100 грамм предательства

Запах здесь стоит тот ещё, а глядя на содержимое ямы к горлу подкатывает тошнота и хочется куда-нибудь сбежать.

Дин всё понимает по моему лицу, а я ничего не могу с собой поделать – от перспективы копаться в этой куче, становится дурно.

– А это… обязательно?.. – запоздало понимаю, что веду себя совсем как Тьер вчера. – Просто…

Дин вопросительно изгибает бровь, и мне остаётся только натянуть рабочие рукавицы. Я бы засучила рукава, но у меня на футболке их просто-напросто нет.

– Вот…

Дин протягивает резиновые чудо-сапоги, размером, наверное, на великана, но я хватаю их с благодарностью: в эту навозную кучу лезть в ботинках – форменное самоубийство.

Кое-как перелезаю через бортик и проваливаюсь по колено в вонючую чачу. Зажмуриваюсь и погружаю в неё руки. Но стоит только зачерпнуть горсть, как из горла вырывается визг, а набранное летит назад, вниз, вместе с рукавицами.

Молнией вылетаю из ямы, визжа на всю округу. Этот компост кишмя кишит червями. Белыми. Жирными. Мерзкими. А ещё здесь полно жуков, которые копошатся, перебирая лапками…

Всё, чего я хочу – помыться, причём несколько раз, потому как такое чувство, что эти твари теперь ползают по моему телу.

– Эй, ты чего?! – Дин примчался, звеня пустыми вёдрами. – Что стряслось?!

– Там… там… мерзкие черви и… они шевелятся… ползают… Я… я не могу…

– Ты серьёзно?..

– Прости. Но я просто не могу… Ненавижу этих ползучих тварей… – от избытка чувств меня передёргивает. – Я готова делать всё что угодно, но только не это. Пожалуйста…

Опускаю взгляд в пол, понимая насколько капризно себя веду. Совсем как Тьер.

– Хм… Ну ладно. Тогда тебе придётся вскопать вон те грядки… – он указывает в самый дальний конец Теплицы. Но предупреждаю, что обычно этим занимаются мужчины.

– Ничего-ничего! Я справлюсь. Где лопата?

***

Дин был прав. На исходе дня, мышцы устали настолько, что я даже руку поднять не могу, а мои ладони сплошь покрыты кровавыми мозолями, а всё из-за неровной ручки лопаты, выструганной из ветки дерева.

– Ты ж чего перчатки не надела, они рядом с инструментами всегда лежат? – Дин качает головой, глядя на мои раны. – И я дурак, не сказал ничего… Давай-ка дуй в Лазарет, пусть Биргер посмотрит…

– Да не нужно, и так всё заживёт!

Но Дин непреклонен, поэтому у Фермы мы расходимся: я сворачиваю к Лазарету, а он отправляется в столовую, чтобы попросить Ви-Ви отложить мою порцию ужина.

По единственной тропинке, петляющей в густом лесу, очень скоро я выхожу к бревенчатому срубу. Подхожу к окну, заглядываю, но сквозь плотную белую штору ничего нельзя разглядеть. Огибаю избушку вокруг и оказываюсь возле крыльца.

На мою беду на верхней ступеньке восседает Тина.

– Зачем пришла? – она неспешно разворачивает свой ужин, завёрнутый в бумагу.

– Мне руки надо обработать…

В оправдание я поднимаю их вверх, демонстрируя ладони.

– И из-за этих царапин ты и припёрлась? Может, уложить тебя в постель? Дать маковых зёрен?

– Меня Дин послал.

При упоминании Дина лицо её темнеет.

Так тебе! Один-один.

– Да уж… – пренебрежительно фыркает она. – Толку от такой как ты – ноль… Зря Магнус выбрал тебя…

От её слов в душе поднимается обида. Ну что я ей такого сделала?..

– И чем же ты лучше меня, а?! Лучше чистишь картошку? Лущишь орехи? Скребёшь ферму?

– Ты дура? Оглянись вокруг! Думаешь, здесь некому чистить картошку или пропалывать грядки? Думаешь, ты поэтому здесь?

– Я здесь, потому что мне дали шанс на свободу.

– Ой-ой-ой… За свободу, Трусиха, надо платить. И тебя не просто так спасали! Придётся платить по счетам. И если ты налажаешь, не гулять тебе больше по дорожкам Либерти.

Неожиданно позади Тины со скрипом открывается дверь, и на пороге вырастает щуплый невысокий мужчина в белом халате.

– Медсестра, хватит прохлаждаться! – сипло зовёт он. – Пациенты ждут.

– Она, – Тина брезгливо тычет в меня пальцем, – тоже пациентка! Умирает от потери крови…

– Я сам посмотрю, иди…

– Время менять подгузники… – ворчит Тина, вздыхая. – Я пошла… Приятных снов, Трусиха.

Поднявшись, она демонстративно уходит в домик.

– Дай-ка, я посмотрю… – спустившись по ступенькам, мужчина подходит ко мне. – Что у тебя случилось?

– Да вот… – демонстрирую ладони.

– Так… Надо бы обработать! – заключает он. – Я, кстати, Биргер. Пойдём вовнутрь. – Но, заметив мой испуганный взгляд, он понимающе улыбается. – Если хочешь, я могу вынести всё сюда.

– Д-да, давайте лучше сюда…

Пока Биргера нет, я раздумываю над словами Тины о плате за свободу. Что она имела в виду? Придётся платить по счетам. Что это за счёт такой, и кто его мне предъявит? Магнус?

Оглядываюсь по сторонам. В сгустившихся сумерках солнечный свет меркнет, а застывшие плотной стеной деревья будто прячут за своими мохнатыми спинами какую-то грязную тайну.

Ну вот.

Теперь повсюду будут мерещиться заговоры.

– Ну что, не заскучала?

Я вздрагиваю. Биргер уже вернулся, держа в руках небольшую стеклянную баночку.

– Что это?..

– Мазь. На травах, я сам делал… – в голосе его слышится гордость. – Снимает воспаление.

Открутив крышку, он аккуратно смазывает мои раны. Мазь приятно холодит кожу, отчего боль отступает.

– Спасибо… – искренне благодарю я. – А вас… Вы тоже сбежали из города?

– Нет, что ты. Я местный. Врачеватель в третьем поколении… – он дарит мне тёплую улыбку. – Скажу честно, здесь, на острове, лечить гораздо легче. Есть и оборудование, и кое-какие медикаменты. Ну вот и всё… – Биргер достаёт из кармана рубашки несколько полосок ткани в розовый цветочек. – Нужно забинтовать. – Он ловко перевязывает мои ладони. – Старайся не мочить и до завтра не снимай!

– Хорошо…

– А на эту вредную девчонку… – кивок в сторону двери, – не обращай внимания.

Мы прощаемся, и я направляюсь в сторону Дома. Солнце уже почти село и идти по лесу немного жутко. То тут, то там хрустнет ветка, и чудится, что за каждым деревом притаился хищный зверь или враг.

Мысли о врагах возвращают к разговору с Тиной. Конечно, я не раз задумывалась, почему из десятков людей, ежедневно признаваемых испорченными, Магнус выбрал именно меня…

Может быть, так просто совпало? Или только в моём корпусе нашёлся пустующий отсек, тот самый, которым я воспользовалась, чтобы сбежать?

Невдалеке огромной махиной вырастает Дом. Безмолвный. Тихий. Жуткий.

– Ну как? Подлечилась? – из темноты появляется Дин.

– Да… – я вымученно улыбаюсь. – А ты чего здесь совсем один?

– Жду тебя… – в его словах слышится смущение, а моё сердце замирает, чтобы в следующую секунду пуститься в пляс.

– Спасибо, хотя это было и необязательно…

– Мне так захотелось… Я тут выпросил у Ви-Ви твой ужин! – не вижу лица Дина, но знаю, что он улыбается. – Держи…

Только сейчас понимаю, как же я проголодалась. Принимаю еду с благодарностью и устраиваюсь на ступеньках крыльца. Желудёвая лепёшка, кусочек курицы и горсть орехов. Съедаю всё со скоростью света.

– Спасибо… – в который раз произношу за сегодня. – Ты не был обязан.

– Я так не думаю… Пойдём, я провожу тебя до твоей комнаты.

Мы молча входим в Дом. Он скрипит костями, будто немощный старик.

Каждый шаг – новый скрип.

Во мраке чудится, что по углам притаились чудовища… Они взирают на нас из темноты, готовясь нанести удар. Дышать становится трудно, и я уже готова умолять Дина взять меня за руку, когда его пальцы касаются моих. Едва-едва. Но этого оказывается достаточно, чтобы приступ паники прошёл.

Миновав холл, мы оказываемся у лестницы. Четыре пролёта, длинный коридор и вот она, дверь моей комнаты. Конечная наша остановка.

Мечтаю сказать что-то новое, но кроме очередного «спасибо», ничего в голову не приходит.

– Приятных снов, Кара… – желает Дин. В голосе его появляется хрипотца, от которой внизу живота разливается лава – будто спящий вулкан ожил.

– И тебе…

Тихо прикрыв за собой дверь, я бреду в ванную и кое-как в темноте обтираюсь холодным полотенцем.

Вернувшись, забираюсь на кровать и зарываюсь с головой в покрывало. Несмотря на усталость, заснуть не получается.

Прокручиваю в голове сегодняшний день. Дежурство. Забота Дина. Биргер с его чудо-мазью. И среди калейдоскопа событий – Тина…

Тяжесть её слов снова наваливается на плечи. Что всё-таки она имела в виду? Известно ли что-нибудь об этом Дину и стоит ли об этом спрашивать? Спустя вечность, я всё-таки забываюсь тяжёлым сном.

В заточении. Бояться нужно людей

Снова какая-то тварь проползла по руке. С размаху прихлопываю её, даже не поморщившись, и вытираю руку о штанину.

Привыкаешь ко всему.

И к подобным вещам я тоже уже привыкла. Первое время визжала, потом уже молча сбрасывала с себя живность, теперь давлю нещадно – жизнь заставила поменять приоритеты и отучила бояться насекомых.

Чем больше раздавлю – тем меньше их будет шнырять по камере.

Страха больше нет.

Бояться нужно людей – так Дин сказал однажды и был прав. Только вот бояться нужно не только Регента с его фантомами и полицией Внешности, но и самых близких – тоже. А доверять нельзя никому.

Доверие – штука хрупкая. Как стекло. Сброшенное предательством с высоты – разлетается вдребезги.

И как ни уворачивайся от осколков – обязательно заденут.

17 глава. Будни новенькой

Утро наступает неожиданно скоро. Проверяю свои раны: они ещё не затянулись, но кожа уже загрубела и крови больше не видно. Аккуратно принимаю душ, чищу зубы и отправляюсь завтракать.

На террасе довольно пусто: почти все уже позавтракали и разошлись по своим делам. Это я сегодня припозднилась. В столовой тоже никого, кроме Ви-Ви и её помощников, так что решаю быстренько поесть прямо здесь и отправится на новое дежурство.

С благодарностью принимаю из рук заботливой поварихи тарелку с кашей и выбираю ближайший к кухне столик.

В задумчивости жую, размышляя о вчерашних словах Тины. При свете дня они теперь кажутся глупостью, так что я решаю подождать несколько дней, прежде чем приставать с расспросами к Дину.

В конце концов, ведь даже Биргер признал Тину несносной и посоветовал не обращать на неё внимания.

– Эй, привет! Ну и как наши руки? – Дин с кружкой чая подсаживается ко мне.

– Всё хорошо! – демонстрирую ладони. – Ещё пара дней и даже следов не останется.

– Отлично! А я тут поговорил с отцом… И выпросил тебе выходной, чтобы твои раны как следует зажили.

Я смущаюсь. На острове я провела всего пару дней и подобные привилегии могут испортить отношение местных ко мне.

– И всё-таки я лучше поработаю…

– Но отец-то согласился, тем более, что наша экскурсия ещё не окончена. – Дин заговорщически подмигивает. – Я показал тебе всё, что важно для успешного выживания здесь, но ведь есть и другие вещи.

– Это какие же?.. – собираю грязную посуду со стола, чтобы отнести на кухню.

– Ну… Пожалуй, я мог бы показать тебе нашу библиотеку.

– О, это было бы чудесно! – от такого предложения я точно не могу отказаться. – Обожаю книги! Я с удовольствием, но только после работы, – твёрдо заявляю я.

– А ты не так проста, как кажешься, да?..

Дин довольно кивает и вместе мы направляемся на поле брани.

***

Отработав полную смену в Теплице, прополов кучу грядок и надёргав, наверное, целую тонну травы, я чувствую себя как никогда счастливой. Никаких нареканий. От заката до рассвета я пахала, прерываясь только на обед или чтобы попить воды.

Поужинав, мы отправляемся в Библиотеку Либерти.

Она поражает. Круглая комната ломится от книг. Конечно, она не сравнится с городской Библиотекой, где книг, наверное, как песчинок в море. Только все песчинки лежат в строгом порядке в определённых секциях. И у каждой – своё место в безмятежном море знаний.

Разрешённые. Рекомендованные. Нейтральные. Развлекательные.

Сколько себя помню, я всегда выбирала нейтральные книги – в них хоть что-то можно было почерпнуть.

– Вот… – демонстрирует Дин, окидывая взглядом комнату. – Конечно, не так много, как хотелось бы… Часть книг досталось нам в наследие от самого острова, часть мы принесли с собой.

У меня перехватывает дыхание. Ощущение, что сами книги живые и дышат. Беру одну, даже не глядя на заголовок. Открываю. Шелест страниц. Выхватываю глазами случайный абзац.

Если ты когда-нибудь повстречаешь человека, и он покажется тебе… непохожим на тебя и на других… одного из тех редких людей, которые проходят среди нас как ослепительные звезды… постарайся не забыть, что знать таких людей – большое счастье, но любить их опасно6.

Захлопываю книгу, отчаянно краснея.

***

Воскресным утром я появляюсь в Красном зале, когда все уже собрались, и пристраиваюсь у облезлой стены у самого входа.

Судя по всему, давным-давно здесь был театр: об этом свидетельствуют и кресла с бледной красной обивкой, и старые рваные портьеры по бокам от сцены. Каждый новый ряд выше предыдущего, так всем присутствующим видно, что творится на сцене.

Сейчас там никого, только стойка сбоку и переносная доска – такие стоят в классных комнатах.

Наконец, в дверях появляется Магнус и поднимается на сцену. Люди не просто приветствуют его, они, выбросив вверх руки со сжатыми кулаками, громко скандируют:

– Ли-бер-ти! Ли-бер-ти!

– А ты почему не приветствуешь нашего лидера? – рядом вырастает Фолк.

– Что значит «либерти»? – спрашиваю, вместо ответа.

– Свобода, что же ещё? – отвечает он со скучающим видом. – Здесь все помешаны на свободе, разве ты ещё не заметила? – в его словах насмешка.

– А разве свобода – это плохо?

– Сама по себе – нет. Но пораскинь мозгами… – он стучит указательным пальцем по голове, – какая же это свобода, если тебя учат, как жить, что говорить и что делать. По мне – Магнус такой же Регент, как и тот, что в городе.

От его замечания становится мерзко. Разве можно их сравнивать?

– А ты поживи среди дефектных, и я посмотрю, как ты запоёшь! – огрызаюсь, в стремлении защитить Магнуса. – Ты не знаешь, о чём говоришь, потому что не жил там.

– Зато я жил здесь. – Парирует Фолк. – Н-да… а с мозгами-то я похоже поторопился. Ладно, уважу тебя… – он поднимает руки вверх совсем как остальные. – Ли-бер-ти… Ли-бер-ти…

Только вот призыв из его уст больше походит на ругательство.

– Прекрати… – шиплю я.

Но толпа уже и так смолкает, Фолк – вместе с ней. Бушующее людское море успокаивается и наступает штиль. Все взгляды устремлены на Магнуса.

– Приветствую вас, свободные! – зал взрывается аплодисментами. – Сегодня я расскажу вам кое-что о Регенте, а потом мы поговорим о наших дальнейших планах. Итак… – Магнус подходит к доске, берёт кусочек мела и пишет посередине большими печатными буквами: РЕГЕНТ, – что вы знаете о регенте?

Со всех сторон сыплются эпитеты в адрес Регента – один другого краше.

– Да-да, я понимаю ваше негодование, но я сейчас не о том… – Знаете ли вы значение слова «регент»? – Все снова смолкли. – Нет? Тогда я возьму на себя смелость рассказать вам! – он аккуратно, будто сокровище, берет с трибуны листок бумаги и машет им. – У меня здесь два определения из разных словарей. Запишем первое…

Он ставит цифру один, и старательно выводит:

Регент – временно исполняющий полномочия правителя или правительства.

– Теперь запишем второе…

После цифры два, появляется ещё одна запись:

Регент – лицо, которое справедливо правит по своему усмотрению.

– Первое определение из старого словаря, который нашёлся в вещах Эйрика Халле, а второе – из более позднего. Вы заметили разницу?

Зал утвердительно загудел.

– Кто скажет, в чём отличие?

Лес рук взмыл вверх… Похоже, среди желающих нет только меня и Фолка. Он, понятное дело, не разделяет всеобщую жажду поучаствовать в беседе, а я хочу избежать повышенного внимания.

– Пожалуй, послушаем… Кару! – теперь все взгляды обращены ко мне. – Она с нами совсем недавно, так что будет интересно её послушать.

– Хм… – кто бы знал, как я сейчас мечтаю провалиться сквозь землю. – Э… Временно. Раньше Регент правил временно.

– Вре-мен-но! – по буквам повторяет Магнус и отдельно записывает слово на доске. – Именно так, спасибо, Кара! – я с облегчением выдыхаю и припадаю к уже ставшей родной стенке. – В записях Эйрика Халле об этом исписано немало страниц. История такова. Во время Кровавой Войны во избежание бюрократической волокиты и для более быстрой реакции на события, вместо привычного Парламента был избран Регент. На время. Но власть развращает, дорогие мои… И отказаться от неё не так-то просто. Как говорится, хочешь узнать, каков человек на самом деле – надели его властью.

Я слышу слева от себя смешок: не иначе, как Фолк демонстрирует своё пренебрежение к Магнусу. Намеренно не поворачиваюсь в его сторону – не хочу давать повода для новых острот. Такие, как Фолк, не упустят шанса поязвить – это ясно как день.

– Война закончилась, а Регент никуда не делся, – продолжает Магнус. – Вот так временный правитель и превратился в постоянного, узурпировал власть, а титул Регент остался, словно в насмешку… – он невесело улыбается, кивая на доску. – А чтобы не напоминать нам лишний раз о прошлом, старые словари однажды отправились в Музей или на свалку, а в новых появилось другое значение.

Зал неодобрительно зашумел.

– А теперь я хочу задать один-единственный вопрос… – голос Магнуса звучит ещё громче, а последняя фраза гремит брошенным камнем: – Исходя из всего сказанного, имеет ли Регент право на власть?!

– Нет!

– В тюрьму его!

– Отстранить!

Предложения расправы так и посыпались. Удивительно, как эти люди готовы сплотиться ради общего врага. Горожанам подобное даже не снилось.

Здесь и правда царит свобода.

Настоящая. Необузданная. Желанная.

И с таким лидером, как Магнус, Эйдолон ждут глобальные перемены. И я счастлива, что мне выпала честь стать участником перемен. Пусть я – всего лишь винтик, но ведь без винтиков ни один механизм не запустится!

– Значит мы вернём власть народу и подарим свободу всем жителям Эйдолона!

Зал взрывается аплодисментами. Я тоже хлопаю изо всех сил, не жалея ладоней, и наравне со всеми выкрикиваю:

– Ли-бер-ти! Ли-бер-ти! – отныне это главный девиз и моей жизни.

Мир должен измениться и изменим его именно мы!

***

В полумраке складского помещения по центру возвышаются две полосы препятствий. Я видела нечто подобное только по моновизору, когда показывали, как тренируются церберы. Турники, траншеи… А по периметру вдоль стены и вправду стоят тренажёры.

– Раньше их здесь не было, – проследив за моим взглядом, сообщает Дин. – Мы перетащили их из Дома. Там был спортзал, помещение понадобилось для других целей, а их снесли сюда… Зато всё в одном месте. Кто послабее, зависают на тренажёрах, а у кого здоровье позволяет, тренируются на полосе препятствий.

Зал постепенно наполняется. Я вижу Бублика, Тину, Фолка, братьев-близнецов и ещё несколько человек.

– Эта наша группа, она тренируется по понедельникам и средам, другая приходит по вторникам и четвергам. – вводит в курс дела Дин. – Там народу побольше, потому что тренером у них старый Кнуд. Он так их не гоняет, но и результаты у них хуже.

– Все в сборе? Тогда по местам… – раздаётся позади.

Этот голос я не с чьим не спутаю… Илва. Теперь понятно, почему именно эта группа первая по показателям – её ведь хлебом не корми, дай поизмываться.

Собравшись, народ делится на две шеренги. В каждой по пять человек. Хочу встать в ту, где Дин, братья, Фолк и, кажется, тот самый Сван, но Илва кивком указывает на другую: там Бублик, Тина и ещё двое, их я по именам не помню… Выходит, нам с Дином быть в разных командах.

– Итак, правила те же! – Илва гремит, будто заправский солдат. – Проигравшая команда отжимается сто раз.

Смотрю на полосу препятствий, которая тянется до самого конца зала и отсюда выглядит очень сложной и непроходимой. Всерьёз подумываю, как бы мне перезаписаться к старикам и ограничиться тренажёрами.

Первыми соревнуются Бублик и Дин и оба блестяще перепрыгивают через ров, превосходно справляются с высоким барьером, легко преодолевают участок, где нужно ползти под низкими металлическими трубами и даже по качающемуся бревну пробегают играючи, а вот на рукоходе Бублик на пару секунд опережает Дина, благодаря своим длиннющим рукам.

Наступает мой черёд. Через ров я вроде сиганула неплохо, но зацепилась ногой за бортик и упала плашмя. Вскочив, несусь дальше, но тут же снова застреваю – никак не выходит взять этот дурацкий барьер.

Только с третьего раза я кое-как перелезаю через него и тут же валюсь на землю, чтобы проползти под трубами, но одежда все время цепляется и задирается, и я снова отстаю.

– Эй, Трусиха, из-за тебя мы проиграем! – возмущается Тина. Остальные вроде как молчат, но по их застывшим лицам всё и так понятно.

Видит эйдос, я стараюсь, но с бревна падаю дважды. А уж когда я повисаю сосиской на рукоходе, становится ясно, что всё безнадёжно.

Руки почти зажили, но от холодного металла и напряжения боль возвращается и ладони горят огнём.

Раз за разом я прохожу полосу препятствий и раз за разом у финиша оказываюсь позже своих соперников. Только один раз, когда в пару выпал Дин, мы приходим одновременно, но это не моя заслуга – он просто меня пожалел.

– Давайте к мишеням! – снова командует Илва.

Мы переходим в дальний угол зала, где возвышаются подставки с истыканными деревянными мишенями. Первый нож, пущенный самой Илвой попадает прямо в центр.

– Опять Бублик всех уделает, неинтересно… – вздыхает один из близнецов, одетый в синюю футболку.

– Потому что я лучший, навоз те в нос! – хмыкает тот.

– Эй, ты сегодня просто наблюдаешь… – кидает мне Илва, и я с облегчением отхожу подальше. – Смотри и запоминай…

Остальные с каким-то непостижимым азартом берутся за дело. Очень скоро становится ясно, что Бубба и правда лучший из лучших – он легко вгоняет в мишень пять ножей и все ровнёхонько в цель, а шестой и вовсе бросает из-за плеча, стоя к мишеням спиной.

Но никто из группы не удивлён. Похоже, что для него такие финты – привычное дело.

А вот у Тины нож несколько раз со звоном летит на пол. У близнецов снаряд дважды уходит чуть в сторону от центра, как и у Дина с Фолком.

– Ладно, сойдёт… – подводит итоги Илва. – Победил Бублик.

– Я ж говорил… – собирая ножи, вздыхает один из братьев.

– Или тренируйся больше, или не ной! – затыкает его наш тренер. – Теперь самое интересное. Спарринг… Соперников я определю сама.

В другом конце зала, за тренажёрами, свалены маты. Сван с Дином уже тащат один на середину.

Первыми сразиться выходят Бублик и один из близнецов – не знаю кто, я так и не научилась их различать. Тем более, что абсолютно всё они делают синхронно – если первый улыбается, то и у второго рот незамедлительно расплывается в улыбке, если один болтает без умолку, то и другой тут же начинает болтать.

Оба брата поражают ростом и размахом плеч. Дин как-то говорил, что в этом не только их сила, но и проклятье – в город их не посылают, потому как слишком уж заметные, даже по одному.

Тем временем бой уже начался. Удивительно, но жилистый Бублик почти сразу побеждает. Он быстр и ловок, но двигается так грациозно, словно кошка, но при этом умудряется наносить точные удары. Как раз тот случай, когда ловкость побеждает грубую мощь: исхитрившись, Бубба ставит подножку и укладывает близнеца на мат.

– Э-эх… братишка… – разочаровано тянет второй брат. – Ну как же так?

Пожав друг другу руки, противники расходятся. Победитель с высоко поднятой головой довольно улыбается, вся его физиономия кричит о превосходстве, а вот проигравший с кислой миной прячется позади нас.

Следующими на импровизированный ринг выходят Дин и Фолк. Не сговариваясь, оба тут же бросаются в атаку, но силы практически равны. Если один бьёт слева, то другой отвечает справа и так по кругу.

У обоих напряжённые лица и злые глаза. Готова поспорить, что дело не только в спарринге. Между ними всегда чувствовалось напряжение, но сейчас оно выплеснулось наружу – даже воздух сгустился вокруг.

Бой затягивается.

Никто так и не сдаётся. Дин то и дело стирает пот со лба, и Фолк, сплёвывая в сторону, спрашивает с издёвкой:

– Что, жарко?

– Ничуть.

И снова Дин бьёт Фолка в живот, тот, согнувшись на мгновение, тут же распрямляется и наносит ответный удар.

Ещё несколько безуспешных попыток переломить ход боя с обеих сторон и наконец-то Илва объявляет ничью. Эти двое рук друг другу не жмут.