Громовое колесо. Каленая стрела

– Но почему?! – поразилась я. – Почему вы с Парацельсом молчите?! Нам Финист не поверит, это я поняла, но вам?! Ему и нужно-то всего сказать несколько слов.

– И Финист простится с жизнью на этом, – с готовностью подсказала Радимира, поглядела на мои взлетевшие вверх брови и перевела удивленный взгляд на скромно замершего в сторонке Парацельса. – Ты что же, до сих пор не удосужился ей поведать обо всем? Вот учудил.

– Так я ж…

– Ольге не до того было. Она, видишь, в Ирий сбежать торопилась, – мрачно перебил Леший смутившегося грека. – Нынче лишь передумала. Коли заглянула, княжна, сама уж поведай.

– Подумаешь, температурой прибило, чего обзываться-то сразу, – буркнула я, устроилась поудобнее, Парацельс взбил мне за спиной подушку. – Рассказывайте с начала. А то я дурой себя чувствую.

– Сперва ответь мне, княжна, – Радимира уперла руки в бока, – верно ли люб тебе брат мой? Где ты прежде была, его одного оставив и венец Желанне отдав? Отчего, прознав, что княжна ты, не потребовала у брата своего клятву Финиста исполненной признать? Ведь и до того он жизнь тебе спасал не раз. А ты ему чем отплатила?! Из-за тебя у Желанны зелья в руках очутились! А молвишь, будто любишь его!

Я опустила голову. Мда, возразить мне было нечего. Радимира еще по осени не пожелала со мной говорить, когда я стала княжной, и была совершенно права…

– Мила, довольно уже на Ольгу наскакивать, – осуждающе покачал головой Леший, по привычке назвав княжну прежним, новоградским именем. – Али ты нынче не в духе? Кто из нас ошибок никогда не свершал? Видишь же, мы не за отрезами шелка приплыли.

– Не вижу я главного, – подбоченилась Радимира, – правда ли княжна лепше моему брату подходит, нежели дочка купеческая!

И тут я обиделась. Радимира никогда не считала меня достойной парой своему брату, и я с этим смирилась, но сравнить меня с этой жадной стервой, из-за которой он едва не погиб?!

Она говорила правду, я отдала Желанне венец Арконы, самый драгоценный дар, поднесенный мне Соколом, но не сделай я этого, мы бы никогда не спаслись от барона, и Финиста ждала бы мучительная смерть в Царь-граде. Теперь истину знали только я, Финист и Желанна, а значит, не знал никто. И любая попытка оправдаться выглядела бы просто смешно.

Я смахнула злые слезы с глаз – поделом мне за подлость, за те приготовленные в Новограде зелья. Неужели теперь никто никогда меня не простит?

Кто-то легонько тронул меня за плечо – Радимира неслышно приблизилась и встала рядом со мной.

– Прости, – искренне повинилась она. – Я перегнула. Страшно мне за Финиста, веры уже никому нет.

– Я не могу жить без твоего брата, – я умоляюще глянула на княжну снизу вверх. – Без него мне просто нечем дышать.

Радимира вздохнула, присела рядом.

– А ежели твоя любовь приведет его к гибели? – тихо спросила она. – Ежели случится так, что, оставшись, ты убьешь вас обоих?

Я крепко зажмурилась, сжала в руках расшитое одеяло. Если Финист выстрелит в меня и я погибну, что спасет его и великую Аркону? Может ли случиться так, что судьба не свершится? Как бросить любимого один на один с не знающими жалости врагами?

– Кто тебе это сказал? – не открывая глаза, тихо спросила я.

– Жрец верховный, – так же негромко откликнулась Радимира. – Боги ему грядущее открыли. Оно для тебя не тайна, верно?

Как же больно там, где бьется сердце…

– Там, где я жила, в будущем, пели баллады о ваших временах. О том, что великий князь Арконы убил ладожскую княгиню и после погиб сам. Следом под натиском врагов пала и Аркона. Я видела развалины. Просто кусок основания крепостной стены. И ничего больше. Даже памяти о могущественном городе… Сотни людских жизней…

– И все же ты здесь.

Я вздрогнула, покраснела, открыто посмотрела в глаза Радимире. Странно, но рассердившись, я сразу поняла, что хотела ответить ей, жрецу, да и самим богам:

– Я здесь, потому что верю, что судьбу можно изменить. Потому что не могу бросить Сокола одного. Потому что, если я не попытаюсь, я предам свою любовь к нему. Я никогда не причиню ему зла. Если я могу стать причиной его смерти, я уеду домой и больше его не потревожу. И если с другой он найдет свое счастье, я отойду в сторону. Но только если буду знать, что с ним все хорошо. Желанне же нужна только Аркона, и плевать ей, с Финистом или нет.

Я заглянула в свое сердце – да, я сказала истинную правду. Как только я увижу, что представляю опасность для жизни великого князя, сразу же уеду домой. А там уж я и без чужой помощи яд или обрыв найти сумею.

Стало тихо, лишь Леший, позвякивая оружием, отошел к окну и стал задумчиво разглядывать вечереющее небо.

– Мой брат любит тебя более жизни своей, – после долгого молчания призналась Радимира. Я нервно глянула ей в глаза и поняла, что прощена.

– Любил, – грустно поправила я.

– Нет, любит. Ты снишься ему каждую ночь, хоть ему и не разглядеть твоего лица. Но мне-то ведомо, что пред ним стоишь ты. Брата снедает тревога, будто он слово дал да не исполнил. Финист места себе не находит. Тревожусь я, как бы не заболел он часом от своей тоски по тебе и тому, что из памяти стерлось.

– Сказывай с начала, – напомнил Леший. – А ежели что упустишь, так Парацельс добавит.

Радимира помолчала, припоминая.

– Ведомо вам, Финист уплыл с Черномором не по своей воле, – послушно начала она. – Но, пусть боги мне будут порукою, ни о чем ином, кроме данного Ольге слова, брат мой не мыслил. Он твердо порешил вернуться за ней, едва позволят ему раны да данное дядьке слово. Он сам мне о том обмолвился как-то.

– Вернулся, аж три раза подряд…

– Брат не виновен! Едва минул положенный срок, и дядька ему волей-неволей Буян во владение отдал, Финист встал перед ним и молвил, что за тобой, княжна, вернуться намерен. Брат был готов к ярости Черномора, но не ведал он главного – что у дядьки нашего намедни Желанна побывала…

Я знала, что все равно эта стерва вылезет непременно, и не сомневалась, кто подлил Финисту зелье, но к прямому рассказу оказалась не готова и стремительно закипала от переполнявшего меня ослепляющего гнева. Леший покосился на меня краем глаза и хмыкнул:

– Ты б, княжна, поменьше как-то дочку купеческую поминала бы, а то Ольга ей прямо сейчас шейку ломать отправится, не дослушав. Вдруг чего важного упустит. Да и мне за ней в темницу ломиться охоты особой нет.

– Ничего, ничего, я потерплю, – кое-как выдохнув, заверила я. – Так что там дальше было-то?

– Желанна ранее приходила и к Финисту. Потребовала она у брата взять ее в жены, раз уж княжеский венец у нее. Финист наотрез отказался да пригрозил: ежели она не вернет венец той, кому он подарен, он всем поведает о ее проделках. Народ у нас на Буяне суров да справедлив, Желанне с позором осталось бы только ноги уносить.

– Чтоб эта стерва сама от мечты отказалась? Ни за что не поверю! – фыркнула я.

– Твоя правда. Я была там и все слышала. Желанна сперва сыпала оскорблениями и угрозами, но Финист и бровью не повел. Будто купеческая дочка со стеной переругивалась. Вот тогда она и отправилась прямиком к Черномору.

– Что-то у меня уже кулаки зачесались… – пробормотал Леший.

– У нас коллективная аллергия на Желанну, – эхом буркнула я.

– Парацельс меня поправит, ежели совру. Случилось ему оказаться у Черномора в тот день. Поведала дочка купеческая дядьке об отказе Финиста и назвала вероятную тому причину. Черномор посмеялся над ее словами – привык он, что Финиста в железной хватке держит. Желанна настаивать не стала, а помянула, что де есть у нее способ, как заставить Финиста об ободритской княжне позабыть. А вскорости и сам брат с правдой к Черномору пожаловал. Тут уж дядька разъярился не на шутку. Пригрозил он брату, что велит войскам Арконы молодому великому князю не подчиняться, покуда Финист за ум не возьмется. А ежели брат не послушается, найдет на него Черномор другую управу – ведомо уже ему было от Желанны о проступке Финиста. Брат увидел, что не даст ему дядька жизни на Буяне, и велел Окуню готовить корабли, чтоб в новоградское княжество вернуться, едва позволят шторма в Варяжском море. Позабыл он, что Черномор медлить не привык, особливо ежели шла речь об Арконе. Дядька никогда не желал править и давно вынашивал думу передать Финисту весь Буян, как и обещался когда-то. Если бы мы с Финистом уплыли вновь, у Черномора не осталось бы наследников, и Аркону рано или поздно сожрали бы налетевшие враги.

– Мы? – напряженно переспросил Леший.

Радимира окинула знахаря надменным и презрительным взглядом:

– А понравилось мне под Новоградом огородец пропалывать, чего ж не вернуться-то было, – едко бросила она и грустно добавила. – Дурак ты, дружинный…

Повисла неловкая тишина. Парацельс смущенно кашлянул в кулачок, Леший недоуменно моргнул. Ох уж эти мужчины… Радимира вспыхнула и поспешила продолжить:

– Потому порешил дядька, что за ради продления рода и защиты острова даже дочка купца вполне сгодится в жены племяшу, коли уж она заставит его дома остаться и позабыть об ободритской княжне. Позвал Черномор к себе Желанну вновь и согласился на ее условия: в обмен на франкское зелье та станет женою Финиста, а Черномор молодому князю свою правду поведает и солжет о том, как венец Арконы у Желанны оказался.

– И как же? – едва не прошипела я.

Радимира покраснела до кончиков ушей, но все же проговорила, сбиваясь и глядя в пол:

– Еще до исчезновения своего из Арконы Финист порешил Желанну в жены взять, полюбил он ее за ласковый взгляд да казистость. Оставил он у ее батюшки венец самоцветный, чтоб в свой час венчать ее княгиней на Буяне. Рарог же про тот венец прознал и повелел Финисту подарить его сестре своей, Ольге. Хотел Рарог Ольгу княгиней Арконы сделать. Финист повеления ослушаться не посмел, иначе ждала его лютая кончина. Но Ольге венец не был дорог, да и самого Финиста она невзлюбила. Отдала она Желанне венец за злато да каменья, едва померещилось ей, что Финист погиб. Так венец к истинной хозяйке вернулся.

Повисла тишина.

– Вот с-с-стрер-р-р-рва-а-а-а… – только и смогла выдавить я практически беззвучно – от злости мне было даже воздуха в легкие не набрать. Сомнений, кто придумал такую забирающую за душу историю неземной любви, я не испытывала – Черномор ни за что бы до такого не додумался. – И Финист поверил?!!

– О том не ведаю, – вздохнула Радимира. – Выслушал он дядьку молча и более ни с кем о том, что было, разговоров не разговаривал. А ты… ты почто венец отдала? Ясно же, что не за злато.

Я глубоко подышала – шум в ушах медленно отступал – и коротко рассказала, как все случилось на самом деле.

– Вот стерва… – негромко проговорила Радимира после долгого молчания, во время которого княжна не могла подобрать приличных слов. А потом она склонилась передом мной в земном поклоне. – Прости, Ольга, за неверие мое. Ты спасла брату жизнь. Финист никогда о случившемся у барона речей не заводил, а я, глупая, сама не спросила.

– Да он просто не подумал, что его предадут у него же дома, – раздосадованно огрызнулась в пространство я. – И что дальше случилось?

– Да молвить-то несколько слов осталось. Едва купчиха подлила Финисту зелье да память ему стерла, Черномор повелел всем, кто знал истину, молчать. Мы своего князя всею душою любим, никто не посмеет открыть ему даже доли правды, иначе ждет его смерть.

– Так, стоп, – рассказанная история прилично горчила, но не объяснила мне главного. – За что Финист должен проститься с жизнью? Не поняла.

Леший пожал плечами, он тоже не знал.

Парацельс исподлобья глянул на нас, пробурчал недовольно:

– Черномор на Финиста люто зол да за дело. Однажды он на службе у твоего брата, княжна, слово, данное Арконе, нарушил, и Черномору о том известно стало. Наказание за то – смерть.

– Но он же Черномору – родная кровь!

– Черномору родная кровь – Аркона да остров Буян, только править ему совсем не по сердцу. Финист же – прирожденный великий князь, железной рукою город держит, судит строго, но всегда справедливо. Чтоб удержать его подле себя, дядька на все пойдет. А заодно и Радимиру из своей хватки не выпустит, чтоб род не прервался. Мало ли что.

– Ты так смерть Финиста называешь? – в свою очередь разозлилась я.

– Я говорю, как оно есть, – Парацельс и бровью не повел. – А вот ты, княжна, помнишь ли, когда по милости твоей Финист себя под дядькин меч невольно подставил? Я помню.

Мне оставалось только обреченно вздохнуть – я отлично помнила тот день. Я побежала за Лешим, торопясь предупредить его и Радимиру о лесных разбойниках, а в результате оказалась проданной византийскому купцу. Спас меня Финист. Вот только пришлось ему для этого вырядиться дерзким да богатым цареградцем и предложить купцу в оплату цельный ларец дорогущих самоцветов из богатств Арконы. Так Финист и нарушил данное им самим слово никогда никаких дел с византийцами не иметь. Слово было дано не на пустом месте, оно ценилось словенскими народами более золота, но Финист решил, что моя жизнь для него дороже. А ведь предупреждал тогда и меня, и его Леший, что прознает кто лихой, не оберется Финист беды.

– Афигену да дочке его языки укоротить бы не мешало, – мрачно заметил хазарин.

– Твоя правда, – покладисто согласился лекарь. – Да только что уж теперь, опоздали мы сокрушаться. Ежели Финист хоть одну ошибку допустит, Черномор велит ему идти к жрецу в вечную кабалу. А коли князь норов покажет да откажется, дядька обещался перед нами снести ему голову с плеч. Таковы законы Арконы, ежели захотеть их исполнить. Упустить Финиста вновь для Черномора страшнее его же смерти.

– Бред какой-то… – только и смогла подвести итог я. – Так он, что же, сам вспомнить должен, и тогда ему ничего не будет?

– Не знаю, – развел руками Парацельс. – Черномор мыслит, это невозможно. Я сам, в тайне от него, испробовал все снадобья и заговоры, какие только нашел. Снять заклятье никому не по силам. Даже ты не смогла, княжна. Вот и выходит, что тебе нет нужды боле в Арконе оставаться. Ты лишь смерть Финиста приблизишь, но память ему не вернешь.

– Я никуда не поеду.

– Но, княжна…

– Я. Никуда. Не. Поеду, – я зло сжала кулаки. – Я не скажу ему правды, обещаю. Но одного здесь не брошу. Ему плохо, его убить хотят, как я уеду?

– Да уж, пропадет без твоей заступы великий князь, – не сдержал невеселой усмешки Леший.

– Есть еще кое-что, о чем тебе, княжна, следует знать, – кашлянул в кулачок Парацельс. – О твоей жизни речь идет… Я что молвить-то хотел… Купчая… Нет ее у Финиста, а была ведь.

Леший выругался сквозь зубы.

– Да ладно тебе, Леший, – примирительно подняла руки я. – Разберемся мы с этой купчей.

– Не разберетесь, – все так же тихо вздохнул Парацельс. – Пропала купчая. Финист сыскать ее не мог, ко мне пришел с расспросами. Да только и я ее не видал.

Знахарь резко развернулся, в волнении прошел от окна до двери и обратно, задумчиво покусывая губу с досады. Мы с Милой притихли, ожидая взрыва.

– Едва на ноги поднимешься, сразу же в море выходим, – наконец решил Леший. Сказал, как отрубил.

– Да какая купчая! – взвыла я, понимая, что он не шутит. – Купчая у Сокола дома остаться должна была! Он здесь, а его домик в Новгороде!

– Я его сундучок привезла с собой, – негромко произнесла притихшая было Радимира. – Брат спрашивал и меня. Когда сундучок в Новограде был, купчая внутри лежала. А как в Аркону вернулись, ее там он уже не сыскал. Кто пергамен взял, не ведаю…

– Но про купчую никто не знал, – сумела выдавить я, вдруг осознав, что у кого-то где-то лежит документ, по которому я… Ой, мамочки… Нет, так не годится. Вот встану и выясню, какая скотина…

– Даже не мысли ни о чем подобном! – резко оборвал мои мысли Леший. – У кого-то в Арконе купчая на тебя лежит, нашей ошибки дожидается, а ты внове неприятностей ищешь?!

– Да с чего ты взял, будто купчая здесь?! Потерялась, и не жалко! Никуда я не поеду!

– Ольга, – Леший выдохнул и подступился ко мне с другой стороны, – ты ж помысли, а ежели Рарог не найдет дороги в Аркону, ежели он… он уже на дне морском Хозяина морского веселит. Кто защитит тебя заместо родного брата? Я – лишь дружинный, моему слову никто не внемлет. Саблей своей я всегда тебя закрою, но я – один. Власти у меня нет.

Я зажмурилась, схватилась руками за пульсирующую болью голову. Слишком все сложно, слишком уж быстро события нахлестываются друг на друга… Норманны, Хула, гибель Арконы, любовь сестры великого князя к простому дружинному…

– Шел бы ты, дружинный, и верно, на пристань, корабли своего князя ждать, – проворчал Парацельс. – Тебе спокойней будет и нам. Я прослежу, чтобы Ольга твой отвар пить не забывала. К ночи приходи в мой дом, устрою тебя как дорогого гостя.

Леший вопросительно поглядел на меня.

– Не бросай меня, а? – умоляюще пробормотала я.

– Великий князь мне ясно дорожку указал, – пожал плечами хазарин. – Коли велишь, останусь. Но злить Финиста я б не спешил. Успеется еще, утро вечера мудренее.

– Ежели ты Желанну опасаешься, – поспешно вставила Радимира, – так Финист тебя под защиту взял. Я сама слыхала, как он Яромиру велел тебя охранить. Яромир брату верно служит. Лишь ему одному. Он подлости свершиться не даст.

– Ну да, он меня уже один раз убить попытался, и тоже из чувства долга перед князем, не из подлости!

– Яромир князя защищал, – смутилась Радимира. – Но нынче ведает он, что вы не разбойники. Он перед Финистом слово дал. Все дни, что ты спала, его люди справно службу несли.

– Дни?

– Три дня в беспамятстве пролежала, – просветил Парацельс.

– Не люба тебе студеная водица, Ольга, – строго добавил Леший. – Коли б не искупалась дважды за день, легче б тебе было. Лепо, что отвары да снадобья тебе помогли, поутру уж на ноги встанешь. А я прослежу, чтоб ты в воду даже носком сапожка боле не ступала.

Я только кротко кивнула – кажется, в девятом веке я оставалась единственной, на дух не переносящей ледяное купание. Оставалась надеяться, что плавать мне больше не придется.

Леший нехотя ушел на пристань. Сестра Финиста посидела у меня еще немного и распрощалась. Парацельс убедился, что я не собираюсь умирать, и тоже ушел. Сгущались сумерки. Я посидела на постели, полежала, полистала толстую книгу, оказавшуюся неподалеку на лавке – в свете дрожащего свечного пламени картинки расплывались, и я бросила бесполезное занятие.

Из высокого стрельчатого окна пахло морем и свежестью. Можно, нельзя – я все равно встала и осторожно выглянула наружу. Сколько хватало глаз, передо мной плескалась тьма и шумели невидимые волны. Восхитительно. Вечно бы так стоять. Я даже на мгновенье забыла, что уже давно живу в древней Руси, и поймала себя на том, что пытаюсь разглядеть вдалеке электрические огни какого-нибудь большого торгового судна. Отпустит ли меня когда-нибудь будущее насовсем?

Виски противно гудели, мысли разбегались по одной и галдящими кучками, потом собирались вместе вновь. Так не годится, нужно сосредоточиться. Ведь я наконец у цели и должна уберечь Финиста от беды. Пусть великий князь смеется, когда вспоминает о моем обещании его защищать. Заодно с ним похохочут и враги, а я меж тем успею помочь. А может быть, даже если Парацельс прав и заклятье с Финиста не снять, великий князь сможет полюбить меня вновь… Эх… Размечталась… Я перед ним себя уже во всей красе показала, какая уж тут любовь… И все же, кто в Арконе хочет убить Финиста? Кому нужна его смерть?

– Хула, – повторила я. Алчный и жестокий советник василевса. Зимой Рарогу донесли, будто тому заказали путь обратно в Царь-град без плененного великого князя Арконы, живого, годного на медленную расправу. Вот Хула и не торопился возвращаться, чтобы подставлять свою шею под топор. Никто не верил, что он рискнет сунуться на Буян. А Хула не только сунулся, но еще, похоже, и норманнов нанял. Ведь, и правда, похоронили бы Финиста, а он бы «тело» выкрал, да и был таков.

Только вот Хула не любил идти одним продуманным путем, у него всегда было множество решений в рукаве. Он привык добиваться своего исподтишка, используя деньги, подлость и чужие руки, которые и замарать не стыдно. И на торге оказался вовсе не случайно. Или с самого начала следил, или его кто-то успел упредить. Советник василевса без труда обогнал нас, подстроил крупную драку и… Что же он мог сделать дальше? Я уперлась локтями о широкий оконный проем, облокотилась подбородком на ладони.

Если просто попробовать поиграть в вероятности… Хула мог проверить, ранен ли Финист и не пришла ли пора забирать его тело. Мог попытаться ранить его снова. Мог дать повеление норманнам очернить меня перед великим князем. А мог что-то им сообщить, что-то важное, чтобы они… что? Что могут сделать Финисту сидящие в темнице викинги?

Жаль, я никогда не была сильна в подлых играх Царь-града. Я и в прошлый раз сильно недооценила жадность Хулы да Хельмута, за что поплатилась. Нынче барон был мертв, значит, Хуле нужен был другой помощник. Желательно, близкий к князю и вхожий в его терем.

– Яромир, – мстительно подумала я.

А что? Он беспричинно нервничает, злится, в последнее время сам не свой, так Финист сказал. Убить меня, между прочим, пытался!

Скрипнула дверь. Я лениво обернулась и застыла – прямо к моей постели метнулась черная тень, блеснула сталь – и только перья полетели во все стороны от пуховой перины. Ой…

Убийца резко обернулся, впился глазами в меня. Кто-то только что подумал про убийство? И так вот меня Яромир защищает, да?!

«Сокол, на помощь!!!» – я взвыла лишь от отчаянья. Вряд ли великий князь услышит меня посреди ночи и поспешит спасать заморское Чудо-юдо.

Мужчина сделал крадущийся шаг в мою сторону. Я, не глядя, подхватила с блюда на окне пару увесистых яблок и запустила в приближающегося убийцу. Ему такой поворот не понравился. Нет, а что? Меня ножом можно дырявить, а яблоком по физиономии получить обидно?

Мужчина в черном с пол минуты уворачивался от яблок, пока те не кончились, потом нехорошо ухмыльнулся, сделал еще шаг… Я схватила с подоконника блюдо и запустила ему в голову. Но тяжелое блюдо не яблоки – совершив немыслимый пируэт, будто летающая тарелка из будущего, импровизированный снаряд вместо убийцы с размаху огрел по виску вбегающего в дверь великого князя Арконы. Финист тяжело оперся рукой о стену и замотал головой.

Убийца оценил ситуацию, перехватил нож поудобнее и направился к князю, решив для начала покончить с ним. А Финист все еще до конца не пришел в сознание. Он же пострадает из-за меня!

– Вперед, краснокожие!!!! – дико завопила я первое пришедшее в голову и прыгнула ошалевшему от звукового удара мужчине на плечи. Тот завертелся волчком, но сбросить меня было не так-то просто.

– Скальп сниму, урод недобитый!!! – и я изо всей силы укусила его за ухо.

Убийца заорал, дернулся, резко рванулся в сторону. Руки соскользнули, и я отлетела к бревенчатой стене. Перед глазами яркие цветные круги весело принялись наяривать лезгинку. Ого, и даже со звуком – едва слышный топот и крики быстро набирали громкость. Интересные у меня галлюцинации!

Загрохотало и в горнице – Финист, которому отсрочка позволила прийти в себя, выбил нож у убийцы и прижал его к стене крестовиной меча. Мужчина дернулся было, но князь держал крепко.

– Кто тебя подослал? Говори, пока жив, – велел он.

– Не твое дело, – огрызнулся убийца. – Не к тебе приходил!

– Как ты прошел через стражу? Кто тебе помогал? – Финист надавил на лезвие, мужчина в черном отчаянно вытянул подбородок вверх, чтобы оказаться от острия подальше.

– Дурак ты, князь, – оскалился он. – У тебя под носом предательство вершится, а ты ни сном, ни духом.

Финист гневно прищурился. Что-то каждый, кому не лень, его дураком стал обзывать, еще б тут не рассердиться.

Кованые подошвы загрохотали совсем близко, по стенам горницы разлился густой свет принесенных факелов – это Яромир со своими людьми прибежал на шум.

– Цел, княже?! – с порога выдохнул он и поскользнулся на яблоке. Чвяк! Воевода едва не растянулся на полу и забористо выругался.

– А почто у Ольги не спросишь, она-то цела ли?

Яромир бросил на меня неприязненный взгляд сверху вниз, пробурчал недовольно:

– И так вижу, княже.

Финист, мне показалось, в свою очередь хотел выругаться, но взял себя в руки и на удивление миролюбиво поинтересовался:

– Как убийца в терем проник?

Я бы после такого вопроса, заданного подобным почти ласковым тоном, бежала бы из терема без оглядки. Тут Финист с Лешим друг друга стоили. А Яромир ничего, выдержал.

– О том мне не ведомо, – еще больше помрачнел и насупился он. Даже в неверном свете факелов заметно было, как жаром вспыхнули уши воина. Неужели стыдно стало, что не уследил? Или я права, и именно он тот человек, что помогает Хуле добраться до князя, ведь все сходится? Яромир разозлился на нас с Лешим, что не дали норманнам схватить Финиста. Он пытался убить меня, он постоянно обрывал меня, едва я заикалась Финисту о правде. И вот теперь он позволил убийце спокойно войти ко мне с ножом в руке. Почему же этого не видит князь Арконы? Он настолько верит своему воину?