Хроники Нордланда. Грязные ангелы

Гриб мгновенно просветлел и напыжился, прижал к груди свои свитки:

– А с этим что делать, ваше сиятельство?

– Я постараюсь придумать, как лучше поступить. – Вновь потемнел лицом Гарет. – так это оставлять нельзя. Я смотрю, эти сэры ограбили казну моего отца не на одну сотню дукатов, и с этим что-то надо делать. Я посоветуюсь с господином Фон Агтсгаузеном.

Гриб чуть ли не вприпрыжку удалился прочь, а Гарет, весь в тоске и сомнениях, отправился во двор, где уже ждал его конь, его любимец, присланный отцом ему в подарок на двадцатилетие прямо в Кале, где Гарет тогда находился. Конь был чистокровный олджернон, местной боевой породы, созданной на основе кастильцев, английских шайров и эльфийских лошадей Нордланда, отличавшейся от европейских рыцарских лошадей ростом – олджерноны были выше, – и некоторым изяществом, при несомненных крепости и мощи. У Грома – так назвал своего коня Гарет, – были широкая грудь и длинные и стройные ноги с мохнатыми щётками у копыт, длинная изящная морда, какие были только у эльфийских лошадей, огненные глаза и горячий нрав. Иссиня-вороной, без единой белой отметины, конь был ухожен так, что сверкал на солнце, словно отлитый из какого-то металла, длинная грива была расчёсана и отмыта, длинный хвост модно подвязан. Холодный ветер колыхал гриву, унизывал её белой крошкой мелкого снежка. Гарет поплотнее запахнул короткий подбитый мехом плащ, набросил капюшон поверх модного тёплого шаперона, натянул перчатки. Огляделся. Насколько он помнил, двор Хефлинуэлла всегда содержался в идеальном порядке. Сейчас… Нет, здесь явно подметали, сгребали снег, убирали конский навоз. Но груды собранного снега так и лежали у стен, перемешанные с навозом и соломой. Это так резало глаз! Заниматься этим должна была хозяйка замка, так же, как и слугами, и хозяйством, и бельём, и салфетками, и мылом… Гарет стиснул зубы. Ладно… Габи ещё такая молоденькая. Да и как ей совладать со всеми этими рыцарями и нерадивыми слугами?.. Гарет взлетел в седло, разобрал поводья. Что ж, хотя бы с этим-то он справится?..

Знаменитые сады Твидлов по семейной легенде начались с пяти яблонек, которые посадил Старичина Твидл, живущий отшельником у Брыльского перекрёстка и бравший пошлину с проезжающих в Ригстаун. У Старичины Твидла была внучка, полукровка, родившаяся задолго до эдикта, и потому крещёная и живущая в семье, как обычный ребёнок. Эта внучка вышла замуж за сына мельника и родила ему двойню за полгода до того, как близнецов родила герцогиня Лара. Разумеется, её взяли кормилицей к новорожденным принцам – и потому, что она была полукровкой, а значит, её молоко должно было быть наилучшим для полукровок же, и потому, что у неё самой была двойня, и это посчиталось благоприятным условием. Старичина Твидл, одержимый сохранением родового имени, настоял, чтобы муж внучки взял его фамилию; молодой Твидл как-то равнодушно относился к мельничному делу, зато полюбил яблоньки, посаженные Старичиной. Когда его высочество, в благодарность Глэдис Твидл за то, что та выкормила его сыновей, подарил ей землю от Брыльского перекрёстка до ручья Голубого, её муж разбил там сад, а по соседству с садом – и пасеку. Если поначалу над ним посмеивались и покручивали пальцем у виска, то уже через десять лет, когда яблони не только начали плодоносить, но и приносить доход, имя Твидла загремело по всей пойме Ригины. У него была, как говорили, «лёгкая рука» – всё, что он втыкал в землю, росло, цвело и плодоносило с необыкновенной пышностью. Про таких, как он, говорили: его в детстве поцеловала фея цветов. Помимо яблонь, он вырастил и груши, и вишню, и сливы, и даже абрикосы. Из собранных плодов и мёда варил джемы, варенье, марципаны, а главное: совершенно бесподобный сидр. Сидр Твидлов теперь, двадцать лет спустя, был достопримечательностью Нордланда и продавался даже в Европу. Молочные сёстры Гарета, Марта и Герда, давно выросли; Герда стала монахиней в монастыре святой Бригитты, а Марта вышла замуж, и её муж так же вошёл в семью, взял имя тестя и работал в Садах Твидлов. У них с Мартой было пятеро детей, среди которых наконец-то появились и мальчишки, которые так же должны были продолжать дело родителей. На Твидлов работала уже масса людей, они открывали кондитерские по всему Острову, в которых продавались их фирменные пироги, шарлотки, мармелад и марципаны, их сидр каждый месяц огромными партиями грузился на шхуны и баржи… А сами Твидлы были одними из самых богатых людей в Нордланде; сам Ганс Христиан Твидл был членом муниципального совета Гранствилла. Гарет очень любил свою кормилицу, Глэдис Твидл, и теперь ехал именно к ней. За помощью.

Маленькая и тесная сторожка Старичины Твидла давным-давно превратилась в жилище сторожа, который работал на его правнуков. А сами они жили в большом и красивом доме в глубине сада, трёхэтажном, с квадратной четырёхэтажной башней, с множеством хозяйственных построек. Дорога к этому дому, лежавшая среди ровных рядов яблонь, самых старых, ухоженных, была вымощена плитняком и заканчивалась широким мощёным двором, на котором двое мальчишек и одна девочка играли в снежки. Мальчуган поменьше под присмотром молоденькой девушки бил по снегу лопаткой с таким сосредоточенным видом, словно работал на благо семьи. Услышав всадников, все они, включая девушку, замерли, чтобы посмотреть, кто едет…

– Ба-буш-ка-а-а-а!!! – Закричала старшая девочка, – Хлоринги еду-у-ут!!!

Не успел Гарет спешиться и отдать поводья коня подоспевшему слуге, как из дома на широкое крыльцо вылетела Глэдис Твидл, едва успевшая накинуть на домашнее платье тёплую накидку, всплеснула руками:

– Гарет! – И бросилась к нему, широко улыбающемуся и раскинувшему руки для объятий.

– Какой же ты стал… – Сияя от счастья и глядя на него увлажнившимися от слёз большими серо-голубыми глазами, твердила Глэдис, высокая ладная женщина с правильными чертами красивого лица и нежной кожей. – Какой высоченный, и красивый, и модный! А конь у тебя какой! Это тот самый подарок его высочества?.. Мне Тиберий рассказывал… Пойдём в дом, мальчик ты мой, я тебя угощу, как раз всё готово… Я как узнала, что ты вернулся, так и готовилась тебя встретить… – Она говорила, и утирала слёзы, и знакомила его с домочадцами, и вела его в дом, и помогала снять тёплую одежду, и давала слугам распоряжения, и всё одновременно, и всё – обнимая Гарета снова и снова. Гарета тут же напичкали такими восхитительными сладостями и выпечкой, что он только мычал и жмурился, а потом налили расточающий божественный аромат напиток тёмно-вишнёвого цвета:

– Попробуй наш новый сидр! Ганс Христиан сварил его из вишни!

– Вишнёвый сидр?.. – Гарет понюхал напиток, – ум-м-м! Запах просто… божественный… – Он пригубил. – И вкус тоже! Марчелло, как тебе?

Итальянец, которого тоже усадили за стол и накормили, выразил восхищение ещё более эмоционально, мешая нордландские и итальянские слова и междометия. Ганс Христиан, не смевший сесть за стол с принцем крови, стоял подле и краснел от счастья.

– Мы отправили десятину, как и положено, к столу его высочества. – Глэдис погрустнела. – Никто уже больше двух лет его не видел. Он не покидает свои покои, живёт затворником. Как он? Слухи ходят самые ужасные. Что он-де не встаёт с постели, парализован, за него правят Тиберий и рыцари, даже какие-то якобы эльфы, которые скрываются в Хефлинуэлле и полностью подчинили своим колдовством там всех… Я часто встречаюсь с Тиберием, он и сюда к нам приезжает, говорит, что всё вздор, но ты же людей знаешь.

– Мы поссорились. – Признался Гарет. – Отец не такой, как прежде, но всё чушь, он не парализован. Правая рука только почти не работает, и правая сторона лица слегка перекошена, но он разговаривает, ходит, ясно мыслит. Если бы не его тоска и апатия, он бы даже, я думаю, поправился бы.

– А поссорились вы из-за…

– Да.

– Милый ты мой. – Глэдис погладила его по руке. – Как бы я хотела тебе помочь! И в поисках этих…

– Только не говори мне, что я не должен…

– Да как же не должен?! – Возразила живо Глэдис. – Как же ты не должен, когда он твой брат?! Мои Марта и Герда одной жизнью живут! Одна пальчик поранит, вторая из другой комнаты кричит и бежит к ней! Они сны одинаковые видят, и даже сейчас, Марта порой вышивание отложит и говорит: «У Герды стряслось что-то, мама!». И как в воду глядит… И если ты говоришь, что мой маленький Гэри жив, значит, он жив, значит, его нужно найти!

– Глэдис! – От всей души вырвалось у Гарета, который устал от неверия, от осуждения и неприятия своего упорства. – Спасибо тебе… Ты одна мне веришь!

– Ты же мне сыночек. – Ласково произнесла Глэдис, погладив его снова. – И Гэри тоже, бедный мой малыш. Мне никогда не забыть, – она быстро утёрла слёзы, – как тогда, когда это случилось, ему так больно, бедному малышу, а он твердит: «Не наказывайте Гари, он не нарочно!». И как ты, мой хороший, бежал и кричал, когда его увозили, за повозкой, у меня чуть сердце не разорвалось… Он так и стоит у меня перед глазами, маленький, хорошенький, как ангел, глазки эти его чудесные, веснушки…

– У него были веснушки? – Преодолевая смятение, сквозь ком в горле спросил Гарет. Глэдис закивала, утирая слёзы:

– Ага. И прехорошенькие! У тебя не было, а у него были… Госпожа Лара говорила: «Маленький мой человечек!». Как она вас любила! Ты был разбойник, непоседа, капризный и упрямый, она называла тебя «Мой дерзкий рыцарь», а Гэри был тихоня и умница, доверчивый такой, и очень ласковый… Она говорила: «Мой отважный паладин»… Поёт вам по-эльфийски, песенку про божью коровку: «А ну ап коэн, а ну ап…» – У Глэдис сорвался голос, и она заплакала, уткнувшись в грудь Гарету. Ганс Христиан, человек немногословный, но душевный, отвернулся, тоже утирая глаза.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.