Неоправданная ставка

После сказанного Гром как ни в чём не бывало повернулся к Сэмуилу:

– Пошли Барракуда, у нас много незаконченных дел. Капитан сказал принять командование кораблём тебе, пока мы не вернёмся. Если нас не будет больше полутора часов, ты поднимешь паруса и приведёшь «Посейдон» в восточную бухту. Сегодня мы наведём свои порядки в этом городке. Властям это вряд ли понравится, и за нами организуют погоню, но в западную бухту.

– Почему ты так уверен, что вас будут искать в западной бухте?

– А вот это знает только капитан. Дальше будешь действовать по обстоятельствам. Это на тот случай, если мы не вернёмся. Но будь уверен, что ты ещё выпьешь рома с другом Громом.

Пока Сэмуил добирался до корабля, три пиратских отряда пробирались к городской тюрьме, находящейся на территории военного гарнизона. Во дворе стучали топоры и молотки, и виселицы одна за другой зловеще поднимались над забором. Акула, поговорив с каким-то человеком, появившимся из темноты, приказал установить палубные пушки, предусмотрительно притащенные пиратами, и дать залп по одной из стен тюрьмы. Громкий раскат выстрела разлетелся по улицам портового городка. В проделанной залпом двух пушек бреши появилась голова одного из членов команды, и когда семеро из восьми пленников выбрались наружу, капитан скомандовал отход.

Пираты, пользуясь кромешной темнотой, успели покинуть берег прежде, чем в гарнизоне организовали погоню. Через полтора часа «Посейдон» под всеми парусами вышел в открытое море и взял курс на северо-восток, огибая полуостров, в западной части которого раздавались выстрелы.

– Я же тебе говорил, что мы ещё выпьем по кружке доброго рома, – произнёс Гром, поднимаясь на мостик к стоящему у штурвала Сэмуилу. – Вообще-то мы сейчас воюем вон там, – Гром показал рукой в сторону порта и засмеялся, – а заодно пьём вино здесь, на корабле. Наш капитан большой выдумщик, я это понял, когда увидел отряд, вроде нашего, убегающий в восточном направлении. Это, вероятно, с ними сейчас воюют власти. Никогда не знал, что у Акулы Пьера есть такие резервы. Думаю, он как-нибудь поведает нам об этом.

Гром прошёлся по палубе, разыскивая Карамо, потом спустился в кубрик, откуда стали доноситься короткие словесные перепалки, сопровождающиеся хохотом команды.

Когда стало светать и на море опустился туман, дозорный с марса закричал:

– Парус по правому борту.

Все, кто находился на палубе, бросились к правому борту.

Постепенно стали вырисовываться очертания. По высоте паруса можно было понять, что это трёхмачтовый корабль, идущий перпендикулярно курсу «Посейдона».

– А вот и они, – раздался за спинами пиратов голос Акулы.

– Кто они? – переспросил Гром.

– Те, кто нам нужен, – ответил Акула, глядя в подзорную трубу. – А мы уже готовы к встрече с ними. Всем спрятаться и быть в полной боевой готовности.

Канониры спустились к пушкам и, держа наготове тлеющие фитили, вытащили свинцовые затычки из запальных отверстий.

«Audaces fortuna juvat» (Счастье покровительствует смелым), вспомнив латинское выражение, подумал Сэмуил. Когда расстояние между судами составляло не больше двух кабельтовых, Акула передал трубу Сэмуилу.

– Посмотри на грот-мачту и вообще посмотри внимательно.

Сэмуил просунул трубу в пушечный порт и не поверил своим глазам: паруса и вся оснастка корабля казались порванными и потрёпанными. Верхняя часть мачты оказалась невероятно толстой.

Сэмуил напряг зрение и только теперь разглядел то, о чём говорил Акула. На мачте висел человек, но разглядеть его было сложно. Лохмотья так ловко имитировали порванную парусину, что разглядеть под ней человека было практически невозможно, и, не скажи ему Акула посмотреть повнимательнее, Сэмуил вряд ли увидел бы, что на мачтах прячутся люди. «Ловко маскируются», – подумал Сэмуил и повернул голову к Акуле, давая понять, что он видит.

Когда расстояние сократилось до двух кабельтовых, встречный корабль сделал поворот оверштаг (один из двух способов смены галса на парусной лодке, при котором нос лодки какое-то время повёрнут в сторону, откуда дует ветер) и пошёл параллельным курсом, как бы предлагая рассмотреть его пустую палубу. Паруса действительно выглядели оборванными, снасти – беспорядочно запутанными, и, если учесть, что на палубе не было людей, его вполне можно было бы принять за «Летучий голландец». Имя корабля – «Святая Бриджитта» – привлекало своим тусклым зловещим свечением.

– Корабль-призрак, – прошёл шёпот среди пиратов.

Сэмуил внимательно посмотрел на мостик. Штурвал ничем не крепился, и как раз в тот момент, когда Хэмпфил размышлял, корабль сделал резкий поворот, и пошёл наперерез «Посейдону». Поворот штурвала был настолько точен, что не заметить этого в подзорную трубу мог разве что человек, никогда не управлявший судном. Вывод был один: судном кто-то управляет, и команды на штурвал подаются снизу.

Карамо, подменивший Барракуду за штурвалом, дабы избежать столкновения, направил корабль в правую сторону. Корабль-призрак ещё какое-то время шёл на расстоянии трёх кабельтовых, затем стал забирать вправо до тех пор, пока не пошёл противоположным курсом, и в тот же момент по очерёдности стали стрелять пушки правого борта. Четыре залпа. Цифра Акулы Пьера. На многих лицах видавших виды пиратов отразился ужас. Встретить «Летучий Голландец» по пиратскому поверью означало скорую смерть.

– А вот это для «Летучего Голландца» было лишним! Мёртвые иногда стоят на палубе, но чтобы могли стрелять из пушек!.. – захохотал Гром, и звуки смеха быстро переросли во всеобщий хохот.

Верить в мистику Сэмуила отучил маркиз Лотти. «Каждое действие имеет логическое подтверждение, – говорил маркиз, – и только человек, не способный логически мыслить и рассуждать, относит многое, происходящее в нашем мире, к мистическим явлениям, потому что не может дать этому разумного объяснения».

Потому Сэмуил судорожно соображал, восстанавливая детали корабля. Что-то в этой картине было такое, чего нет на других кораблях, какое-то пространство. В его памяти возник чёткий образ корабля. Вот штурвал – что в нём не так? Вот большое пространство за штурвалом – что за пространство? Он начертил на память некоторые особенные детали, и решил выяснить, каким образом можно управлять кораблём, оставаясь при этом вне поля зрения.

Когда корабль-призрак скрылся в утреннем тумане, Акула позвал Грома, Карамо и Барракуду в свою каюту.

Глава XIV

ПЕРВАЯ РАЗДАЧА. ОХОТНИЧИЙ ЗАМОК КОРОЛЯ ЛЮДВИГА

Вернувшись в свой номер после очередной прогулки, Майкл достал из чемодана самое дорогое, самое сокровенное, имевшее особый смысл понятный только ему одному – Её Величество Схему. Он давно называл так этот прямоугольный кусок картона, исписанный вдоль и поперёк. Глядя на многочисленные рисунки, надписи и исправления, несведущий человек мог подумать, что эти каракули, выполненные в виде какой-то незатейливой детской игры, абсолютный абсурд, и только Майкл мог дать аргументированное объяснение этим хаотичным надписям, и рисункам. Методом проб и ошибок на этой схеме были обозначены титулы и имена участников его мистических событий. В каждом из пятидесяти двух квадратов была нарисована карточная масть и достоинство карты. В большей части клеток были вписаны имена, часть пустовала. Это был целый мир, но понимать, распознавать и просчитывать его мог только сам Майкл. Незримый свидетель мистических событий мира, существующего по другую сторону реальности, привязанного к игральным картам. Майкл несколько минут внимательно вглядывался в схему, стараясь ещё раз всё тщательно взвесить и запомнить. Ещё до отъезда из дома он дополнительно углубился в изучение разных комбинаций гадальных карт и отшлифовал их в памяти до автоматизма.

Теперь предстояло проверить свои догадки за игровым столом. Майкл был уверен, что только там, он сможет увидеть настоящую картину происходящего по ту сторону реальности. Для того чтобы не вызывать лишних вопросов юноша снял номер в отеле, на первом этаже которого располагалось казино, заплатил коридорному, который сбегал и забронировал место для игры мистера Питчера.

Спустившись в полумрак игрового зала, он сел рядом с игровым столом, а на вопрос крупье, ответил, что ждёт здесь своего отца мистера Питчера, о приходе которого крупье был оповещён заранее.

.Майкл провел в казино пару часов, внимательно наблюдая за игрой. Теперь все его ранние размытые предположения обрели реальные очертания. Многое встало на свои места.

Карточная колода – это город и всё, что в нём происходит.

Карты крупье – это жизнь города, обыкновенная городская рутина: приезд и отъезд из города, любовь, интриги, торговля – в общем, всё то, чем живёт город.

Карты игрока – это один из домов этого города, либо один из его жителей, и все события, происходящие с ним. Игровой стол с его полями и секторами – это несколько отдельно взятых домов, причем меняющихся в зависимости от времени суток, проживаемых Майклом во сне. Это могли быть замки короля Людвига, барона Круазье, маркиза Лотти, герцога Лебресси, или иные места, предположим, дом банкира де Бурга и многих других участников происходящих событий. Всё зависело от того, где в это время находились участники, и что видел Майкл. Карты делились на две категории: либо они указывали на личность, либо являлись сопровождением, поясняющим действие этой личности, с описанием обстоятельства и показателем определённого момента и временного периода. Если бубновая двойка в каком-то конкретном случае являлась королевским пажом Джозефом, то остальные карты могли быть его действиями. Двойка бубен, шестёрка, семёрка, валет и туз любой масти, пришедшие игроку, могли говорить о том, что Джозеф (двойка бубен), отправился в дорогу (шестёрка) для разговора (семёрка) с каким-то вельможей (валет), от которого ждал важные вести (туз). Любая из карт могла быть действующим лицом либо самим действием. Самым важным являлось правильное определение происходящего и его участников. Также очень важной особенностью являлись создаваемые картами комбинации. Любая карточная пара вдвое усиливала действие и его значение. Допустим, если семёрка в данном контексте являлась разговором, то две семёрки (пара) говорили о значимости этого разговора. Если же приходили три семёрки (сет), то разговор становился крайне важным. В том случае, когда комбинация состояла из четырёх карт (каре) – разговор имел судьбоносное решение. И так трактовались все значения или действия других карт. Если рассматривать это на примере, то выглядело следующим образом: пришедшие бубновая двойка (Джозеф) и три семёрки с бубновым валетом трактовались, как важный разговор Джозефа с маркизом Лотти. Местопребывание участников разговора определялось местоположением на игровом столе.

Деньги, которые выплачивал крупье, напрямую, по наблюдениям Майкла, показывали доход всех его персонажей, и, наоборот, его выигрыш говорил о тратах карточных героев. Стоило ему ухватиться за одного вельможу, и он начинал восстанавливать события, не прибегая к увиденному во сне. Теперь он понимал, что может вполне предсказывать ход событий по ту сторону реальности. Существование всех персонажей было налицо. Оставалось уточнить игровые места. По его предположению, это были дома знати или их приближенных, но где и чей – пока оставалось под вопросом.

Хотя многое стало ясным, но для самого себя Майкл ещё не принял решения. Должен быть какой-то сигнал, который он сумеет разгадать, и только потом включится в игру. Одна ставка может стать большой победой, равно так же, как и одна ставка может обернуться сокрушительным поражением. Ещё абсолютно свежими были воспоминания о состоятельном господине, проигравшем в казино всё, что только могло представлять ценность. Отец купил у него библиотеку, подарившую Майклу столько счастливых минут и открывшую невиданные литературные лабиринты. Казино отбирало у одних, чтобы передавать другим? Нет, оно не передаёт оно только отнимает, но только не у него. Зачем он столько времени посвятил картам? Ответ был очевиден – чтобы быть победителем в этой неравной схватке. Именно он сумеет изменить этот порядок вещей. Хозяин казино наживается на людском азарте, зарабатывая баснословные суммы, до тех пор, пока не появился он – король покера. В памяти восстановилась картинка его первого прихода в тёмный зал казино. Его первая ставка благодаря этому состоятельному господину по фамилии Разумовский. Он тогда сказал: «Быть может, перед нами король покера», – и он был прав. Король родился! Да здравствует король! Майкл Эпштейн – король покера. Теперь необходимо сопоставить события, сравнить их с происходящим за игровым столом и сделать ставку. От возбуждающих сознание мыслей закружилась голова. Юноша покинул казино, и вернулся в прибрежный отель. Размышляя над произошедшим Майкл лёг на кровать, а через несколько минут сознание наполнилось сонной, туманящей поволокой, и юноша крепко заснул.

***

Барон Круазье, приехавший в охотничий замок по приглашению герцога Лебресси, сам герцог и король Людвиг обедали под раскинутым балдахином.

Из близкого окружения короля в его охотничьем замке не было только Джозефа. Людвиг с нетерпением ожидал, когда паж приедет в сопровождении милой особы, переодетой в мужской костюм, и тогда королевская ночь наполнится новыми красками. Даже скорая свадьба не охлаждала ненасытный пыл царственного гуляки. Король пригласил гостей в большой зал, где обычно перед началом охоты проходила трапеза. Людвиг не был большим поклонником охоты, несмотря на то, что отлично стрелял и прекрасно владел шпагой, но всё же предпочитал мясо в приготовленном виде. Егеря, зная отменный аппетит короля и его свиты, заготовили большое количество разной дичи, которую с раннего утра разделывали и запекали на кухне.

– Что мы сделаем в первую очередь, мои благородные вассалы? – торжественно обратился король к свите, поднимая большой кубок.

– Выпьем за здоровье королевы-матери! – хором произнесли присутствующие.

– За здоровье королевы-матери, друзья мои! – король был в отличном расположении духа, и именно в такие моменты все старались обращаться к нему с просьбами личного характера.

Рядом с королём сидели главнокомандующий королевскими войсками и его кузен герцог Лебресси, первый советник короля маркиз Лотти, граф Фалер, начальник тайной канцелярии короля Уильяма барон де Венти, барон Круазье и ещё несколько вельмож двора. Король был весел и сыпал шутками, которые подхватывались дружным смехом придворных.

Появление канцлера могло остаться незамеченным, если бы первым не вошёл Джозеф, громко провозгласивший:

– Канцлер Его величества короля Уильяма!

Все обернулись на знакомый голос Джозефа, и в этот момент в дверях появился канцлер. Он прошёл до середины зала и, низко поклонившись, приветствовал короля:

– Добрый день, ваше величество!

– Канцлер Рудберг оказал нам честь, откликнувшись на моё приглашение, – серьёзным тоном произнёс король. – А пусть бы попробовал не приехать, – добавил он, похлопывая по плечу канцлера, который категорически не терпел подобных жестов даже от царствующих особ.

– Вопросы государственной важности не позволяют мне насладиться вашим гостеприимством, и я прошу личной аудиенции.

– Ну что же, государственные дела прежде всего, – вскинув брови, ответил Людвиг, и в сопровождении Рудберга проследовал в комнату, примыкающую к каминному залу.

– Джозеф, пригласи сюда моего первого советника, маркиза Лотти.

– Я к вашим услугам, сир, – произнёс маркиз, входя в комнату через пару минут.

– Садитесь, мой дорогой маркиз! Я хочу, чтобы вы присутствовали при этом разговоре, ибо всё, что касается государственных отношений, ваша прерогатива. Надеюсь, канцлер, вы не будете против присутствия маркиза Лотти? – поинтересовался король.

– Нет, Ваше величество, я только за, потому как все мои претензии адресованы непосредственно маркизу Лотти, – пояснил Рудберг.

– В таком случае, давайте начнём, но будьте предельно тактичны, уважаемый канцлер, я не люблю, когда пытаются опорочить моих подданных, – предостерёг Людвиг.

Рудберг кивнул в знак согласия и сказал:

– Ваше величество! Как вам известно, половину оплаты за поставляемую вашему государству руду мы берём золотом, а другую половину, по особой договорённости, – пшеницей. За последние поставки с нами ещё не расплатились золотом, а большая часть привезенной пшеницы была покрыта плесенью и непригодна для помола. Я провел тщательную проверку, после которой выяснилось, что в низком качестве зерна виновата судовая компания, осуществлявшая перевозки, и принадлежит она маркизу Лотти. Мы решили приостановить все поставки до полного выяснения обстоятельств, и вправе высказать свои претензии, как сторона, полностью выполнившая свои обязательства.

Король, вопросительно вскинув брови, посмотрел на маркиза Лотти.

– Что вы можете ответить на вышеизложенные претензии? Почему зерно, подобно железной руде, не перевозится обозами, и по какой причине золото до сих пор не доставлено поставщикам? – возмутился король.

– Большую часть экспортируемого зерна мы приобретаем в других государствах в обмен на оружие и доставляем его морем, Ваше величество. Дорога по суше занимает гораздо больше времени и менее безопасна. Задержка же с выплатой произошла из-за того, что в золоте, вырученном нами от продажи оружия, было обнаружено большое содержание меди, а мы, как добропорядочные соседи, не стали рассчитываться низкопробным золотом.

Я отправил уведомление канцлеру, но, по всей видимости, оно не дошло до адресата, раз господин Рудберг находится здесь с претензиями, – подытожил маркиз Лотти и слегка поклонился, давая понять таким образом, что закончил свою речь.

– Что значит не дошло? – возмущённо воскликнул Людвиг, – это что за объяснение, маркиз? Вы говорите так спокойно, словно речь идёт о сущей мелочи, а между тем это вопрос государственных поставок. Порядочность вельмож моей страны, поставлена под сомнение! – не унимался король. – Я крайне возмущён вашим ведением дел, марких Лотти.

– Ваше величество, позвольте мне задать канцлеру один очень важный вопрос? – испросил разрешения маркиз.

– Вы не просто должны задавать ваши вопросы, вы должны немедленно разобраться в создавшейся ситуации, – недовольно бросил король.

– Господин канцлер, насколько я знаю, поставки зерна для вашего государства ведут ещё три компании. Вы уверены в том, что зерно, непригодное для переработки, поставлено именно моей компанией?

– Да, дорогой маркиз, у меня есть контракт и заключение моей приёмной комиссии, – парировал канцлер и протянул королю деловые бумаги.

– Что вы на это скажете, мой дорогой маркиз? – внимательно изучив документ, спросил король.

– Вы позволите, Ваше величество, взглянуть на эти документы?

Король передал бумаги маркизу. Лотти несколько минут рассматривал их, после чего произнес:

– Господин Рудберг, где вы взяли эту бумаги?

– Все документы по импорту или экспорту хранятся в канцелярии, и я, зная о возможных разногласиях, взял эти документы как доказательство, – спокойно ответил канцлер.

– Здесь стоит моя печать. Однако все крупные сделки я контролирую лично, а такого документа я не видел и тем более не подписывал, – в недоумении произнёс Лотти.

– Не хотите ли вы сказать, что эта бумага – фальсификация, сфабрикованная нами, как и золото в котором много меди? – гневно сверкнув глазами, возмутился Рудберг.

– Я не хочу обвинять вас, господин барон, но этот документ выписан не моей компанией, – в недоумении сообщил маркиз Лотти.

– Ваше величество, я прошу вас оградить меня от подобных обвинений, – предостерёг канцлер.

– Так это ваша подпись или нет, маркиз? – повышая голос, изрёк монарх.

– Да, подпись моя, ваше величество, но я этого не подписывал, – повторил недоумевающий Лотти.

– Подобная нерешительность выглядит очень странно, маркиз, как и ваше заявление относительно не золотого золота— подвёл черту король. – Вас, канцлер, я прошу о переносе этого разговора. Думаю, маркиз всё выяснит, и завтра вы получите ответ, а сейчас давайте присоединимся к нашим друзьям. Я не принимаю никаких отказов, и вы непременно должны составить мне компанию. Вы ещё не пробовали вино моих виноделов, дорогой Рудберг, оно божественно.

Первым из комнаты вышел король, следом за ним – канцлер Рудберг и маркиз Лотти.

Собравшиеся осушили несколько бокалов, когда в зал внесли на вертеле небольшого аппетитно подрумяненного кабана. По давнему обычаю, король сам стал отрезать куски жареного мяса и раздавать придворным.

Герцог Лебресси насадил горячий кусок, поданный королём, на красивую инкрустированную вилочку и уже собирался вкусить дичи, когда его взгляд случайно упал на эфес шпаги канцлера. Внимание герцога привлекли большие жемчужины необычного оттенка, играющие в свете огня камина. Лебресси некоторое время, мучимый сомнениями, смотрел на жемчуг и после того, как канцлер покончил с мясом, обратился к нему с вопросом:

– Господин канцлер! Где вы приобрели такой необычный жемчуг? Никогда раньше не видел ничего подобного, а я очень хорошо разбираюсь в драгоценностях.

– Это подарок, привезённый мне с Востока, – пояснил Рудберг.

– Позвольте взглянуть: быть может, никогда не придется увидеть подобного жемчуга.

– Что ж, извольте, – и канцлер протянул жемчужную нить герцогу.

Тот некоторое время перебирал жемчуг и, убедившись в том, что это ожерелье – его собственный подарок жене, попросил у канцлера уделить несколько минут для разговора. Когда вельможи отошли так, чтобы их не могли слышать другие, герцог сказал:

– Жемчуг, находящийся у вас, уникален, потому что только один человек знал, где его искать, и мог нырять на такую глубину. К несчастью, после первой удачной продажи жемчуга и очередного погружения он был съеден акулами.

– Это весьма интересная информация. Вы пригласили меня за этим?

– Нет, я хочу сказать, что первым и единственным покупателем у почившего ловца был я. И мне бы хотелось узнать, как этот жемчуг попал к вам? Я вправе требовать от вас объяснений, и заклинаю вас быть предельно убедительным.

Внешне канцлер оставался спокоен, и только его глаза лихорадочно заблестели.

– Думаю, нам стоит выйти на свежий воздух.

Они отошли от замка на несколько метров, и канцлер, резко развернувшись, произнёс:

– Вы только что нагло оскорбили меня, и свои объяснения я принесу шпагой. Чтобы нам не смогли помешать, предлагаю дуэль без секундантов, и, если вы согласны, приступим.

Рудберг выхватил шпагу, то же самое сделал герцог Лебресси.

– Я к вашим услугам, сударь, – сверля противника глазами, сказал Лебресси.

После нескольких ударов канцлер сделал резкий выпад, но Лебресси ловко отразил удар.

– Вы, кажется, забыли, с кем скрестили шпагу. Подумайте о своей обороне, ибо она напоминает мне сыр, жестоко поеденный мышами.

– Излишняя самоуверенность – признак недалёкого ума, – парировал Рудберг.

Канцлер сделал подряд несколько резких выпадов, и Лебресси пришлось применить всё своё умение, чтобы отразить опасные удары противника. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы один из штатных соглядатаев Джозефа не сообщил ему о дуэли, а Джозеф, в свою очередь, не сообщил королю. Появление короля было неожиданным, и дуэлянты опустили шпаги.

– Весьма интересная развязка вашего визита, господин канцлер. Вначале вы обвиняете моего вельможу в задержке поставок, теперь вы дерётесь с моим братом на шпагах. Я надеюсь, не вы являетесь зачинщиком дуэли господин барон Рутберг?

– Ваше величество, герцог Лебресси нанёс мне оскорбление.

– Вы находитесь здесь с государственным визитом, и я не позволю своему верноподданному драться с вами. В случае вашей гибели я потеряю доверие многих государств, а в случае гибели герцога Лебресси я потеряю брата. И то, и другое навредит мне и моему государству, а посему я предлагаю вам спокойно продолжить свой визит, а после вы можете встретиться с герцогом на нейтральной территории и разрешить это недоразумение. Думаю, что по прошествии двух-трёх дней надобность в дуэли отпадёт сама собой.

– Она отпадёт, ваше величество, лишь в случае принесённых герцогом извинений.

– Я буду признателен вам, господин канцлер, – удовлетворённо произнёс король, – я бы хотел иметь у себя на службе такого человека как вы, дорогой Рудберг, но моему брату Уильяму повезло гораздо больше, и вы служите ему.

– Я всегда к вашим услугам, Ваше величество. Вы можете рассчитывать на меня, когда в этом есть необходимость.

– Другого ответа я и не ожидал! – восхитился король. – Я обязательно поговорю со своим братом, и мы совместно уладим все разногласия. С вашими способностями, дорогой Рудберг, вам вполне по силам быть королём, но, к вашему несчастью, это наследственное, – заключил Людвиг и, взяв Рудберга под руку, повел к стоящим поодаль вельможам. Что подумал в этот момент канцлер, осталось в его голове, но король коснулся очень больной темы и даже не мог предполагать, насколько был близок к желанию железного Рудберга.