Париж… до востребования

– Да, я знаю, больше не буду. Полную информацию о Ратусе, я думаю, Клод где-то хорошо спрятал. Будем ее искать. То, что планируют эти ублюдки, грозит катастрофой такого масштаба, что мало никому не покажется! Я полностью с вами согласен, нужна серьезная подготовка. И, если материалы Клода не найдутся, придется начинать все сначала, а это – время. И так вон уже сколько лет прошло! Я уверен, что, если речь идет о вирусе, то он уже давно готов и теперь нужно ждать вспышки пандемии, не знаю где именно, не знаю какой это будет вирус, но, уверен, это будет глобальная эпидемия. Как только найдем материалы Клода, будем готовить операцию. Опытные люди есть, матобеспечение тоже. Возможно, потребуется ваша помощь, Марго, и помощь Наташи, ой, извините, Александры.

Я оторопело уставилась на Ратманова. Постой, постой, ему нужно к выставке готовиться, писать, а он строит планы куда-то отправиться, лаборатории разыскивать на краю света! А как же мой проект, как же выставка? Что я Завадовскому скажу? Вот негодяй, меня всю трясло от негодования, мог бы мне раньше сказать! У меня все планы по проекту летят к черту! Что же он раньше молчал? Меня он тоже намерен использовать в этой авантюре? Думает: вот вовремя дуреха подвернулась! И где я ему эту флэшку искать буду?! Клода уже как пять лет нет в живых! Уж за это время, если бы она была дома, то я бы ее нашла. Я шумно задышала и уже готова была обрушить на художника свой праведный гнев, так и хотелось залепить оплеуху этому интригану!

Но тут заговорила Марго:

– Если, – она сделала акцент на слове "если" и подняла указательный палец, – вы найдете эту флэшку. А представьте, что ее вообще не было, или, если кто-то другой уже нашел ее! Да мало ли этих "если"! Но в чем вы правы, так это в том, что времени упущено действительно много!

Маргарита потерла виски, вздохнула и сказала:

– Ох, не даром у меня все последнее время были какие-то нехорошие предчувствия! – Наставница вслух думала о своем. – Начнешь узнавать, попробуешь приблизиться к ним, так они все свои дозоры поднимут. Нет, пока нужно тихо себя вести. Темные не лыком шиты. У них свои специалисты имеются. Блоков везде понаставили, к ним не подступишься. Просто стоят на страже, близко к себе не подпускают. Слишком настойчиво к ним лезть нельзя, иначе они быстро обнаружат тех, кто ими так интересуются. Меня они как облупленную знают. Там одна Марина Морлан чего стоит!

Госпожа Юсупова задумалась, пальцы ее отбивали ритм по подлокотнику кресла. Наконец, сказала:

– А знаете, думаю, эта задача все-таки решаема! Есть у меня кое-какие идеи… Вы сейчас идите, у вас наверняка дела есть… Я позвоню, скажу, когда вам снова прийти. Думаю, вдвоем с Александрой мы справимся. – Я замахала руками, давая понять, что не буду принимать участие ни в какой авантюре. – Да, Саша, не возражайте, вы будете мне нужны в первую очередь. Ну, все, идите, мне подумать надо…

Мадам Юсупова буквально выставляла нас из дома. Я еще раз подумала, какой же у нее все-таки несносный характер! Настоящая ведьма!

На пороге Марго напомнила:

– Алекс, когда в следующий раз приедете, возьмите что-нибудь их вещей Клода, у вас ведь еще остались его вещи? Не обязательно одежду, можно ручку, любимую книгу, лучше всего фотографию, что угодно, что-то, чего он часто касался. Вы, – Марго посмотрела на Ратманова, – тоже будете нужны. Я позвоню.

Мне не трудно было сообразить, что Марго собирается вызвать фантом Клода, а я ей нужна как приманка. Вспомнилась моя благодетельница, общение с Агнией Аркадьевной не прошло даром. Она успела мне рассказать, как можно общаться с теми, кто ушел от нас, с теми, кого мы любим и помним. Вот ведь Марго, хитрая ведьма! Опять в своем подземелье колдовать будет, с книгами своими советоваться… Интересно, как она это будет делать? Ладно, пусть колдует, любые способы хороши, только бы сработали.

– Пройдемся? – предложил Андрей, едва ворота дома закрылись за нами.

– Давай…

– Саш, – начал Ратманов, – объясни, что это было. К чему все эти расспросы, таинственность, кто такая Маргарита? Я тебе подыграл, теперь колись! Ты во что-то вляпалась? Давай рассказывай, и, желательно, в деталях.

Если бы Марго не решила, что Андрей тоже должен принять участие в задуманном ей ритуале, то фиг бы я ему что рассказала. Я и в гости к мадам Юсуповой его привела только для того, чтобы эта въедливая мадам от меня отстала. Поэтому выворачиваться наизнанку, вываливать все я не собиралась, но любопытство молодого человека хоть немножко, решила удовлетворить.

– Андрей, ни во что я не вляпалась. Марго – старинная знакомая моей московской наставницы. Та написала мне и посоветовала, чтобы я познакомилась с Маргаритой. Она была ученицей Агнии Аркадьевны. Ну, ты понимаешь?..

– Нет, Саша, пока ничего не понимаю. Продолжай.

Вот ведь стервец! Ну, ладно, сейчас получит, сейчас я продолжу! Расскажу голубчику кто такая Маргарита Юсупова!

– Так вот, Маргарита – ведьма, ну, колдунья. Теперь понятно?

– Понятно, – Ратманов и бровью не повел, даже, если и удивился, то не показал.

Он остановился, посмотрел мне в глаза и сказал:

– Значит, вляпалась…

Помолчал, все так же глядя на меня, и я снова заметила смеющихся чертей в синих глазах.

– Ну, ведьма, так ведьма, где наша не пропадала, – Ратманов махнул рукой и не стал больше задавать вопросов.

Он взял меня за руку, крепко сжал. В этом его жесте чувствовалась поддержка. Но в душе не стихала тревога. С момента возвращения в Париж у меня не было времени обдумать свою дальнейшую жизнь и решить, как быть дальше. А ведь нужно было решать, что делать с Д’Иссеньи, он просто так меня не отпустит, это ясно, как Божий день. Хоть Марго и отвадила от меня бывшего любовника, но честно предупредила, что это не насовсем.

Пока мы шлепали по мокрым улицам, я размышляла о том, что кроме своих дурацких планов, которые мне успел навязать Андрей, а именно: его намерение найти какие-то документы, относящиеся к экспедициям Клода, у меня есть моя работа, мне нужно готовить выставку, мой совместный с Ильей проект выставки, от которого уже невозможно ни отказаться, ни что-либо изменить, слишком много людей уже работают на него. А Ратманов упорно вовлекает меня в свои планы!

На город опустился вечер, в домах засветились окна, уличные фонари бросали вокруг рассеянный свет, воздух был влажным с капельками изморози и чувствовалось, что вот-вот пойдет дождь.

Мы шли молча, Андрей держал меня за руку. Размеренный ритм шагов, как всегда, выстраивал мысли в порядок, а теплая рука мужчины грела мои холодные пальцы. В тот момент я чувствовала в моем спутнике что-то такое надежное, очень мужское, такое, чего мне очень давно не хватало. Да, неожиданное ощущение. Совсем недавно, каких-то несколько часов назад этот человек раздражал, казался лишним в моем доме, бесил меня своей ухмылкой и иронией. А сейчас мне было приятно идти рядом с ним. Я чувствовала, что после того, как он был принят Марго, мое недоверие к нему поуменьшилось, преграда, разделяющая нас, истончилась и появмлась вера, что этот человек меня не подведет.

Как странно, что спустя всего несколько дней после знакомства я уже готова ему доверять, нет, я уже ему доверилась. Вот к Марго притащила, правда, та сама его затребовала! Но, Бог мой, я уже столько раз ошибалась! Доверялась людям, а в ответ – облом. Я сильно обожглась с Жоржем Д’Иссеньи, поверила человеку, тому, кто с самого начала был моим врагом. Теперь-то я понимала, что дело не обошлось без энергийных манипуляций. Я все время была, как под гипнозом. Но я и сама виновата, ведь могла же мозги включить, подумать, что мне известно о любовнике, но я плыла по течению, словно думать разучилась. Да, дорогая, нет тебе оправданий, и гормоны здесь не при чем, у всех гормоны, а я – просто идиотка. Теперь уже и не знала, можно ли вообще кому-то верить. Как это говорят? "Обжегшись на молоке, на воду дуешь".

Андрей вел меня за руку, словно это он был здесь старожилом и знал каждый переулок и закоулок. Что ж, пусть сегодня будет так, веди меня, мой Вергилий.

Париж зимой совсем не похож на то, каким он является восторженным взорам приезжих и местных аборигенов жарким летом, или прекрасной осенью. Зима нависает над городом как серая безысходность. Даже разноцветные всплески Рождества и Нового года не в состоянии разогнать налет тоскливой грусти зимних дней, а моросящие дожди слишком часто напоминают о том, что этот город имеет много лиц. Зимнее лицо этого города слишком часто залито слезами дождей.

Единственно, что я любила в зимнем дожде – это его звуки. Топая по лужам, я слышала ораторию из шороха шин, шагов, людской речи и шелеста непрерывно падающих на асфальт, на траву, на крыши домов капель. У каждого дождя в Париже была своя мелодия, свои инструменты, свои исполнители. Нужно было только прислушаться и город готов исполнить любую мелодию для каждого слушателя по-разному.

Но грусти в зимний сезон было больше, чем радости, и каждый год, внутренне сжавшись, я ждала, когда кончится тоскливая зима так не похожая на то, что мы называем зимой в России. Но, это вопрос предпочтений. Есть люди, которые просто обожают мокрый зимний Париж, видят романтику в дожде. Многие художники любили писать грустные пейзажи зимнего города, такими любителями непогоды были и Монэ, и Бланшар, и Кайботт. Они чувствовали красоту серых оттенков мокрого камня и тусклого перламутра неба.

Именно такой дрожащий от холода Париж незаметно, не напрашиваясь на любовь, все же сумел забраться мне под кожу. Я приняла его промокшего и немного жалкого, хлюпающего носом, но все равно такого родного. Я любила его всякого. Мне никогда не надоедало в любую погоду бродить по его улицам. Иногда я засматривалась на городские пейзажи, на реку и мосты, но чаще я просто шла вдоль улиц, чувствуя себя окруженной, будто одетой, этим городом. Я растворялась в нем, представляла себя невидимкой, представляла, что разрезаю его пространство собой, своим телом, что способна пройти сквозь него, как "человек, проходящий сквозь стены".

Прижиться в чужой стране и незнакомом городе, без семьи, без родных и близких было непросто. Но все получилось, я привыкла и прижилась, и полюбила Город. В этом мне, конечно, помог Клод. Однажды, размечтавшись, я сравнила свою жизнь в Париже с романом, повествующим о жизни девушки из прошлого, которую отослали очень далеко от родного дома и, прежде, чем сжиться, привыкнуть к чужому дому, она первое время испытывает страх, потом любопытство, потом начинает приспосабливаться к новому месту, к новым обычаям, свыкается с обитателями и, в конце концов, сначала робко, а потом уже взахлеб, начинает любить и новый дом и всех, кто в нем живет.

Одним словом, любовь к Парижу пришла, но пришла не сразу, не вдруг и Городу тоже пришлось за меня побороться. А как иначе! Любовь – это все-таки движение навстречу.

Город старался изо всех сил, соблазнял меня бриллиантовой брошью ночной Эйфелевой башни, цитриновым свечением купола мазариниевой библиотеки, строгими росчерками Трокадеро, мавританской красотой Сакрэ Кёр. Прекрасное было повсюду, оно соблазняло и очаровывало, но окончательно я сдалась Парижу перед диковатой, грубой красотой набережных Сены. Обручи мостов прошли навылет сквозь мое сердце и скрепили навсегда мою любовь к этому апокалептическому монстру, городу-мечте. Спустя время, думая о Париже, я определилась в природе своего чувства, нашла его суть. Я поняла, что он – это вечная тайна. Именно то, что его никогда не разгадать и не постигнуть тянет нас в его бездну. Кажется, именно в этой бездне заключена разгадка и мы погружаемся в этот Город, проходим точку невозврата и уже пути назад нет. Ты – раб, ты в его вечном плену…

В первое время было восхищение, как у большинства, кто впервые увидел город-мечту. Потом был испуг. Страх возник при мысли о том, что я осталась наедине с незнакомым местом и не знала свое будущее, не знала когда вернусь обратно в дорогую моему сердцу Москву, в свой дом. Понятно, что никго из родных там нет, в том доме меня не ждут, что никто не встретит на пороге, не к кому кинуться на шею: "мам-пап, это я, я вернулась!" Да, остались Агния Аркадьевна, дядя Гена с Татьяной, но родных кровинок там уже не было, а с друзьями я не могла общаться даже в соцсетях, не говоря уж о телефонных звонках. Их контакты наверняка отслеживали, я не могла никому ни позвонить, ни написать, не могла, чтобы никому не навредить и не раскрыть место, где живу сама. Мысль о том, что меня ищут люди могущественные и способные на любую подлость, останавливала фантазии по поводу возвращения домой.

Мы уже долго шли пешком, я устала и замерзла, потянуло в тепло, домой. К тому же, как и ожидалось, припустил дождь. Куртка моя промокла, плечи ощущали прикосновение холодной мокрой ткани, еще немного и я промокну до последней нитки, меня начинало знобить. А Ратманову, казалось, все было нипочем. Этот великан шагал по лужам в своих непромокаемых всепогодных ботинках и совершенно, казалось, не обращал внимания на дождь.

– Андрей, я думаю, нужно спускаться в метро, или вызывать Убер. Я уже вся мокрая, сапоги промокли совсем, – я дернула Ратманова за руку и громко чихнула.

Он вздрогнул, похоже, тоже был весь в своих мыслях.

– Что? Замерзла? – он остановился, взял мои ладони, растер. – О-о-о, да ты вся, как ледышка. Конечно, давай возьмем такси, или Убер. Загулялись мы с тобой, так ты и заболеть можешь…

Он вынул из-за пазухи телефон, набрал и через секунду объявил:

– Сейчас Убер подъедет, минуты три подожди.

Мы встали под козырек ближайшего дома, прячась от дождя. Андрей распахнул куртку, обхватил меня, прижал к себе, стал растирать плечи и спину.

– Наташ, ой, нет, нет, ошибся, теперь буду тебя звать как все – Алекс. Извини, все забываю. Нужно было раньше вызвать машину. Чего не сказала, что совсем продрогла?

Уткнувшись носом в колючий свитер, я дышала его теплым запахом. Кедр и ветивер, если не ошибаюсь. Приятный одеколон, никогда не слышала такого аромата раньше. Сквозь одеколон я унюхала своим чутким носом запах его тела. Отрываться от груди не хотелось, а наоборот мне хотелось так стоять как можно дольше. Я внюхивалась в мужчину, обнимавшего меня и, кажется, уже просто совсем неприлично сопела.

Неожиданно я почувствовала, как Андрей приподнял мой подбородок указательным пальцем, наклонился к моему лицу. И опять меня поразил цвет его глаз, такой голубой. Глаза не смеялись, в них не было его коронной усмешки, а только тревога, думал я и вправду заболею? Стер ладонью дождевые капли с моего лица. И, как бы в подтверждение его опасений, я снова громко чихнула.

В этот момент раздался короткий сигнал клаксона, это подъехал вызванный Убер.

Глава39. Сеанс настоящего колдовства

Париж. Январь. 2019 год.

Придя домой, я скинула насквозь промокшую куртку, и тут же почувствовала, что заболела. В горле першило, из носа текло, я непрерывно чихала, глаза слезились. Как некстати! Мне болеть нельзя ни в коем случае. Начиная с того момента, как мы с Д’Иссеньи приехали в Ниццу, у меня не было ни минуты покоя, спала мало, какими-то урывками, не говоря уже о ежедневной, ставшей почти привычной, нервотрепке. Я заболевала не от простуды, а от усталости.

– Александра, быстро дуй в ванную под горячий душ, а я сделаю тебе какое-нибудь горячее питье. Может, теплое вино, глинтвейн? У тебя есть гвоздика?

Ратманов засуетился. Ишь, расхозяйничился! Ну и ладно! Пусть хоть кто-то позаботится обо мне. Я залезла под душ и стояла под водой до тех пор, пока не почувствовала, что согрелась. В теплой пижаме, с полотенцем на мокрых волосах, я приняла из рук своего квартиранта ароматный глинтвейн и, уже почти засыпая на ходу, побрела в спальню.

Проснулась от того, что проголодалась. По квартире разносился запах кофе и блинчиков. Потирая глаза, потягиваясь я вылезла из постели и запахивая теплый халат, пошлепала на кухню, оттуда слышались голоса. За столом, я застала веселую компанию: неразлучную парочку Орели с Крисом и Завадовского. Они дружненько пили чай, а Андрей, подпоясанный моим фартуком, раскладывал по тарелкам свежепиготовленные оладьи. Да, мой дом превращается в проходной двор, все кому не лень приходят, уходят, едят и пьют, когда им заблагорассудится.

– О, Александра! – подал голос Завадовский. – Долго же ты спала. Я уж, грешным делом, подумал, что это летаргия. Сутки дрыхла!

Неужели? Спала так долго? Вот это да! Зато я чувствовала себя абсолютно отдохнувшей. и настроение у меня было просто отличное.

– Надеюсь я ничего не пропустила? Что это за собрание такое? Заговоры плетете?

Я плюхнулась на свободный стул и потребовала, чтобы мне тоже дали чаю и оладий.

– Ну, все, Саша, съезжаю я от тебя, – сообщил с радостной улыбкой мой постоялец, – ждал только когда ты пробудишься.

–– Что? Нашли квартиру? А мастерская? Там можно мастерскую организовать?

– Да, и мастерскую можно. Это Илья, он нашел студию с мастерской, – подтвердила Орели. – И район не плохой – девятый, от метро близко.

– Твои геи подсуетились, Люк и Дени, хорошие ребята, – ответил Завадовский, не прекращая жевать, – их приятель уехал куда-то вслед за своим дружком, ну, они и позвонили, спрашивали нет ли кого, кто интересуется. Очень даже кстати получилось. И аренда не дорогая, – Завадовский не был бы собой, если бы не упомянул о деньгах. – Андрей уже успел туда смотаться, осмотреть помещение и даже вещи свои туда перевез.

Надо же, сколько новостей пока я спала мертвым сном! Прекрасно, теперь, когда мой квартирант переедет, он наконец сможет начать работать.

– Вот еще что, – художник подсел ко мне, понизил голос и сообщил, – недавно позвонила Марго, зовет, есть разговор, – подмигнул, растянулся в улыбке. – Поэтому давай, дожевывай и собирайся, мадам ведьма требует срочно предстать пред ее светлыми очами.

Андрей еще раз подмигнул, налил в мою чашку чай, придвинул ко мне сахарницу.

Но в тот день мы к Марго не поехали. Не поехали и на следующий. В течение всей следующей недели я вынуждена была заниматься выставкой. Если кто-то думает, что выставка – это просто развесить картинки по стенам и ждать, когда кто-то случайно забредет и сразу все скупит, очень ошибается! Словом, я занималась своими обязанностями, А Ратманов сидел в мастерской и, как я надеялась, тоже работал.

Иногда ко мне домой заезжал Илья и мы планировали как развивать наш совместный бизнес дальше. И он и я понимали, что экспозиция Андрея – лишь начало пути, что проект не может состоять только из одной выставки. Завадовский был настоящим гением по придумыванию всяких схем и со мной он щедро делился своими планами. Его Фонд по поддержке молодых художником был задуман, как один из звеньев долгоиграющей программы по созданию биржи искусства. То, что планировал Илья могло превратить его в монополиста по продаже современного искусства, если не в мире, то в Европе точно!

Ежедневные труды и заботы откладывали визит к Марго. Время шло, а мы с Ратмановым все никак не могли собраться поехать к моей знакомой.

Мы были в галерее, Ратманов, Завадовский и я обсуждали рабочие вопросы, когда на стационарном телефоне раздался звонок и Орели принесла мне трубку, сказав, что какая-то дама хочет срочно со мной поговорить. Назваться дама не пожелала.

–– Алло, Алекс Фелан у телефона, слушаю вас.

Как только эта дама произнесла: «Здравствуйте, Алекс», я сразу догадалась кто это был. Вот уж кого никак не ожидала услышать на том конце связи, так это мадам Юсупову. Она, как всегда, не стала растекаться мыслью по древу, а сразу ошпарила меня резким упреком:

–– И как это понимать? Я же вам сказала, что вам необходимо ко мне приехать, я передала через этого вашего художника! Почему вы мне даже не перезвонили?

Я молчала. Да, действительно, неловко вышло. Сначала не до Марго было, а потом просто забыла. А позвонить, конечно, нужно было.

–– Ой, Марго, извините, пожалуйста, закрутилась я совсем. Очень неловко получилось. Простите, конечно, нужно было вам позвонить. Но в тот день я никак не могла, заболела, простудилась, а потом забыла… Простите…

–– Знаете, Александра, я уже очень жалею, что откликнулась на просьбу Агнии Аркадьевны. Не стоите вы ее внимания и забот. Да и моих тоже. Как можно быть такой… – я ожидала от Юсуповой любого нелестного определения в свой адрес, – беспечной.

Уф, мадам, видимо пожалела на меня крепкого словца. Но Марго и не думала останавливаться.

–– Вы приезжаете ко мне, жалуетесь на жизнь, ожидаете от меня участия, а потом просто игнорируете того, кто вам решил пойти навстречу! Это высшая степень невоспитанности. Вы хоть понимаете с кем вы имеете дело? Я вам что? Девчонка с улицы? Мое время расписано по минутам! Если свое время не цените, то научитесь хотя бы ценить время других людей!

Да, да, да! Она во всем была права, а я лопухнулась и теперь чувствовала себя тварью неблагодарной.

–– Маргарита Юрьевна, дорогая, прости меня пожалуйста! Я виновата. Простите. Сама не знаю, как так получилось… Можно я к вам приеду? Скажите, когда можно, когда вы свободны и я примчусь.

Марго молчала, видимо сверялась с расписанием, а потом категоричным тоном выдала:

–– Времени у меня на ваши дела очень мало… Хотя, я и подготовила все. Сегодня последний день, когда можно что-то для вас сделать. Приезжайте вечером, захватите с собой художника.

Мадам Юсупова отключилась, а у меня по спине стекали капли пота.

Все, кто в это время находились рядом молча смотрели на мое перевернутое лицо.

–– Что?

Илья и Андрей одновременно задали этот сакраментальный вопрос. Видимо лицо мое выражало высшую степень растерянности. Я бессмысленно улыбнулась.

–– Да так, ничего особенного. Просто клиент привередливый звонил…

Если Завадовский ничего не заподозрил, то Ратманов сообразил моментально.

–– Саш, нужно ехать? Срочно?

–– Да, нас ждут. Собирайся, поехали.

Андрею два раза говорить не надо. Он тут же подал мне польто.

–– Эцй, ребяла, вы куда? Мы не договорили!

–– Не сейчас Илья, нужно бежать, потом расскажу. Все потом…

Не задавая лишних вопросов, Илья неожиданно вызвался нас подвезти, хитрец хотел узнать куда это мы с Андреем направляемся. Лимузин Завадовского с полным комфортом довез нас до дома мадам Юсуповой.

На этот раз Маргарита не имела намерения нас угощать традиционным чаем, а сразу повела в подвал. О том, что я плохая девчонка, мадам Юсупова даже не упомянула, видно, считала ниже своего достоинства опускаться до новых упреков и объяснений со мной. Я с облегчением выдохнула и подумала, что оно и к лучшему. Магиня выглядела спокойно и, как обычно, уверенной в себе. Марго в своем репертуаре: достоинство – превыше всего! Кто бы сомневался! Лишь раз она словно намекнула на свою обиду, когда, спускаясь по ступеням вниз, сказала: «У меня все давно готово».

Склеп уже не вызывал у меня первоначального острого любопытства, я уже видела подземное логово Марго, а вот Андрей с любопытством оглядывал таинственное подземелье. Я хорошо понимала, что должен был почувствовать мой спутник. Такое не каждый день увидишь: каменные стены, старинные книги, алхимическое оборудование, все как в кино. По лицу молодого человека было видно, насколько он поражен. Хотя, я подозревала, что этот прирожденный авантюрист просто испытывал предчувствие какого-то нового приключения. Я наблюдала за ним и видела, насколько все, что его окружало казалось ему странным, гротескным. Должно быть, такое же лицо было и у меня, когда я впервые спустилась в склеп.

–– Вот это да! –Ратманов почесал затылок.

Андрея потянуло к шкафам с книгами. Он осторожно прикасался к корешкам старинных фолиантов. Чувствовалось, как ему хотелось вынуть одну из них, рассмотреть, полистать потемневшие от времени страницы.

Марго не стала медлить, сразу приступила к делу. Усевшись за стол, она водрузила на нос очки, придвинула к себе пюпитр, на котором лежал толстенный фолиант с многочисленными закладками, раскрыла на нужной странице и строго взглянула на нас.

– Алекс, Андрей, не отвлекайтесь, идите сюда и слушайте меня внимательно. Итак, – начала она, – во-первых, я должна вам объяснить, что вам предстоит делать. Александра знает немного об оккультных призывах, а вы, Андрей, вы будете нужны, потребуется ваша сила.

Ратманов напрягся.

–– Ничего страшного, – увидев на лице Ратманова тревогу, Марго сделала успокаивающий жест. Просто слушайте и не перебивайте. Потребуется ваше участие, ваша энергия, так как энергийных затрат этот ритуал заберет немало, а вы весьма крепкий молодой человек, энергии у вас хоть отбавляй и к тому же вы хорошо знали господина Бодэ. Придется пожертвовать силой молодецкой, – колдунья усмехнулась. – Вам нужно будет сосредоточится на том, что вы помните о вашем друге, каждое ваше воспоминание будет его призывать. Понимаете о чем я? – Марго испытующе взглянула на молодого человека, – Теперь о главном.