Сага о Мрачных Водах. Аллеи Скверны

Не ожидав вопроса, Нат пожал плечами.

– Ума не приложу! Что же?

Скальд слегка посмеялся.

– Надо было ей выслушать дочку. Она оказалась куда сообразительнее своей мамаши. В общем, взволнованная женщина проделала весь этот путь от Пляжа до моей клиники, прервав собственный отпуск, чтобы я вытер с ее плеча помет чайки.

И Нат, осознав всю комичность ситуации, залился звонким смехом, согнувшись пополам.

– Представляешь?

Скальд тоже засмеялся.

– Ой, не могу, – хохотал Нат, – а что дочь сказала?

– Она такая: «Мамуль, лучше слушай меня, а то так и будешь по жизни с какашками на плечах ходить».

Нат рассмеялся еще сильнее.

– Помню, как мамаша залилась тогда краской. Никакой загар не нужен. Конечно, я даже не стал брать с них плату – смех и грех.

Нат не переставал смеяться, сжимая руку Мелисенты. Сама же Верховная Матерь переводила пустой взгляд со Скальда на сына.

Скальд, заметив это, поймал себя на том, что ей должно быть дико неудобно и неловко сейчас находиться здесь и слушать их разговор.

– И часто такое бывает? – спросил Скальд.

– Время от времени люди, действительно, сильно заморачиваются по пустякам, но это только делает их жизни веселее и эмоциональнее.

На Ната обрушилась новая волна бурного смеха.

«Это так приятно. Слышать его смех».

– Это очень весело, пап.

– А ты чем увлекаешься, Нат? Что делаешь дома?

«Дома. Как будто я знаю, где его дом?».

– У нас с мамой большая библиотека. И я много читаю. Мама сама любит мне что-нибудь читать перед сном.

– А что читаешь?

– Про морские приключения. Очень это люблю. Про пиратов, корсаров, сражения на мечах, о дальних берегах и волшебных мирах. «Летающие корабли» Стэнли Чаккари – просто великолепно! Поющие водопады, воздушные битвы и дворцовые интриги. Каждый раз удивляюсь, как пираты тесно связаны со всеми перипетиями в замках королей и королев.

– И что ты чувствуешь, когда читаешь?

– Мне это доставляет удовольствие. Я словно погружаюсь в волшебное приключение и путешествую вместе с ними. Я люблю море. И мне нравится опускаться на дно вместе с Мамой. Там очень красиво. Особенно в Академии и в городе Одд. Это чудесные места!

У Скальда же ассоциации с подводным городом и Академии отнюдь не стоять рядом со словом «чудесный».

Но для Ната, очевидно, этот мир совсем другой.

– Я помню, что под водой на тебе не было специальных приспособлений, чтобы дышать, – подметил Скальд, – ты умеешь дышать под водой?

– Да. Мама подарила мне этот дар перед нашим первым погружением. Я знаю, что не всегда умел это делать. Один раз чуть не утонул… мы тогда плыли…

И Мелисента незамедлительно вмешалась:

– Хватит, Нат. Отцу не стоит знать об этом. С тобой ничего не могло опасного случиться. Ты же не пострадал, так?

– Благодаря тебе. Но ты так стала беспокоиться за меня, что подарила мне возможность дышать под водой. Чтобы я… не смог больше захлебнуться.

Скальд грубо взглянул на Верховную Матерь. Одна только мысль, что жизнь Ната оказалась в опасности в ее присутствии, выводила его из себя.

– Что еще за плавание?

– Да, так, не самое удачное плавание до дома, – ответил Нат.

«Дом. Где же они живут?».

– А где вы…

– Натаниэль, – встряла Мелисента, – отцу не стоит знать, где наш дом. Только так я смогу защитить тебя, понимаешь?

– Но отец не опасен, мам! – ответил Нат. – Мы с ним хорошо ладим. Вот, общаемся. Чего ты заладила? Дом да дом. Не такой уж он и тайный, если подумать.

«Не такой уж он и тайный. Интересно, что он имеет в виду? Быть может, это подсказка? Ответ должен быть очевиднее, чем я думаю?».

– И все же я прошу тебя не раскрывать деталей нашей жизни, Натаниэль.

– Эх, ладно, мама. Я тебя понял. Прости, пап, но я не могу рассказать тебе про наш дом. Пускай я и очень хотел бы, чтобы ты пришел к нам. Там много всего интересного.

«Ох, не сомневаюсь».

Но Скальд заметил взгляд Мелисенты, истончающий недовольство и даже злость. Вся эта встреча ее серьезно нервирует.

– Если мама не хочет, чтобы ты говорил доме, мы не станем продолжать, ладно? – сказал Скальд.

– Угу. Тогда давай еще о чем-нибудь поговорим?

– Давай. Что ты хочешь узнать?

– А ты… умеешь рыбачить?

Элен видела, как терпение покидает Беатрис с каждой минутой. С момента появления в клинике Карателя она не переставала плакать. Матео не отходил от нее ни на шаг и всегда обнимал или держал за руку.

Они сидели в кабинете, а Каратель, стоя между комнатой и прихожей, неотрывно глядел на них, предостерегая малейшее сопротивление.

– Энтони… – голос Беатрис дрожал.

Всякий раз, пытаясь заговорить с Карателем, Беатрис заливалась слезами. И Матео с Элен приходилось снова ее успокаивать.

Элен с ужасом осознала: какая же пытка для друзей Энтони сидеть и смотреть целый час на Карателя, зная, что они ничего не могут сделать.

– Тише, Беа, тише… не надо… – Матео гладил ее по волосам.

– Я не могу так, Матео, – всхлипнула Беатрис, – сидеть и смотреть… на него…

– Но что ты можем сделать? Мы не знаем, как ему помочь.

– И от этого становится больнее всего!

– Ты права. Тише-тише. Я все понимаю. Конечно, ты права.

Матео прижал Беатрис к себе и принялся слегка покачивать ее в объятиях.

– Энтони…

Беатрис вытерла ладонью слезы с лица.

– Прошу, поговори со мной. Дай мне хотя бы услышать твой голос.

Но Каратель не проронил ни звука за все время. Он лишь дожидался, когда истечет срок встречи, чтобы прекратить свой патруль и вернуться к госпоже.

– Отчего ты так жесток с нами? Я же вижу… ты все еще там, далеко. Но ты там! Прошу. Энтони, я знаю тебя. Ты очень сильный. Миса видела эту силу внутри тебя. Она говорила мне об этом. Постоянно. Буквально уши проедала словами о тебе, как моль шубу. Она ценила это в тебе. Эту стойкость, уверенность, внутреннюю силу. Убежденность в своих стремлениях и целях. Она видела, как ты боролся. С обстоятельствами, с разными непростыми ситуациями. Со всеми трудностями жизни. Ты боролся, Энтони. Пока они не лишили тебя этой возможности. Ты находил внутри себя источники силы и использовал их. Ты не сдавался. Когда… Миса умерла, я помню тебя в те дни. Твое отчаяние. Боль. Тоску. Но ты изо дня в день боролся даже с этим, находя в себе силы и желание действовать – жить дальше. Тобой двигало желание узнать правду – о своих родителях, о смерти Мисы, о самом себе. Именно поэтому ты отправился на дно вместе со Скальдом и Айседорой. Ты пошел за ответами. Но потом… они забрали у тебя возможность искать ответы. Энтони. Прошу тебя. Услышь меня. Они сделали из тебя свою игрушку, марионетку. Ты выполняешь поручения тех, кто причинил тебе столько боли… тех, кто убил ее, Энтони. Убил Мису. Вспомни ее, прошу. Ее лицо. Ее голос. Ее темные волосы. Ее улыбку. И то, как сильно она любила тебя. Энтони… твой дядя… он желал тебе только добра. Он растил тебя, как собственного сына. Благодаря ему ты стал таким сильным. И что они сделали? Они убили его… твоими руками… Энтони, прошу… вернись к нам. Вспомни меня. Вспомни Матео. Вспомни, через что нам пришлось пройти вместе. Я не хочу, чтобы все заканчивалось вот так… ты сможешь… ты справишься, Энтони. Я верю в тебя. Хватит жить в мире иллюзий. Вернись в реальность. Вспомни, кто ты. Прошу. Вспомни все. Прими эту боль и продолжи сражаться. Это не ты… я смотрю на тебя, но это не ты. Ты не Каратель. Не Несущий Погибель. Ты – Энтони Эрнандес черт возьми! Сын и воспитанник самых сильных Печатей – тех, кто боролся со злом, защищая нас… тебя…

Но Каратель не двинулся с места. Он даже не посмотрел в сторону Беатрис. Элен сама начала чувствовать всю ту боль, что чувствовали Матео и Элен, глядя на своего друга, которого они не могли вернуть.

Беа больше не могла говорить.

Боль душила ее.

Она уткнулась лицом Матео в грудь и продолжила плакать, не в силах найти утешение.

– А потом рядом с горячей мягкой вафлей кладут шарик мороженого и поливают все это кленовым сиропом.

– Вау! Это должно быть чертовски вкусно!

– Так и есть, Нат. Это просто изумительно! Ты просто обязан попробовать – такое объедение.

– А там же могут предложить разные сиропы?

– Конечно. Есть и клубничный, и вишневый, и шоколадный…

– Шоколадный?!

– Любой, какой захочешь, Нат. Разнообразия просто завались!

– Потрясно. Ах, у меня уже слюнки потекли!

И в эту идиллию ворвался голос Мелисенты:

– Довольно. Время вышло.

Скальд сам не заметил, как в разговоре с Натом прошел целый час.

– Ну, мам, можно еще немного? Мы только начали…

– Нет, Натаниэль. Ты же помнишь условия? И помнишь, как согласился на них. Будь мужчиной и держи свое слово, данное мне. Час миновал. Пора возвращаться домой.

«Будь мужчиной и держи свое слово. Это она так решила мне отомстить?».

– Ладно. Я все равно был очень рад нашей встречи. Ты ведь тоже, пап?

– Конечно, Нат, я безумно рад видеть тебя. Надеюсь, мы еще сможем пообщаться и провести время вместе.

– Да, сможем. Обязательно сможем!

Нат восторженно взглянул на Мелисенту, ожидая от нее ответа или надежды на новые встречи. Но ничего не получил.

– Идем домой, Натаниэль. Прощайся с отцом.

– Пока, пап. Было классно.

– До встречи, Нат. Я буду скучать по тебе. Это был один из самых прекрасных часов в моей жизни.

Мелисента уже развернулась и начала уводить Ната прочь, а потому мальчик лишь успел помахать Скальду рукой.

Скальд смотрел им в спины, пока они удалялись.

Лишь став маленькими фигурами, заметенными снегом, они исчезли.

И с уходом Ната Скальд почувствовал холод. До этого мороз им совсем не ощущался.

– Мы еще встретимся, сынок. Обязательно встретимся.

За время общения с Натом Скальд осознал еще одну важную вещь: теперь Мелисента сделает все, чтобы такое больше не повторилось.

Глава 15. Коридор сознаний

– Пристегни ремень.

– Я же на заднем сиденье.

– И что? Ты хочешь сказать, что для тебя это делает какое-то исключение?

– Это же заднее сиденье, мам! Тут не обязательно…

– Айс, ты должна заботиться в первую очередь о своей же безопасности. Ты меня понимаешь?

– Да, мам…

– Тогда хватит скулить и пристегнись.

Я пристегнулась.

Мама сидела за рулем. В машине мы были одни.

Она посмотрела в зеркало заднего вида, проверив меня.

– Вот и молодец. Не так уж это и сложно, правда? Зато мне будет спокойнее за тебя.

– Спокойнее? Ты же за рулем!

Мама ничего не ответила.

Она завела двигатель, и вскоре мы поехали.

На улице стояла ясная солнечная погода. Небо голубое – ни облачка. В машине прохладно – кондиционер. Мама приготовила для меня холодный лимонад и поставила стаканчик в специальный отсек рядом со мной.

– Только пей маленькими глоточками, – предостерегла она, – не хочу, чтобы ты заболела. Береги горло.

Столько заботы!

– Как дела на работе?

Она замешкалась с ответом на мой вопрос.

– Порядок. А что?

– Да так, ты очень редко говоришь о работе.

– Ох, Айс, я думаю, что это так скучно и неинтересно. Зачем тебе знать про мою работу? Главное – нам на все хватает. И папа твой молодец. Мы ни в чем не нуждаемся.

– И все-таки я думала, что работа – часть твоей жизни. Ты проводишь там достаточно много времени. И это должно быть важно для тебя.

– Ты права. Все именно так и есть: работа – часть моей жизни, – она выделила слово «моей», – и пусть так все остается.

– Значит, не хочешь рассказывать?

Она не ответила.

Мы поднимались по серпантину. И внизу под нами стелилось Сапфировое море – блестящее серебристыми огоньками на солнце.

– Правда, здесь красиво?

– Я вижу это каждый день, мам.

– И что с того? Разве такая красота может надоесть?

– Если есть торты каждый день от них тоже начнет тошнить. Да так, что ты их видеть не захочешь! Ох, бедные люди – работники кондитерских фабрик.

Мама звонко посмеялась.

– Может, ты и права, Айс. Но мне всегда нравилось наше море. Оно уникальное. Океан – самая малоизученная часть нашего мира. Он хранит в себе множество тайн и загадок.

– И тебе не терпится их разгадать?

– Можно… сказать и так.

Я взяла стаканчик с холодным лимонадом. Наклонила желтую трубочки. Сделала засасывающее движение и… ощутила во рту вкус морской воды.

– Фу! Вот гадость!

Я с трудом проглотила соленую воду и вернула стаканчик на место.

– Мам, что ты там такое купила? Это же не лимонад, а море в стакане!

Она не ответила.

– Мам?

Я посмотрела на нее через зеркало. Ее взгляд устремлен куда-то вперед, на дорогу. Глаза даже не моргали. А лицо… ничего не выражало. Она словно «отключилась» от реального мира.

– Мам! Эй! С тобой все в порядке?

Мне ответил голос, но не им обладала не моя мама.

Девочка в розовом платье появилась на переднем пассажирском сиденье. Ее не было всего мгновение назад! В машине были только я и моя мама! Откуда она взялась?

– Море в стакане. Как красиво ты это назвала.

Я смотрела на блондинку с вьющимися локонами.

– Ты кто еще такая?

Ее пухлые губки растянулись в лестной улыбочке. Она повернула ко мне голову.

– Твоя подруга. Ты ведь всегда хотела себе подругу, верно? Я угадала, Айс? Тебе не хватает этого. Всегда не хватало. У всех девочек были лучшие подруги, с которыми они могли делиться своими секретами, радостями и печалями. Какими-то тайнами нельзя поделиться с мамой. Особенно, когда она сама не хочет делиться своими, так ведь? Она даже не сказала тебе про свою работу. Что ей вообще можно доверить? И кому что-то доверять, если нет подруги? Отец? Нет, он – мужчина. Это совсем не то. О чем можно говорить с отцом? Уж точно не про других мальчиков, так ведь? Он не так поймет, правда же? Ты всегда отличалась от остальных девочек. Внешностью, характером, темпераментом. Они не хотят дружить с тобой, не понимая, о чем с тобой можно говорить. Но ты так не считаешь, правда, Айс? Ты считаешь себя обычной девочкой, с которой можно общаться на самые обычные пустяковые темы. Тебе этого сильно не хватает, правда? Простого общения. Дружбы. Ты даже считаешь, что живешь не в том мире, в котором должна жить? Не в том мире, что уготован для тебя природой. Ты ищешь его, свой мир. Мир, в котором тебе будет комфортно, уютно. Там, где ты почувствуешь себя свободной. Где будут друзья, которые хотят с тобой общаться. Ах, милая Айс, как же тебе этого не хватает! Я вижу это. Давай… я покажу тебе этот дивный мир? Твой мир.

Я чувствую, как машина начинает ехать быстрее. Мама вдавила в педаль газа. Впереди поворот на серпантине, но мама не думает замедляться, чтобы повернуть.

Нас несет вперед.

– Нет… нет… мама, остановись!

Я схватилась за ремень. Пытаюсь его выдернуть – не получается. Кнопка не поддается.

Я застряла.

– Мама, нет! Остановись! Отпусти педаль! Отпусти педаль! Поверни руль! Руль! Мама!

Девочка в розовом платье смеялась. Она смотрела на меня, а я – на вид, открывающийся за лобовым стеклом.

Ремень. Не снимается. Я ничего не могу сделать.

– Мама! Нет! Прошу! Нет!

И мы вылетаем с дороги.

Машина в воздухе.

И мы летим над морем.

Органы внутри меня сжались и опустились вниз, а потом начали подниматься к горлу.

Мы начинаем падать.

– Добро пожаловать в свой идеальный мир, – произнесла Эвр, – где тебе найдется место.

Я вжимаюсь в кресло. Замираю.

И вижу лишь море. Бесконечное Сапфировое море.

Машина падает в воду, и мир наполняется тишиной.

Я проснулась.

Дыхания не хватало.

Воды… хочется больше… воды…

Я жадно дышала – глотала воду.

Соленый вкус морской воды стал таким родным и привычным. Я уже давно его не замечаю. Он стал частью меня. Чем-то очень естественным.

Как и водное дыхание. Мне кажется, что я забыла, как дышать на поверхности – дышать воздухом. Как это вообще можно делать?

– Эвр… – я сглотнула ее имя.

Как же подлая тварь!

Она извращает мое сознание. Лезет в голову. В мои сны.

Что же делать?

Если она заберется достаточно глубоко, то… убьет меня. Именно этого она добивается!

Мама… отчего я помню ее лицо? Так ясно и отчетливо. Ее голос. Та поездка в машине по серпантину… такого вообще не было в моей жизни! Никогда!

Это бред…

Но Эвр сказала всю правду про меня: про подруг, про мир, который я ищу. Она видит меня насквозь.

– Вот же сука…

Должен быть способ проникнуть в ее сознание и обезвредить ее. Должен быть способ…

После кошмаров спать совсем не хотелось. Спать стало страшно. Засыпать, зная, что Эвр найдет тебя во снах – ужасно. Они изводят нас. Мучают нас. Издеваются над нами.

Я больше не спала, а приступила к подготовке плана тренировок. Пора готовиться к войне.

– Посмотри на себя.

Элен подняла глаза на зеркало, стоящее в бесконечной темноте. Но в отражении она не увидела свое лицо.

В зеркале перед ней стояла Эвр.

– Чего ты хочешь? – спросила Элен у нее.

– Узнать тебя лучше, – улыбнулась Эвр, – проникнуть в твое сознание. В подсознание. В самые глубины твоего разума. Покопаться в грязи, которую ты прячешь… от самой себя. И от Скальда, конечно же.

Элен помотала головой. Она осмотрелась – вокруг нет ничего. Лишь черная пустота.

Есть лишь она и единственное высокое зеркало с отражением Эвр.

– О какой грязи ты говоришь, Эвр? Я ничего не прячу. Ничего не скрываю. Ни от Скальда, ни от себя.

– Как бы ни так… – она пощелкала язычком.

Эвр взяла в руки зонтик и оперлась на него, как на трость.

– Мы с тобой похожи, Элен. У нас есть много… общего.

– Я так не думаю.

– А ты подумай. Подумай.

Элен не понимала, к чему Эвр ведет. Куда она ее толкает?

Что пытается доказать?

– Тайны сердца. Вот, о чем я говорю, Элен.

– Тайны сердца?

– Ты и Скальд. Твои чувства к нему. Я вижу их, Элен. От меня бессмысленно что-то прятать. Твои эмоции, твои чувства – они все у меня на ладони.

– Ты ничего обо мне не знаешь!

– Перестань обманывать себя. Я знаю. И ты знаешь. И ты знаешь, что мне это известно. Хватить играть в прятки с самой собой. Признайся себе во всем, Эвр. Открой эти чувства внутри себя. Хватит бежать от них. Хватит прятаться. Это бесполезно, и я знаю на своем опыте… как это больно. Прими эту сладострастную боль.

– Боль?

– Любовь – это про боль, Элен. Скальд… он же любит лишь двоих людей, не так ли? Его дорогой сыночек, ради которого он готов пойти на край света. И Силиста… женщина, с которой ты не можешь соперничать.

– Я не собиралась соперничать с Силистой, она же…

– Мертва? Ах, это лишь усложняет дело, не так ли? Ты знаешь о любви Скальда к ней. Он же считает ее… матерью своего сына.

– Матерью… Ната?.. Постой! Это не так?..

Эвр засмеялась.

Она заливалась звонким смехом, раздражая Элен каждым звуком.

– Верховная Матерь Мелисента никогда не узнает о нашем разговоре. У нее глаза и уши повсюду, но только не в головах других. Не во снах. Сны – мои владения. И только я могу ими управлять.

– Тогда расскажи мне все, Эвр. Кто настоящая мать Натаниэля?

– Верховная Матерь – Мать всех и вся. Она наша Мать. И мы – дети ее. И рабы ее. И Натаниэль – ее кровь и плоть. Почему вы отказываетесь верить в очевидные истины?

– Потому что это бред! Скальд лично принимал роды у Силисты. Она погибла от Алого Вопля, а Скальд держал младенца Ната на руках… он думал, что сын умер, а потом…

– Элен, Элен, Элен… я считала тебя сообразительной женщиной. Ты сама видишь во всем этом какой-то смысл?

Элен стало не по себе от таких слов.

Что еще за смысл?

И почему она его не видит?

– Мелисента – Мать. Она – Верховная Матерь. Примите это. Истина, от которой вам не спрятаться.

Элен ничего не могла понять. Ее не было в день, когда родился Нат. Она знает обо всем с рассказа Скальда.

Но у нее нет причин не верить ему.

Их пытаются запутать. Убедить в обратном.

Ложь. Вот, что это такое.

– Почему ты все время лжешь, Эвр?

– Лгу? Ты считаешь меня лгуньей? Не смеши! Когда вы примите правду, вы поймете, как ошибались…

– Считаешь нас похожими? После всего этого?

– У нас с тобой – одна боль. Мы оба любим людей, которые… не могут ответить нам тем же.

– Почему ты мне говоришь об этом? Ты так отчаялась, что не с кем поделиться своими чувствами, кроме как со мной, своим врагом?

Элен заметила на лице Эвр растерянный взгляд. Это задело ее за что-то очень личное.

Элен начинала чувствовать настроение Эвр. Начала видеть ее… насквозь…

– Ты любишь Гринштейна, так ведь? Старика в инвалидном кресле? Который никогда… не убежит от тебя. Это даже забавно. Ты всегда хотела, чтобы тот, кого ты любишь, всегда оставался с тобой. Вилиамонт – лучший выбор. Вы остались вдвоем. Никто не стоит у тебя на пути. И сам Гринштейн… мало что может против тебя сделать. Ты нужна ему, как напарник. Как соратник и верный помощник в войне с нами. Но ты явно не довольна такой ролью. Тебе все это чуждо. Он. Гринштейн. Тебе нужен только он. Тебе нужен кто-то, кто будет рядом с тобой. Потому что ты чувствуешь свое одиночество… так ведь было всегда, правда, Эвр? Одиночество. Ты одинока с самого детства. Никто тебя не любил. И ты всю жизнь… ищешь этой любви. Но как ты можешь любить? Привязанность. Зависимость. Возможно, страсть? Но любовь ли это, Эвр? Спроси себя сама. Ты видишь меня. И ты права – я люблю Скальда. Как человека. Он прекрасен. Добрый. Смелый. И мне с ним хорошо. Но хорошо ли тебе с Гринштейном? Как он относится к тебе? Как говорит с тобой? Разве ты готова выносить все это из-за своей… «любви» к нему? Ты сама осознаешь тщетность всех попыток быть с ним. Так зачем тебе это? Почему, Эвр? Почему?

От каждого нового слова, сказанного Элен, Эвр начинало трясти. Сначала мышцы под глазами. Затем все лицо. Руки. И тело.

– Заткнись! – рявкнула Эвр.

Она почти визжала.

– Ничего ты не знаешь!

Но Элен так не думала.

– Поверь, Эвр. Я знаю, куда больше, чем тебе кажется…

Элен сделала шаг вперед.

Никакого зеркала не существовало. Все иллюзия. Это же лишь сон. Ее сон.

И ей решать, что в нем будет происходить.

Элен перешагнула через незримое препятствие, отделявшее ее от Эвр. Она протянула к ней руки и… обняла ее.

– Ты сама пустила меня.

И мир изменился – сон изменился.

Тьма растворилась – появились белые длинные коридоры.

Элен услышала детский вопль.

Она видела Эвр – маленькую девочку в белом халате подопытных. Такой халат она когда-то носила сама. Девочку тащили двое помощников ученых.

«Харон».

Она стучала босыми пятками по стеклянному полу. Дергалась. Вырывалась. Двое мужчин против маленькой девочки… их превосходство было очевидным.

– Нет! – кричала Эвристика. – Отпустите меня! Не трогайте меня! Хватит! Прошу! Не надо! Не надо!

Визг.

Потом черные двери одной из лабораторий открылись. Элен пошла следом.

В лаборатории стояли две стеклянные камеры. В такой же камере жила сама Элен, когда была пленницей «Харон» до того, как стала Печатью.

– Нет! Пустите! Верните меня домой! Пожалуйста!

Один ученый отрезал:

– У тебя нет дома, Эвр. Считай это место – новым домом.

Девочка ревела. Она не сдавалась – продолжала тщетно сражаться за свободу. Но потом ее затолкали в стеклянную прозрачную камеру и заперли внутри.

– Нет! Нет!

Она подбежала к стеку и начала колотить стену кулаками.

– Отдыхай, Эвр, скоро мы начнем работу.

И с этими словами ученый и двое помощников покинули пределы лаборатории.

Взревев, Эрв испустила отчаянный визг, полный боли и отчаяния.

Она упала на колени и заплакала.

Элен увидела в другой стеклянной камере Гринштейна. Одетый в такой же белый халат, он сидел в инвалидном кресле и смотрел на Эвр.

– Как тебя зовут? – подал он голос.

Эвр только сейчас заметила его присутствие и вообще существование второй камеры.

Вытерев слезы, она подняла глаза.

– Эвристика, – прозвучал ответ, – сокращенно – Эвр. Для друзей.

– И много у тебя друзей? – поинтересовался Гринштейн.

Эвр ответила не сразу.

– Немного…

– Вот как? Хочешь я стану твоим новым другом? Будем с тобой… друзьями по несчастью?

Эвр горько усмехнулась.

– А как… как тебя зовут?

– Вилиамонт Гринштейн. Для друзей – просто Вили.

– Вили… мне нравится. Ты… правда хочешь дружить со мной?

– Конечно, Эвр. Я очень рад новому другу.

– И я.

Элен наблюдала за ними – как они смотрели друг на друга сквозь стекло и небольшое темное пространство между камерами.

А потом ее схватили за руку и развернули.