки. Кроме них палате никого не было. Он вышел в коридор. Коридор был пуст, пол был покрыт серой мелкой пылью. Его замутило, и он прислонился плечом к грязному дверному косяку, запачкав серую каторжанскую робу. На улице, небо было закрыто грязными облаками, в воздухе витала серая хмарь. Матвей вышел из здания и медленно плелся, не зная, куда ему податься. Навстречу ему попался Доктор.

– Where am I? – спросил Матвей.

– In hospital.What is your name? – спросил Доктор.

– Dave. – Dave Cornell.

– Матвей прейди в себя! – крикнул доктор и влепил Матвею пощёчину.

Матвей вспомнил, что он МатвейПетрович Мельников и зек по кличке Кувалда. Но он также помнил, что потом он был Дейвом Корнеллом. Это было не раздвоение личности. Просто с начала он был Матвеем, а потом прожил ещё одну жизнь Дэйвом. От осознания этого в голове у Матвея помутилось, сознание покинуло его, и он рухнул на землю.

Доктор вколол Матвею коктейль из глюкозы, кофеина и транквилизатора. Кувалда открыл глаза. Сознание, замутнённое препаратом, легче воспринимало дополнительно прожитую жизнь.

Матвею было легче думать и говорить по-английски, но действительность говорила на русском.

– Это шизофрения Доктор?

– Нет. Вы просто прожили во сне ещё одну жизнь.

– Это все эти эксперименты?

– Может они, но не похоже. Тут что-то другое. Я тоже это испытал и прожил жизнь рыбака в Норвегии. Когда здесь началась заваруха, мы все заснули на полгода.

– А что тут случилось?

– Бомбу на полигоне какую-то особую взорвали, и мир превратился в это, – Доктор указал рукой на небо и на плавающую в воздухе серую хмарь. – Потом в лагере зеки взбесились, они все с ума сходили и начали крушить все вокруг. Войска вызвали и всех заключённых перестреляли. Весь личный состав части эвакуировали, а полигон закрыли, здесь сейчас особая Территория с разными необъяснимыми физическими явлениями, закрытая от всех посторонних. Одни мы здесь и никому до нас дела нет.

– Может оно и к лучшему, – подумал вслух Матвей.

– Да, плюсы определённо есть, – ответил Доктор.

Матвей плотно перекусил и пошёл прогуляться. Доктор предупредил, чтобы он, не отходил от медсанчасти. После прогулки Кувалда захотел спать. Он снова уснул на полгода. И прожил ещё одну жизнь. В этот раз он родился в семье канадских эскимосов и мастерски научился ездить на собаках и оленях. Охотиться и ловить рыбу. Потом он проснулся и опять уснул. Так повторялось много раз подряд. Какие только жизни ему не пришлось прожить. Сантехником в Нью-Йорке, судьёй в Голландии, пастухом в Перу и мусорщиком из касты неприкасаемых в Индии.

Пришло время, когда Матвей перестал впадать в спячку, как будто насытился другими жизнями. Он вернулся к привычному существованию, и начал знакомиться с окружавшей его серой реальностью. Он был свободен. Лагерь был покинут и почти все заключённые погибли. О нем забыли, и Матвей был предоставлен самому себе. Матвей не привык бездельничать и изнывал от скуки.

– Мяса свежего хочется, – сказал как-то Доктор Матвею.

Он почти все время проводил в лаборатории, или прогуливался по окрестностям, изучая аномалии и собирая образцы.

– Ближе к предгорью сайгаки должны быть, сходил бы что ли поохотился, может мяса добудешь, – продолжил Доктор. – Да сними ты эту рванину тюремную.

– А ружье где взять? – спросил Матвей.

Доктор показал ему помещение взвода охраны. И помещение, где в пирамидах у стены стояло несколько экземпляров разных пушек.

Матвей взял в руки ППШ, знакомая боевая машинка, не раз спасавшая его в бою, но не подходящая для охоты. Он повертел в руках АК -47, который никогда до этого не видел, и то же убрал в сторону. В углу стояла Мосинка. Взяв в руки трехлинейку, Матвей заулыбался. Стоявшая на вооружении с конца девятнадцатого века, была самым родным оружием для русского солдата. Винтовка, выпущенная в тридцать восьмом году, была в масле и ещё ни разу не использовалась. Матвей открыл затвор и заправил четыре патрона в магазин и ещё один загнал в ствол.

– Хватит пяти патронов, чай не на войну собрался, – сказал он.

На складе он оделся в новую офицерскую форму, нательное белье. Намотал байковые портянки и натянул хромовые сапоги. На складе полно было разной новой неношеной формы. Пройдя по улице чеканя шаг, он почувствовал себя солдатом, а не бесправным рабом- зеком. Это подняло его настроение и самооценку. Он не взял только фуражку, оставив непокрытой седую лохматую голову.

Матвей взял с собой Лаптя, ещё одного проснувшегося и маявшегося от безделья зека.

Лапоть был настолько деревенским, в каждом его слове и движении из него выпирала его крестьянская сущность.

– На охоту пойдём? – спросил его Матвей.

– Айда, – ответил Лапоть.

– Будьте поосторожней, – сказал доктор. Что-то нехорошее там происходит.

Матвей и Лапоть двинулись в сторону горного хребта. Не спеша они двигались по пыльной накатанной грунтовке, над которой висела серая дымка. Небо давило на голову. За пределами медсанчасти это чувствовалось сильнее.

– Лапоть, ты за что в лагерь угодил?

– В полицаи пошёл, как немцы пришли. С детства красноперых не терплю.

– А ты?

– Двух энкаведешников замочил.

– Молоток. – А мы как-то в деревеньку в одну белорусскую зашли сразу в дом к председателю, я его суку вилами. Чего патрон тратить. И бабу его, то же вилами. И петуха пустил. Да там вся деревня красная была.

У Лаптя в глазах блеснул недобрый огонёк.

«И ребятишек, мразь, то же вилами» – подумал Матвей, но промолчал.

Впереди дорогу переходил дикобраз.

– Смотри, ёж переросток, – заржал Лапоть и побежал вперёд.

Пробежав несколько метров, зек оторвался от земли и с невероятной скоростью буквально влетел в землю. Его тело расплющилось, превратившись в красную кашу, которая тут же впиталась в землю. Только часть одной ноги в ботинке, словно отрезанная, осталась лежать на земле.

Матвей застыл, не веря своим глазам. Он многое повидал на своём веку, но такое даже представить не мог. Прейдя в себе, он тихо сказал:

– Туда тебе и дорога.

Присмотревшись, он увидел, еле заметный круг примятой пыли. Матвей разглядел на земле ржавую большую гайку, видимо открутившуюся от автомобильного колеса. Он поднял гайку и бросил её в то место, где расплющило Лаптя. Гайка, пролетев по дуге, попав в центр круга, буквально выстрелила вниз. Так Матвей нашёл простой, но верный способ обнаруживать плюшки и мигалки.

Он вернулся назад и рассказал все Доктору. Они вернулись к плюшке вместе. Доктор повторил опыт, кинув камень. Камень повторил движение гайки.

– Это плюшка, – сказал Доктор. – Я слышал про неё. Этот круг, зона с сильнейшей гравитацией. Их раньше находили в районе проведения ядерных испытаний.

Матвей, набрав камней пошёл дальше. Он кидал их перед собой и уверенно шёл вперёд.       Несколько дней подряд он уходил и возвращался и наконец, добыл сайгака.

Попотчевав Доктора свежим мясом, он снова пошёл на охоту. Его тянуло в этот опасный серый мир. С каждым днём заходя все дальше и дальше, он постепенно привыкал к Территории и становился её частью.

Разбирая как-то шкаф на втором этаже казармы, по просьбе Доктора, он нашёл ящик с ёлочными игрушками. Несколько нитей мишуры прилипло к одежде. А когда он снова пошёл гулять по территории, мишура поднялась вверх возле плюшки, так же она реагировала на мигалки. Доктор посоветовал пришить нити к одежде погуще, и на ловушки реагирует и немного сдерживает радиацию.

Матвей сшил костюм полностью покрыв его нитями мишуры, что позже не раз спасло ему жизнь.

Часть Четвертая

Власть Круга

Две фигуры в серебристых лохматых балахонах, вышли к старому двухэтажному бараку. Здесь давным-давно располагалась медсанчасть. Все вокруг было прибрано, дорожки подметены, скамейки покрашены. Поребрики побелены. Не было и следов того вселенского бардака, который царил на всей Территории.

Сергей остановился, и снял с себя рюкзак. Саша присел на скамейку и достал термос с чаем.

Из подъезда барака вышел человек лет сорока в белом врачебном халате.

– Молодые люди, может, свежезаваренного чая попьём? – неожиданно раздался голос врача из-за спины.

Путники резко от неожиданности обернулись и, увидев человека в белом халате, немного расслабились.

– Можете снять свои костюмы, здесь нет опасностей, кроме двух ручных аномалий.

– Вы доктор? – спросил Саша.

Он не спешил снимать костюм, так ему наказывал Матвей, и он не забыл топку паровоза.

– Меня зовут Геннадий Андреевич. – А доктором меня зеки прозвали. Вообще-то я биолог.

– Я слышал о вас от Матвея.

– А-а-а. – Матвей. – Как он?

– Умер год назад.

– Вот как. Матвей ушёл от нас почти пятнадцать лет назад. В этом году ему бы исполнилось 106 лет.

– Не может быть! Ему шестьдесят было не больше, – воскликнул Саша. – Он бы ещё бы жил да радиации хватил.

– Когда Территория установила свою власть, мы живущие здесь перестали стареть.

Они прошли в здание. В одной из бывших больничных палат была оборудована настоящая медицинская лаборатория. Геннадий Андреевич стащил сюда всё что мог найти. Самые современные из приборов были выпушены в шестидесятые годы. На полигоне до катастрофы исследовали воздействие испытываемого оружия на живые организмы. Оборудование здесь было на тот момент самое современное, в том числе и импортное. В углу металлическом столе стоял электрический самовар.

Доктор подошёл к массивному зеркальному микроскопу и заглянул в него.

– Удивительно, но теломеры наших клеток не укорачиваются. Клетки, конечно, делятся, но в разы медленнее чем у нормального человека. – Сами посмотрите.

Сергей заглянул в микроскоп, но ни чего из увиденного не понял

Доктор включил чайник и достал жестяную коробку с заваркой.

– Что же вы питаетесь? – спросил Сергей.

– На складе ещё полно продовольствия. Я туда мигалку поселил. Изучал её воздействие и выяснил, что вокруг неё продукты не портятся вообще. Ну и решил поместить её прямо в продовольственный склад. Очень практично. Да и едим мы немного, ведь основное время мы спим. Хотя это, не совсем сон в обычном понимании, ведь он длится от нескольких недель до полугода и бывает, что ещё больше.

Кроме этого у нас есть небольшой фруктовый сад. Да и джейраны иногда в мою ловушку попадаются.

Выпив чаю, доктор повёл их по длинному коридору, плотно прикрыв дверь лаборатории. На двери была прикреплена пожелтевшая от времени табличка: «Блок биологических исследований. Ответственный тов. Болотный Г.А.»

В одной из комнат стояли десять древних металлических кроватей с панцирными сетками. На кроватях лежали девять человек в потрёпанной советской армейской форме без знаков отличия.

– Переодел их во что-то более приличное, а то так в своих каторжанских робах с номерами и ходили.

– А как вы с уголовниками язык общий находите, ведь они как волки, – спросил Сергей.

– Это уже совсем другие люди. – Тут ещё одна загадка, к которой я даже не знаю с какой стороны подойти. Когда погружаешься в долгий сон, ты в нем проживаешь целую жизнь. И не осознаешь, что это ещё одна жизнь, ведь всё по-настоящему. А когда умираешь и просыпаешься, и осознаёшь, кто ты, становишься мудрее на целую жизнь. Эти люди прожили несколько десятков жизней, они знают несколько иностранных языков, освоили множество специальностей и профессий. Это по-настоящему мощнейший интеллектуальный потенциал, которому нет равных. Проблема только в том, что они находят интересным проживать все новые и новые жизни и всё время спят. Я тоже поначалу любил новые жизни, был рыбаком в Норвегии, журналистом в Штатах, бездомным в Перу, бандитом в Китае. Кем только не был. Потом надоело, а если не хочешь, то и не получиться. А эти проснутся, поживут недельку другую и опять спать.

– А уйти с Территории к людям не можете или не хотите? – спросил Саша.

– Сначала не хотел, новые жизни это было так увлекательно. – А потом, когда это надоело и идти не куда. Уж более пятидесяти лет прошло. Мне восемьдесят девять лет, никто и не вспомнит. Да и у меня никого там и не было. А зекам куда, срок досиживать? Да нас запрут в какой-нибудь закрытый институт и как крыс изучать будут. Может позже, а пока я явления Территории изучаю, нет ни чего более увлекательного.

Доктор вышел на улицу и повёл их за барак. Там в окружении брёвен находилась полюшка. На краю полюшки на треноге вертелось колесо в виде солнца, к каждому из многочисленных лучиков был приварен трак от гусеницы танка или трактора в качестве груза, Касаясь края где была повышенная гравитация груз тянуло в низ за тем следующий груз, таким образом, вращая колесо. К колесу на ременном приводе был прицеплен электрогенератор.

– Наша электростанция, работает без сбоев. Подшипник, правда, часто менять приходиться.

– А как вы сюда плюшку притащили, – спросил Саша.

– Плюшки и мигалки, если к ним поднести большой кусок дерева, бревно, например, они начинают медленно отползать от него в сторону. Несколько недель и удалось сдвинуть её почти на километр. – Пойдём, мигалку посмотрите.

В темноте врытого наполовину в землю склада, виднелся белый лунный свет. Мигалка, окружённая со всех сторон брёвнами, была как будто замороженной. Причём замороженной в фазе угасания.

Она походила на приручённое солнечное затмение. Только было немного неровно растянуто вверх. Светящаяся корона в метр шириной обрамляла чёрное пятнопару метров шириной и метра три длинной. Это темнота завораживала, казалось, в нем нет вообще ни чего. Ни материи, ни свет, ни радиации, эдакий абсолютный вакуум.

Глаза доктора закрыла белая пелена. Он сказал заторможённым бездушным голосом, больше подошедшему роботу, а не человеку:

– За мной.

Доктор подошёл к мигалке и шагнул прямо в её тёмное пятно.

Сергей и Саша как заворожённые двинулись за ним. У мигалки серебристые нити их костюмов встали дыбом.

Когда Сергей шагнул во тьму, ему зажгло ногу под карманом, где лежал страж. Но он уже исчез в тёмном пятне, а следом шагнул Саша.

Через мгновенье из мигалки вышел доктор, и какими-то механическими шагами направился к выходу. Когда доктор вышел на улицу, белая пелена спала с его глаз. Он как-то неуверенно оглянулся вкруг, будто кого-то искал.

***

Сергей почувствовал, что ни чего в этом мире не существует, нет никакого мира, вообще ни чего нет. И его самого тоже нет. Абсолютный вакуум. Великое ничего, у которого нет пространства и его границ или его бесконечности. Был только его разум, который сомневался в собственном существовании.

Темнота отступала, и появлялись смутные очертания, словно как на фотографии в кювете проявителя. Под ногами хрустел и трещал крупный песок и мелкий камень. Над песком висела знакомая серая хмарь. Сумрачную долину освещал грязно бордовое небо, рассечённое длинными полосами с рваными краями. Оттуда проглядывало голубое, вполне земное небо с белыми барашками облаков.

Вдали виднелись силуэты гор. Он был готов поклясться, что эта та же земля, с которой ушла жизнь- трава, деревья, животные. Эта была все та же Территория, стерилизованная, очищенная от жизни и следов человека.

Рядом стоял Саша. Он видно уже пришёл в себя.

– Какого лешего нас суда понесло? – спросил Саша.

– Доктор сказал идти за ним, и как заворожило, мозги отключились, и ноги сами за ним пошли.

Сергей вскрикнул от боли в ноге. Он сунул руку в карман и вытащил стража. Руку обожгло, и он невольно кинул его на песок. Фигурка была покрыта инеем.

– На костюме все нити вверх поднялись, страж жжёт, всё вокруг кричит «Стойте», а мы попёрлись как бараны безмозглые.

– Доктор где? – спросил Саша. – Завёл нас неизвестно куда, а сам смылся.

Пространство вокруг просматривалось на несколько километров, но, ни доктора, ни мигалки не было

– Попали как-то русский и немец на необитаемый остров. – А русскому страсть как выпить захотелось, ну он и говорит….

– Не смешно, – сказал Саша.

Сергей вытащил из рюкзака фляжку с вискарем.

– Что делать то будем? – спросил Сергей, сделав приличный глоток.

– Я думаю, что вокруг нас все та же Территория. Ну, скажем, мы надели тёмные очки, или очки, которые позволяют видеть ещё кое- что, вроде дополнительной реальности.

Саша сориентировался по знакомым силуэтам гор.

– Туда пойдём, – он указал направление и бросил вперёд камень.

Ощущения были такие же, как и раньше, камень упал, и звук от падения как будто отразился от стен пустого коридора, такое же ощущение давящего неба. Только песок необычно трещал под ногами. Сергей поднял стража с песка и сунул обратно в карман. Страж уже не жёг руку, а был холодным как кусок льда.

Через километр они наткнулись на плюшку. На голом песке её было отчётливо видно. Плюшка вела себя очень необычно. Она медленно ползла, песок вокруг неё противно громко трещал. Плюшка подползла к камню размером с кирпич, Камень был белым как мел. Когда камень попал в её центр, он слегка приподнялся и повис. За тем камен с грохотом разлетелся на множество мелких осколков, которые тут же упали вниз и всосались в землю. Плюшка повернула в сторону и поползла в сторону другого такого же камня и все повторилось.

– Смотри-ка, плюшка камни жрёт, – удивился Саша.

– Кальция ей видно не хватает.

Сергей прошёл вперёд, запнувшись за камень, брякнулся на землю. Чертыхнувшись, он встал на колено, потирая ушибленную ногу. На земле возле ноги лежал красный кристаллик размером с мизинец. Сергей повертел находку и сунул в карман.

Впереди замаячил какой-то свет, похожий на фары автомобиля. Два светлых пятна, увеличиваясь в размерах, приближались. Два подобия шаровых молний, формой больше напоминавших веретено, издавали статический треск. В местах, где они касались земли, с шипением разлетался песок. Объекты крутились и вместе со статическим треском издавали низкий гудящий звук.

– Это что за волчки? – Я таких на Территории не встречал, – сказал Саша.

Волчки, словно услышав его голос, помчались прямо на них.

Сергей достал стража и держал его на вытянутой руке. Волчки остановились метрах в пяти. Серебристые нити на костюмах, поднялись дыбом и колыхались во все стороны, словно их обдувало сильным ветром со всех сторон. Сергей фигуркой стража начертил в воздухе крест и сказал:

– Изыди!

Волчки разъехались в сторону, и, обогнув путников с обеих сторон, двинулись от них прочь, и скрылись из вида.

Сергей икнул, от излишков виски и продолжил:

– Вот что крест, животворящий делает.

За небольшим холмом они наткнулись на скелет. По серым лохмотьям было ясно, что это каторжанин. Это было первое свидетельство того что здесь были люди. Скелет лежал в странной позе, на боку прижав колени к животу, обхватив их руками.