Громовое колесо. Каленая стрела

Побелеешь тут! Горькая правда – она вот такая, острая и колючая, будто колотый лед. И очень-очень простая – останусь, мы оба погибнем, а следом враги уничтожат великий город. А если не останусь, предам Финиста и себя.

– Укачало что-то…

– Иди ложись да не вставай боле. За борт свалиться – дело нехитрое. Купались уж нынче, довольно.

– Я могу. Брат меня ругает, но все без толку, – я смахнула со лба волосы, смущенно улыбнулась Финисту. – Кажется, это у меня в крови – влипать в неприятности.

– Что ж, добро, запомню впредь, – весело сощурился в ответ князь, и я подумала, что может, он не так уж и изменился. А Финист вновь стал серьезным и повел рукой вперед. – Погляди, мой дом.

– Красота какая, – тихо выдохнула я.

И то была чистая правда. Аркона и раньше блистала, но детские воспоминания давно потеряли четкость. Нынче передо мной возвышалась высокая неприступная стена из белого камня с частыми сторожевыми башнями. Иногда выше стены тянулись вверх расписные коньки крыш. В одном месте продолжением стены, над крутым обрывом виднелся каменный терем со стрельчатыми окнами, полукруглым балконом и высокой башней-смотрильней.

– Рассвет заглядывает ко мне раньше всех на Буяне, – проговорил Финист, не торопясь оставлять меня в одиночестве. Проговорил спокойно, но я будто наяву увидела, как он стоит на башне и смотрит в морскую даль, пытаясь отыскать правду о годах, что стерлись из памяти. Князю было горько на душе, и я услышала это.

Я вгляделась ему в лицо, с болью в сердце заметила едва различимый след глубокой печали в глубине красивых глаз и неожиданно брякнула:

– Княже, не надо грустить. Обещаю, я буду тебя защищать!

Финист оторопело поглядел на меня и расхохотался.

– Ты?! Защищать?! – сквозь слезы смеха произнес он.

– А что тут такого? Чем я хуже твоих воинов? Брат меня давно предлагал впереди войска на врагов напускать. Для пущего устрашения.

Я хотела состроить зверскую гримасу, но голова опять закружилась, я судорожно схватилась за борт. Пальцы легко соскользнули с отполированной древесины, и я бы упала, если б Финист не успел меня подхватить. Я обняла его руками за шею, прижалась щекой. Услышала, как бьется сердце под золотой кольчугой да расшитой рубахой. Почувствовала, какие у Финиста сильные теплые руки. По спине прокатилась горячая волна. Захотелось, чтобы он сжал меня в объятьях и поцеловал в макушку, потом в ямочку на шее, потом… Ох, точно, замуж мне пора.

Финист опустил меня на подушки под пологом, присел рядом и вдруг заметил:

– А ведь то ты была, Чудо-юдо.

– Что?

– Ты обругала меня там, на острове, что княжья спесь умение мыслить у меня-де отбила. Я узнал твой голос, когда ты мне нынче то же самое в ухо кричала.

Князь перевел взгляд на меня, в темно-серых глазах разгорались смешинки. Я вспыхнула.

– Ты, – повторил Финист. – И как же удалось тебе дозваться меня? Я ж не соколом был, человеком. Никому никогда такое сотворить не по силам было. А ты смогла. Неужто столь сильно разозлил я тебя?

– Я…

Финист с улыбкой наблюдал, как малиновеют мои уши, лишь уточнил с легким укором:

– Неужто, княжна, совсем меня не боишься?

– Не боюсь.

Финист вопросительно приподнял бровь.

– Ну не всем же тебя, княже, бояться! Для разнообразия хотя бы!

Князь моргнул, а потом расхохотался вновь. Я очень давно не слышала его беззаботного смеха. Оказывается, мне так мало нужно было, чтобы стать счастливой.

Финист почувствовал мой взгляд, посмотрел в глаза, едва заметно мотнул головой, словно прогоняя наваждение.

– Я так рада снова увидеть тебя…, княже, – тихо призналась я, вовремя вспомнив о подобающем обращении. – Не помнишь ничего обо мне, и ладно. Главное, что с тобой все хорошо.

Ой, кто меня за язык-то тянул… Если бы можно было расцвести красными пятнами еще ярче, чем прежде, то я бы сумела. Мне и так казалось, что лицо полыхает жаром от смущения.

– А ведь ты не врешь, – вдруг серьезно ответил Финист. – По глазам твоим вижу…

Больше он ничего не добавил, отошел к борту и стал придирчиво оглядывать каменные стены города-крепости, вдруг где какая трещина пошла, чтоб укрепить.

Лодья обогнула высокий мыс, и перед нами открылась уютная бухта с длинными рукавами пристаней. Такого большого скопления кораблей всех форм и расцветок я не видела даже в двадцатом веке. Над пристанью кружили чайки, стоял гомон и шум.

Кормщик осторожно провел корабль мимо опасных скал и после меж разгружающихся у пристани судов, отыскав удачное место. Лодья скатала парус, подтянулась на веслах и встала среди непрекращающегося гула и криков на разных языках земли.

– Идите за мной, ободриты, – строго велел нам с Лешим Финист, вновь ставший надменным великим князем. Бросил быстрый взгляд на меня, чуть смягчился. – Сама дойдешь, княжна? Тут недалече.

– Дойду, – я упрямо мотнула головой. Не хватало еще, чтобы меня через полгорода на руках тащили.

– Я прослежу за ними, княже, – прогудел из-за спины голос Яромира.

Вот пристал, репей бородатый! Интересно, с чего бы воеводе верить Афигену, а не нам? Мы, вроде, лично его ничем еще не обидели, не успели. Афиген – натура трусливая и подлая, за зиму ничуть не изменился. Яромир же, хоть и совсем не дурак, верит ему, как себе, вперед княжьего слова. Вот что общего может быть у папаши княжеской невесты и воеводы правителя?

– Лепше сыщи мне дядьку, воевода, – велел Финист, пропустив слова Яромира мимо ушей и вскользь поглядывая, как его воины вынимают из трюма связанных норманнов. – Перемолвиться мне с ним надобно, – пауза, и уже куда холоднее. – Обо всем.

Мы с Лешим двинулись за великим князем.

– Как ты, княжна? – едва слышно спросил у меня знахарь.

– Ничего, дойду, – так же тихо откликнулась я, хотя голова у меня кружилась все заметней. Подумаешь! Главное, чтобы больше никаких проблем не возникло по дороге.

Размечталась!

Первая проблема нарисовалась перед нами сразу же, такая черноглазая, богато разодетая и одним взглядом мечтающая обратить меня в пепел. Желанна! А, собственно, кого еще я ожидала здесь встретить? Эта стерва стояла на пристани и сперва большими коровьими глазами пожирала корабль, отыскивая на нем великого князя. Вот углядела, обрадовалась, расцвела вся и заметила меня. Сразу узнала, не поверила, протерла глаза белыми ручками, убедилась, что не мираж, зло сощурилась, сжала кулачки в дорогих перстнях. Леший легонько стиснул мне пальцы, напоминая, что он рядом. Вмешиваться знахарь не станет, если только девичью драку не придется разнимать, но с ним рядом я чувствовала себя защищенной. Мимо Желанны нам не пройти, прятаться я тоже не стану. Схлестнемся, значит, так тому и быть.

Финист легко сбежал по мосткам, и купеческая дочка попыталась заключить его в объятья. Князь что-то проговорил, Желанна вспыхнула и покорно отошла в сторонку. Непохоже было, чтобы Финист мечтал на ней жениться. Хотя что я снова выдумываю на пустом месте? Я же с осени его не видела. А вдруг он, и правда, влюбился в чернявую нахалку, когда позабыл обо мне.

Я начинала дрожать. Обида и раскаянье вновь накрыли меня до самой макушки. Я, я одна была во всем виновата. Не попроси я тогда у франкской принцессы то зелье…

Желанна преградила мне дорогу. Остановился и Финист.

– А ты кто такая? – купеческая дочка уперла руки в бока. – К жениху моему дорожку протаптываешь?

Гм, дура она, конечно, но не признать меня умишка хватило. Куда как проще уничтожить незнакомую, позарившуюся на чужого жениха девку, чем объясняться перед всеми, с чего это ободритская княжна Ольга, сама продавшая ей самоцветный венец, вдруг объявилась в Арконе рядом с нелюбимым ею мужчиной.

Ну не отвечать же ей прямо здесь, при всем честном народе? Финисту только скандала девичьего у себя дома не хватало. Он, кстати, произошедшее оценил, хмыкнул понимающе и сразу же Желанну и осадил, спокойно так:

– Почто поперек дороги князю встаешь, невестушка? Что ж мне, опосля свадебки из терема выйти будет негоже, коли ты уже нынче всех девок вокруг меня облаиваешь? Али ведомо тебе все же, кто перед тобой?

– Не ведаю! – вздернула носик купеческая дочка. – А только вижу я, как она на тебя глядит, курица общипанная.

Финист с любопытством на меня покосился. Испортил все Яромир. Воевода встал рядом и пояснил громко и весомо:

– Князь разбойников в плен захватил, разбойничью девку при себе оставил, спросить с нее многое хочет. Ведь сбежит без его пригляда, больно шустра.

Финист удивленно приподнял бровь, но промолчал. Даже усмехнулся едва заметно. Кажется, у него за сегодня случилось развлечений больше, чем за прошлые месяцы жизни на Буяне. Тут целый скомороший балаган выступать взялся.

– При себе? Разбойничью девку? – призадумалась Желанна и отступила назад. – Прости, любый, за помеху. Пойду я. По лавкам еще заглянуть надобно.

Мне достался убивающий на месте взгляд, и Желанна поспешила прочь.

– И куда торопится? – нахмурился Финист. – Яромир, иди за ней, чтоб не измыслила чего нам на голову.

Воевода коротко кивнул. Не понимаю, что князь Арконы в нем нашел? Импульсивный, упертый, вспыльчивый. Ну разве что сильный и преданный. Но разве ж этого достаточно для воеводы?

– Сам не ведаю, что с ним приключилось, – негромко проговорил будто бы сам себе стоящий рядом великий князь. Я даже вздрогнула от неожиданности. – Сам не свой у меня воевода. И думы твои я не слышал, княжна. У тебя на лице все написано.

К терему дорога оказалась неблизкой. Мы поднялись на крутой берег, прошли в высокие городские ворота – огромные, толстые, кованые, способные выдержать любую осаду – и углубились в шум городских мощеных улиц. Финист ни от кого охраной не прикрывался, а ему в ответ под ноги старались не лезть – правителя хоть и побаивались, но уважали и любили. Со стороны это хорошо было видно.

Я устала и то и дело запиналась о каменную кладку под ногами, даже Финист стал на меня обеспокоенно поглядывать.

– Дороги перемостить велеть, что ль, раз о них девки молодые спотыкаются? – невзначай заметил он, в очередной раз успев подхватить меня под локоть.

Я не ответила – сил осталось только дойти до терема да и рухнуть, где велят – хоть на плахе, все отдых. Но когда у меня в жизни все случалось так, как я хочу?

На торговой площади прямо перед нами разгорелась драка. Кто уж там с кем и что не поделил изначально, мы не увидели, но впереди неожиданно закричали, с треском надломился торговый навес, прыснули в стороны перепуганные люди и куры. Взвилась в воздух густая пыль от пропоротого мешка с мукой. А побоище неожиданно быстро навалилось на нас.

– Назад! – успел рявкнуть Финист, за рукав отшвыривая меня к себе за спину.

Прямо на него несся мужик с занесенным топором и обезумевшим взглядом. Финист машинально схватился за меч, потянул его из дорогих ножен. Все, что он успевал, это отклониться вбок, но тогда удар пришелся бы по мне. Князь даже не попытался увернуться, лишь вскинул руку, собираясь перехватить занесенный топор.

– В сторону! – выкрикнули у нас из-за спин.

Финист среагировал мгновенно. Развернулся спиной к бегущему с топором, схватил меня в охапку и отпрыгнул на два шага вправо. На его месте оказался Леший с саблей наголо. Неуловимо быстрый замах, бросок вперед, удар – и мужик, все еще держа одной рукой бесполезный обрубок древка, а другой зажимая сломанный нос, начал медленно оседать на землю.

– А ты мне по нраву, дружинный! – широко улыбнулся Финист.

– А вот ты мне, княже, как-то не очень, – недовольно заметил Леший. – За зиму все уменье растерял! И можешь мне голову рубить за непочтение!

– Не дождешься! – расхохотался правитель Арконы. – На Буяне мне правду лишь двое без страха лепят: ты да княжна твоя.

– Куда мне до княжны, – обреченно вздохнул знахарь, разворачиваясь и ударом саблей плашмя отправляя очередного налетевшего драчуна носом в дорожную пыль.

– Ну-ка, Чудо-юдо, посиди-ка в сторонке, – заботливо предложил Финист, пристраивая меня меж брошенной подводой с горой сена и мешками с репой. – А то зашибут ненароком.

– Не уходи, – прошептала я.

Финист поглядел на меня. Красивые глаза великого князя потемнели, будто гроза налетела, меж бровей залегла складка – правитель пребывал в бешенстве, которое не очень-то и пытался скрыть. Еще бы! Если бы у Рарога в Новограде подобное случилось, тот бы тоже долго не раздумывал – пресек бы побоище быстро и жестко. А ведь Аркона давала возможность без обид торговать любому, и Финист отвечал за безопасность каждого внутри ее стен.

– Прости, Чудо-юдо, но нынче я тебя вперед воинов своих не пущу, – улыбнулся одними губами великий князь, вынимая из ножен меч.

Взметнулся самоцветный плащ, и сражение пошло не в пример веселее. Тут и стража подоспела, воины в доспехах из золотой чешуи кинулись растаскивать и вязать драчунов.

А я… мне оставалось только вжаться в пыльные мешки и следить за происходящим. Картинка мутилась перед глазами, я старательно фокусировала зрение и в какой-то момент разглядела за спинами все еще мутузивших друг друга торговцев Хулу, советника василевса. А он откуда тут взялся? Если мне сквозь пыль и свистящие мимо горшки не померещилось, то это уже совсем нехорошо. Хула поклялся перед своим императором, что без Финиста в Царь-град не вернется. Можно даже поиграть в угадайку, чего это он в Арконе позабыл.

Я устало закрыла глаза. Буря, Афиген, норманны, ненависть Яромира, Хула, драка эта несуразная. Будто кто-то горсть мозаичных кусочков зачерпнул, не складывая… Нет, не буду сейчас ни о чем думать, и так голова раскалывается от боли.

Треньс! Возле моего виска со звоном врезалась в подводу крынка из-под молока, только черепки брызнули. На четверть локтя б левее, и шишкой бы не отделалась.

– Вот бедовое Чудо-юдо! – ругнулись неподалеку, и Финист вздернул меня на ноги свободной рукой, прижал к себе, не выпуская из другой руки меч. – Присмотрю за тобой, пока тебя еще чем не зашибли.

Я в который раз поразилась, насколько он силен. У меня от слабости ноги подгибались, я практически мешком висела на князе, а тот лишь сильнее и бережнее прижимал меня к себе, закрывая и защищая. Я же все сильнее теряла нити реальности и все глубже провалилась в тягучий холодный водоворот.

«Сокол, мне так одиноко без тебя… Слышишь?»

– Слышу, слышу. И уже не впервой за сегодня, – недовольно фыркнули над моей головой и уже кому-то еще сквозь грохот уличной драки да звон стали. – Беги сюда, дружинный! Княжне совсем худо… Неси-ка ее в терем да Парацельса на помощь кликни. Мы тут сами управимся.

«Да потерплю я, подумаешь», – в мыслях вяло откликнулась я.

– В терем, глупая девчонка! Тебе князь велит! – рявкнули мне и едва слышно. – И за какие прегрешения меня тобой боги наградили…

«Так, и правда, не впервой же…»

Картинка перед моими глазами окончательно потемнела, схлопнулась, в ушах завыл невидимый ветер, и я словно провалилась сквозь мостовую прямо в подземное царство.

***

– Княжна умирает, – где-то я уже слышала этот тихий мягкий голос. Вот только где?

– Так спаси ее! Ты же лекарь княжеского дома! – это уже Финист. Неужели он, и правда, за меня переживает? Но почему вдруг?

– Я не смогу. Я – грек, княже. А яд норманнский. Ничегошеньки я в нем не смыслю. Горячку от водицы морской победить сумею, но только не яд.

– И что же, дать девке молодой погибнуть? Она меня от той стрелы оттолкнула. Иначе я бы ныне умирал, не она.

– Леший уже снадобье варит. Ты, княже, позволь ему в тереме остаться, он знахарь полепше многих. Ему же ты веришь?

– Верю, – в голосе Финиста не нашлось места сомнениям.

– А Ольге – нет?

Теперь Финист умолк и молчал очень долго. А мне было так важно услышать, что же он скажет.

– Конунг Бьерн, вожак норманнский, давеча с пеной у рта мне доказывал, будто изборская княжна с ним в долю вошла, – наконец нехотя заметил правитель Арконы. – А жизнь мне спасла, чтоб доверие заслужить…

– Чушь несусветная! – оборвал своего князя греческий лекарь, теперь я его вспомнила. – Умнее твой норманн ничего измыслить не мог?

– Чушь? – с легкой угрозой поинтересовался Финист. – А что же правда тогда? Вымолвишь? Молчишь… Все вы молчите! Выходит, и верно, стоит мне у Ольги спросить, что ж такого в княжестве ладожском со мной приключилось, что вы все воды в рот набрали! Глядишь, и удивит она меня чем!

– Княже…

– Али мне пленным норманнам поверить все же?

– Дурень ты, княже, – обреченно вздохнул Парацельс. – Дальше носа своего не видишь…

– Не часто ли все вокруг дураком меня величать начали?! – разозлился великий князь. – Дядька, Радимира, Бьерн конунг, ты вот теперь.

– Говорю, как уж есть, – буркнул грек. – С каких это пор ты разбойникам норманнским верить стал вперед ободритов? Ты спросил, княже, я ответил: девица – та, кем назвалась. Тебе она лишь добра желает, хоть и дурости в ее головке умной шибко уж много. А чтоб с Бьерном водиться, так Ольга ни за что бы на то не пошла. Хочешь, голову за то под топор подставлю?

– Не много ли берешь на себя, лекарь? Коли разумеешь, кто мне добра желает, молви, откуда Бьерн ее имя проведал, ежели они до того не встречались?

– Откуда ж мне знать, княже? Ты лепше сердце свое слушай, а не то, что всякий сброд тебе наболтает. Сердце тебе не солжет.

Финист промолчал. На его месте я бы тоже задумалась, откуда норманнский вожак узнал мое имя. Ведь в лицо мы знакомы не были, а на острове меня кликали только девкой. И если князь все же поверит Бьерну, что будет со мной?

– Где сестрица моя? – раздалось чуть погодя.

– Так, она, княже, знахарю дружинному помочь собиралась…

Бахнула тяжелая дубовая дверь. Кажется, Радимире и Лешему вместе остаться будет непросто. Эх, вот открыть бы глаза да сказать ему. Но как тут скажешь, если я умираю… Вокруг снова зашумел невидимый ветер. Черная воронка продолжала медленно вращаться перед глазами, уши словно забило невидимой ватой. Как же мне плохо… И что это за гадость льется в рот…

– Вкуснее ничего не нашлось? – прямо из воронки возмутилась я, не выдержав сводящего зубы вкуса и даже позабыв, что почти умерла.

– Пей, что дают, а не то мухоморов тебе отварю, не обрадуешься, – по-знахарски деловито посоветовал Леший.

Я резко очнулась, будто толкнули, хотела сесть, но меня остановила железная рука дружинного.

– Лежи, попрыгунья. Сумела на пороге у Финиста отравленную стрелу отыскать, не плачься теперь.

– Стреляли в князя? – деловито уточнил стоящий рядом Парацельс.

Леший коротко кивнул. Грек помрачнел:

– Эти твари давно на него охотятся, разбоем в море выманивают. Черномор даже бурю поднял в последний-то раз, чтоб Финиста не пустить, а все одно не сдержал, только зазря корабли чужие потопил во множестве. Но чтоб стрелой отравленной в князя целиться, первый раз о том слышу.

– А почто тебе о подобном слыхать, лекарь? Сам же признался, ничего ты в северных ядах не смыслишь. Ранили бы Финиста, он через сутки замертво бы слег, и ты ничего поделать бы не сумел. Ежели б ты о том яде загодя прознал, то за книги ученые б сел. Вдруг да нашел бы ответ. Меня иное гнетет, почто норманнам Финиста ядом потчевать? Коли уж убивать, так чтоб наверняка. А не хитромудрой отравой действовать.

– Так пытались они, раз пять уж на моей памяти с тех пор, как на Буян Финист вернулся. А цел и невредим великий князь. Вот и помыслили…

– Как же, – невесело хмыкнул Леший, – помыслили! Столь хитро мыслить-то они не умеют… Да и яд у норманнов непростой. Через день с ног валит, после человек в сон впадает, тяжелый да страшный, на смерть похожий. Со стороны и не отличишь, жив али мертв уже. Ежели ядом травленного успеть снадобьем напоить, он быстро на ноги встанет. Коли же в сон успеет уйти, долгой дорога к жизни окажется. Финиста б похоронили в усыпальнице княжеской, и никто б после не хватился тела его. А тут…

– Хула! – четко определила я. – Я его видела, пока вы дрались. И кстати, не он ли Бьерну под шумок про меня нашептал?

А ведь и правда, ему ничего не мешало. Там в толчее к пленным норманнам подобраться способен был любой. А устроить ради возможности перемолвиться драку на площади Хуле было бы лишь в удовольствие. Но затевать все только ради моего имени? Да и откуда ему было знать, что я появилась в Арконе?

Последовала тишина.

– А вовремя мы приплыли, – с непередаваемой интонацией заметил Леший, ласково так. На месте тех, кто покушается на Финиста, я бы немедленно бросилась прочь, теряя тапки.

– Да, только вас тут и не хватало! – не очень-то радушно бросил Парацельс, невысокий греческий лекарь явно пребывал не в духе.

Леший резко развернулся к нему, нахмурился:

– А ну-ка, выкладывай все без утайки, – велел он.

Парацельс ответить не успел. За дверью раздался шум, торопливая женская речь.

– Замолчи! – услышали мы громкое и отчетливое. Финист, на моей памяти, не говорил так почти никогда, выходит, сейчас был разгневан не на шутку. – Твои слова я услышал, чего еще от меня желаешь?

– Я люблю его, брат! – явственно раздалось в ответ. О, кажется, я знаю, кто за дверью яростно спорит с великим князем и отчего. Кажется, сейчас нас погонят взашей…

Резная узорчатыми листьями дверь широко распахнулась, и внутрь буквально влетела красавица с толстыми русыми косами, в тяжелом парчовом наряде. Радимира. Добрейшей души молодая женщина, вспыльчивая, порой заносчивая, сейчас она выглядела истинной княжной богатейшего города: в расшитом платье и кафтане с собольей опушкой, в тяжелом золотом венце с самоцветами, в красных расшитых сапожках.

Леший и Парацельс сразу же встали, поклонились сестре великого князя Арконы как подобало. Радимира замерла на пороге, залилась румянцем, в сильном волнении стиснула руки.

– Так и помыслил, что пустишь вас на порог – добром не кончится, – хмуро заметил Финист, входя следом. – Молвит моя сестрица, будто люб ты ей, знахарь, и ни за кого иного она не пойдет.

– Я свое место лепо ведаю, княже, – без заминки откликнулся Леший, учтиво склонив голову.

Финист оценивающе приподнял бровь, скрестил руки на груди, но промолчал.

– Брат, прошу тебя, – взмолилась Радимира.

– Жизнь в словенской земле не заменит Радимире отчего дома, – поднял взгляд на князя Леший. – Она привыкла к жизни в Арконе, в богатом городе на берегу моря. Здесь нет лютых зим, нет безжалостных соседей, от которых можно не суметь отбиться. Наших сил может не достать, чтобы защитить ее. Я не хочу ей такой судьбы.

Мне на миг показалось, что взгляд великого князя Арконы потеплел. Но Финист давно уже не был тем, кого мы все знали, что сразу же и доказал.

Радимира стиснула было кулачки:

– Опять за меня решаешь, дружинный?!!

– Решать за тебя, сестра, буду я, и никто иной, – холодно оборвал ее Финист. – Знахарь ободритов ясно молвил – тебя он защитить не способен.

– Но брат…

– Войска ободритам для твоей защиты не дам, и покончим споры на этом, – великий князь развернулся, чтобы уйти, оглянулся через плечо. – Ольга пусть отдыхает, сколь ей надобно. После подыщу вам справный корабль до дому добраться. А тебя, дружинный, чтоб я в тереме своем в ночи не видал. Найдешь, где устроиться.

– Где твое хваленое гостеприимство? – вспыхнула Радимира.

– По пути в горницу растерял! – едва ли не рявкнул Финист. – Коли у вас со знахарем дружинным столь лепо все слажено, я с тебя, сестрица, глаз не спущу.

– Ну смотри, брат, – в ярости прошипела Радимира. – Убегу с ними, не удержишь!

Финист, уже собирающийся уходить, медленно обернулся, в серых глазах заклубились грозовые тучи. Радимира смутилась, отступила назад.

– Только посмей. Головы все лишатся, кто тебе поможет. И не погляжу, кто зачинщиком станет. А тебя, сестра, запру до замужества. Тебе ведомо, что я правду реку. Слово князя!

Хлопнула дверь.

– А ты внове его злишь, княжна, – беззлобно заметил Леший, закинув руки за голову и потянувшись до хруста в пальцах. – Ничему-то тебя жизнь не научила. Неужто обидел он тебя чем опять?

– За любого идти не дает, чем не обида?! Мыслит, я дурочка какая, сама свое счастье построить не сумею!

– Ежели за ум не возьмешься, княжна, дурочкой и останешься. Твой брат не позволит мне взять тебя в жены. Найди себе уже мужа надежного да родовитого наконец.

Радимира гневно прищурилась:

– Погоди еще, – пригрозила она вполне серьезно, – вот велю тебе голову отрубить за непочтение, что тогда делать станешь?

– Издевки закончились, так грозить начала? И чем? Княжеской плахой? – не сдержал снисходительной улыбки знахарь. – Придумай кой-чего посложнее, ежели истинно напугать порешила.

Радимира обиженно отвернулась, проговорила негромко:

– Ко мне верховный жрец уже дважды сватался. Черномор повелел мне идти с ним под венец. Все, что не дает свадьбе свершиться, это нежелание брата неволить меня. Но как содею что не по нему, так сразу про жреца поминает. Финист зол на меня, и поделом. Ведает он, что я, как и он, все годы прожила в новоградском княжестве, велит правду молвить, а я… не могу.