Концерт Патриции Каас. 4. Недалеко от Москвы. Жизнь продолжается

– Хорошо, что ты вспомнил, Гриша!

– Это не я, это Уля вспомнила.

– Значит, она молодец. Я сейчас позвоню Лере Дзюбановской – по моему она у них вроде бригадира. Чтобы пришли мерку снять.

Мальчики прибежали очень быстро.

– Здравствуйте, тетя Тоня! Привет, Уля! Привет, Гриша!

– Снимайте с нас мерки!

– Ты же знаешь, чтобы быстро связаться с нами достаточно кому-то из наших … ну, ты понимаешь, сообщить ему об этом. И мы – тут как тут!

Они охотно подставляли себя, а Уля измеряла их и записывала размеры.

А Гриша набросал эскиз формы – не совсем школьной, но достаточно строгой и удобной.

– Мы учится будем экстерном, как ты. Но на первое сентября придем обязательно!

И они умчались гурьбой так же быстро, как и появились.

– Какие хорошие мальчики! – вздохнула Тоня.

– А я что, плохой у тебя? – шутливо обиделся Гриша.

– Ну, что ты! Ты у нас хороший! Правда, мама Тоня?

– Правда, Уля. Гриша – просто изумительный. Даже не верится …

ИЗ СТАРОГО ПЛАТЬЯ

Вечером Уля достала из шкафа свою старую школьную форму и примерила ее.

Влезла она в форменное коричневое платье с большим трудом – оно было и тесно, и коротко.

– Что делать, Гриша? Оно мне мало!

– Хочешь, сошьем новое?

– На пару раз? Может, можно его расставить и надставить?

– Сейчас Тоню спросим.

После обсуждения, в котором активное участие принял Свиридов – а он настаивал на новой форме – было решено исправить старое платье, вставив и удлинив его. Причина была одна и с ней согласился даже Толя – уже к новому году платье все равно станет снова мало и понадобиться что-то новое.

– Тебе жаль форму?

– Нет, мне жаль то платье, длинное, которое ты мне соорудил. Оно мне так нравится!

– Не жалей. Я тебе сооружу столько платьев, сколько ты захочешь!

– Ну, ребята, не целуйтесь так часто! Губы распухнут!

– Ничего, мама. Зато как приятно!

Исправление платья было выполнено настолько мастерски – непосвященный ни за что бы не догадался, что оно сшито на основе старого школьного платья. Все вставки выглядели совершенно естественно и казались хорошо продуманными элементами платья, остававшегося школьной формой и при этом выглядевшей новой элегантной моделью.

Уля в нем была очень хороша …

ПЕРВОЕ СЕНТЯБРЯ

Перед первым сентября было много волнений.

Не первый раз случилось первое сентября, и не первый раз собирали Улю в школу, но чтобы отправлять в школу Гришину жену – это было в первый раз.

И все волновались и старались, чтобы Уля была завтра самая красивая.

– А как мне вести себя? – в постели спрашивала Уля у Гриши. – Я первый раз иду в школу замужней женщиной. Смешно, правда? Замужняя женщина!

– А никак. Веди себя, как всегда. В школе – ты школьница, а не замужняя женщина.

А утром ревниво наблюдал, как Уля одевается, как натягивает колготки, как надевает платье …

К школе шли все вместе. Рядом с Улей теперь не было деда Вася, но были Гриша, Тоня и Свиридов. Гриша шел рядом с Улей и держал ее за руку, а Тоня и Свиридов шли сзади.

Свиридов сказал небольшую речь, после него что-то сказала Грачева, потом зазвонил колокольчик, все пошли в здание. И Свиридовы любовались рослой и красивой девушкой Ульяной, которая на самом деле была уже и не девушкой, а замужней женщиной.

Наверное, поэтому она на пороге обернулась и улыбнулась.

А рядом так же торжественно провожали в школу молодую маму Лену – ей вслед махал такой же молодой муж и две семьи взрослых.

А на другой день почти все сняли форму и поток ребят окрасился во все цвета, но больше всего было разных оттенков джинсовых брюк – их надели и мальчики, и девочки.

Уля в джинсовом костюме стала еще изящнее и привлекательнее.

– Ну, и как тебе в новом состоянии замужней женщины?

– Да я там в школе об этом забываю. Но любопытные бывают – то кто-нибудь из девчонок что-нибудь спросит, то кто-нибудь из мальчишек что-нибудь ляпнет. Но особо не пристают. Правда, Анжелка тут подкатилась – а как ты предохраняешься?

– Ну, а ты?

– А я сделал вид, что не поняла, и спрашиваю – от кого? Она быстро отстала …

РОДИТЕЛЬСКОЕ СОБРАНИЕ

Как всегда в начале учебного года устроили родительское собрание.

Уля сказал об этом вечером за ужином.

За Улиной партой на собрании оказался Гриша.

– Свиридов! А ты что тут делаешь? Разве у тебя уже есть в нашем классе дети?

– Нет, Мария Ивановна, у меня в этом классе есть жена. И я хочу знать, как она учится и в какой помощи нуждается.

Веселый смех покрыл его слова.

– Так, посмеялись и хватит. Давайте работать.

И на все следующие родительские собрания Гриша ходил регулярно и все привыкли к этому, и хотя поначалу к Уле пытались приставать с расспросами, но одноклассники тоже смирились с этим.

Тем более, что на родительское собрание в класс, где училась молодая мама Лена пришел ее молодой муж Никита …

ДЕТИ ЕСТЬ ДЕТИ

– Анатолий Иванович, добрый вечер!

– Здравствуйте, Ксения Александровна! Как жизнь? Как себя чувствуете? Как Федор Васильевич? Дети звонят?

– Ах, Анатолий Иванович. Старость – не радость. Федя прихварывает. Леночка звонит часто, а Миша – редко. Девушка у него завелась …

– Не надо так говорить, Ксения Александровна. Девушки – не плесень, они не заводятся … И если она вам не по душе, что это еще не значит, что она недостойна вашего сына.

– Наверное вы правы, но все равно… У нас с Федей просьба есть. Мы одни, так хочется живую душу в дом… Помогите щеночка получить. Говорят, у Михеича есть щенки, а его пес слушается только вас…

– Помогу. Вы с Федором Васильевичем подойдите к этому псу, зовут его Сандал. И ему расскажите все. И почему вам так нужно сейчас живую душу, и про детей. Думаю, он вас поймет.

– Рассказать – псу?!.. Он понимает слова?!

– Если вы уважительно и спокойно будете говорить с ним, то он все поймет … И ответит…

– Это же невероятно … Хотя я слышала, что вы с ним разговариваете …

– С ним разговариваю не только я. Недавно он так хорошо пообщался с Виолеттой и ее сыном, и с сыном Воложанина Федей. Витенька и Федя так играли со щенками!

Наутро пожилая пара отправилась к усадьбе Михеича.

Они шли медленно, под ручку, и нерешительно остановились перед распахнутыми воротами.

– Здравствуйте. Вы ищете кого-то? – им навстречу вышел рослый парнишка.

– Здравствуйте … Нам бы с Сандалом поговорить …

– Проходите. Сандал! Сандал, к тебе пришли!

Из ворот сарая неторопливо вышел крупный пес, подошел к пришедшим и что-то прорычал.

– Здравствуй, Сандал. Мы пришли поговорить с тобой …

Пес повернулся и пошел во двор, и Федор Васильевич с Ксенией Александровной пошли за ним. Пес привел их к скамейке у стены и показал, что им нужно сесть. И сам устроился перед ними.

– Ты понимаешь, Сандал, мы с моей женой Ксенией прожили всю жизнь… У нас взрослые дети – дочка замужем, у нее двое детишек, а сын никак не женится, все выбирает … А мы теперь живем одни, дети приезжают редко …

Сандал внимательно слушал, глядя им в глаза. А где-то рядом образовался мальчик Дима, и устроился у стенки.

– Мы живем одни, дети приезжают редко. А нам так нужно, чтобы в доме кто-то был, живой, о котором нужно заботиться, с которым можно разговаривать, гулять с ним…

– Мы просим подарить нам твоего щеночка, Сандал. Если ты считаешь это возможным …

Пес внимательно посмотрел на стариков, потом посмотрел на Диму.

И по своему, по собачьи позвал.

Из ворот сарая выкатились щенки и вышла их мама.

Щенки сгрудились перед Сандалом и он подтолкнул одного к старикам.

– Можно его взять на руки?

Сандал мягко рыкнул. Ксения Александровна наклонилась и взяла щенка на руки. Тот сразу облизал ее, прижался к ней. Потом так же дружелюбно облизал Федора Васильевича.

– А как его зовут?

– Назовите его Теймур, а сокращенно – Тема, – подал голос Дима. – Сандалу это имя нравится.

Сандал утвердительно зарычал.

– Тема, Темочка!

Щенок взвизгнул и снова облизал хозяйку.

– А еще Сандал говорит, что будет приходить к вам в гости.

– Обязательно приходи! И мы будем приходить к вам сюда! Спасибо тебе, Сандал!

Сандал проводил стариков.

Весь день теперь у них был занят – нужно было приучить Тему к правилам проживания в квартире, а на другой день они все втроем пошли в гости в усадьбу Кузьмича…

Город притих…

КОСТЯ и ЛИПА

– Костя, я ничего не понимаю!

Это была самая распространенная реплика Олимпиады, которую она произносила во время занятий с Костей. Почти каждый день после занятий Олимпиада приходила к нему заниматься – она многое пропустила, да и вообще учение давалось ей с трудом.

Обычно придя из школы Костя с Машей и Олимпиадой обедали и шли прогуляться. Но недолго.

После этого садились заниматься. Маша сердилась, потому что Костя все время разговаривал, объясняя Олимпиаде что-то из заданного.

Маша уходила заниматься в гостиную, и тогда Костя и Олимпиада могли поцеловаться. Но Олимпиада старалась высвободиться из объятий Кости и отворачивалась от его губ.

– Костя, так мы с тобой много назанимаемся!

И Костя садился напротив нее, чтобы руки его не дотягивались до Олимпиады и не мешали ей усваивать премудрости науки. Но даже при этом уроки давались ей с трудом и она постоянно отвлекалась даже без вмешательства Кости.

После новоселья Олимпиада стала приходить в комнату Кости и их занятия больше не мешали Маше – та занималась в своей комнате, хотя нередко прибегала к Косте выяснить непонятое.

Олимпиаде Костина комната понравилась – просторная, светлая.

Но целовать себя и тут она позволяла Косте не особенно, и поцелуи ее были довольно спокойны и безразличны.

Один раз собираясь провожать Олимпиаду домой Костя спросил.

– Может быть останешься? На ночь …

– Ты считаешь, что твои не будут возражать?

– Ты останешься у меня, а не у них. – он обнял Олимпиаду и прижал ее к себе, гладя под курткой.

– Я подумаю. Представляешь, что будет с моей мамой …

– Страшно подумать, если ты не придешь домой …

– Не пугайся – это я так. А как бы хорошо было бы вместе с вами в баньку!

– Ну, не знаю … Мне было бы неловко – вместе с тобой в бане …

– Почему?

– Не знаю, но неловко … Все-таки голые …

– Не пугайся. Во-первых, мне в бане париться пока еще нельзя, а во-вторых вместе парятся только члены семьи …

Они дошли до «своего» места в рощице и стали целоваться.

Олимпиада иногда расстегивала молнию на своей куртке и обнимала его руками за шею, а он обнимал ее под курткой, глади ее спину, нашаривал лифчик. Его руки перемещались со спины вперед и гладили ее грудь, он пальцами разыскивал соски. Олимпиада разрешала ему это, разрешала ласкать ягодицы, но останавливала, если ей казалось, что он собирается проникнуть под одежду.

– Только … не щипайся … у меня … только старые … синяки … на груди … прошли … Слава богу, мать … не заметила …

– На танцы … пойдем?

– Мне … столько … уроков … еще сделать … нужно …

Но чаще объятия и поцелуи были недолгими и она убегала, помахав рукой на прощанье.

И тогда Костя переживал – почему она так охладела к нему.

И однажды он расхрабрился и спросил Олимпиаду.

– Липа, а как ты думаешь … Я хочу тебя … – он гладил ее ягодицы и прижимал девушку к себе.

– Я тоже тебя хочу, – помолчав сказала Олимпиада. – Но не здесь же?

– А почему … – Костя хотел спросить, почему она отстраняется и уходит от его рук, но не знал, как лучше об этом спросить.

– Что – почему? Почему не пускаю тебя … поглубже? Так у тебя встанет, а через десять шагов все уляжется. А я вся мокрая домой прихожу …

КОНСУЛЬТАЦИЯ ГРИШИ

Костя пришел к Свиридовым, но Гриши дома не было. У Ули сидели ее подружки – Лена и Майя, обе из лесной школы. Костя поболтал с девочками, дожидаясь Гришу. А потом вызвал его на улицу.

– Слушай, проконсультируй меня. Я хочу оставить на ночь Липу … Но не знаю, как сделать, чтобы она … ну, ты понимаешь … не залетела … У тебя-то опыт есть.

– Это не совсем так. А с отцом почему ты не поговорил?

– Поговорил. Но он больше о чувствах говорил, а не о … технике.

– Ладно. Чтобы твоя Липа снова не забеременела используй презерватив. Его надевают на член …

Костя постеснялся купить презервативы здесь, в городе, и специально поехал на завод.

Там в аптеке, краснея, он купил пачку презервативов.

И вовремя – после занятий Олимпиада отошла к потемневшему окну.

– Хочешь, я останусь у тебя?

– Хочу.

И Костя вышел в коридор и повязал майку на дверную ручку.

Они стали целоваться и Олимпиада не останавливала его рук.

А потом разделась, стоя перед ним, и легла на кровать. И ждала, пока разденется он. Костя лег рядом с Олимпиадой, стал ласкать ее, а потом достал из пакетика презерватив и надел его.

Ему показалось, что Олимпиада не ожидала, что он знает и умеет, что и как надо делать.

Они сплелись в единый клубок, но почему-то это продолжалось не столь долго.

И Олимпиада пошла домой, просто чуть-чуть позже, чем обычно.

А майку на двери заметила только Виолетта …

ОНИ ДОЛГО ЛЕЖАЛ И МОЛЧА

В следующий раз они начали целоваться сразу, и Олимпиада стала просовывать руки к Косте под рубашку.

Они раздевались, стоя друг перед другом. Костя целовал лежащую Олимпиаду и ласкал ее тело, а она ловко натянула презерватив на его член…

Потом они долго лежали и молчали. Не поворачиваясь к нему Олимпиада сказала.

– Знаешь, Костик … Что-то у нас с тобой … не срастается. Ты хороший, добрый, ласковый, но все это меня не волнует … Да и ты ласкаешь меня как-будто по обязанности …

– Ну, что ты! – попытался возразить Костя, хотя он чувствовал правду в словах Олимпиады.

– Будь честным – я тебя тоже не особенно волную. Даже в постели … Давай не будем притворяться и мучить друг друга … Ты не виноват …

– Ты тоже не виновата …

– Это как сказать … Пусть каждый свою вину оценивает сам … Давай останемся друзьями … и разойдемся …

– Прямо так и разойдемся?!

– Так будет легче.

– Может быть, ты и права …

– Я сейчас уйду …

– Я провожу тебя …

Олимпиада встала с кровати и неспешно стала одеваться, не отворачиваясь и не стесняясь Костю.

Он тоже встал и стал одеваться.

И оба смотрели, как одевается другой и удивлялись своему спокойствию – все-таки молодая девушка и молодой юноша встали обнаженными и одеваются рядом, не прикрываясь.

На кухне сидела Виолетта.

– До свидания, тетя Виола.

– До свидания, Липа.

– Я скоро вернусь, Виола.

Костя проводил Олимпиаду почти до подъезда.

– До свидания?

– До свидания, Костик. Спасибо тебе и не сердись на меня!

Они поцеловались совершенно спокойно, как много пожившие супруги.

Виолетта не спала и ждала Костю.

– Выпьешь со мной чайку?

– Конечно, Виола.

– Ты не придумывай, что сказать. Можно молча …

– Вот именно тебе я могу все рассказать … Это удивительно, правда? Ведь мы с тобой знакомы меньше года, а кажется, что …

– Мне тоже кажется, что я знаю тебя очень-очень давно. И переживаю за тебя.

– Правда? А что ты переживаешь?

– Твою первую любовь.

– Да … Ты видишь ее конец, мы расстались с Липой … друзьями.

– Чтобы убедиться в этом пришлось пройти через постель? Извини, если …

– Да ты что! Уж если кому и можно, то это тебе! Я знаю, что ты все знала, что ты ни разу не сделала мне замечания, что ты … Я не знаю, как сказать, но ты … ты вела себя так, как должна была вести себя моя настоящая мама!

– Ну, Костик! Твоя мама очень строгая, она тебя любит … Я тебя тоже очень люблю, и ты и Маша стали мне родными. И я очень переживаю вместе с вами ваши разочарования … Но жизнь движется вперед и впереди все будет хорошо. Надо только верить в это и стараться, чтобы так и было.

– Спасибо тебе, Виола. Можно мне поцеловать тебя?

СВИРИДОВ и ОЛИМПИАДА

Олимпиада медленно шла по дорожке вдоль забора института, когда ее окликнул Свиридов.

– Олимпиада! Липа!

– Здравствуйте, дядя Толя! Я задумалась и не заметила вас …

– Привет. Как дела в школе?

Свиридов пошел рядом с нею, и разговор пошел о школьных делах.

– Вы знаете, дядя Толя, а мы с Костей … разошлись…

– И кто виноват?

– Не знаю … Думаю, что я … Он так старался …

– Старался – что?

– Он старался не замечать, что уже все … кончилось… Но я тоже была неправа …

– И в чем была неправа ты?

– Я … когда … когда я пришла к нему, когда осталась, то сама разделась перед ним …

– А если бы не разделась?

– Все равно ничего уже не склеишь … Только бы дольше тянулось … Но все равно он меня … не удовлетворил …

– А ты его? Ты-то что испытывала?

– Как-то … скучно все было … Так, побарахтались …

– И что теперь будет?

– Ничего не будет. Он меня проводил домой, мы даже поцеловались … равнодушно … Но зла на него я не держу …

– Останетесь друзьями?

–Посмотрим … Но мне так … плохо! Он же хороший!

– Ну, а если бы не было спортивного лагеря, твоей болезни … То как бы все было?

– Не знаю. Даже представить себе не могу … Возможно, что все получилось бы точно так же …

– Возможно. Но неудачный опыт – тоже опыт. Можно не повторять ошибок …

– Если бы еще знать, что было ошибкой …

– А как дома?

– Плохо. Мать пыталась на меня покричать, а мне это надоело … Я ей и ответила, да так, что она теперь и не пытается меня учить … Что мне делать, дядя Толя?

– Понятия не имею. Жить, учиться, умнеть. Со временем, думаю, все наладится и у тебя появится друг. А с Костей потом будут хорошие дружеские отношения. Живи!

– Спасибо, дядя Толя … Спасибо, Анатолий Иванович.

БРОНЕЛИСТ

В ТИРЕ

Их ждали. Даже если бы Свиридов приехал один, без генерала Сторнаса, его бы все равно ждали – оружейники уже сталкивались со Свиридовым и с продукцией его фирмы.

И всей компанией сразу пошли в тир.

– Для начала продемонстрируйте нам возможности крупнокалиберного бронебойного патрона.

В качестве мишени установили два бронелиста, и по этим мишеням произвели по три выстрела из крупнокалиберной винтовки.

– Таким образом мы сейчас видели, что один лист пуля берет, а другой – нет. Какая разница в толщине листа?

– Четыре миллиметра.

– Прекрасно. Полагаю, что девятимиллиметровая пуля из пистолета, даже бронебойная, эти листы не пробивает?

– Естественно!

– Пожалуйста, поставьте два одинаковых бронелиста толщиной в два раза больше толщины установленных сейчас листов.

Пока убирали старые листы и устанавливали новые генерал Сторнас тихо сказал начальнику института:

– Вы не обижайтесь на некоторую театральность происходящего. Я думаю, что Свиридов выбрал эту форму не зря.

– А теперь с вашего разрешения постреляю я!

Свиридов достал из металлического кейса свою «Беретту», передернул затвор.

Звук выстрелов был необычно сух и силен – три выстрела в один лист и три в другой. И по три аккуратных отверстия в каждом листе.

– Прошу убедится – пистолет серийный. Пули – с бронебойным сердечником нашего собственного производства. Дырки в листах – тоже.

– Что – тоже? – отрываясь от монокуляра растерянно спросил начальник института.

– Дырки в броне – тоже наше производство.

Дальше беседа шла уже в кабинете начальника, куда с трудом доставили одну из бронеплит с тремя аккуратными круглыми отверстиями небольшого диаметра и маленькие удивительно тяжелые черные цилиндрики, найденные позади бронелистов.

– Вот это, – показал Свиридов на цилиндрики, – новые бронебойные сердечники нашего производства. Вес каждого сердечника – пятнадцать грамм. Пуля облегченная, заряд обычный для такого патрона. Правда, ствол пистолета испытывает запредельные нагрузки и долго не выдержит, но … А если такой сердечник спрятать в патрон вашей крупнокалиберной винтовки?

Все собравшиеся старались подержать в руках черные цилиндрики, на которых не было следов смятия – как будто они и не продырявили толстый броневой лист. Но от мягкой оболочки пуль не осталось даже следа.

После длительного обсуждения и короткого протокола гости откланялись, а Свиридов оставил им пистолет, снаряженную обойму и целую пачку цилиндриков разного размера. Все это он достал из кейса, который сразу приобрел нормальный вес – до этого он был неподъемно тяжел.

– Пистолет новый, без биографии, из него сделано два десятка выстрелов такими пулями. Испытывайте ствол и весь механизм. И ждем ваших соображений. – на прощанье сказал Свиридов.

– Как думаешь, что они станут делать?

– Сперва постреляют, проверят еще раз. Потом доложат по команде. Дней через десять жду визитеров из отдела боеприпасов.

На другой день в тире института разорвало ствол пистолета Макарова и выбило затвор у пистолета Стечкина, а Берета держалась и для ее разрушения не хватило патронов, хотя ствол уже начало раздувать …

ДИРЕКТИВА

Несмотря на оговоренное разделение труда Свиридов приказал всю входящую корреспонденцию сперва передавать Антиповой. А та либо согласовывала ответ со Свиридовым, либо просто отдавала письма ему.

На этот раз Антипова позвонила по прямой линии.

– Толя, ты не занят? Я приду.

И пришла через комнату отдыха, чтобы не появляться в приемных.

– На, посмотри. По моему перл бюрократии. «Обеспечить потребность»!

Свиридов прочел письмо на бланке Министерства обороны.

– Да, с этими ребятами не соскучишься! Обеспечьте им потребность и все тут! Ладно, Маргерит, я им отвечу сам. Запомнят надолго.

На этот раз Свиридов писал ответ сам, от руки и многократно правил текст. А потом отпечатал страницу на своем принтере и снова правил. После этого ответ на письмо МО был настолько издевательским и неуязвимым, что понравился даже автору. И только тогда Свиридов вызвал Мари.

– Пожалуйста, вот этот текст в четыре адреса, но не в копиях. К письму в МО копию вот этого письма не прикладывайте, а к остальным приложите. Отправляйте их через день – сперва нашему куратору, потом в Средмаш, потом в Военно-промышленную комиссию, а уже затем в Министерство Обороны. И еще письмо в МО – «В связи с вашим письмом № такой-то просим срочно выслать в наш адрес технические условия на упомянутые изделия».

Вот это отошлите сразу …

СВИРИДОВ УПАЛ

Начало дня не предвещало ничего необычного.

Свиридов утром побегал по своему обыкновению, затем все сели за стол – Тоня, Гриша, Уля, Верочка.

И потом Свиридов отправился на работу. Пешком, задолго до начала рабочего дня, здороваясь со всеми встречными и перекидываясь с ними парой – другой фраз.

Он прошел через проходную мимо откозырявшего ему офицера и вышел на территорию.

Отцветали последние цветы на клумбе среди газона, впереди виднелось здание института…

Дежурный офицер взглянул вслед Свиридову и поднял руку.

– Что, капитан?

– Смотрите!!!

Свиридов остановился, но как-то странно, расставляя ноги и раздвигая в стороны руки, а затем стал падать вперед плашмя.

– Врача! Скорую! – капитан выскочил из проходной и побежал к упавшему.

Свиридов лежал лицом вниз, подогнув под себя руки, и не шевелился.

Капитан приложил пальцы к его шее – пульсация была отчетливой, но редкой. Он осторожно перевернул Свиридова на спину – тело его было напряжено.

А в это время завывая сиреной прямо через газон рванула от медсанчасти машина скорой помощи.

Суета, врачи, носилки – и машина, изредка крякая сиреной помчалась назад.

Каким образом весть о том, что Свиридов упал, распространилась – непонятно, но первыми к медсанчасти ринулись «люди», а мальчики, занимавшиеся в городе, строем побежали к проходной. Они что-то сказали офицерам Воложанина, потому что вместе с ними уже бежали несколько человек из отряда, отдыхавшие и поэтому не до конца одетые.

В проходной мальчиков пропустили по команде Воложанина, а к проходной уже бежали Тоня и Гриша …

В реанимации собрались не только врачи, но и многие из «людей», в том числе все мальчики во главе с Мальчиком.

Прибежал запыхавшийся Умаров, следом Тоня, Гриша и Полина.

– Всем молчать и слушать меня! – громко скомандовал дежурный врач. – Всех прошу выйти в соседнюю комнату, здесь останется только полковник Умаров и те, кого он сочтет нужным оставить!

А на улице уже собирался народ, и молча переговаривался, делясь крохами информации.

Ожил динамик над въездом для машин скорой помощи.