170 дней. Дневник мамы, потерявшей ребенка

– Саш, смотри, отъезжает кто-то, давай там встанем?

Так мы и сделали.

Саша припарковался. Но настроения гулять уже не было…

Я остановилась, решила дать себе время решить, хочу ли я остаться тут или лучше прислушаться к своей интуиции и уехать.

– Я не уйду, пока этот таксист не уедет. – я вдруг поняла, что рассерженный водитель может устроить нам сюрприз, когда мы вернёмся с прогулки.

– Хорошо, давай подождём – ответил Саша. И мы остались сидеть в машине.

Но ожидание длилось не долго. Уже через минуту мы снова увидели и услышали уже возмущённый голос таксиста.

«Ты мне машину помял!» – кричал он. Мы с Сашей вышли из машины и увидели, как водитель ходит вокруг своей Лады, кричит и размахивает руками. Он высадил своих растерянных клиентов и уезжать явно не собирался.

– Как я мог ее помять? – удивился Саша.

И водитель Лады показал вмятину на крыше.

– Вот, ударил по крыше и помял!

Я не могла поверить, что такое возможно… это как же надо было ударить, чтобы оставить такую вмятину?… Наверное, повреждение было и раньше, просто таксист решил использовать эту ссору, чтобы получить компенсацию от страховой?..

Я стояла и смотрела на эту вмятину и вдруг сказала вслух:

– Это каким же Халком надо быть, чтобы такое сделать?…

– Радуйся, что эта вмятина на твоей крыше, а не на лице! – крикнул Саша.

– Ну давай, давай! – и таксист выскочил из машины и странно запрыгал, похлопывая себя по щеке, пытаясь таким образом видимо предложить наиболее удобное место для удара.

– Делать мне нечего, лупить тебя при свидетелях. И так с тебя довольно!

– Щас приедет Полиция, и они решат кто тут виноват! – не унимался таксист, продолжая бегать вокруг своей Лады.

Мы не сразу сообразили, что таксист вызвал не патруль ДПС, а наряд милиции. Да, ДПС тут не причём, ведь аварии не было. Был конфликт и обвинение в порче имущества. Взглянув на огромную пробку в обе стороны, я поняла, что мы застряли тут надолго…

А Саша уже звонил Димке. Разговор был короткий и веселый. Саша был доволен полученным от Димы советом.

– Оля, поехали!

– Как поехали? А Полиция?

– Никто не приедет.

– Почему?..

– Поверь мне, никто не приедет по такому вызову в центр города в самый час пик. Его отправят в участок писать заявление. Тем более, никто не станет искать приезжего туриста, который наказал ушлого таксиста за его наглость.

– Ты езжай. Я сейчас…

– Ты куда? – Саша смотрел на меня, не уверенно.

– Правда, ты езжай потихоньку, я догоню, видишь какая пробка. А я через пару минут догоню тебя.

– Ладно…

Саша выехал с парковки и потихоньку поехал прочь. А я дошла до машины таксиста, чтобы незаметно записать его номер машины. Так, на всякий случай. Проходя мимо, я слышала, как таксист собрал коллег по цеху и эмоционально рассказывал, что на него ни с того ни с сего набросился этот приезжий столичный хам, изувечил его дорогую Ладу и чуть не избил его самого.

Я улыбнулась, успела записать номер и потихоньку ушла.

Я шла и думала: Халк… а я тогда кто? Чёрная вдова?

Пока мы отдыхали в Роза Хутор, мы поменяли 5 номеров за 10 дней отдыха. Почему? Потому что мне не нравилось то одно, то другое. То шашлык жарят, то по голове топают, то под окном песни орут. И Саша ни разу не отказался поддержать меня. Каждый раз он стоически искал варианты переезда в номер лучше прежнего. Даже когда я решилась на переезд в час ночи из-за шума от постояльцев в доме на колёсах, припарковавшегося под нашими окнами. Он спокойно помогал переносить вещи и даже поддерживал меня во всем. Ругался вместе со мной с охраной, с администратором отеля… хотя для его сна этот шум был совершенно не опасен. Вот так, Халк и Чёрная Вдова отдыхают на курортах Краснодарского края. Все ломаем и крушим, зато вместе:)

Я шла, думая о том, что нам трудно сейчас. И мы иногда злимся. И иногда никак не можем остановиться. И это нормально. Он со мной. А я с ним. Вместе. И в радости, и в злости.

В этих мыслях я дошла до нашей машине, и дальше мы поехали вместе.

– Прости меня, я испортил прогулку… не смог сдержаться…

– Ну что ты, все нормально. Этот наглый таксист заслужил все это. А у нас было необычное приключение!

– Да:) – Саша улыбнулся. Думаю, ему стало легче оттого, что я не злюсь на него и не осуждаю.

Потом мы поехали за любимым капучино и по дороге болтали с Димкой. Он весело подшучивал над нами, такими злючими и опасными для общества отдыхающими.

P.S. Спустя примерно неделю Саше действительно позвонил работник местной полиции и попросил заехать в отделение для дачи показаний по поводу произошедшего инцидента. Мы приехали и познакомились с очень хорошим следователем. Спокойным и вдумчивым человеком. Он просмотрел записи камер наблюдения и сказал: «Если бы вот такой наглец у меня перед носом занял место парковки, еще и создал заведомо аварийную ситуацию, я бы его на 15 суток закрыл! Езжайте спокойно, даже если и был этот удар по его машине, которого на камерах не видно, таксист свое заслужил.»

31 августа 2022

День 128. Необычная Молитва

Послезавтра будет ровно 6 месяцев, как не стало Сони. Очень тяжело…

Я молюсь каждую ночь, перед сном. Молюсь святой Софье, прошу ее, чтобы она позаботилась о душе моей Сони.

Иногда прошу терпения и мудрости понять то, что с нами произошло. Иногда прошу подарить надежду на то, что может быть однажды нам станет немного легче. И ещё прошу указать мне Путь. Тот самый, который поможет мне прожить остаток моей жизни не зря. Ведь теперь я не понимаю, зачем я живу.

Но это все не помогает. Мне становится хуже.

И вот уже вторую ночь перед сном я прошу… подарить мне освобождение. Я даже поискала в сети молитву о скорой смерти. Можно ли просить святых о своей смерти?.. Это грех? Это та самая апатия, уныние – самый страшный грех?

К сожалению, такой молитвы я не нашла.

Теперь я не могу даже молится. Я не могу спокойно и последовательно говорить правильные слова, следить чтобы одна мудрая и прекрасная мысль следовала за другой. Это отчаяние. Я не справляюсь…

И таблетки, которые я принимаю с апреля по рецепту психиатра мне не особо помогают. Все, о чем я могу думать, это о том, как, когда и где мне лучше умереть.

Я не думаю о том, как больно и плохо будет моим родным. Я понимаю, что им будет больно. И я пытаюсь найти такие варианты, которые сделают боль утраты меньше. Я проигрываю разные сценарии в голове.

И вот, кажется, нашла идеальный! Мне нужно уехать. Я знаю куда я уеду и знаю, что я сделаю, чтобы прекратить эти мучения. И это все точно сработает как нужно, меня даже не найдут! Более того, я смогу сделать так, что меня даже искать не будут. По крайней мере, очень долго не будут искать, потому что будут думать, что я жива. Я настрою отложенную отправку писем своим родителям и Саше… так они долго будут думать, что со мной все хорошо…

Стоп… но однажды они заподозрят… и начнут искать. И вот эти поиски… это даже хуже, чем смерть. Надежда. Бесплодная надежда. Которая будет мучать их возможно годами… разве они заслужили такого?.. Нет.

Убить себя и остаться лежать где-нибудь дома? И заставить родных хоронить меня? Видеть мое мертвое тело? Нет. Это слишком жестоко…

Рассказать Саше о своём плане, отправив его в командировку, сделать все самой? Ты тут, в командировке, дела делаешь. А как там Оля, у неё все хорошо? – Да, все отлично, как раз сейчас она дома, наглоталась таблеток и, наверное, уже бьется в предсмертных конвульсиях. Предоставив ему алиби, в итоге заставить его пережить второй самый ужасный день в его жизни?

Остаётся только… законный способ. Несчастный случай.

И я вспомнила один момент. Это было месяца три назад, в Питере. Я переходила дорогу через нерегулируемым перекрёсток, по пешеходному переходу. Проезжая часть была пуста и в последний момент я посмотрела налево. И увидела быстро приближающуюся машину. «Она меня сейчас собьёт»… Первая естественная реакция – страх. Инстинкт самосохранения. И следом другое – остановиться. Остаться так. И все закончится. И вдруг я уловила такое спокойствие внутри – «Это наконец-то закончится» … И третья мысль следом – «Он ни в чем не виноват» – о водителе авто, быстро приближающемся ко мне. И я продолжила идти дальше. Я перешла дорогу, машина проехала перекрёсток. Ничего не произошло. Жизнь продолжилась.

А может быть это будет болезнь? Когда-то я почти выиграла эту лотерею… Теперь я уже жалею, что тогда, 7 лет назад я успела спасти себя от быстротечного смертельного ракового исхода. Строгий друг, который настоял на срочном походе к врачу. И другой мой друг, который срочно прооперировал меня. Они спасли меня тогда. И жизнь продолжилась.

На месте Сони должна была быть я… Это я должна была умереть тогда, 7 лет назад?.. Зачем было губить маленькую, невинную и добрую девочку?

Не справедливо…

Сегодня Саша играл мне на гитаре. А потом вдруг остановился и я поняла, что он вот-вот заплачет. Он тихо сказал: «Я не знаю…»

Я смотрела на него и понимала то, что хочет, но не может сказать. И закончила его фразу:

– … Как это сделать.

– Что?.. – он посмотрел на меня.

– Я не знаю, как это сделать. Как пережить это…

– Да… – ответил он тихо

Я не могу просить Бога о своей смерти. Не должна.

Это неправильно.

Но я прошу.

Потому что мысль о смерти – единственное, что может меня успокоить сейчас. Однажды это кончится. И если мне повезёт, и это произойдёт скоро, то это, наверное, и будет божьей благодатью.

1 сентября 2022

День 129. Уроки рисунка

Еще весной Саша решил, что хочет обучаться скетчингу, как когда-то обучались мы с Соней.

Мы садились с Соней вечерами, когда все уроки были сделаны и смотрели обучающие видео, повторяя за преподавателем.

Рисунок чёрным, несмываемым линером. Без права на ошибку. Вдвойне сложно. Никакой подстраховки – никаких стираемых карандашей и ластиков. Сразу набело.

Как же у неё классно получалось! Сонины рисунки были живее, интереснее, чем мои. А ведь я обучалось рисунку и графике и в институте и потом, в частной художественной школе. И многолетний опыт графического дизайнера явно был не лишним. Однако, рисунки Сони были как будто с душой. Это признавали все, кто их видел. У Сони и правда был настоящий талант…

Мы съездили с Сашей в книжный магазин и купили чёрные линеры и пару скетчбуков. Вечером я включила знакомый обучающий курс с самого начала.

Я смотрела видео и еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я сидела справа от Саши. Точно так же, как когда мы рисовали с Соней. Я всегда сидела справа от неё.

Мне нужно это сделать. Я должна терпеть. Но кажется, что становится все больнее. Но я должна терпеть.

Сегодня мне пришла вдруг мысль: Люди, которые терпят постоянную боль бывают двух типов. Те, кто жалуется, злится, обижается на жизнь, на Бога, на все и всех вокруг. Те, кто изводят близких и родных в желании получить больше внимания, жалости и поддержки. Зацикленные на своей боли.

А есть те, кто не смотря на свою боль, ещё умудряются найти в себе силы, чтобы улыбнуться самим и даже успеть вызвать улыбку у любимых людей вокруг. Те, кто превозмогают свою боль, чтобы не беспокоить близкого человека, а наоборот показать, как ценны ваши отношения, как много значит для тебя этот человек и как ты благодарен ему за все.

Нет, есть ещё третий тип. Те, кто переживает свою боль в одиночестве. Эти люди – что-то среднее между первым и вторым. Они не жалуются, но и не помогают.

Очень давно я прочитала одну замечательную книгу. «Благодать и стойкость». Ее написал Кен Уилбер, современный философ. Его жена заболела раком. В течение пяти лет они вместе писали Истрию своей общей борьбы за ее жизнь. Я тогда тоже переживала страх за свою, ведь мне поставили неутешительный диагноз. Я читала эту книгу, мне было жаль Кена и его жену Трейю. Но я увидела, что в смертельной болезни нет и не может быть ничего прекрасного и одухотворенного. Постоянная боль, которая съедает тебя снаружи и изнутри. Вопрос, с которым ты просыпаешься и засыпаешь: «За что?!» Это очень честная, настоящая книга. Она не только о том, как сильный духом человек достойно и красиво умирает, сплотив вокруг себя всю семью, попутно пытаясь понять и поверить в то, что у всего в этом мире есть своя причина. Даже у твоих страданий.

Книга ещё и о том, как тяжела эта борьба. Она о сомнениях, о надежде, об эгоизме и великодушии, о жалости к себе и сильной воле. О настоящей любви и поддержке родственных душ. И как же много нужно сил, чтобы пройти этот тяжелый путь, прежде чем твоя душа освободится от этих страданий и окажется наконец дома.

Значит, надо терпеть? Скрывать, что больно, и продолжать пытаться заботиться и поддерживать тех, кому сейчас ничем не легче? Наверное…

Но как же нам теперь всем жить? Все мы теперь живем в постоянной боли.

Как избавить близких от боли? Если бы я это знала, я бы не мучилась сама. Разве? Ведь я могу быть просто рядом…

И я ищу то, что может их отвлечь или занять хотя бы ненадолго.

Маму я стараюсь мотивировать на занятия творчеством. Рисую эскизы Сониных портретов, чтобы Мама потом могла написать эти сюжеты на холстах, масляными красками. Я знаю, как мама любит рисовать и знаю, как творчество может увлечь и даже излечивать душу. Хотя бы немного. Заказываю для неё краски, разбавители, холсты, этюдники, кисти. Готовлю маму к полету в космос:) А что, почти так и есть. К полету ее творческой души.

Мы проводим много времени с Сашей.

Я стараюсь как могу улыбаться, даже шутить. Обнимаю Сашу, мы много говорим, смотрим с ним наш любимый сериал, гуляем вместе.

Днём я терплю, скрываю, плачу украдкой. День кончается, и я ухожу плакать.

Глядя на Сонино фото, я даю волю чувствам. Теперь можно плакать сколько хочешь. Никто не услышит.

Сейчас 2 часа ночи, на календаре 1 сентября. Утром дети пойдут в школу.

Помню, когда Соня перешла во второй класс я предложила ей не ходить в школу 1-го сентября. И вместо Школьной линейки мы занялись творчеством. Я поставила свой мольберт, разложила фрукты, и мы учились рисовать натюрморт с натуры. Эти фотографии у меня сохранились до сих пор. И иногда я думаю, что именно так и нужно было проводить время вместо того, чтобы снова и снова отправляться в это ужасное место под названием «Государственное унитарное образовательное учреждение».

Соня больше не должна ходить в это место. Она больше не будет страдать и бояться. Больше не будет этого стресса, этих ссор и критики. Не будет больше одиночества и страха быть не такой как все. Не будет больше не понимания «за что?» и мыслей о том, что ты слабая, глупая, что ты неудачница и ничтожество.

Вот что я сделала со свой девочкой.

Через двое суток, будет ровно 6 месяцев, как я убила ее.

И от этого мне так погано, что мысль о том, чтобы сдохнуть поскорей, скоро превратится в мечту. Как там у Билли Айлиш: “Я видела сон, что умерла. И это было лучшее, что случилось со мной».

2 сентября 2022

День 130. Второе число

Сегодня обычный день.

Проснулись рано, как обычно. Темно ещё. Темно и холодно. Но надо вставать, собираться. Впереди новый день.

Я расчесываю волосы. Длинные, шелковистые волосы. Я ничего не вижу, и действую наощупь. Нужно торопиться. Вот-вот позвонит Саша, и скажет, что он уже подъехал. Вот и готово. Волосы собраны назад – длинная коса. Причёска готова.

Я обнимаю ее сзади. Крепко. Я держу ее так, потом надо отпустить… Саша ждёт внизу, чтобы отвезти ее в школу.

Она собирается очень быстро. Я выхожу попрощаться с ней, а она уже надевает портфель. Уже стоит на пороге в своём тёплом серебристом пуховике. Хоть на календаре и весна, в Питере все ещё хозяйка Зима.

Синяя шапочка и шарф-снуд, которые мы всего пару недель назад выбрали в магазине. Чёрный портфель – мой бывший рюкзак. Она не была притязательна в вещах. Была рада всему, что я дарила ей или мы покупали в магазинах. Она не любила ходить по магазинам.

Сегодня после школы карате. А на физру идти не надо. Недавно болело ушко, и врач назначил капельки и дал освобождение от уроков физкультуры. «Пока, Буся!» – «Пока!» и она уходит. Я дома, работаю, занимаюсь домашними делами.

Надо написать моей маме… каждый день я думаю об этом. Вот-вот хочу написать, но не делаю этого. Я не писала ей уже очень давно. Меня мучает совесть, потому что я не хочу писать. Почему?… Мне страшно. Моя мама не из тех, кто утешает. Скорей наоборот. Боюсь, что страха будет так много, что он перельется через край, если я напишу. Придётся спорить, убеждать, успокаивать. И ещё чего-то. Не могу понять чего. Это и мешало мне написать ей так долго.

Неделю назад началась война. Я не сплю до 5 утра по ночам. Читаю новости, и что ещё хуже, комментарии людей к этим новостям… от этих комментариев еще страшнее… мир сходит с ума… Дети в школе тоже стали напряженные. Соня уже спрашивала о войне и что будет дальше. Я боюсь. Я не знаю, что будет дальше. Я не думала, что буду жить в такое время, когда моя страна нападет на другую страну.

Но написать маме надо. Просто узнать, как у неё дела. Как Здоровье. И я решаюсь. Простой диалог. Вроде обошлось без увещеваний, и без страхов. Обошлось…

Я ухожу на кухню, чтобы приготовить обед. Возвращаюсь к рабочему месту и вижу новые сообщения.

Снова от мамы.

Она пишет, что сейчас детям присылают ужасные, пугающие сообщения, что это очень опасно и нужно проверить Сонин телефон.

Я читаю и чувствую страх внутри. Он был там и раньше. Но теперь чувствую, как он просыпается. Чёрный страх, медленно расползается и я понимаю, что уже поздно сопротивляться. Я не хочу лезть в Сонин телефон. Меня буквально воротит от этой мысли. Но теперь… глупо врать, что меня это не беспокоит… и я думаю, может она права? И я вдруг соглашаюсь с мамой. Соглашаюсь со своим страхом. Я отвечаю ей, что посмотрю сегодня Сонин телефон. Ну вот и все. Остались считанные часы.

Я рассказываю Саше о разговоре с мамой.

Что нам делать? Проверить Сонин телефон?

Да. Мы оба решаем, что нам нужно это сделать. Но как? У Сони пароль на телефоне. И мы его не знаем. Придётся рассказать Соне об этой затее и попросить ее показать нам телефон. Так мы и решили поступить. Я должна все сделать. Я всегда принимаю решения. Саша их всегда поддерживает.

Саша уезжает по делам. Я остаюсь одна. Работа отвлекает меня на несколько часов.

Время бежит быстро, скоро Соня вернётся из школы.

Она идёт из школы пешком сама. Самостоятельный мой человек. Пришла. Холодная, с румяными щечками. Обнимаю ее так, что ей трудно дышать. Это у нас такая шутка. Как дети обнимают кота крепко-крепко, а кот выдаёт сдавленное «мяяя». Так и я обнимаю ее, в пуховике, с рюкзаком за плечами и чувствую уличный мороз и холод ее румяных щёчек.

Она веселая, все хорошо. Двоек сегодня нет. Ура!

Хочешь кушать, Буся? – она раздевается и идёт мыть руки.

В еде тоже не прихотлива.

Ничего не просит, не требует, не обижается и всегда прощает.

Уроки. Опять эти уроки. И как всегда, задали так много…

Скоро ехать на карате.

Она прибежала ко мне и что-то смешное рассказывает. Я смеюсь, она тоже. Веселый мой человечек. Я хочу заплести ее еще раз, убрать выбившиеся прядочки, которые, наверное, мешают и лезут в глаза.

– Да ничего, не надо, Мама, и так нормально.

Я тянусь рукой убрать эти прядки, хочу прикоснуться к ней, но не успеваю. Она уже ускакала. Так и застыла я с вытянутой рукой, провожаю ее взглядом… Мгновения радости… Как в замедленной съемке…

Времени мало, пора снова собираться! Саша уже приехал и готов везти Соню на карате. По средам у Сони карате.

Я снова остаюсь ненадолго одна.

Саша возвращается. У него немного времени, потом снова нужно будет ехать за Соней, чтобы забрать ее с занятия и привезти домой.

Ах да… Сонин телефон… Внутри как будто что-то больно кольнуло. Я все ещё не хочу делать это. Но надо… я никогда не лезла в ее телефон, никогда не проверяла его. У меня не стоял родительский контроль, я не отслеживала Сонино местоположение. Соне это кажется нравилось, когда она с удивленным возмущением рассказывала о своих одноклассницах, которых таким образом жестко контролировали их родители. Я доверяла ей. Она очень добрая, очень хорошая. Она не желает никому зла, и кто пожелает и причинит ей его?

Урок карате скоро закончится. Пора за Соней!

Внутри что-то холодное. И все вокруг какое-то размытое. Не настоящее. Может я так странно все вижу и чувствую, потому что снова не выспалась?..

Я слышу, как поворачивается ключ в замке. Саша с Соней вернулись. Ещё немного времени. Ещё чуть-чуть. Я не хочу этого делать. Но нужно. И чего я так боюсь? Это же быстро. Взгляну просто, смогу убедиться, что там нет видео с оторванными солдатскими головами и закрою чат.

Я встаю и как будто на автопилоте иду к Соне в комнату.

Я рассказываю ей о том, что сейчас настало очень трудное, страшное время. Говорю о злых людях, которые пытаются использовать любые способы влияния на простых людей. А на детей влиять ещё проще. Рассказываю о том, что пару дней назад вышел новый закон, который запрещает отправлять заведомо ложную информацию о военных действиях. Любые новости, любые сообщения, даже фото или видео. Рассказываю о том, что дети, сами того не осознавая, часто делятся непроверенной информацией друг с другом. И все это очень опасно. И мне нужно убедиться, что все в порядке и никакие злоумышленники не воспользовались ее телефоном.

Она послушно отдаёт мне телефон. Я вижу на телефоне пароль и прошу его снять. Лишь раз она взглянула на меня с опаской. Я понимала, что в их чатах может быть и пошлое, и скабрезное. Половое созревание, сексуальное воспитание нынешних детей порой опережает по знаниям и осведомленности своих родителей. И я улыбаюсь ей: «Соня, меня это не интересует. Ваши шутки на эту тему. Меня волнует только то, что может нанести вред тебе и всей нашей семье». И тогда она снимает пароль и отдаёт мне телефон.

Я уношу его в другую комнату и кладу на столик у кровати. Посмотрю потом…

Уже вечер. Снова темно. Скоро спать. Мы с Сашей по вечерам перед сном играем в PlayStation. Ну как играем. Саша играет, я смотрю. Бессмысленное, бессознательное состояние. Не могу и не хочу думать. Не хочу боятся. Лимб – когда ты и не живешь и не умер. Вот так я чувствую себя каждый вечер, уставившись в экран огромного телевизора. Или не только по вечерам?.. как будто жизнь стала одним длинным, тягучим сном. И я все никак не могу проснуться…

Телефон лежит на прикроватном столике. Он лежит, повернутый экраном вниз. Розовый силиконовый чехол. Я вижу его. Я знаю, что должна посмотреть. И никак не могу решиться.

Соня пришла. Она уже в пижамке. Синяя, в клеточку. Это была моя пижама, но Соня подросла, и я отдала ей ее. Ей очень идёт. Тёплая, фланелевая пижамка.

Идёт кушать, а потом будет умываться и спать. Все, как всегда. Сегодня не стану ей читать перед сном, уже поздно. И порисовать сегодня не успели. В дни карате не успеваем рисовать или читать. Обнимаю ее за пузико. И слышу, как бьется ее сердечко. Впереди ещё час приготовлений ко сну, а потом делительные нескончаемые обнимашки, веселые ежики и розовые гуси. Все наши ежевечерние присказки и шутки. Тёплое ее дыхание, мой любимый запах ее кожи и волос. Ее шелковистые волосы, нежные ее ручки, которые каждую ночь так крепко обнимают меня перед тем, как я пожелаю ей спокойной ночи.

Пока она ест и умывается, я беру ее телефон. Я открываю первый же чат и меня прошибает как от удара током…

Еще и ещё… и снова… это просто шокотерапия… я медленно передаю телефон Саше: «Посмотри…» он берет телефон и читает. И я понимаю, что у него такая же реакция.

– Что нам теперь с этим делать?.. – спрашиваю я его и вижу, что он тоже как в тумане…

– Я не знаю…

Как будто наше такое тёплое и нежное, призрачное счастье рухнуло… или его и не было никогда, и мы все это придумали? – вот что промелькнуло в моей голове. Нет, не может быть! Я знаю, она не такая, она нас любит, это какое-то недоразумение. Она добрая, нежная милая девочка, которая не желает никому зла. Да… она и правда не желает зла… но желают другие. А она… просто игрушка для битья?.. сознательно принимает роль жертвы? Может ее заставили? Может… нет… я не понимаю… мой веселый ёжик? Моя Буся? Мой рыженький котик? И вот это все… как это возможно?…

Возвращается Соня. Я, наверное, выгляжу просто ужасно, потому что у неё испуганный взгляд: