bannerbanner
Сказы
Сказы

Полная версия

Сказы

Язык: Русский
Год издания: 2023
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
4 из 10

– А раз молчишь, так и не жалуйся, – засмеялся Агний, натягивая рубаху на лебедя, крылья к телу её прижимая да рукава на спине узлом связывая. – Пусть пока так походит. Будешь мне потом помогать рану ей перевязывать, да крыльям давать потягиваться? Один не управлюсь, – спросил Агний.

– Буду, я же твой помощник. Так мы завтра в кузню пойдём? – с надеждой спросил Любояр.

– От чего ж завтра? Ещё утро только. Давай ей тут гнездо из сена сделаем да в кузню пойдём. Ты в сарай сбегай, сена принеси, а я подумаю, где ей место отвести, – ставя птицу на пол, сказал Агний.

– Это я мигом, – крикнул Любояр и умчался за порог.

Лебедь пошла по горнице круги наматывать, пытаясь научиться ходить в рубахе. То на пол припадёт, то погогочет, то пошипит на рубаху, пощипывая её. Но сорвать не получалось. Агний в клеть34 сходил да сито старое достал. Огромное то сито было. Он и сам не понимал, почто такое нужно было, да выкинуть из дому вещь хорошую, рука не поднималась. Он в углу горницы сито возле самой печки поставил. Любояр сено с соломой туда уложил. Агний лебедя в гнездо такое и усадил. Птица пошипела на людей, а потом начала солому да сено поправлять.

«Га-га-га», – мол, не умеете вы люди гнёзда вить, смотрите как надобно.

Агний миску с водой принёс, в другую кашу постную положил.

– Она что, как человек кушает? – удивился Любояр.

– Она, как гуси наши с курами, ест. Птица же. Надо будет у твоей матушки мешанину35 попросить на вечер. А к завтрему я уже и сам управлюсь. Ну что, подмастерье, пошли накопленные дела разгребать. Я твоему отцу слово дал, а слово держать надобно.

– Ура! Делом займёмся, – радостно по горнице заскакал Любояр.

Они отправились к выходу, а лебедь за ними как припустится да под ноги бросится.

«Га-га-га», – как закричит на двоих.

– Что это с ней? – удивился Любояр.

– Видать, дома одна сидеть не хочет. С нами что ли пойдёшь? – удивлённо на птицу уставился Агний.

Лебедь только головой помотала да к двери направилась.

– Намучаешься ты с ней до весны, Агний. Своевольная птица какая, – звонко засмеялся Любояр.

– Бери с собой гнездо её. Да пошли в кузницу, – подхватывая лебедя на руки, сказал Агний.

В кузне дело спорилось. Ведагор к ним наведался, птице подивился, рассказу посмеялся. Вечером за ужином в его доме только и разговору было, что про птицу-лебедя. Шутки да смех за столом звучали. Давно такого в их доме не было. А лебедь рядом со столом в сите сидела, словно всю жизнь там провела, да людям в разговоре поддакивала. Она Агния из дому не выпустила без себя. В дверь биться стала. Кричала и шипела на неё, пока Агний птицу на руки не взял. Так с тех пор с собой её повсюду и носил. В селе над ним подшучивали. Да не по злобе, а по-хорошему, по-доброму. Он от этих шуток только отмахивался да отшучивался. Так время и летело.

Часть девятая

Снег укрыл землю плотным одеялом. Метель намела сугробы. Морозы трещали. Лёд искрился. В каждой поре года своя красота есть. Неповторимая. Мальчишки снежные крепости настроили, в воинов играя да деревянными мечами махая. Девчушки с горки катались. Люди друг к другу в гости ходили. Любояру двенадцатое лето стукнуло. Праздник справили. Всё село тому радовалось. Ещё один паренёк повзрослел. К жизни взрослой готовиться начал. Подрастал из него мастер знатный. Агний ему в кузне нарадоваться не мог. Всё хвалил его перед отцом да старшими рода. Лада с Ведагором дитё уже на свет приняли. Сына своего третьего.

– Отдай рубаху, ах ты ж, шипучая змеюка, – пытаясь из-под птицы вытащить рубаху, злился Агний. – Я тебе и тряпицу мягкую постелил, а ты всё рубаху эту в гнездо тащишь. То́ не для тебя она шита была. Для меня её мастерица делала. Отдай, кому говорю, – и опять за рубаху ухватиться попытался.

«Га-га-га», – закричала на него лебедь да зашипела, над рубахой крылья распустила, да всем телом на неё уселась.

– Вот замотаю тебя обратно, будешь ещё на меня крыльями своими размахивать. Отдай, говорю. Я тебе старую дам. Та́ тебе чем не угодила? – опять попытался вырвать из-под птицы свою рубаху Агний. – Вот взял же тебя глупую на свою голову.

В печке потрескивал огонь. Агний плюнул себе под ноги да, потирая ногу, к скамье резной направился. На нём одни подштанники надеты были. Он ко сну уже готовился. Присел тяжело на скамью да стал ногу массировать. Лебедь с рубахи сошла и к нему подошла.

– Что глядишь, птица глупая. Думаешь, у тебя одной рана на теле есть? – потирая ногу, вздохнул Агний.

«Га-га-га», – загоготала лебедь, на рану глядя, словно понимая что своё.

– На мороз крутит. Нужно мазью намазать, – тяжело встал из-за стола Агний да к сундуку, прихрамывая, пошёл, достал мазь и начал в рану старую втирать. – Пора уже и отдохнуть, – обходя рубаху стороной, подошёл к печке, головешки разбрасывая.

Потом он пошёл в опочивальню36 к кровати, а лебедь следом за ним отправилась, на ходу крылья расправляя да гогоча.

– Опять со мной спать будешь? Сидела бы уже в своём гнезде. Вон и рубаху хорошую по полу извозгала. Тащила бы к себе в гнездо да там и спала на ней.

«Га-га-га», – то ли поддакнула, то ли поругалась птица.

– Ну, иди на руки, змеюка шипучая. И только заори мне ночью под ухо. Я тебя быстро в светёлке запру, хоть закричись там. Поняла? – сказал Агний, подхватывая птицу на руки.

Он улёгся под одеяло, лебедя рядом с собой на подушке устроил да и заснул.

«Га-га-га», – посреди ночи заорала лебедь ему на ухо.

Тот спросонья вскочил да попытался сообразить, что происходит, а птица к выходу подбежала да на дверь шипеть начала. Словно за ней зверь лютый спрятался да сейчас в дом ворвётся. Агний к окну подбежал, во двор вглядываясь. На улице небо было светлое, звёздное. Луна, как солнце, светила. Всё вокруг видать было. А возле сарая словно тень промелькнула. Агний внимательно всматривался в неё. Лебедь рядом с ним на полу стояла тихо, ожидая, что тот ей скажет.

– Ты, видать, лихих людей учуяла. Ай да молодец, лебёдушка ты моя. Ай да умница. Дома сиди. С собой не возьму, – натягивая штаны с рубахой, сказал Агний. – И не кричи.

Сапоги обул, меч со стены взял, тесёмки за долгие годы развязал, на пояс кинжал с ножнами прикрепил и из дому тихо вышел. Лебедь за ним было кинулась, но тот так на неё глянул, что птица остановилась и в ответ даже не зашипела. Агний пошёл к сараю, в тени дома скрываясь. Подходя к хозяйственной постройке, шум внутри услыхал да два голоса. Двери распахнул да на людей пришлых кинулся, меч доставая. Тати за свои мечи взялись, лампаду37 на землю уронив. Лихие то люди были, видно, что не раз они на мечах бились. Да и Агний не лыком шит был. Накинулся на них без разговоров. У одного меч из рук выбил да в нос кулаком заехал. А рука у кузнеца тяжёлая была. Силища огромная. Тот тать и свалился без памяти на землю. Потом уходя от замаха меча второго татя, по ноге ему рубанул. Тот на землю коленом опустился. Агний его за грудки ухватил и также нос сломал. Потом он взял верёвку, что на стене висела, да обоих связал. Да узлами таким, что не вырваться, а ноги так, чтобы и не встать. Мечи татей с земли поднял да в избу вернулся. Лебедь ему под ноги кинулась, гогоча что-то.

– Хорошо всё. Без сознания они. Я к Ведагору сбегаю. Тут сиди. Некогда мне с тобой на руках носиться да по морозу, – сказал он через плечо лебедю, на ходу надевая кожу́х38 да не застёгивая, чтобы в случае чего меч достать можно было.

Ведагор Агния выслушал да Любояра к старшинам по домам отправил, чтобы те к сараю пришли. Да чтобы остальных мужчин села на ноги подняли. А сам с Агнием к сараю отправился. Мужики по деревне с факелами да лампадами бегать стали, сараи да клети проверяя. Но других татей не нашли. Одинокая цепочка следов по снегу в их село вела. Видно, других рядом и не было вовсе. Старшие мужчины возле татей собрались. Те пока так и не очухались. Видать, сильна рука была у кузнеца. Было решено их в общинном доме в подклете39 запереть да поутру на суд людской позвать. Агний носы им вправил, чтобы кровь остановить, да рану на ноге одному перевязал. Сказал, что угрозы их жизням нет. В общинный дом их на телеге увезли. Рядом с ними четверо мужчин остались караул вести, остальные по домам разошлись, а Ведагор с Агнием к нему в дом пошли.

– Это всё её благодарить нужно, – разжигая огонь в печи да воду ставя кипятиться, сказал Агний. – Лебёдушка их учуяла. В постели меня напугала. Как заорёт на ухо. Я сразу и не понял, сон то́ был али нет.

– Жизней их не лишил, это хорошо. Людям пусть поутру в глаза глянут. Гонцов в ту сторону уже отправили, мало ли ещё кто с ними хаживал. Так что не одни мы на суд придём. Молодец, Агний. Хороший ты человек, храбрый. На тебя не боязно и село оставить под присмотром, – сказал Ведагор, за стол присаживаясь.

– Нехороший я человек, Ведагор. Плохой. Понимаешь? Плохой, – развернулся от печки к нему Агний. – Я дочку твою сгубил. Сам сгубил.

– Что ты такое на себя несёшь? Али и тебе по голове сегодня досталось? – остановил его властным голосом Ведагор.

– Я не несу. Она меня выбрала. Дочь твоя Светозарушка. Меня выбрала. А я ей отказал. Понимаешь? Ежели бы не тот разговор меж нами да слово ею даденное, не сбежала бы она в тот день. Не ушла. Я её сгубил, – в грудь себя кулаком стукнул Агний. – Смотри, что в лесу нашёл. Думаешь, что просто так месяц туда хаживал? Думаешь, что по глупости?

Агний подошёл к полке, где ларец кованный стоял, взял его в руки, крышку открыл и на стол перед Ведагором поставил. Тот в ларь заглянул да и онемел. А там лежала голубая ленточка, что на руку Агнию Светозара повязала, а тот ей в ладонь назад вложил. Ведагор ошарашено в глаза Агнию посмотрел, а сло́ва так вымолвить и не смог.

– Я когда по лесу её искал, в берёзовой роще ту ленточку нашёл, – сам заговорил Агний. – Я потом вдоль и поперёк то место на несколько вёрст исходил да ногами истоптал. Каждый куст проверил. Каждую норку. Я теперь знаю и где барсук на зиму в норе забился, где белки живут да орехи прячут. Да только ни её волоска, ни куска платья, ни следа от раны не нашёл. Ничего. Только ленточку эту. Зачем я тогда её в руки к ней вложил? Зачем? Видно, боги мне ленточку эту и подкинули, чтобы простить себя до конца дней не смог, – Агний кулаком по столу ударил, да так, что ларец подпрыгнул.

«Га-га-га», – закричала на него лебедь.

– А ты молчи. Птица глупая, что ты в людях понимаешь? – цыкнул на неё Агний. – Злой я человек. Не мог я твою дочь своей назвать, Ведагор. Не нужен тебе такой зять был. Не нужен. Ты меня в своё село пустил. В жизнь вашу. Разве я мог тебе злом за добро ответить? Разве мог, Ведагор? – Агний в глаза его зелёные глянул, в отцовские.

– И чем же ты мне, как зять, не подходил? Я бы своё благословение на свадьбу дал. И без раздумий руку дочери в твою вложил бы. Так почему ко мне с тем не пришёл? Ежели не как к отцу, то́ как к Голове. Почему?

– Не нужен тебе такой зять. Пятна такого на твою семью не нужно. Я тебе не всё про себя рассказал. Не всё поведал, – Агний без сил на скамью опустился и лицо в руках спрятал. – Не всё.

– Так сейчас скажи, почто медлишь? Всё скажи, без утайки, чтобы я потом с чистой совестью людям сказать мог, что всё про тебя мне ведомо. И что все остальные разговоры про тебя пустые. Говори, – властно приказал Ведагор, напротив Агния сидя да в упор на него глядя.

– Я брата убил. Понимаешь? Родного. Кровью родной свои руки замарал. Вот эти, – Агний в глаза Ведагора глянул да руки к нему протянул. – Тот тать, которому я голову снёс, братом моим младшим был. Это он мне про невесту мою несостоявшуюся со смехом поведал. Да с подробностями, да с издёвкой. И что они с ней при жизни сделали, и что с телом после смерти сотворили. Я не выдержал тогда, Ведагор. Мне бы остановиться. Мне бы его на суд людской привести, чтобы не я за его жизнь решал, а люди бы так постановили. Но я его смех забыть не могу. Лицо его да глаза бешеные передо мной до сих пор стоят. Я его малого на коленях своих нянчил. Я сам ему меч выковал да первый раз в руки вложил. А он этот меч на людей честных поднял. Зла на эту землю принёс столько, что не отмыться моему роду за все дела его до скончания времён. Имя отца нашего опозорил. И я сам брата родного убил. Так скажи мне сейчас, Ведагор. Нужен ли тебе такой зять, чей брат имя семьи своей на весь свет опозорил? Вложил бы ты руку дочери в мою? Вот в эту, что брату родному голову снесла? Вложил бы? – Агний в глаза Ведагора открыто смотрел, а из глаз его слёзы лились.

– Ну и дурак же ты, Агний. Ох, и дурак. Тебя бы сейчас розгой да по месту мягкому. Ты себя столько времени изводил за зло чужое. Никому не ведомо, что твоего брата на тот путь толкнуло. Никто в том ответа уже не узнает. Видать, душонка его гнилая была. А твоя иная. Не такая. Ты – гордость отца своего. Он там сейчас в вышних садах на тебя смотрит да за тебя радуется. Нет на тебе зла: ни на руке твоей, ни на душе твоей, ни на имени твоём. Знать хочешь ответ отца, так получи его.

Ведагор правую руку Агния в свою взял, а второй ленточку из ларца достал, в ладонь его вложил да пальцы в кулак скрутил.

– Вот тебе мой ответ отцовский. Не нашёл бы я для дочери своей мужа лучше, чем ты. Она сама тебя разглядела. И я её выбор одобряю. Не ошиблось её девичье сердце в тебе, не обманулось. А ты – дурак. Уже бы и любимую свою к груди прижимал да дитё поджидал. Но с сегодняшнего дня я велю тебе ту́ ношу на себе не нести. Это моё право. Отцовское. Нет на тебе вины за то, что Светозара сделала. Да и не знаем мы, что с ней приключилось. Никто не знает, окромя богов да предков наших. И за брата своего себя не терзай. Та́ ноша сердце тебе однажды разорвать сможет, ежели не отпустишь всё сейчас. Ты прав был, когда про войну рассказывал. И у меня перед глазами люди покойные порой всплывают да боль причиняют. Но у меня семья есть, дети растут, жена рядом. Я для них живу и для будущего, а не для прошлого. Там уже мы с тобой ничего исправить не можем. Нам изменить там ничего не дано.

Агний на ладонь свою посмотрел, ленту между пальцами держа, да так на колени руки свои без сил и опустил.

– Дурак я, Ведагор. Да ещё какой. Я полюбил твою дочку всем сердцем своим, как в глаза её первый раз глянул. Она для меня солнце в себе несла. Люди на её красу девичью всё заглядывались, на ко́су да на поступь. А я в глаза её смотрел. В них столько света было. Столько света. И он там для меня одного светил. А я – дурак, с неё слово взял. О том разговоры вести запретил. Она меня братом названым отказалась сделать. Я ей предлагал, Ведагор, – Агний посмотрел ему в глаза. – А она отказалась. Сказала, что братьев у неё и так хватает. А я её руки от груди своей отпускать не хотел. Но отпустил.

Лебедь подбежала к Агнию, ленту из его рук схватила да к себе в гнездо кинулась бежать.

– А ну, отдай, змеюка шипучая. Не твоя та́ лента, моя, – бросился было за ней Агний.

– Не нужно за прошлое держаться, Агний. Пусть птица глупая её к себе в гнездо тащит. Тебе та́ лента только боль причиняет. Оставь лебедя в покое. Не кори, – сказал Ведагор ему. – Ты лучше чая нам завари да о себе до конца всё расскажи. Что ещё на сердце носишь, поведай. Да смотри мне, без утайки чтоб.

Так они остаток ночи за чаем да разговорами и провели. А лебедь из гнезда своего им вслед гоготала, словно поддакивая да вопросы задавая. Она то рубашку поудобнее в гнезде укладывала, то ленточку с одной стороны сита в другое переносила. Словно всё решить не могла, как ей больше нравится. Мужчины над ней посмеивались да подшучивали. В ту ночь Агний всю свою жизнь Ведагору и поведал. И кого в детстве обидел, кому синяков наставил, кого словом задел. Путь свой во время войны рассказал. Ведагор своим поделился. Словно старые воины разговоры вместе разговаривали. Словно плечом к плечу стоять в той войне им пришлось.

А татей тех на людском суде было решено к князю доставить, чтобы их жизнь решил. Да жизни им оставить никто не захотел. Много злодеяний они на землю принесли, а после войны так и не остановились. Много людей на суд князя пришло, про дела их рассказывая. Снесли им головы, чтобы людей губить они боле не могли. А о том, что село лебедь спасла, уж и рассказки по деревням в путь отправились. Многое народ в тех рассказах добавил что своё да приукрасил. А в селе теперь все лебёдушку привечали, как родную, да низко кланялись.

Часть десятая

Вот уж и зима к концу стремилась, но всё ещё лютовала. Будто старалась наверстать что, то мороз насылая, то снегом леса засыпая да поля укрывая. А народ к весне уже вовсю готовился. В кузне работа каждый день кипела. Мужики даже из соседних деревень свой инструмент приносили. Скоро и в поле им выходить, и дома новые ставить. Девушки тишком пирожки в кузню на обед носили да всё за разговорами старались там остаться. Агний только посматривал на них да головой качал, на шутки их колкие отвечая. А лебедь белая то какую ущипнёт, то какую крыльями прочь прогонит. Любояр смеялся над этим постоянно да лебединым женихом Агния называл. Так к нему это прозвище и прилипло. Ежели по селу кузнец рядом с лебедем шёл, то даже старейшины Агния всё больше не по имени окликали, а лебединым женихом звали. Да не по злобе, а с теплотой человеческой.

– И где ты это нашла? Да от тебя даже в сундук ничего не спрячешь, да на высокую полку не поставишь. Ты не сорока, чтобы всё себе в гнездо тащить. Ты – лебедь. Птица гордая да величавая. А ну, отдай мне ожерелье немедленно. Не для тебя я его делал.

«Га-га-га», – лебедь на него накинулась, крылья расправила да как зашипит.

– Ну куда тебе его? На шею твою велико. В гнездо тебе оно и подавно без надобности. Отдай, говорю, – Агний попытался из клюва цепочку с тремя красивыми бусинками вырвать.

Лебедь его по лицу крылом махнула, чуть в глаз не попала.

– Ты что это? Глаза меня лишить удумала? Ну и держи его. Смотри не проглоти, помрёшь. Да ну тебя, – махнул рукой Агний да спиной к ней повернулся.

– Что это у вас тут за веселье, Агний? – спросил Ведагор, входя с Любояром в дом.

– Да сил уже больше от неё нету. Вот зачем ей это ожерелье? – показал в сторону лебедя Агний.

– Красота-то какая, – восхитился работой Любояр, подходя к птице. – А меня так научишь?

– Я тебя и не так научу. Лучше меня делать будешь. Всему своё время, – надевая рубаху да ставя кружки на стол, ответил Агний.

– А ты это кому-то сделал али так? Почему для всех на Комоедицу40 не выложил? Вдруг кому приглянулось бы? – всё ещё с восхищением рассматривая плетение цепи серебряной, произнёс Любояр.

– Я после войны её сделал. Думал, что сердце моё отпустит, и начну я жену себе высматривать. Ей думал отдать. Да не отпустило. Так с тех пор при себе и держу это ожерелье, – объяснил Агний, наливая чай по кружкам и расставляя угощения, что Ведагор с собой от Лады принёс.

– Так лебедь за тебя всё сама и решила. Ты же у нас лебединый жених. А значит, и ожерелье её, – засмеялся Любояр. – Посмотри, как на себя накинуть пытается.

Мужчины посмотрели на лебедя, а та всё ещё ожерелье в клюве держала да головой махала, будто и вправду на себя нацепить пыталась. Да с одного замаха ей это и удалось. Она цепочку из клюва выпустила и пошла к Агнию, с бока на бок переваливаясь. К коленям его подошла да голову на них положила. Тот привычно её по голове погладил.

– Вот видишь. Ожерелье на её груди впору сидит. Теперь ты взаправдашний её жених, – задорно засмеялся Любояр.

– Нет, Любояр. Уж скоро её родичи домой вернутся. Она их крик услышит и полетит от меня своего селезня высматривать да деток малых высиживать. А я тут один останусь.

– А вдруг она в девицу-красавицу обернётся? Как в сказках бают про чудеса? – прожёвывая блин, сказал Любояр. – Я вот до сих пор верю, что сестричка моя к злому колдуну попала. Тот её на зиму заморозил. А как летние деньки придут, так она и оттает.

– То́ только в сказках бывает, сын, – заговорил Ведагор. – А в жизни чуда нам ждать не приходится. Не на кого нам надеяться окромя себя. Боги нашими руками на земле дела делают. Нашими сердцами живут. Мы – их руки. Мы, сынок. Без труда и урожая не будет, и закрома не наполнятся. То́ нашими руками всё делается да трудами. Вот и вы с Агнием трудитесь, не покладая рук. Сколько полезного всего сделали для людей. Сколько радости в дома людям принесли. Все вашими изделиями пользуются да благодарят.

– А я продолжаю верить, – упорствовал Любояр.

– Я с тобой заодно в это поверить был бы рад, Любояр. Да я также в жизни чуда не видал. Да и к какому колдуну? Хочешь сказать, что она лешему ногу оттоптала, так тот и осерчал на неё? – грустно улыбнулся Агний. – Я бы тогда сам лешего просить пошёл, чтобы отпустил её. Сам бы колдуна того мечом перерубил, чары его разрушая. Как в сказках твоих. Но я в них не верю, – вздохнул Агний, в окно посмотрев.

Там уже весна в права вступила. Капель первая запела. Котики на ветках распушились.

– Ну, полно тут себя тоской с утра изводить. Пора за дела приниматься. Скоро уже и в поле выходить. Дел невпроворот.

– Твоя правда, Ведагор. Твоя, – сказал Агний да на Ведагора свой взгляд перевёл. – Но я тому колдуну голову бы снёс.

– Я бы тебе помог, Агний. Да и лешего за бороду бы потрепал. Но нет их нигде. Так что неча пустое перемалывать, душу себе теребя. Я тебе уже слово своё о том сказал, – вставая из-за стола, поставил точку в разговоре Ведагор.

– Я слову твоему послушен. Просто очень в сказки Любояра поверить захотелось. А теперь пора за работу приниматься, подмастерье. Говоришь, так красиво хочешь ожерелье сам сделать? Тогда пошли трудиться да знания твои повышать, – Агний потеребил волосы Любояру и пошёл одеваться.

Возле кузни народу уже собралось. Гомонили все. Всем первее нужно было. Но Ведагор быстро всех остудил. Кого тут помогать оставил, кого с собой забрал. В кузне гомон стоял. Несколько мужчин Агнию с Любояром помогали. Девчушки к отцам да братьям прибежали. Лебедь то пошипит на кого, то погогочет. Агний на улицу вышел, лицо в весенней воде из бочки обмыть, а лебёдушка следом за ним отправилась.

«Га-га-га», – вслед ему что-то рассказывая.

В это время над головой звук стаи лебединой зазвучал. Лебёдушка как загогочет им в ответ, крылья свои расправляя. Агний в высь уставился да так и застыл. К нему народ из кузни вышел да в небо вглядываться начал. По весне на их озере стая лебедей всегда на постой останавливалась, перед следующим перелётом отдыхая. Агний свой взгляд на лебедя перевёл. А та всё крыльями машет да гогочет.

– Что крыльями машешь? Ты ж уже летать можешь. Так лети к родичам своим да селезня своего там отыщи, – он махнул ей рукой, в небо показывая.

Та покричала на него, крылья разминая, разбежалась да к стае своей полетела. Красиво так, плавно. Крыло её уже полностью зажило да перьями обросло. Лебедь круг над кузней сделала, а потом ввысь поднялась да к своим и присоединилась. После того лебеди ещё неделю на озере были. Любояр постоянно с детьми на эту красоту посмотреть бегал. То́ величавые птицы были. Гордые. Он всё лебедя с ожерельем высматривал. Думал, что та подплывёт да узнает его. Но не подплыл никто к нему. А Агний вообще в сторону озера в те дни пытался не смотреть и к нему не хаживать, пока лебеди одним утром дружно не сорвались с места да к гнездовьям своим не отправились. Агний в то утро долго стоял, в небо вглядывался, а потом в дом вошёл. Сито вместе с рубахой да лентой голубой в огне и сжёг. Словно от всех воспоминаний избавиться старался. Люди часто потом в его глазах тоску видели. Остался лебединый жених без лебёдушки своей один, бобылём.

Часть одиннадцатая

Вот и последний месяц весны к концу подходил. В садах деревья зацвели, духмяный аромат на всю округу пуская да новый урожай хороший предвещая. Стрижи домой вернулись, гнёзда вить начали. А за стрижами и лето пришло, в права свои вступило. Посевная уже прошла. В огородах первая зелень пробилась. Детишки на озеро носились, вода уже прогреваться там начала. То рыбу половят, то в воде поплескаются. Матери их гоняли оттуда да без толку. Малышня лету радовалась. В селе у молодой семьи уже все пополнения ждали. Не зря им люди добрые дом ставили. Не зря на свадьбе той веселились да счастья им желали. Один Агний временами понурый ходил. Вздыхал, когда его никто не видел. То ли по лебёдушке, то ли по Светозаре. Но люди к нему с расспросами не приставали. Старались его от мыслей дурных отваживать да в тоске не оставлять.

– Всё. Лето в права вступило. Зло должно развеяться, – сказал Любояр за столом под навесом, пирожок пережёвывая. – Смотри, какую я цепочку для сестры своей сделал.

– Глупый, не исчезнет зло, потому как его никто не сотворял. А работа хороша. Сбереги её. Своей лю́бой подаришь, – похвалил работу Агний.

– Неа. Это для сестрицы моей. Я загадал, что ежели красиво всё с первого раза получится, да так, как задумал, сделается, то вернётся она. Не отнимай у меня этой веры. Это моё право. Право брата, – серьёзно на Агния посмотрел Любояр. – Я уже не ребёнок. И свою голову на плечах имею.

На страницу:
4 из 10