100 грамм предательства

– Неужели ты думала, он бросит тебя там одну?

– Знаю, знаю… это было ужасно глупо, но мне было так страшно. Наши припасы заканчивались, мы с Тьером отдалились, и я решила, что он жалеет. А потом нас нашёл Магнус. Он нас спас… И уже на Либерти наша любовь снова расцвела.

Я беру её руку в свою и крепко сжимаю.

– Ваша любовь прошла через такие испытания, которые многим и не снились! И вы заслужили свой кусочек счастья… Хотелось бы и мне когда-нибудь испытать что-то подобное.

– У тебя всё впереди, Кара! К тому же… – она понижает голос до шёпота. – Кое-кто и так поглядывает в твою сторону с явным интересом.

От её слов я вспыхиваю. Неужели она имеет в виду Дина?

– Тебе показалось… – слабо протестую.

– А вот и нет, Он глаз с тебя не сводит! А я, уж поверь, знаю в этом толк… Держу пари, скоро у нас появится новая парочка, потому что и ты на него смотришь, как на невиданное чудо. А теперь пойдём, нужно вернуть Ви-Ви кружки, а то она с нас три шкуры сдерёт.

Я поспешно встаю и прячу лицо, заглядывая в пустую чашку, будто там спрятано что-то очень интересное.

В заточении. Две стороны медали

Сегодня мне снился Дом.

Во сне от его прошлого величия не осталось и следа. Я бродила вокруг, в поисках входа, но все было тщетно. Двери оказались замурованы, а окна – заколочены досками. Некогда крепкие стены осыпа́лись на глазах.

Дом перестал быть тем местом, где я чувствовала себя в безопасности, утратив свою силу и мощь, и превратился в картонный кукольный комплекс отсеков, с которым мы играли в Питомнике. Только картону не дано выдержать натиск предательства и обмана, он просто надломится, покорится лжи и навсегда рассыплется в труху, оставив от любви и доверия одни руины.

Проснулась я с ощущением, что Дом и вправду канул в небытие. Впрочем, так и есть, но лишь для меня. Жители острова продолжают работать, гулять на фестивале Свободы, искать новых сторонников и… любить.

Закрываю глаза и снова вижу Дина. На этот раз он гуляет по тропинкам Либерти с Тиной. Вот они останавливаются, и она берёт его за руку, разворачивает к себе. Их взгляды встречаются.

Он смотрит на неё так же, как когда-то смотрел на меня.

Смущённо. Взволнованно.

И вот уже я стою на месте Тины и с трепетом жду, когда его губы коснутся моих… Но видение расплывается и тает, точно туман на заре.

Это память играет со мной в свои грязные игры, пряча жалкий осколок доставшегося мне когда-то счастья. Уж лучше вовсе вытравить из памяти Дина и Либерти, который навсегда превратился в остров проклятых.

С трудом поднимаюсь с койки и разминаю затёкшее от холода тело.

Вспоминаю, как носилась с маленьким Крэмом среди васильков, а небесная лампочка светила так ярко, что казалось никогда не потухнет. Даже сейчас ощущаю кожей капли росы и чувствую горьковатый аромат трав и цветов.

Запах лета. Наверное, так и пахнет свобода.

Теперь я знаю, что любое воспоминание имеет свой неповторимый аромат или вкус. Например, моё счастье – с привкусом шоколада. А от предательства едва уловимо веет осенним дождём и палой листвой.

Зарываюсь лицом в рубашку. Несмотря на грязь и сырость, всё ещё мерещится едва уловимый аромат Дина. Или я сама себя убеждаю в том?

На самом деле – это уже не так важно. Между нами настоящая пропасть, мы как две стороны одной медали – никогда не сможем увидеть друг друга.

Глаза наполняются слезами. Мне больно. Будь ты проклят, Дин, за то, что однажды стал моим спасителем, воздвиг меня на пьедестал, а затем низвергнул во тьму, отдав на съедение смерти. Только смерть не приняла твой дар, а выбросила на берег на откуп Регентству и фантомам, словно бесполезный мусор.

20. Имеющий уши да услышит!

Следующие несколько дней я никак не могу выбросить слова Анисы из головы. Неужто и правда Дин что-то ко мне испытывает?.. Стоит об этом подумать, как где-то внизу живота оживают бабочки.

Теперь, когда мне выпадает возможность, я украдкой наблюдаю за Дином и иногда действительно ловлю его мимолётные взгляды, но что в них – разобраться никак не могу и остаётся только гадать, не выдумала ли я его интерес к себе? Наедине мы больше не бываем, общее дежурство нам тоже не выпадает, вот я и ломаю голову, да выращиваю бабочек в животе.

Сегодня моя смена закончилась пораньше – конечно, для этого пришлось поработать как следует, но зато у меня появился лишний час до ужина.

Солнечный диск, прячась за кроны деревьев, уже постепенно тает за горизонтом, а небо будто измазалось в пурпурной краске. Свобода до того осязаема, что даже кажется, если протянуть руку – сможешь непременно её сжать в пальцах.

Я решаю прогуляться вдоль Дома и насладиться вечерней прохладой, пришедшей после дневной жары. Но моим планам не суждено сбыться: проходя мимо веранды, увитой густым зелёным плющом, меня зовёт сам Магнус.

– Кара, приведи ко мне Илву, – просит он, – она в своей мастерской… Это на пятом этаже, в восточном крыле дома. Там, в самом конце, за разукрашенной дверью небольшая мансарда, – увидев мой вопросительный взгляд, добавляет Магнус. – Мне нужно обсудить с ней кое-что.

Я беспомощно смотрю по сторонам, в поисках хоть кого-то, кто сможет спасти меня от выполнения этой просьбы. Мне совсем не хочется пересекаться с Илвой. Её хищный взгляд до того пронизывающий, что даже на летнем солнце я начинаю дрожать.

Но никто не поможет: Аниса гуляет с детьми на площадке, Дин дежурит на Кухне, а маленький Крэм сегодня на воде… А больше-то и просить некого.

Кивнув, я нетвёрдым шагом направляюсь в Дом. Что ж. Пятый этаж. Восточное крыло. Мансарда. Илва…

Я плетусь по коридору пятого этажа, когда из комнаты 513 вылетает Тина с ведром в одной руке, и с тряпкой – в другой. В своём цветастом платье она выглядит просто чудесно.

– Отлыниваешь от работы, Трусиха?

– Не твоё дело! – отвечаю я, почти поравнявшись с ней.

Вдруг что-то мокрое и мерзкое ударило меня по лицу. Тряпка. С глухим шлепком она падает к моим ногам. Пока соображаю, что сделать с Тиной, эта мерзавка уже скрылась в следующей комнате.

Пинаю со злости влажный комок под моими ногами… Я люблю Либерти, но терпеть не могу некоторых его обитателей. И впереди меня ждёт ещё один экземпляр.

Вытираю лицо подолом футболки, от души надеясь, что выгляжу сносно, и продолжаю путь. Магнус не любит ждать.

Оказавшись у дверей мансарды, я на миг замираю, прислушиваясь. Тишина. Вздыхаю и легонько стучусь.

– Я же просила не мешать! – гремит из-за двери голос Илвы. – Кого там принесло?!

Я отворяю дверь и просовываю голову в комнату, не желая входить во владения этой властной женщины.

Илва восседает на стуле, широко расставив мускулистые ноги, обтянутые короткими шортами, которые она так любит. Между ног её – мольберт с самодельным холстом.

Она сидит ко мне полубоком, так что я вижу часть картины – это неоконченная статуя Либерти – карандашный набросок…

– А… Это ты… Чего тебе?! – едва взглянув на меня, рычит Илва.

– Э… Тебя ждёт Магнус…

– Скорее не ждёт, а требует… – поправляет меня она, продолжая водить по бумаге импровизированным карандашом из какого-то чёрного камня. – Ну заходи…

Приходится подчиниться. Претворяю за собой дверь и оглядываюсь. Повсюду здесь картины: большие и маленькие, цветные и чёрно-белые, на бумаге и на ткани – ими увешаны все стены.

Даже шкаф в углу и тот будто тонет в всполохах огня. Несмотря на открытые окна, в комнате стоит удушливый запах краски.

Снова смотрю на Илву, гадая, зачем она пригласила меня войти. Её бритая голова покрыта новыми узорами – на сей раз красными, и капельки пота блестят на солнце, будто капли росы по утру.

– Хочешь себе такие? – спрашивает Илва, откладывая «кисть». – Ничего сложного. Сначала тебя обреем, а потом я разведу краску. Конечно, выбор оттенков не такой богатый, хотя ты и удивишься, сколько тонов можно получить из растений. Ну, чего застыла?

– М-м… – я сцепляю пальцы в замок, нервничая. – Нет, спасибо… Так ты идёшь? Магнус сказал, чтобы ты поторопилась! – вру я.

– Да неужели? – её бровь ползёт вверх. – Что ж, пойдём…

Мы покидаем мансарду. Я кожей ощущаю недовольство Илвы – оно словно витает в воздухе.

– Ты уже выбрала себе новое имя?

– Новое имя?.. – не понимаю я.

– Ты ведь не собираешься оставить имя, которое придумали для тебя в Центре Жизни?

Только сейчас соображаю, что рассказанная Магнусом история Илвы не вяжется с её именем, ведь оно никак не касается еды.

– Раньше тебя звали иначе?

– Меня звали Байри. – Илва презрительно хмыкает. – И первое, что я сделала, оказавшись на острове, так это сменила имя, чтобы ни одна живая душа не смела называть меня куском мяса.

Я задумываюсь. Кручу своё имя на языке, пробую на вкус, будто конфету, в честь которой меня назвали. Мне оно никогда не нравилось, но хочу ли я его изменить?.. Останусь ли я сама собой, если изменю имя?..

– А Бублик? – вдруг вспоминаю я. – и Аниса… Выходит, не все берут новые имена?

– Не все. – Кивает недовольно Илва. – Но Тина с Бубликом попали на остров детьми… Глупо требовать от детей сознательности. А Аниса… До того запуганная, что боится даже дышать.

Мне становится обидно за подругу. Может, у Анисы и не волевой характер, как у той же Илвы, но зато она прекрасно ладит с детьми – её мягкость здесь прекрасно походит.

– Я сразу же, как попала на остров, отказалась от своего прошлого! – продолжает Илва. – На Либерти моё настоящее и за ним моё будущее… Не все измеряется едой. Мы – личности. И мы заслужили свободу. И мы её получим. Однажды. И если ты с нами… Докажи это. Отрекись от своего прошлого.

– Но прошлое – это то, что мы есть. Без него мы – никто… – возражаю я. – В Музее столько разных вещей… Они – прошлое, но даже Регентство от них не избавилось, потому что это наша история. И то, как меня зовут – не самое важное. Не имя определяет человека, а его сущность…

Мы останавливаемся на подходе к веранде. Илва глядит с прищуром. В её глазах – раздражение и досада. Хочу отвернуться, но сдерживаю порыв.

– Что ж. Значит, Магнус в тебе ошибся и ты совсем не та, кого мы искали… А теперь извини.

Соблазнительно виляя задом, Илва взошла по ступенькам, точно королева, и скрылась за увитыми густым вьюном стенами, оставив меня в смятении.

Ты совсем не та, кого мы искали.

Со стороны веранды слышатся шаги, и я поспешно бросаюсь за угол и вжимаюсь в стену.

– И не смей посылать за мной, будто я какая-то… – голос Илвы звенит от ярости.

– А как ты хотела, Ил?.. Ты – моя. – самодовольно отвечает Магнус. – И когда я тебя зову, будь добра прибыть незамедлительно.

Кажется, они спустились по ступенькам и остановились. Лишь бы не решили пойти в столовую, тогда их путь будет лежать мимо меня.

– Ах вот оно что? Ну ладно… Поговорим, когда ты захочешь сладенького… – теперь Илва щебечет подобно певчей птичке, но сразу становится ясно, что эта пернатая при необходимости воспользуется своими острыми когтями.

Однако Магнуса, похоже, её угрозы не впечатлили: я слышу его утробный смех.

– Ты же первая попросишь сладкого…

От их разговора к моим щекам приливает румянец. Понятно, что речь идёт совсем не о десерте Ви-Ви, а о глубоко интимных вещах.

– Но я вызвал тебя совсем не для этого… Нужно обсудить дела. – Магнус снова становится серьёзным. – Давай-ка прогуляемся по Липовой аллее и поговорим…

– Хорошо, мне как раз есть что рассказать тебе о нашей новенькой… – с раздражением произносит Илва, а у меня перехватывает дыхание.

Неужели будет жаловаться?

Аккуратно выглядываю из своего укрытия и вижу две удаляющиеся спины.

Конечно, в том, чтобы следить за кем-то, нет ничего хорошего, но ноги сами несут меня вперёд. В конце концов, ведь речь пойдёт об мне, значит у меня есть право знать.

Так я себя утешаю, прячась за раскидистыми липами.

В обычное время гулять по Липовой аллее одно удовольствие – здесь всегда так легко дышится сочной молодой листвой и свежим ветром.

Но только не сегодня. Сегодня на душе тревожно. Словно вор, я крадусь за деревьями, прислушиваясь к каждому шороху и стараясь не наступать на сучки и веточки, чтобы не обнаружить себя.

Останавливаюсь, когда за густыми кронами раздаются приглушённые голоса. Похоже, Магнус и Илва устроились на одной из лавочек…

Прижавшись к могучему стволу, прислушиваюсь. Теперь я могу различить отдельные слова.

– Я не уверена в ней…

– О чём это ты?

– Она живёт на острове уже несколько недель, но всё цепляется за город.

– Ну не все такие, как ты. Ей нужно время.

– И ты всё ещё ей не сказал, зачем она здесь…

Мне вдруг становится холодно, а пальцы немеют. О чём толкует Илва?..

– Ты хочешь поучить меня? – пусть Магнус говорит тихо, но в его словах столько силы, что я внутренне сжимаюсь.

– Время идёт… И если не сейчас, то когда? Шпанс того и гляди, помрёт…

Я застыла в неудобной позе, но боюсь даже шевельнуться. Шпанс. Причём здесь он?

– Во-первых, Шпанс гораздо крепче, чем ты считаешь. Во-вторых… Я прекрасно помню, зачем девочка здесь, но время ещё не пришло. Нужно сначала всё подготовить…

– А если она откажется?

– Не откажется… Она счастлива тут, на острове. Она одна из нас.

– Она с нами всего ничего… – возражает Илва. – Это наш остров. Не её.

В одно мгновение Либерти теряет свою привлекательность и предстаёт не райским уголком, а ловушкой. Пение птиц теперь звучит фальшиво, цветы меркнут, а деревья в сумерках выглядят и вовсе страшно.

В Раю водились и змеи…

Так, кажется, однажды сказал Фолк?..

– Вот я и хочу, чтобы она полюбила Либерти, как все мы… Слушай… Я всегда рад обсуждать с тобой дела, но решения всё-таки принимаю здесь я. Я всё расскажу девочке после фестиваля Свободы. Тогда точно будет ясно на чьей она стороне.

– Я не доверяю ей. Надо было найти кого-то другого… Что если она сдаст нас со всеми потрохами?..

– Я очень долго ждал, Илва… – громовыми раскатами, пусть и тихими, гремит Магнус. – И не вставляй мне палки в колёса, ясно?

– Смотри, Магнус, как бы мы все не поплатились в итоге.

– Не играй со мной, Ил. Я этого не потерплю… А теперь… Обслужи-ка меня…

– Что?! Здесь?!

– Здесь и сейчас, Ил. Я хочу сладкого…

Начинается возня и моё сердце застревает в груди на полувздохе, когда я понимаю, что последует дальше. Моля эйдоса о милости, я отлипаю от дерева и спиной медленно отступаю назад.

Хрысь.

Предательская ветка хрустнула под ногой. Ох.

– Ты это слышал? – возня прекратилась.

– Это мышь… Или птица… Или… Чёрт с ними, иди сюда…

Развернувшись, я наконец-то покидаю Липовую аллею никем не замеченной.

21 глава. Про змей и Сизифов камень

Сначала я думаю поговорить об этом с Дином, но так и не решаюсь, в конце концов, он ведь сын Магнуса… Ещё неизвестно, как Дин отреагирует, когда узнает, что я подслушала разговор его отца. В случайность он вряд ли поверит.

Перебираю других жителей острова. Аниса? Мы хоть и подружились, но делиться с ней меня не тянет. Бубба? Этот растрезвонит всё и вся ещё до того, как я закончу свой рассказ. Тина? Ни за что! Маленький Крэм? Его меньше всего хочется втягивать в эту историю. Наведаться к Шпансу? Но ведь они, получается, заодно. Ви-ви? Та предана Магнусу и обязательно ему сообщит о моих вопросах. На Острове все преданы своему лидеру.

Ну или почти все.

Есть один-единственный человек, с которым я могу поговорить, не опасаясь, что мои слова дойдут до Магнуса.

Фолк.

Разговорить его будет не так-то просто. С Буббой было бы легче: его и мёртвый разговорит ещё и повторно скончается от словесного потопа, но этот потоп погубит в итоге и меня.

До ужина остаётся всего ничего, так что я тороплюсь на Ферму. Фолк должен нести свою вахту там. Что ж. По крайней мере, нам точно никто не помешает. Разговор будет не из простых, так что я заранее готовлю себя к битве.

Нахожу Фолка в курятнике. Здесь невыносимо пахнет помётом, но я удерживаюсь и не прикрываю нос рукой. Некстати вспоминается поговорка Бублика – теперь понятно, откуда ноги растут.

Фолк орудует лопатой и меня как будто даже не замечает. Я переминаюсь с ноги на ногу в пороге, боясь даже открыть рот, когда он всё-таки поднимает голову.

– Зачем пожаловала? – вж-ж-ух… лопата взлетает вверх.

– Хочу поговорить.

– И чем же я заслужил твоё внимание? – очередная порция помёта полетела в железную ёмкость.

– Э… ты помнишь, что ты сказал, когда я появилась на острове? – Фолк смотрит на меня вопросительно. – Ну… Магнус ещё вручил мне оберег, а все жители Либерти поздравили…

– Я помню… – перебил меня Фолк, соскребая лопатой новую порцию помёта. – Я же тоже тебя вроде поздравил?

Его голос звучит несколько презрительно или мне показалось?

– Не только! – поправляю я. – Ты сказал о змеях в раю…

– И?

– Что ты имел в виду?

– Сначала скажи, почему спрашиваешь? – он опирается на лопату и ждёт.

– Я… эм… случайно услышала разговор Магнуса и Илвы…

– Случайно, значит? – его бровь ползёт вверх. – Давай-ка, вот… Подсоби, раз уж всё равно без дела маешься…

Фолк кивает на вторую лопату, что стоит в углу. Очень хочется послать его куда подальше, но тогда я ничегошеньки не узнаю.

– Ладно… – принимаю правила игры и берусь за лопату.

– И о чём же они говорили?

– Обо мне. Илва требовала, чтобы Магнус поговорил со мной. Мол, время идёт, и я должна что-то сделать для них.

– Почему ты пришла ко мне со своими вопросами?

Фолк хмурит брови, взгляд его становится серьёзным, а усмешка сползает с губ.

– Потому что хочу получить на них честные ответы! – парирую я. – Ты единственный, кто не сообщит Магнусу о моих расспросах.

– С чего это вдруг?

– Значит расскажешь?

– Нет… – чуть помедлив, качает он головой. – Что ещё они говорили?

– Магнус сказал, что я обо всём узнаю после фестиваля Свободы. А ещё в этом как-то замешан Шпанс.

– Слушай… – Фолк упирается подбородком в черенок лопаты. – Ты ведь уже знаешь, что залог успеха Либерти в том, что каждый приносит острову пользу? – я лишь киваю в ответ, соглашаясь. – Так вот, некоторым Магнус даёт особые поручения, более серьёзные, чем та же чистка курятника, – он крутит перед моим носом лопатой.

– Думаешь, мне не стоит переживать?

– Стоит. Но не об этом… – уклончиво отвечает Фолк.

– А о чём тогда?

– Когда будет о чём, я тебе сообщу, лады?

Больше он точно ничего не скажет, понимаю я.

– Ладно. Тогда последний вопрос. Можно?

– Ну, попробуй…

– Почему вы спасли именно меня? – внимательно слежу за его реакцией, но он и бровью не ведёт.

– Так решил Магнус. Я только исполнитель.

– То есть ты ничего не знаешь?

– Я этого не говорил… Но рассказывать ничего не буду. До фестиваля не так много времени осталось, потерпишь… Одно могу сказать точно: бояться тебе нечего…

– Но Тина…

– А что Тина?

– Ещё после моего первого дежурства, она сказала, если я не справлюсь, меня… меня выгонят.

– Ёпта… Тина любит болтать что ни попадя, ты ещё это не поняла?

– Да поняла я… Потому и не стала придавать значения её словам. Но теперь вот Илва… И Магнус.

– Не обращай внимания. Мы все время от времени выполняем поручения Магнуса. Иногда довольно сложные, порой опасные, но исключительно по собственной воле. Наслаждайся жизнью. А теперь извини, мне нужно работать, – его лопата снова замелькала туда-сюда, – после Тьера здесь горы дерьма, прости за грубость.

Разочарованно вздыхаю. Судя по всему, больше ничего узнать не выйдет.

– Что ж. Спасибо за разговор. Мне тоже пора… – я ставлю свою лопату назад в угол, прежде чем развернуться и уйти.

Узнала ли я хоть что-то новое?

Нет.

Но разговор с Фолком всё-таки несколько меня успокоил. До фестиваля осталось всего ничего, а значит, очень скоро я всё узнаю.

***

Очередное воскресное утро мы встречаем в общем зале. В этот раз я прихожу одной из первых и занимаю место в первом ряду, поближе к сцене. Рядом садится Дин и ободряюще улыбается. Как обычно, от его улыбки в груди разливается сладкая истома. Смущённо улыбаюсь в ответ.

– Сегодня я хочу обсудить с вами извечную тему, которая испокон веков не даёт людям покоя, а именно – кто виноват, что народ страдает от притеснений Регентства? – Магнус, поднявшись на сцену, привычно расхаживает у кафедры. – Итак, кто же несёт ответственность за тяготы, что выпали на долю народа? Быть может, чиновники? Или сам Регент?

В зале нарастает гул. Островитяне песочат правительство во главе с Регентом. Оно и понятно: законы принимаются горсткой тех, кто заседает в мягких креслах уютных кабинетов Регентства.

– Да-да… – Магнус выставляет руку вперёд, призывая к тишине. – Но я хочу указать вам на ещё один момент… – он улыбается, выдерживая эффектную паузу. – Проще всего обвинять кого-то в своих бедах… Стойте-стойте… – он снова усмиряет людей, попытавшихся возразить. – Дайте скажу… Речь не о нас с вами. Мы-то как раз за свободу пострадали и не мало. И до сих пор страдаем, если быть до конца честными. Но вот жители города… Кто виноват, что дефектные и стандартные едва выживают на свою эйдоплату? Кто мешал им сражаться за свои права? Выступать против новых законов? Или уйти, как это сделал Эйрик Халле? Вот что я вам скажу… Они сами позволили загнать себя в яму и даже не пытаются оттуда выбраться… Честно сказать, меня это очень злит. Есть такой старинный миф про камень и сизифов труд. В загробном мире Сизифа приговорили к наказанию – он должен был катить на гору тяжёлый камень, который, едва достигнув вершины, раз за разом скатывался вниз.

Так вот. Моя жизнь чем-то напоминает жизнь несчастного Сизифа. Мой камень – свобода и я волоку её наверх, чтобы сберечь, чтобы и другие могли к ней прикоснуться… И каждый раз она выскальзывает из рук и мне приходится начинать сначала… Но такова моя судьба. Такова была судьба моего отца. И его отца… Это порочный круг, но я сделаю всё, чтобы разорвать его и подарить свободу людям!

Потому как в первую очередь виной тому, что происходит с человеком, является равнодушие. – Лицо Магнуса раскраснелось, а море в его глазах блестит глянцем, утягивая в свою глубину. – Никто и никогда не отдаст свободу просто так. За неё нужно бороться, выгрызать зубами, требовать. За неё не жалко убить, не жалко и умереть самому… И я спрашиваю вас… Готовы ли вы пожертвовать собой и собственным благополучием, если придётся? Готовы ли вы расстаться с жизнью ради высокой цели? Лично я – готов сложить голову во имя свободы! А вы?!

Зал снова ожил, будто насекомое, пробудившееся от зимней спячки. Я и сама словно пробудилась ото сна. Глядя на Магнуса, все подозрения кажутся надуманными и фальшивыми. Он сам готов отдать свою жизнь во имя свободы, а значит и мы, жители острова, должны быть готовы к подобной жертве… И когда от меня потребуется такая жертва, я не оплошаю.

– Сломанное и вывернутое наизнанку правосудие превращает людей в рабов! – продолжает греметь Магнус. – И наша цель – вырвать их из этой западни!

– Либерти! Либерти! – все до единого скандируют слово, ставшее для островитян не только девизом, но и образом жизни.

Я тоже шепчу одно-единственное слово, будто заклинание, полное надежды.

В заточении. Одиночество

Иногда я беседую сама с собой. Или веду бесконечные разговоры с Дином, спорю до хрипоты с Магнусом, смеюсь с Крэмом и секретничаю с Анисой.

А что ещё прикажете делать в этой консервной банке?

Мир – удивительная штука… Всю жизнь я прожила в городе, где общение сводилось к приветствиям да прощаниям. И только в последнее лето мне довелось узнать, что значит настоящая близость…

Даже одиночество среди близких людей совсем другое – укутывает, точно тёплые морские волны и ты всегда знаешь, что не пойдёшь ко дну, ведь рядом есть те, кто протянет тебе руку помощи.

Но всё кончилось. И руки никто не подаст. И от одиночества не спасёт.

И даже батарейки у фонарика тоже почти сели.

Как бы я ни старалась быть экономной, но свет постепенно тускнеет, луч становится всё тоньше, а вместе с ним угасает и надежда на спасение, что ещё едва-едва теплится во мне, подобно последней спичке на ветру: я укрываю её от боли и отчаянья, да только удел любой спички известен – в конце концов она всё равно потухнет.

Неужели скоро погасну и я?..

22 глава. Поцелуй со вкусом шоколада

Широкая лужайка перед Домом заставлена праздничными столами – их принесли с террасы и украсили живыми цветами. Просто и со вкусом. Среди белых, жёлтых, сиреневых и те самые васильки Крэма – с утра мы вместе сходили на склон и нарвали целую охапку.