Атай-гул

– Граф велел сказать тебе, – шёпотом продолжил Дохлый. – Ты ему нужен, как в зону приедем, с местным вором непонятка может быть. Если кипеш начнётся, рубилово, нам поможешь, потом в шоколаде жить будешь, он слово дал. – Заточку ночью принесу, хотя говорят тебе заточка ни к чему, кулаком любого зажмуришь, – усмехнулся Дохлый.

Законник Граф молча наблюдал за разговором из угла вагона, где перекидывался с другими блатными в карты.

– Да мне по боку все ваши воровские дела. – Передай Графу, что бы на меня не рассчитывал. – Я сам по себе.

– Смотри Кувалда, земля круглая.

– Канай пока не потушил, – сквозь зубы зло ответил Матвей.

Дохлый оскалился, как затравленный пёс, и отошёл в сторону.

Вагон затормозил, у конвоиров началась возня, поезд приехал в пункт назначения. Дверь раскрылась, и толпа заключённых из разных вагонов под громкую ругань конвоиров строилась в колонны, которые под лай сторожевых собак двинулись в лагерь. Матвей затесался в крайнюю колонну подальше от Графа и его блатной свиты. Он попал в барак работягам, здесь не было блатных, и вряд ли бывали разборки. Матвей устроился на нижнюю полку подальше от входа.

Утром их повели в шахту, из которой вручную зеки катили вагонетки с рудой. Матвею выдали однозубое кайло и обозначили фронт работ. Он начал ломать породу. Работа была ему знакома, он знал, как правильно ударить и легко сделал дневную норму. Бригадир похвалил его и на следующее утро поставил на другой участок, где порода была очень тяжёлой и плохо поддавалась. Матвей приноровился отбивать её короткими частыми ударами и снова управился.

В обед в шахте появился Граф. Графу удалось договориться с местным вором и обошлось без потасовки. Он шёл по основному стволу, с шестью блатными. Работяги расступаясь, пропускали эту кодлу.

– Кувалда, – позвал его Граф.

Матвей обернулся, поставил на пол алюминиевую шлюмку с баландой.

– Должок за тобой Кувалда.

Блатные вытащили заточки и двинулись вперёд.

– Я тебе ничего не должен Граф, – ответил Матвей.

Блатные просчитались в одном, у Матвея было кайло. Он не стал ждать и напал первым. Матвей схватил кайло и запрыгнул на вагонетку гружёную породой. С короткого молниеносного удара он засадил кайло в плечо одного из наподдавших, выдрав клок мяса с костью, воткнул его в голову второго. С обратного удара попал обухом в третьего. Пока он размахивался, в него воткнулось две заточки, одна из которых сделала большую рваную рану на животе. Матвей воткнул кайло в спину убегавшего от него зека. Кайло застряло в его спине. Матвей не удержавшись упал на колени. Он увидел между шпалами крупный окатыш, схватил его и крепко сжав в кулаке, пошёл в рукопашную. И с двух ударов повалил ещё двоих на землю. Остался один Граф. Держа заточку в руке, он развернулся и побежал к выходу, но запнулся и растянулся на земле. Матвей подбежал к нему. Вор резко вскочил, и, поднырнув под кулаки Матвея, ударил его заточкой в живот. Но ему ни хватило силы, да и до живота он едва дотянулся. Заточка воткнулась лишь наполовину. Матвей схватил Графа за голову двумя руками и крутанул в бок. Раздался хруст. По шахте уже бежали конвоиры с автоматами. Матвей закинул руки за спину и повернулся лицом встал к стене штольни. Так его всего в крови и приволокли к начальнику лагеря. Матвей перетянул рваной робой раны на животе, но кровь ещё слегка сочилась. Заточка так и торчала, он не стал её вытаскивать, чтобы меньше кровило.

Начальник скрипел зубами, добыча на время была остановлена. Он спокойно спросил Матвея.

– Как звать?

– Заключённый Мельников.

– Что произошло в шахте? Кто заточку в тебя воткнул?

Матвей присел на стул.

– Да тут такое дело, значит, сижу в обед баланду хлебаю, и думаю какая же я сволочь, враг народа. – И такая меня злость взяла. Думаю, не должна такая сволочь как я по этой земле ходить. Схватил значит заточку и воткнул в себя.

– Ты дошутишься! – рявкнул начальник. – Да я тебя и так шлёпну. – Ты семь человек завалил.

– А что мне делать они пришли меня «на перо поставить». Чего пропадать-то. – Схватил кайло, да уделал всех.

– Воевал? – спросил начальник.

– Третий Белорусский. – Разветрота.

– Теперь понятно.

Начальник сам был фронтовиком и к фронтовикам даже зекам относился уважительно.

– Ну и что мне с тобой делать?

– Да спишешь ты эту блоть. – От них все равно толку как от козла молока. – А я тебе производительность раза в три могу поднять.

– Ты чего несёшь?

– Я два года уголёк на Донбассе добывал, шесть лет в Метрострое бригадиром отработал.

Начальник замолчал, он прошёл задумчиво и сел за стол. За тем снова глянул на Матвея.

– К врачу его уведи, – сказал он конвоиру.

Матвей поволокли на выход.

– Посмотрим, какой ты бригадир, – буркнул начальник.

***

Матвей велел слегка подравнять скат из шахты и гружёные вагонетки почти без усилий легко катились под уклон, сохраняя скудные силы каторжан. Простой способ распределения труда по-стахановски – один породу ломает, другой оттаскивает, третий грузит, четвёртый вагонетку толкает, позволили существенно увеличить производительность. Матвей нашёл среди зеков кузнеца, который подкалил и поострее заточил концы каёлок, и ломать породу получалось ещё быстрей.

Работа была налажена, начальника колонии все устраивало. Местный авторитет к Кувалде не лез, он даже был благодарен ему за то, что тот убил Графа. Рано или поздно между двумя ворами случилась бы стычка. Все более-менее наладилось.

– Матвей сидел на большом камне возле входа в шахту и смотрел за работой. Шнырь –невысокий, ещё молодой зек, принёс ему кружку с горячим чифиром.

– Ништяк яд, – сказал Шнырь поставил кружку и ушёл.

Матвей, не спеша пил чифир. Внезапно в небе вспыхнула яркая вспышка, смотреть на неё было больно, и Матвей отвернулся. Он не знал, как выглядит ядерный взрыв. Как и не знал, что рядом с зоной, за забором с колючкой находится полигон, на котором военные испытывают оружие. Он с удивлением наблюдал за гигантским грибом, всплывшем на горизонте. Заключённые замерли на мгновенье, наблюдая за взрывом. Но услышав крик конвоира, продолжили работу. Позже он узнал от начальника лагеря о соседстве с полигоном и испытании оружия. Его это мало беспокоило, главное, чтобы работа и срок шли быстрее.

***

Лет семь Матвей был бригадиром и делал план, пока не сменился начальник лагеря. Новый начальник вводил свои порядки, что не шло на пользу работе. Матвей поругался с ним, за что слетел с должности бригадира и угодил в карцер. Он, впрочем, не особо огорчался этому, потому что в лагере не было больше человека, который мог правильно управлять этим хозяйством. Оставалось лишь ждать, пока из-за невыполнения плана снимут начальника, либо до него дойдёт, что Матвей здесь нужный работник, которого следует слушать. Пока Кувалда чалился ни киче. В кабинете начальника лагеря раздался телефонный звонок.

– Валентин Иваныч! Здравствуй дрогой. Полковник Фёдоров беспокоит.

Начальник лагеря и руководитель полигона редко общались друг с другом. Но по соседству иногда пересекались.

– Мне человек двадцать заключённых надо, продолжал полковник

– Зачем тебе?

– Не могу сказать, ты же знаешь у нас все засекречено. Солдатиков мне поберечь нужно, а с твоими, если что случиться, дык не велика потеря. Душегубом меньше, дышать легче.

– Мне с начальством согласовать надо.

– Я уже связался, бумагу оформил. Завтра в десять утра два грузовика пришлю, грузи в каждый по десять человек.

Начальнику жалко было людей, работы много план горит. Да делать нечего прошлось дать людей. Он собрал разный сброд, от которого было мало толку, сюда попал и сидевший в карцере Матвей.

Утром к лагерю подъехали два грузовика с железными будками запиравшиеся на амбарные замки и газик сопровождения с тремя автоматчиками.

Конвоир построил две колонны зеков и сказал, что в воинской части по соседству нужно помочь отремонтировать дорогу и что они поступают в распоряжение капитана.

Капитан загрузил по десять заключённых в грузовик, и колонна двинулась на полигон. Машина, в которой находится Матвей, ехала почти три часа. За тем капитан, не отрывая будку, сказал заключённым, что машина сломалась. Чтопридётся подождать, пока привезут запчасти и отремонтируют автомобиль. Матвей не слышал, как газик сопровождения, вместе с водителем их грузовика отъехали. Грузовик с заключёнными остался посреди пустынной площадки.

В сотне километров от грузовика расчёт Боевой Установки Психологического Воздействия – БУПВ- 1003, во главе с капитаном Алексеем Ивановичем Маминым, готовил установку к применению.

Мамин не хотел использовать оружие на полную мощность. Он рассчитал оптимальную мощность, но руководству проекта необходимо было знать наверняка, на что максимально способно новое оружие.

– Мощность 55% по первой цели Пуск, – скомандовал Мамин и пучок излучения Гамма -7 накрыл стоящий в 110 километрах грузовик.

Установка слегка загудела, под ней завертелся еле заметный чёрный волчок из чёрной пыли. Импульс продолжался около секунды.

– Мощность 100% по второй цели Пуск, через минуту повторил Мамин.

Когда он увидел, что лампочка индикатора боевого применения погасла, скомандовал:

– Расчёт! – Испытание завершено! – Установку обесточить и приготовить к транспортировке.

***

Матвей достал папиросу, помял её, но закуривать не стал. В будке грузовика было душно и без табачного дыма. Они уже час стояли, с наружи грузовика была подозрительная тишина.

– Где их черти носят, – ругался один из заключённых

У Матвея неожиданно закружилась голова. Стены будки стали давить со всех сторон, это было невыносимо, ему нужно было, чтобы дверь открылась, нужно, во что бы то ни стало увидеть открытое пространство. Приступ клаустрофобии сменился беспричинным страхом, усиливавшимся с каждой секундой. На этом свете не было причин, которые могли заставить появится страх в его сердце, да и на том свете таких причин немного. Причина была потусторонней, если бы Матвей мог соображать в этот момент, он сделал бы такой вывод.

Он схватился за голову и упал на пол и сжался в позу эмбриона. Его трясло. Рядом колотило другого каторжника, изо рта у него шла пена. Все заключённые лежали вповалку. Приступ продолжался несколько секунд, для Матвея это была вечность. Когда разум вернулся, он попытался подняться, но не смог, тело не слушалось его. Все происходящее вокруг, стало безразлично, мир стал серым ненастоящим. Любой развитие событий совершенно не волновало его. Воля была полностью сломлена. Спустя час ему удалось подняться и сесть на скамейку. Машина завелась и сдвинулась с места, несколько заключённых лежали на полу, и вяло шевелились. Машина долго ехала, её изредка встряхивало на ухабах. Когда движение прекратилось, дверь неожиданно открылась, и в будку ударил яркий свет.

Бодрый голос снаружи скомандовал.

– Выйти из машины! В колонну по одному стройся!

Каторжане медленно спрыгивали из кузова и строились, некоторые из них падали, но не спеша вставали и шли в строй.

На улице возле большого двухэтажного барака их встречал взвод автоматчиков, десяток санитаров, в белых застиранных халатах и дурацких белых шапочках.

Капитан медицинской службы и женщина врач в штатском руководили происходящим.

Рядом стоял второй грузовик, из него санитары вытаскивали и укладывали заключённых. Это были живые трупы. Было видно, что тело у них в порядке, и нет ни каких повреждений, руки и ноги безвольно свисали с носилок. В опустошённых глазах отсутствовал только рассудок, некоторые из них обделались. Санитары воротили нос, но продолжали укладывать их на носилки.

Капитан подошёл к строю зеков, выбрал двух которые выглядели пободрее.

– Ты и ты, за мной марш.

Заключённые, слегка покачиваясь, пошли за ним

Капитан усадил их на деревянный стол, поставленный под раскидистым деревом у самого барака. Он достал молоток и гвоздь.

– Руку на стол положи, – сказал он одному заключённому.

Капитан наставил гвоздь на его ладонь, вручил зеку молоток и сказал ему:

– Забивай гвоздь.

Зек ударил раз, другой и пригвоздил собственную руку к столу.

Заключённому было больно, но это не имело значения. Боль блуждала где-то далеко, и болело может быть не у него.

– Стой.

Капитан забрал у зека молоток, вытащил из кармана пассатижи и выдернул гвоздь из руки. Он взял у стоящего рядом санитара вату, смоченную спиртом и приложил к ране.

За тем он зачерпнул с земли горсть дорожной пыли с катышками собачьего дерьма, высыпал на стол перед вторым заключённым.

– Ешь.

Зек взял рукой щепоть грязи сунул в рот и начал жевать.

– Выплюнь.

Женщина осматривала лежавшего на носилках, она ударяла молоточком по локтевым суставам и коленям, проверяла реакцию зрачка. Она сделал насколько, уколов иглой в разные чувствительные точки.

Закончив, велела санитарам унести обследованного.

Капитан отправил зеков обратно в строй, достал блокнот и стал делать пометки. Женщина присела рядом.

– Что у третьей группы Маша?

– Нервная система в норме, ЦНС тоже, мозг в норме, но не работает. Прогноз никакой, они уже не встанут. Если бы я была верующей, то сказала, что у них нет души.

Капитан усмехнулся, он служил с Машей с 43года, они прошли через самые тяжёлые бои. Он точно знал, что среди прошедших войну атеистов нет.

– У второй группы реакции в норме, но воля полностью сломлена из них можно лепить все что угодно. – Но в норму они придут. Я их приведу в порядок.

Он убрал блокнот в карман и скомандовал караульным.

– Вторую группу в карантинный медблок.

Маша закрыла руками лицо и тихо сказала:

– Во что мы с тобой вляпались Ваня.

– Да! Все это дерьмо. – Но за океаном по этой теме далеко ушли вперёд. Ты видела фильм, как там психотропные средства испытывали?

Маша кивнула

– Мы не имеем права отстать и оказаться беззащитными. Испытания, опасные для людей, должны проводиться в исключительных случаях, когда без этого не обойтись.

***

Матвей лежал на нарах, условия здесь были гораздо лучше, чем в лагере, приличное питание. А самое главное здесь не было изнурительной каторжной работы.

Каждое утро приходил военврач осматривал и разговаривал с каждым заключённым. У них брали анализы крови, проверяли какими-то приборами.

Краски жизни постепенно возвращались, появились простые желания –покурить, поесть.

До него постепенно дошло, что на них испытали новое оружие и что он мог оказаться в другой машине.

Он спросил как-то у врача – капитана:

– Что мы крысы или лягушки какие?

– Догадался? Приказ знаешь, что такое? Дак вот я исполняю приказы и не обсуждаю их.

– Что с нами дальше будет?

– А ничего не будет, вернётесь в лагерь свои сроки досиживать.

– Ты вот что капитан.… – В лагере не сахар, подержи нас здесь подольше, сколько сможешь. – Я уже второй раз вину кровушкой своей искупил.

У капитана всплыли смутные воспоминания, лицо Матвея ему показалось знакомым.

– Рубаху сними.

Матвей скинул серую отстиранную в местной прачечной каторжанскую робу. Капитан подошёл и разглядел у него на груди пять шрамов пуль.

– Как ты выжил штрафничок, пять пуль из тебя тогда вытащил. – Такое трудно забыть. –Продержу здесь сколько смогу, – сказал капитан и зашагал к выходу.

Он недавно видел на стене в кабинете начальника полигона график испытаний. Завтра на три часа ночи было назначено новое испытания. Что должны испытать, знал только начальник полигона, да ещё человека три. Но все его медицинское хозяйство должно быть готово ко всему.

Готовился и начальник полигона, и подрывная команда. Ядерный заряд был помещён в просверленную скважину на приличную глубину, инженеры уже протестировали все связи и сидели в бункере возле кучи приборов и ждали расчётного времени и приказа на подрыв.

***

Подземный ядерный взрыв с поверхности не виден. Только небольшое землетрясение свидетельствует о проведённом испытании.

В 03:04 по местному времени по команде начальника полигона полковника Фёдорова был произведён подрыв нового вида заряда на глубине 800 метров, заряд должен был встать на ракеты морского базирования.

Подрыв был проведён штатно, землетрясение в запланированном районе не превысило 5 баллов по шкале Рихтера. Все параметры уложились в прописанные в техническом задании.

Начальник вышел из бункера на свежий воздух. Земля слегка дрожала, чего обычно не происходило.

Небо окрасилось в необычный лиловый цвет. До восхода было ещё почти полтора часа. На лиловом фоне закручивались серые тучи, хотя на тучи он мало походили, а скорее на серый расползающийся дым или газ. Серая хмарь заволакивала небо и спускалась, ниже оседая в низинах. Из крупных серых облаков вытягивались черные нити с раздваивающимися и разтраивающимися концами, которые вонзались в землю.

Два сильных толчка свалили Фёдорова на землю, по бетонной стене бункера прошла трещина. От землетрясения в двух сотнях метрах от бункера земля провалилась, образовав две огромные ямы, в которые мог поместиться пассажирский самолёт.

Из бункера на коленях выползли три офицера расчёта все в белой цементной пыли, громко кашляя и матерясь. Один из них поднялся с колен, зажал уши руками и побежал прочь. Пробежав десяток метров, он запнулся и полетел в сторону пятна примятой травы. Половина его тела, словно превратилась в жидкость, со свистом влетев землю, всосались в неё. Ноги в хромовых сапогах остались лежать на краю плеши.

– Плюшка! – Твою мать! – От бункера не отходить, – скомандовал Фёдоров.

Гравитационные аномалии были не редкостью, но дальше 3-5 километров от эпицентра взрыва не встречались. На обитаемой части полигона их никогда не было.

В толще горных отложений под Аральским морем в 17 километрах от полигона образовалась трещина, куда со скоростью небольшой речки стала уходить морская вода. Вода шла в систему карстовых пещер, раскинувшейся на десятки километров.

В пределах полигона, лагеря и части предгорья вступала в права Территория со своими непонятными и убийственными для человека явлениями.

В лагере заключённые начали выходить из бараков. Они брали инструмент кирки лопаты и шли в сторону, где располагались казармы ВОХРа. Их разумом руководила Территория. Заключённые были подчинены начальству лагеря, их воля была надломлена, и эта непостижимая сила легко подчинила их себе. С охранных вышек заметили движение заключённых, и раздались короткие автоматные очереди. Чёрная масса зеков, около тысячи человек, заполнили всё пространство между бараками. Толпа снесла вышки, с которых вёлся огонь. ВОХРовцы, поднятые по тревоге, в исподнем, с одними автоматами выбегали из казармы, и сразу открывали огонь. Но заключённые, у которых не было, ни страха, ни инстинкта самосохранения, уже подобрались вплотную и взмахами кирок и лопат месили охрану. Кровавые ошмётки плоти и крови летели во все стороны.

Начальник лагеря позвонил дежурному по полигону и попросил подкрепление в связи бунтов в лагере. Не смотря на творящееся на полигоне, дежурный по тревоге поднял взвод охраны и послал подкрепление в лагерь. За тем дежурный связался с оперативным дежурным военного округа и по тревоге были подняты подразделения ДШБ и Внутренних войск.

Потеряв около сотни человек, толпа заключённых хлынула на земли полигона. Им наперерез мчалось три грузовика – охрана полигона. Водители дали по газам и на всей скорости три машины влетели в толпу зеков, снося их бамперами давя их колёсами. Бойцы взвода охраны штык-ножами разрезали брезентовую крышу машин и вели шквальный огонь из автоматов со всех сторон. Одному зеку удалось воткнуть кирку в переднее колесо одного из грузовиков. Шина лопнула, машину занесло, и, перевернув на бок, понесло вперёд. Толпа ворвалась в кузов, и, не смотря на не прекращающийся огонь, превратила в кровавое месиво всех бойцов. Вторая машина, прорвавшись через толпу, влетела в плюшку. Машину смяло будто консервную банку, военный грузовик, рассчитанный на серьёзные нагрузки в мгновение ока превратился в металлически хлам, будто сверху по нему стукнули исполинским молотком. Весь личный состав стал кровавой кашей, которая тут же впиталась в землю.

Каторжане тоже налетали тут и там на аномалии, попадали на плюшки и мигалки, невидимая сила косила их серую массу.

Территория, устанавливая свою власть, вычищала свои владения от всех людей как от тараканов и вшей, воспринимая их как вредную заразу.

Третья машина, проскочив толпу, прыгая как мячик, влетела в недавно появившийся гигантский провал. Провал был покрыт серо-зелёной дымкой. Летя вглубь провала, машина бесшумно погружалась в полужидкость-полугаз.

Заключённые, сократившись в половину, продолжали двигаться по полигону в сторону основных зданий, где было сосредоточены основные силы личного состава.

Через три часа периметр полигона блокировали части ДШБ и Внутренних Войск. Передовой отряд десантников, через главные ворота стал выдвигаться вглубь по основной дороге. Две группы бойцов короткими перебежками шли по асфальту вперёд, следом не спеша двигалась колонна грузовиков, впереди колоны шёл уазик.

Один из бойцов замигал, он, то появлялся, то пропадал, а потом исчез, как будто его и не было. Шедший за ним боец, отскочил в сторону, и его расплющила плюшка. Колонна остановилась.

На дорогу из-за деревьев, весь в крови в разодранной гимнастёрке без фуражки, с пистолетом в руке, выскочил полковник Фёдоров. Он вытянул вперёд ладонь и закричал:

– Стой! Всех бойцов положишь!

Из уазика вылез подполковник командующий ДШБ.

– Полковник Фёдоров начальник полигона.

– Подполковник Синицын. – Что тут у вас происходит, товарищ полковник.

– Вам на территорию полигона нельзя, здесь испытывалось новое секретное оружие. –Ситуация вышла из-под контроля. – Видел, что с твоими двумя бойцами стало? Ты так всех положишь.

– У меня приказ, зеков обратно в стойло загнать или уничтожить.

– Свяжись с командующим скажи на полигоне в зоне операции высокий уровень радиации, предложи блокировать периметр полигона.

– Связь сюда! – скомандовал Синицын

Подошёл связист с рацией, пристёгнутой за плечами, и протянул микрофон-мыльницу и наушники подполковнику.

– Заря я Сокол, приём.

– Сокол я Заря, доложите обстановку. Сквозь шум помех донеслось из наушников.

– Заря, в зоне операции высокий уровень радиации. – Двух бойцов потерял – Предлагаю блокировать периметр, дальше не соваться.

– Вас понял Сокол, блокируйте периметр, бойцов поберегите.

Армейская колонна развернулась, и выехала за ворота. Вдоль периметра стали устанавливать блокпосты, чтобы исключить прорыв заключённых за охраняемый периметр.

***

В медсанчасти, где лежал Матвей, заключённые то же стали сходить с ума, но их после испытаний БУПВ держали на небольших дозах транквилизаторов. А когда зеки повставали с коек дежурный наряд прикрутил их к койкам и вколол лошадиную дозу успокоительного.

В медсанчасти слышали выстрелы, толчки землетрясения. Было видно, как лиловое небо заволакивала серая хмарь.

Дежурный по медсанчасти, получил по телефону приказ от начальника полигона полковника Фёдорова, о немедленной эвакуации в связи с чрезвычайным положением.

Весь личный состав покинул расположение медсанчасти. Остались только десять заключённых и старший научный сотрудник, вызвавшийся следить за ними, до отмены чрезвычайного положения.

Территория, по какой-то причине обошла медсанчасть стороной, и в радиусе двухсот метров от неё аномалии не проявлялись.

Периметр полигона был блокирован, отдельные группы заключённых пытавшиеся прорваться через кордон были уничтожены.

Весь эвакуированный личный состав полигона 87 человек, был помещён в психиатрические клиники. Силы, проявившиеся после испытания, повлияли на рассудок каждого, кто находился на полигоне. Психическое здоровье удалось восстановить практически всем.

Прибывшая из Москвы комиссия во главе с заместителем Министра обороны так и не решилась переступить периметр полигона, был составлен акт о закрытии полигона на 50 лет.

Полковник Фёдоров был снят с должности и позже уволен из армии по состоянию здоровья.

Почти в центре Территории на площадке бывшей медсанчасти в суматохе были забыты десять заключённых и врач.

***

Автор поднимался по крутой лестнице сталинской пятиэтажки. Выход своего нового романа он хотел отметить со старым другом, редактором одного из московских журналов.

На третьем этаже возле окна курил военный в форме полковника, на ногах военного красовались домашние тапки.

На подоконнике на свежей газете стояла начатая бутылка приличного коньяка, палка нарезанной сырокопчёной колбасы, открытая банка шпрот и небольшая баночка маринованных болгарских огурчиков.