Воин. Правитель. Чужак

– Капитан, метийцы ушли.

– Как ушли?

– Их нет. Вот, смотрите.

Не дождавшись, когда главный монитор вновь разгорится, титанец подбежал за плечо подчинённого. Он не соврал – две суетливые «точки» пропали, и орудие осталось с собой наедине.

– Ну что ж, тогда, видимо, это был их финальный выстрел, – Тит с облегчением постучал по панели. – Будем надеяться, что дальше без каких-либо сюрпризов.

– Поэтому, капитан, нам бы не помешало поскорей распуститься.

Младший состав разом закивал. Мысль Поло, их командующего, слышалась вполне здраво.

– Согласен, активировать лепесты и начать процесс отстыковки. Полетим на Лидере. Повезёт, высадимся у лагеря Висма до заката.

Пальцы лейтенанта, наконец, оставили полусферу и перешли к кнопкам. Показалась рыжая радуга, и тройка синих кнопок замигала над тумблерами. Младший состав вскочил со своих стульев и бряцнул ещё раз колёсиками.

Первая артерия «Чёрной нимфеи» выпала в космос довольно скоро. После чего она прицепилась к кольцу, что выбросила корма и верхняя мачта. Вторая артерия двинулась позже, отсчитав ровно шестьдесят градусов от направления первой. И, наконец, с Лидера сняли третью кожу – третий лепест упёрся в зенитную часть кольца и, так получилось, посмотрел на местное солнце. Судя по общему виду, тому оставалось недолго, поэтому Поло сразу перешёл к отстыковке и даже не стал активировать на Нимфее фотонные отражатели.

Потянув за тумблер, навигатор нацепил на Лидера частичку защитного поля и принялся вытягивать из флагмана Ордена капитанский мостик – составную часть Лидера. Другие его составные части присоединились по цепочке – каюта капитана, каюты навигаторов, малый оружейный склад и офицерская кухня. То есть, отстыковывая флагманский штурмовой бриг, Поло лишал своих подопечных не только хороших матрасов, но и иттрийской крольчатины, а потому он особо и не удивился, когда они покинули мостик с еле заметной грустью. В режиме космической станции всем трём подопечным предстояло управлять Нимфеей поодиночке, каждому в своём крыле. Один лепест – один навигатор – одна сфера контроля.

По громкой связи Тит приказал подниматься на мостик четверым сержантам – побыть его личной охраной. Остальным воинам, а точнее половине состава, он дал распоряжение приземлиться на штурмовых капсулах. Пока метийцы не выкинули ещё чего-нибудь, подумал капитан, нужно было высадиться на планету как можно скорее и как можно в большем количестве.

– Отстыковка произойдёт через 8… 7… 6…, – лейтенант надавил на две синие кнопки в стене, – 5… 4…, – полусферу сменил красный рычаг, – 3… 2… 1…, – перебросив ладонь на него, лейтенант резко потянул вниз. – Поехали!

Лидер, пошатнувшись, вытолкнул себя на дюжину метров. Он оказался в космосе. В пространстве, столь же голом, как и он сам. Первое из значимого, что увидел Тит на внешней стороне Нимфеи – это глубокие шрамы. Один из них оставила комета, безрассудно кинутая кремниевым циклопом. Тит сразу же вспомнил, о чём он раздумывал на третьем уровне. О наследственности, о памяти, о традициях. Гнусное несвоевременное напоминание.

– Ну же, – стыдливо отвернувшись, капитан подошёл за плечо лейтенанта, – если не поспешим, Висма мы можем не встретить, – и, больше и не думая подходит к обзорным стёклам, он дал указанье ускориться.

Планета Прометий. Индустриальная столица развалин. Город с ярких открыток, где сообщество филантропов из «Мириад» приглашает тебя поучаствовать в создании архитектурного чуда. Очередное громкое обещание, на которое сложно было не повестись. Колонизаторы и повелись, а точнее, их подопечные-колонисты, что всегда горели идеей построить лучшее будущее. Их высаживали в джунглях, давали по набору инструментов и показывали на запад, приговаривая, что их внуки однажды встретятся. Внуки восточных колоний и западных. Романтичная чепуха, которой пичкали наивных переселенцев под соусом «высшего блага» и «просветительства». Наивнее было только объявить, что их единение станет у истоков нового мира, где системы, продолжающие с кем-то борьбу, станут не правилом, а исключением.

Но планы пошли под откос, как только выяснилось, что никакой договорённости об осваивании местной земли не было. Те самые филантропы не удосужились даже спросить разрешения у метийцев, у местных аборигенов, на развёртку корпоративной колонии. Началась настоящая суматоха, когда один мальчик, отправившийся на охоту, случайно обнаружил ковш экскаватора на месте, где обычно вели охоту местные племена. Мальчик прибежал к папе, а тот – к своему вождю. Спустя три дня половина рабочих-колонистов висела на копьях, на деревьях, на кабинах буровых машин, а другая половина, еле унося ноги, бежала к порогу ратуши «Мириад». У здания от них отсекли ещё половину. Мирное выступление не сработало, и делегат корпорации указал на дубинки, затем – на ружья, а в конце – на тротиловые снаряды.

Те, кто догадывался, к чему всё идёт, ушли от протестующих за ночь до сброса. Убежав в хибары, давшие начало массовой застройке, они молили у Вселенной прощения. Молили, чтобы копья не полетели с запада, а взрывная волна не пришла с востока. Мечта о единении тут же забылась. Погибла под грохот снарядов, которые пустили раньше обозначенного срока.

С тех пор Прометий стал излюбленным местом для авантюристов, пока в один момент их не отпугнула база мятежников – очередных отщепенцев Республики. За ними, в общем-то, и прилетел Орден – разобраться, что они тут забыли.

Тит вернул взгляд к тонированному стеклу.

– Капитан, как вам местные виды? – поинтересовался Поло, глянув на бортовой авиагоризонт.

– Немного мрачнее, чем я думал.

– Ничего страшного, сейчас подправим.

Нажав на пару кнопок, капитан убрал экранирующее затемнение.

– Так лучше?

– Определенно.

– Небось считаете, на какой пехотной мине мы бы подорвались.

– Скорее, на каком метре.

– Я насчитал уже шестьдесят третью мину.

– Я насчитал два метра.

Оба оценивающе переглянулись. Тит сдержанно ухмыльнулся, предоставив право посмеяться своему навигатору.

– Сержант Вана, капитан, – в мостик ворвался один из охранников. – Мы вместе с парнями хотели спросить, когда высадка? Просто знаете, ходит много слухов…

– …каких слухов? – титанец прервал гостя, отняв пальцы от стёкол.

– Ничего такого, капитан, просто домыслы.

– Сержант, приказываю вам закончить. Если что и может спасти наши жизни здесь, так это безумные бредни. Под них, напомню, мы в старину и прошли половину Галактики.

– Как скажете, капитан, – Вана убрал кулак от сердца, закончив приветствие. – Нас беспокоит то, что корабли на этой планете прокляты.

– С чего это вдруг?

– Поглядите, – ванадиец указал по правую сторону от себя. – И тут, и там обломки. Это надземная техника. Ни мотоцикла, ни тягача, ни тяжёлого транспортёра. Понимаете, к чему я клоню?

– У меня нет догадок… может у вас, лейтенант? – Тит повернул голову. Навигатор, не убирая взгляд от штурвала, лишь неуверенно пожал плечами.

– Это говорит о том, капитан, что нам нужно поскорее садиться, – держась на месте, Вана нервно поводил глазами. – Возьмите любое судно, оно летательное.

– А слухи обвиняют в этом…?

– Местную землю, капитан.

Тит хотел вновь ухмыльнуться. Но, сдержав себя, он внимательно посмотрел на тихую, на первый взгляд, заросшую пустырником землю. Намёк на опасность… он начал с интересом искать его. В мыслях рождался бардак – гигантский подземный червь, вылезающий на поверхность в сезон охоты; причудливый обелиск, путающий сознание пилотов; особое магнитное поле.

– Старые детали! – бросил внезапно полониец, – Вы же видите, что это всё старьё! Хлам! Эти модели не выпускают уже сотню лет, а колонистов засовывали в них насильно. Лично я на их месте и на метр бы не приближался к этой рухляди, – он повёл подбородком.

– Ошибаетесь, лейтенант. Под нами целое кладбище. И в нём есть место как старью, так и новым моделям. Вы не слушаете – эта земля древнее, чем весь наш род, и ей, судя по слухам, до боли противны создания без конечностей.

– То есть Лидера пожрёт земля, мы верно вас поняли, сержант?

– Если верить слухам, которые постоянно отсюда исходят.

Вана сглотнул. Его не задело, что Поло сказал это с долей иронии. В это мгновение он посчитал важным держать спину ровно, стараясь удержать вместе с этим и паникующий взгляд.

– Дайте-ка я вам объясню, – впервые отвлёкшись от штурвала, полониец развернулся. Но тут, как только он развернулся, сержант надрывисто завопил:

– Вот оно! Ложись! Ложись!!!

Навигатор среагировал почти мгновенно. Прежде чем упасть на пол, он посмотрел в передние стёкла – к ним подлетал ионный снаряд, от которого они только-только уберегли Нимфею. Капитан тоже увидел его. Их старый приятель раскидывал по сторонам облака из заряженных частиц, швырялся слоями оболочки, как сломанными игрушками, и быстро приближался. Долетев за пару мгновений, снаряд упал у Лидера перед самым носом.

Новоиспечённая жертва. Земля, древнее, чем весь их род, кажется, всё-таки получила своё. Стёкла брига разбились, и тот, кто успел спрятаться под приборной панелью, отхватил в уши свистящего визга. Тот же, что держался на месте, пытаясь удержать взгляд, получил в лицо жирный раскалённый осколок.

Сержант из Ванадия пал. В него влетело ещё что-то из приборной панели, рычаг ударил ему в промежность, а руки и грудь раздавил экран, висевший над пультом связи. Из головы его торчали лишь уши, и тело сержанта стало похоже на растерзанное полотно, чью главную часть неаккуратно срезали тупым ножом.

Поло, лёжа на животе, вытянул руку в сторону. Он лишился двух пальцев, но он не кричал, рука его не дрожала. Только искорки, то и дело вылетающие из фаланг, напоминали, что он ранен.

– Надеюсь, вы живы, капитан! И надеюсь, вы не будете против…, – вытянутая рука начала загибаться – совсем не в ту сторону, куда обычно загибается локоть, – …я воспользуюсь правом свободы манёвра. Во второй раз, да, но это необходимо. Вы только не отсекайте голову, когда станете Адмиралом. – зазвучали механические щелчки, локоть погрузился в руку, и кожа на ладони разорвалась. Искр стало больше. Намного. Они посыпались на панель управления, контакты выпали, и три пальца, слегка подёргиваясь, начали торопливо водить по кнопкам, выискивая клавишу «выброса».

Тит перебросил взгляд. То, как чудовищно болели скулы, оказалось неважно – к ним подлетала вторая половина снаряда.

– Лейте… лейтенант, к нам ещ… ещё гости. Торопитесь.

– Тянусь… как… могу…, – полониец выплёвывал каждое слово.

Его рука отошла от плеча. Скребя по панели, она усиленно вытягивала проводки и карбоновый сустав. Тит видел кнопку, она находилась чуть выше штурвала, но, водя языком по рту, он лишь чувствовал, как тот предательски стукается о дёсны. Лицо его онемело, а в горле как будто царствовал вечный холод. Он подвигал пальцами – сначала рук, потом ног. В обоих ощущалось тепло. Движения были рваные, но они были, и этого уже оказалась достаточно. Значит, он мог подняться и дойти до чёртовой клавиши.

Снаряд поредел. Треть его обрушилась на бамбуковые островки, но главная часть, как бы то ни было, всё равно метила в кабину. Титанец пересёк панель с экраном и оживился.

– Капитан! Что вы делаете?!

Крик шёл откуда-то из-за спины. Три сержанта, что находились в каютах во время полёта, держались за побитые плечи и толкали друг друга у входа в мостик. Один из них споткнулся, а второй всё никак не мог отнять руку от ребёр. Третьему досталось меньше всего, и он рванул к командиру.

Снаряд почти настиг их. Рука навигатора пересекла штурвал, ноги капитана пересекли мёртвое тело, а сзади бежал тот, кто собирался им помешать.

Раз провод. Два провод. В мозгу коротнуло. Один за другим пучки полимера опрокинулись вниз, на предплечье. Поло выругался. Ему не хватало мизинца, чтобы совершить подвиг. Капитана коснулась искра. Он склонил грудь. Снаряд зашумел. Прыжок. Подскочив, сержант намерился им помешать.

Лидера всколыхнуло.

Веки живых затряслись.

Создание, не имеющее конечностей, на мгновенье погрузилось во мрак.

– Ка-ка-ка… ан вы… м-м-меня.. с-с-с-слыш… те? – громкая череда звуков отпрыгнула от стен мостика.

Это говорил чей-то коммутатор.

– С-с-с-скаж… ч-ч-что-нибудь… ответ… те, приём.

Помехи завладели кабиной. Хохот белого шума. Его перекрывал только ветер, зашедший на огонёк сквозь разбитые стёкла.

– В-в-в-ваши б-б-бойц… уже вы-вы-высад… лись. Тит, приём.

Ответа не было. Только сознание, блуждающее в темноте, приводило себя в чувства. Первая дельная мысль: «где-то ещё находилась жизнь».

– Ес-с-сл… вы… сл-л-л… шите, ответ… те.

– Да, капитан Висм, мы вас слышим, – скрипя зубами, Тит окидывал взором пол мостика. На нём лежало три тела. Позади ещё два. Он боялся, что четыре из них бездыханны.

– Отли-ли-ли… но, к-капи… ан, тогда со-о-общу вашим па… ям, что всё-ё-ё в пор… дке.

– Да, капитан, было бы кстати.

Пустив взгляд ниже, Тит наткнулся на рокочущий коммутатор. У того растопырились пальцы, а из фаланги, откуда недавно торчал мизинец, вырвалась последняя искра. Удивительно, но навигатор добрался до клавиши. Тит подсобил ему. Успев наклониться над панелью приборов, он тем самым успел надавить на зависший палец, потерявший контакт с рукой.

«Выброс» вытащил их. Вытащил, но окончательно поломал протез. На суставе висел один полимерный провод, да и тот соединялся с ключицей, а не с плечом. Поло обернулся к Титу, потрогал алюминиевый обруч, вшитый в кожу, и радостно выдохнул. На одного покойника в списке стало меньше.

Механическая ладонь задвигалась, и в трансляции, отображающей миниатюрную фигуру Висма, прибавилось артефактов.

– Доб-б-бро пож… ало.. ать на Пром-м-м… тий, капитан. Н-н-наде-де… сь, эта зем-м-м-мля встретила вас с-с-с теплотой.

– А как же, – с укором ответил титанец, придерживая ссадины на лице.

– Тог-г-гда не б… ду задер-р-р-жи… ть. Встре… ся в лагере. Кон-н-н… ц связи.

– Отбой.

Фигура исчезла. Коммутатор замолк. И теперь Тит мог вдоволь насладиться болью, перетекающей от одного бока, придавленного телом сержанта, к другому. Россыпь стеклянных осколков подначивала его встать. Они впивались в открытые локти, но ему, по существу, было без разницы. «Как же этой клятой планете повезло, что и мне без разницы», – подумал он про себя, наблюдая, как свет местного солнца ударяется в стену оцарапанной кабины мостика в тысячный и тысячный раз.

Первый осколок воспоминаний

– В кустах ничего, – горько выдохнув, он полез рукой в землю.

«Хотя бы жёлудь, хотя бы гроздь брусники или кучка опят, в конце-то концов!». В животе урчало, его жгло от голода, но на корешки лопуха или кислицу пересаживаться ещё не хотелось. Ещё чуток времени, и он обязательно себя накормит. Небольшая возможность, и он с лёгкостью отыщет спасение если не себе, то хотя бы бушующему желудку.

– Ветки… ветки…, – рука залезла в норку под деревом, – иголка сухая… иголка влажная… ай, тварь, острая! – он шикнул, после чего потряс ладонью, избавляясь от боли.

У плеча что-то возникло. Что-то навроде хруста. Но стоило чужаку прислушаться, как этот звук тут же исчез. Пришлый обернулся и заметил лишь остатки тающего дыма. Костёр потушил лёгкий таёжный ветер, что вместе с этим всё время мешал уснуть. Недосып насел на глаза, и потому, помотав головой, Пришлый решил, что глазам в этот час доверять не стоит. Он решил, что уши в данный момент куда надёжней, поэтому, прильнув к холодному дуновению, он стал ждать, когда незнакомец вновь себя выдаст.

В завале деревьев что-то шелохнулось. Шум возник вновь. Лапа, наступающая на листья, остановилась, а затем её потихоньку сменила другая. Песок под завалом поморщился, и на свет вышла ещё пара лапок. Они несли на себе крохотную серую тушку. Около сотни иголок было на её спине, а на них то, что создавало кроткий, непритязательный шум. Звук снова исчез. И голодный чужак, потративший утро на поиски пищи, хищно облизнулся.

– О, вижу, ты принёс мне немного завтрака, – Пришлый, пригнув колени, от бессилия заковылял гуськом.

Но ему, наоборот, казалось, что он совсем не бессилен. Наоборот, он гигант! А это ничтожество возомнило, что может просто его обойти! «Ха, ещё чего!». Сверхсилы тут имеет только один, и только тот, кто имеет сверхсилы, вправе бросать кому-либо вызов. Пришлый накинулся! В пальцы вцепились иглы, четыре разом, и тот, кто вправе был бросать вызов, принялся с отчаянием поносить вселенную. Ёж вздрогнул, отбежал и, задев сухую кору, ушёл под выгоревшую кучку листьев. Захрустело. В последний раз. А потом за кучкой листьев спрятались передние и задние лапки, и серая тушка, и спина из иголок, что хранила на себе гроздья смородины, брусники, земляники, шестёрку опят, несколько желудей и ещё немного лещины.

– Бой проигран, ёж, – с пафосом промямлил Пришлый, – однако я отомщу. Запомни. Запомни, кому ты переступил дорогу, и больше мне не встречайся, – в брюхе заурчало, невыносимо, – ай! Живот… живот…! – Пришлый упал на заваленные деревья и положил на брюхо ладони. Он почувствовал, как желудочный сок, так и не дождавшись нормальной еды, начал вовсю выедать брюшину. – Черт! Где там я кислицу запрятал? О, а вот и корешок лопуха!

Он жадно сгрыз всё, что попрятал на чёрный день, и с лицом, полным ребяческой радости, опрокинулся на спину.

До полудня оставалось совсем чуть-чуть.

– Ну, Дух, надеюсь, у тебя всё в порядке, – шёпотом произнёс Пришлый.

Он боялся призвать хранителя, отвлечь от поисков, ведь дорога к сигнальному огню затерялась. «Лес зачарован, а значит, – подумал чужак, – произнести что-то – почти как подбросить монету. Ты или отзовёшься эхом, или прозвучишь в сознании. Не в своём, но в чужом. А нам этого пока не надо».

Он погрузился в мысли. Перебрал в голове то, что его в действительности волновало, и тут на поверку вышел сон, приснившийся ему на днях.

Синяя-синяя гладь. Просторная сверкающая бесконечность. Это был океан. Тот безмолвно купался в лучах, совестливо отгораживая тьму, от которой пучина не в силах была отказаться.

Чужак плыл по мировому лику. Плыл чудесным ребёнком, заброшенным в рабочий комбинезон. Однажды он покинул себя, да, преодолел своё тело и обратился астральной проекцией. Он тут же поспешил исследовать океан, придержащий свод. Он поднялся к солнцу, увидел каждую его пору и дотронулся, почувствовав холод. А однажды его заклевали чайки, лишённые глаз и клювов. А насытившись им, оторвав каждая по кусочку, они обратились ко времени и попросили замедлиться. Сутки продолжились, но время превратило их в буревестников и подарило крепкие крылья. Они опустились к бризу, и мировой лик вступил с ними в спор. Чьё пение лучше – ливня или безветрия? Пришлый успел услышать доводы птиц, как тут его внезапно отбросило к телу. Он почувствовал, как сильно продрог, насколько мучительна, оказывается, ломоть в костях и как же сухо и солёно в горле. Он будто пережил жестокую бурю. Что-то измывалось над ним, пока он был без сознания, разорвало на куски, а как только он очнулся – собрало воедино. Он – существо, одетое в рабочий комбинезон, – и он забыл, как здесь оказался. Вдруг издалека послышалась песнь. Зловещая песнь. Куплет страха, кутающий синюю-синюю гладь в багряные-багряные волны.

Он вымолил у воды, чтобы её пузыри заткнули ему уши. Разум же молил о прощении. Ведь им вместе было чего бояться. Они оба – разум и тело – могли погибнуть. Предоставить полный контроль тишине. Тишине, прислуживающей мраку, что так тихо, но точно ломает ключи к разгадке.

Внезапно толща воды поднимается ввысь.

По всем правилам он – живой, дышащий через раз – должен был вознестись вместе с ней. Сине-багряные щёки проводили бы его наверх, к поверхности, где балом правили молодые грозы. Наступала новая буря. И её наступление приходилось на проникновенный рассказ о хвором гребце, заплывшем на необитаемый остров. Пришлый впервые расслышал, о чём говорилось в песне. Она его не пугала. Он остался в воде, в середине мирового лика, и тот позволил на секунду заметить, как песнь эта исходит из живого, еле дышащего сердца. Чужак схватился за грудь… оно перестало биться. А спустя миг невидимый кулак бури вырвал его из толщи, и он проснулся.

Пришлый раскрыл глаза. Перед ним возвышалась армия сосен. В них просачивался ветер, и где-то посреди голословных шептаний он улавливал предупреждения филинов. «Ло-о-ов… ло-о-ов… и-и-ге… и-и-ге…». Он облокотился на ветку и тут же отпрянул.

– Чёрт бы вас всех…! Ещё одна острая дрянь!

Взгляд опустился. За всполошённой рукой, в полуметре от земли, вдруг зависла какая-то песочная миниатюрная фигура. Неясно, откуда она взялась, но чужак сразу же заметил кое-какое сходство. «Я видел тебя во сне». И, чуть наклонившись, он присмотрелся ближе. Точно, это был он. «Он», плавающий по поверхности океана. Пришлый удивлённо приподнял брови, и тут, чего он не ожидал, зыбкая фигура повторила за ним. Вслед за головой к фигуре наклонился палец. Разум тут же ударило, и внимание расфокусировалось. Чужаку внезапно стало больно и тяжело. Тяжело удержаться в стволах и не завалиться набок. Палец погрузился в фигуру, а следом затрясся. Дрожь перешла на кисть, а затем на локоть. Через мгновение холод обхватил плечи и шею и не отпускал до момента, пока палец, наконец, не вылез из груди двойника. Боль прошла, тяжесть сменила взвинченность, что запульсировала в недрах мозга.

Под небом пролетел ястреб. Он яро взревел. Его огорчило то, как нежданный гость таращится на владения, принадлежащие далеко не ему. Дрозды, вытянув зоб, одобряюще издали трель. Их мелодия обошла верхушки сосен, забралась в дупла, помешав сонной идиллии белок, и прилегла на склон муравейника, построенного будто из темноты. В нём не нашлось места заскорузлым серым веткам, древесного цвета хвоинкам или сушёной коре, вырванной настырными дятлами. Муравьиный дворец был словно облит смолой – непроглядной, тягучей, гадкой, – в противовес полудню, чью радушную светлость обеспечивало весеннее небо.

Пришлому привиделось, как смола вытекла из-под век. Как только он коснулся зыбкой фигуры, к глазам пристала темень. «Это я! Я! Я сделал это!». На радостях он забыл, что остроконечная ветка находится у него под боком, и снова на неё навалился. Та хрустнула и полетела вниз, не выдержав его сверхсильной руки. Затем она промчалась около ступней и прошила двойника в области живота. А следом из песчаных внутренностей посыпались крупинки желтоватой крови. Песок под завалом поморщился. Подчиняясь воле пришельца, он собирался отстать от узенькой ямы и воспарить вверх, дабы затянуть нетвёрдую рану, однако в этот момент в небе появился Перепел. С ним пришло и знакомое кудахтанье, и разум Пришлого переключился на то, чтобы радостно поприветствовать желанного компаньона.

– Дух, рад, что ты тут! Я как раз кое-чему научился!

– И чему же?

– Гляди.

Чужак наклонил голову и вдруг понял, что в месте, на которое он хотел указать, витала лишь пыль. Фигуры, как по волшебству, внезапно не стало. И только крохотные следы, оставленные ежом до полудня, смешались с еле заметным отпечатком туловища, с которым распрощались где-то по пути жёлто-охровые конечности.

– Он был тут, говорю тебе!

– Кто был?

– Мой… мой… я, сляпанный из песка, – Пришлый с живостью прыгнул на ноги, избавившись от радости в голосе, – говорю тебе, я сляпал себя из песка силой мысли.

– Никто и не спорит, но лучше тебе о другом беспокоиться, – Перепел приземлился на выросший за ночь сук. – Мы больше не идём на запад.

Пришлый поднял голову.

– Это почему же?

– Сигнальный огонь с рассветом вспыхнул на севере. Нам нужно двигаться к Палым пещерам.

– К-как, погоди, стой. Не пойму, как он мог переместиться?

– Думаю, это проделки брата. А точнее, его ищеек. Возможно, они догадались потушить огонь на западе и готовят для нас ловушку.

– Или Лес решил над нами подшутить.

– Не удивлюсь, если так. С твоим приходом я совсем запутался кто здесь кто, зачем и почему, – Перепел опустил крылья и устало выдохнул. – Но ты печалься о другом. Путь к Палым пещерам более долгий.

– Ну конечно! – в голосе Пришлого пробилась злоба. – Грёбаный лес! Каждый день мы идём у него на поводу, а он всё больше плюёт в нас и бесится! И, спрашивается, доколе? А? А, Дух?!

– Сколько нужно.

– И ты даже совсем не против перед ним поплясать?

– Против, но разве у нас есть выбор?

Чужак хотел мотнуть головой, но посчитал, что это даст лишнего повода усомниться в себе. Быть фаталистом ему не хотелось. Любая фатальная мысль отвлекала от заветной разгадки.

– Идём, – взглянув на яму, Перепел ещё с секунду надеялся увидеть чудо, о котором так оживлённо говорил напарник.

– Ну и хрен с тобой…, – Пришлый бесцеремонно наступил на яму. Он последовал к соснам.