Однако мне еще повезло, ведь школа остается та же, со знакомыми коридорами с потрескавшейся штукатуркой, смутно знакомыми лицами и въевшимися в память учителями с их криками. Но после девятого класса идет привычное перераспределение учеников по профильным классам. Бо́льшая часть решила выбрать колледж, некоторые сменили школу, а остатки были так незначительны, что, поделившись на три, составили совсем маленький процент.

Просматривая списки, я увидел себя, Женю и Антона, парней из моего класса, с которыми отношения дальше знакомых не продвинулись и вполне приятную девушку Сашу. Дальше некоторые фамилии были смутно знакомы – ребята из параллельных классов, а после шла череда людей, инициалы которых я видел впервые.

Все было бы не так плохо, будь со мной хоть один из друзей, но я оказался просто один. Я испытывал беспокойство и напряженность. Настолько, что пропустил перекличку, пытаясь убедить себя в том, что «мне все равно». Что, очевидно, было ложью, которую я, к сожалению, понял уже после окончания встречи. Возможно я хотя бы создам впечатление, будто мне все равно? Хотя, первое впечатление явно будет неоднозначным…

Лето прошло как и все, что были до этого. Каждый раз я обещал себе, что найду хобби, буду чаще гулять и развлекаться, но на деле… Несколько прогулок с друзьями и полная прокрастинация. Друзьями, кстати, их можно назвать с натяжкой. Таких друзей, которых показывают в фильмах, тех, что горой за тебя, с которыми вы постоянно ходите в интересные места, друг другу в гости, с которыми проводите много времени, у меня никогда не было. Мои же, с позволения сказать, товарищи, были бывшие одноклассники, с которыми я общался чуть лучше, чем с остальными. По инерции первые месяцы мы продолжали собираться вместе, гулять и созваниваться, но уже к середине лета, общение сошло на нет.

Я не из тех людей, кто может сходить куда-то один. В кинотеатре, в кафе, в торговом центре, всегда, когда я брожу один среди этих больших веселых компаний, я чувствую себя максимально неуютно. Мне вечно кажется, что смеются они именно надо мной, что обсуждают меня, неудачника, гуляющего одного. Хочется спрятаться и быстро убраться в свою зону комфорта, домой. Поэтому каждое лето проходит скучно, одиноко и с оттенком безнадежности. Но в этом нет ничего удивительного.

К сожалению, мне присуща социальная неловкость, поэтому с поиском друзей я всегда имел некоторые проблемы. Интересно, это качество во мне появилось из-за воспитания? Низкой самооценки? Отсутствия примеров дружбы в детстве? Страха осуждения? Из-за чего люди вообще начинают испытывать эту дурацкую неловкость и скованность? Очевидно, из-за нехватки опыта общения и построения коммуникаций. Но как получить этот опыт, если ты уже испытываешь трудности с формированием хоть какого-то круга общения?

Хотя у меня куча и положительных качеств. Я заботливый, легко вовлекающийся во что бы то ни было, впечатлительный. Жаль это можно увидеть, только если уже общаться со мной. А вот мою замкнутость и склонность к тунеядству можно разглядеть заранее.

Тем не менее, единственное, что отличало это лето от предыдущих – всеобщее давление. «Что ты будешь делать?», «Кем хочешь стать?» и прочее. По правде говоря, я и в десятый класс то пошел, потому что выбрать среди огромного количества колледжей, ни один из которых мне не нравился, не смог. А ведь я пытался. Честно задумывался и представлял себя трудящимся на множестве профессий. Как вообще можно решать что-то столь важное в столь юном возрасте? Как можно требовать от подростков такое? Кто вообще решил, что это хорошая идея?

Думаю, выбор профессии должен основываться на куче факторов, но я бы предпочел сфокусироваться на одном: желание. Мне было бы все равно на зарплату, востребованность, актуальность и прочее. Я лишь хотел бы, чтобы работа мне нравилась. А это сложно сделать, если ты не знаешь, что тебе нравится. Так вышло, что я был ребенком, на вождение по кружкам которого особого внимания не уделялось. А став старше, целыми днями просиживать дома казалось мне гораздо соблазнительной перспективой, чем пробовать себя в новых занятиях, встречаться с новыми коллективами, перед которыми еще и есть вариант опозориться. Из хобби у меня разве что рисование. Но, оценивать его как подспорье для будущей профессии, слишком нереалистично. Да и я не так хорош, чтобы составить хоть какую-то конкуренцию. А в сухом остатке остается лишь нелюбимая работа в этом захолустье, вероятно до конца моих дней, ипотека, депрессивное расстройство и смерть. Летом все это представало перед моими глазами во всех красках. А я и с радостью принимался жалеть себя. Но лето прошло, поэтому нужно попытаться отогнать мысли о будущем и полностью сконцентрироваться на ближайшей учебе и, если повезет, социализации.

Сегодня первое сентября. Ура! В моей душе зазвучали фанфары и полился нектар счастья. Повезло, что хоть у отца сегодня рабочий день и не придется с ним это обсуждать. Не хотелось бы его расстраивать, но чувствовал себя я препогано. Вот и отлично, что он этого не видит.

Долго обдумывал мысль пропустить первое сентября, но тогда будет совсем стремно: и так никто меня не знает из-за этой дурацкой переклички, так еще и внимание лишнее привлеку. Поэтому я взял волю в кулак, встал раньше, чем нужно, и стал искать подходящую одежду. Хотелось выглядеть официально-уважительно и при этом равнодушно-небрежно. Но беда в том, что небрежность искусственно не создашь, это будет очень заметно и нелепо. Поэтому решил остановиться просто на полу-официальности. Обычная белая рубашка и штаны, куда проще? Я расстегнул несколько пуговиц, чтобы не выглядеть совсем как первоклассник, и закатал рукава до локтей.

Уложить мои волосы – Геркулесовский подвиг, поэтому я кое-как попытался расчесаться, но терпения у меня не хватило, и я оставил их взлохмаченными. Выглядело вполне неплохо, потому что я не старался, и вроде как с попыткой исправить ситуацию.

До школы идти совсем недолго, и уже через несколько минут я искал глазами свой новый класс. Вокруг была куча людей, прямо-таки толпа, и мне стало некомфортно. Я судорожно ходил из стороны в сторону без особого результата, и было ощущение, словно я разделился с друзьями на большом концерте, вот только это не концерт, а как выглядят мои друзья можно лишь догадываться. Я чувствовал себя нелепо. Понятно, что все остальные сейчас в аналогичной ситуации, но создавалось ощущение, словно все взгляды, насмешливые и осуждающие, были прикованы ко мне. Все вокруг будто сходу находили своих друзей и знакомых и подбегали к ним, а я метался среди толпы незнакомцев. Оббегав все классы вокруг, все-таки нашел кучку наших. Узнал я их лишь потому, что увидел Антона, и, успокоившись, подошел к нему. Вопреки моим ожиданиям, никто не отреагировал, а Антон даже не поздоровался. Какое-то время мы стояли, ожидая начала всей этой эпопеи, зная, что пришли на десять минут раньше. Зато на другой стороне увидел такую же потерянную, каким я был пару минут назад, Сашу и поднял вверх руку. Она ее заметила и без проблем подошла к нам.

– Привет! Спасибо за помощь, – улыбнулась она.

– Да я сам тут плутал, за несколько минут до тебя.

– Значит мне повезло, что ты прошел через это столпотворение за нас двоих.

– Ну спасибо. – Все-таки приятно встретить знакомое лицо.

– А чего тебя на перекличке не было? – спустя несколько секунд молчания, как бы невзначай, поинтересовалась Саша.

– Мне плохо было.

– Да ну?

– Нет, правда, – соврал я. – Температура пару дней как была.

– А, ладно.

– Ага, – неловко вставил я, и она переключила внимание.

Спустя одну ежегодную, ничем не отличающуюся от остальных нудную линейку, мы наконец зашли в класс, и у меня выдалась возможность рассмотреть новых одноклассников. Не то что бы я был так крут, что по лицам мог определить, кто какой характер имеет, чем увлекается и прочее, но все оказалось не так пугающе, как я мог думать. Помимо ребят из моего прошлого класса и ребят из параллели, сидела девушка, зачем-то взявшая с собой рюкзак, которая постоянно смотрела в пол, парень с волосами почти до бедер, девочка с фиолетовыми волосами и парень в жилетке в духе тех, что нас заставляли носить в началке. Отлично, хоть компания разношерстная.

Классный час прошел как нельзя скучнее, нашим классной руководительницой поставили учительницу географии, которую никто терпеть не мог за ее монотонность и придирчивость, так что после 45-ти минут речи, я чувствовал, будто просидел все восемь уроков без перемен. К тому же, она попыталась принизить Катю – девочку с яркими волосами – и, вероятно из-за того, что никто эту Катю не знал, за нее не вступились. Конечно, их спор ни к чему не привел, но осадок остался.

После классного часа всех отпустили домой подготавливаться к завтрашнему первому настоящему учебному дню. Некоторые ребята были уже знакомы, и они шли, переговариваясь и смеясь, а я постарался как можно быстрее вернуться в свою зону комфорта.

– Как прошел первый день? – спросил с утра отец.

Он работал два через два, и свое нерабочее время посвящал отдыху и сну. Ничем не занимался, иногда ходил куда-то с парочкой оставшихся друзей и ждал следующей изнуряющей смены. Крутился, как белка в колесе, в общем.

Вот такой жизни я и боюсь. И, увы, думаю, что именно такая меня и ждет. Я пытался свыкнуться с этой мыслью, но это проще осознать, чем принять. «Мы сами кузнецы своего счастья» – сказал кто-то, вероятно имевший в распоряжении какие-то ресурсы и возможности добиться своих целей. Кому-то повезло меньше.

– Нормально, – ответил я. – Ничего особенного: линейка и классный час.

Примерно так и проходили все разговоры с ним. Не то что бы раньше мы были прямо-таки не разлей вода, но, благодаря маме, какие-то теплые отношения мы все же имели. Сейчас же, это просто проверка оценок, наставления что делать, а что нет, и периодическая выдача мне карманных денег. Будто бы это заменит заботу и поддержку, но что ж, выбирать не приходится.

Я стараюсь его не винить. Мама спилась, а он не бросил меня, взял на себя ответственность, и, в принципе, делал все, чтобы я ни в чем не нуждался. Останься я с матерью, жизнь была бы гораздо хуже. Пьянки, потом мольбы о прощении и обещания исправиться, в простонародье называемые эмоциональными качелями. Мы уже прошли это, и то что это кончилось, очень меня радует. Однако все-же создается ощущение, будто бы отец воспринимает меня, как крест, который обязался нести из чувства долга, только потому, что я и его сын тоже.

– Как тебе одноклассники? Подружился с кем-нибудь?

Такое ощущение, словно я пошел в пятый, а не десятый класс. Отец считал, что мы еще дети, но все немного сложнее. Хотя, объяснять бесполезно.

– Это не так работает, – безучастно ответил я. – Вроде они нормальные, не знаю, мы не общались.

Отработав суточную норму интереса жизнью сына, он замолчал, и мы закончили завтрак в тишине.

Первые школьные дни часто решают судьбу всего года. Что-то вроде «как новый год встретишь, так его и проведешь», только по-настоящему. Однако десятый класс исключение. Поначалу большинство немного стесняются и все проводят время с людьми, которых знали до этого, потом же, все знакомятся и формируют кружки уже по интересам.

Моим ближайшим окружением поначалу ожидаемо стали Саша, Антон и Женя.

Однако, увы, настала фаза деления по интересам, и тут все было сложнее. Я честно пытался влиться хоть в одну из компаний, и, вроде бы, все шло хорошо, ребята были приветливыми и казались мне вполне себе обычными, но, общаясь с ними, я чувствовал себя не в своей тарелке. То, что они обсуждали, меня не интересовало, мне становилось скучно, а значит и я становился скучным, это было заметно, и общение мало-помалу сходило на нет. Я чувствовал себя плохо без них, но еще хуже с ними. Поэтому, спустя пару недель, пометавшись по разным группам, блудный сын вернулся к истокам, и остался с Женей и Сашей. Антон подружился с блондином со светлыми волосами до плеч по имени Виктор. И он решительно настаивал, чтобы все называли его полным именем. Это казалось странным, но в то же время интересным. И, видимо, как корабль назовешь, так он и поплывет, потому что он и правда казался каким-то грациозным и обаятельным. Мы пару раз поболтали, он оставил впечатление интересного и вежливого человека, но я его не особо заинтересовал.

С Сашей мы хорошо общались и в прошлом классе, но друзьями не были. Она была довольно закрытая, поэтому, так же как я, радовалась тому, что не осталась одна в новом коллективе. В целом, она мне казалось милой и приятной, я знал, что она интересуется фотографией и плаванием, и что встречается с парнем по имени Олег, которого я видел дважды, но толком не запомнил. В этом классе мы с Сашей начинали понемногу сближаться, я узнал ее с другой стороны. Она была веселой, умной, мечтательной и активной. В том плане, что ей нравилось движение. Но, наверное, это сближение временно и скоро она найдет себе собственную компанию.

После того, как я поближе узнал Женю, мне показалось странным, что мы не общались в предыдущем классе. Он как-то странно умудрялся быть открытым и закрытым одновременно. Женя без труда знакомился с людьми, ходил на вечеринки, мог пригласить кого угодно куда угодно, даже если до этого он виделся с этим человеком один раз. Но при этом, друзей у него было не особо много, да и о себе он мало что рассказывал.

В остальном класс казался совершенно обычным. Катя создавала впечатление бунтарки, но я пытался избавиться от этого представления о ней, решив, что мыслю стереотипами. Виктор был безразличным ко многому, что происходило вокруг, но это его равнодушие было не деланным, а настоящим, и почему-то выглядело даже круто. Сережа, парень с темными длинными волосами, постоянно воевал с учителями, которые заставляли его заплетаться, но, как только они покидали зону его видимости, он стягивал резинку. Он был одиночкой, хотя со всеми обходился дружелюбно, всегда подсказывая и помогал по возможности. По глупости я подумал, что, как две одиночки, мы станем отличными друзьями, но еще одна его черта – честность, и после нескольких непринужденных бесед, начатых по моей инициативе, он в мягкой форме дал понять, что нам не по пути.

Помимо межличностных отношений, в жизнь ворвалась за лето забытая штука – учеба. И, хотя в начале года я обещал выкладываться на все сто, после первой недели вся уверенность испарилась и сейчас я находился в фазе, в которой пытаюсь не испортить хотя бы то, что имею. Снизив свою цель с «без троек» на «не больше двух—трех троек», мало-помалу я двигался к ней.

Довольно быстро официальность исчезла и «школьная форма» становилась в нашем понимании все более и более свободным определением. Некоторые ходили и в джинсах, конечно, но я старался придерживаться хотя бы минимального приемлемого стиля.

После очередного учебного дня мы втроем сидели на карусели в каком-то дворе, и болтали обо всем и ни о чем.

– Ну что, как вам наш персональный ад? – спросила Саша, подразумевая учебные будни.

– Душно и близится выгорание, – сообщил Женя. – Забудь надежду…

– Выгорание? Прошло всего две недели.

– Выгорание наступает и от осознания, что эти две недели зациклятся еще на восемь с половиной месяцев.

Мысли Жени напомнили мне мои, и почему-то в голову пришел вопрос:

– Кем вы хотите стать?

Не хочу показаться плохим человеком, но я надеялся на ответ «не знаю» или «еще не решил», чтобы немного успокоиться.

– Кем-нибудь в области юриспруденции, – не раздумывая, ответила Саша.

– Переводчиком, наверное. Или продюсером.

– Ого, здорово, – только и сказал я.

Удивительно, с какими амбициозными людьми я общаюсь.

– Ну а ты? – спросил Женя.

– Я не знаю, – с глубоким вздохом признался я.

– Да не переживай, – поспешил успокоить меня Жека, – очень многие не знают. Некоторые пошли в нелюбимый колледж, чтобы в школе не оставаться, – с видом знатока заявил он. – К тому же, жизнь длинная и ты можешь сменить столько занятий, сколько захочешь.

– Не хочется провести полжизни в поисках того, что мне может понравится.

– В любом случае это опыт. Жизненный в том числе.

– Ты оптимист, – констатировал я.

– Очень стараюсь им быть, – усмехнулся Женя.

– А кем бы ты хотел стать, если бы мог стать кем угодно? – вклинилась в разговор Саша. – То есть когда варианты «голливудский актер» и «президент» тоже работают.

– А ты считаешь, что не стать мне президентом? – шутливо обиделся я.

– Нет, ну… – задумалась Саша.

– Наверное великим художником или типа того. Или музыкантом.

– Ты умеешь играть? – с горящими глазами спросил Женя.

– Нет, но вопрос же был в том, чего я хочу, а не могу, – улыбнулся я.

– Здорово, так и иди в художественный, – посоветовала Саша.

Легко сказать. Отец считал, что это «несерьезно». К тому же, его раздражало мое хобби, потому что любовь к рисованию привила мне мама, а это служило лишним напоминанием о ней. Поначалу я пытался спорить, но, как и в остальных случаях, ни к чему кроме ссоры это не привело. А я всегда любил рисовать (спасибо, мам). Хоть я и понимал, что мой уровень не такой высокий, каким мог бы быть, но мечта все-таки и есть мечта. Кажется, что несмотря на все препятствия, ты ее осуществишь. Хотя мне так не казалось. Плюсом, мне бы хотелось стать художником, пишущим картины на холсте, а в наше время больше популярны диджитал артисты.

– Не получится, я же сказал, что хочу быть известным художником, обычный мне не подходит, – отшутился я, и на этом мы негласно закрыли тему.

– Как вам наш класс? – закинул голову назад Женя, будто ему совсем неинтересен ответ.

– Тебе отдельно рапорт по каждому человеку или общее впечатление?

– Как пожелаете, сэр.

– Хм, не знаю, что ты хочешь услышать. Обычный класс. Те, кто хотят дружить со мной, мне неинтересны и наоборот.

– Не поняла сейчас, – нахмурила брови Саша, и мы все засмеялись.

– Мы любим тех, кто нас не любит, а? – хмыкнул Женя. – А с кем ты хотел бы дружить?

– Не знаю, Сережа казался интересным, но ощущение, будто ему лучше одному.

– Сережа классный, – сказала Саша. – Он рассказывал о том, как прошлым летом поехал с друзьями в Москву, потому что им предложили там провести пару концертов. Они музыканты, – пояснила она, – потом оказалось, что им заплатят меньше, чем обещали и начались разборки, метания по городу, недостаток денег и все такое. Там куча всего было, весело в общем. Я так не расскажу, лучше у него спросите.

– Ого, – искренне удивился я. – Звучит и правда весело. Как тебе удалось его так разговорить?

– Не знаю, – пожала плечами она, – он просто мне нравится, это чувствуется, наверное.

– Но он и мне нравится, – запротестовал я. – Ты просто гораздо более интересный собеседник и располагаешь к себе людей, так и скажи.

– Это ты сказал, а не я, – улыбнулась Саша. – Правда Олег меня уже достал из-за этого, – со вздохом добавила она.

Олег, по рассказам Саши, очень ревнивый, но милый, иногда агрессивный, но заботливый. Звучало максимально странно, но она всегда отказывалась обсуждать свои отношения, поэтому мы с Женей не совали туда нос.

– Серьезно? Он тебя к каждому дереву ревнует? А к нам? – С неодобрительной интонацией спросил Жека, наклонив голову.

– Еще мне классным показался Виктор, – возвращаясь к вопросу Жени, постарался перевести тему я.

– Серьезно? Чувак, который просит называть себя Виктором? Он странный, – быстро поддержала мою инициативу Саша.

– Виктор… – на выдохе произнес Жека.

– Вы знакомы? – поднял бровь я. При мне они вроде бы ни разу не говорили.

– Эм, не совсем… – замялся он. – Нет. Но он мне не нравится.

– Почему?

– Он не только из-за имени странный, – ответила за него Саша. – Просто то, как он общается… Не знаю, интуиция просто.

– А как он общается? Вполне вежливый. Или теперь мы судим людей по интуиции?

– Ну, вообще, интуиция это что-то вроде полного анализа всех данных, которое происходит так быстро, что разум этого не осознает, но окончательные данные получает, – заступился за Сашу Жека.

– Тем не менее, она не признается в криминологии.

– А я и не преступление раскрываю, – пожала плечами Саша.

Какое-то время помолчав с задумчивым видом, Саша сказала:

– Ладно, да, ты прав. Пардон за мой скепсис.

Мы обсуждали практически каждого, описывая свои ощущения от общения с человеком. Саша выдавала полноценные отчеты на всех, подкрепленные собственной позицией, я говорил лишь о тех, кто правда привлек мое внимание, а Женя не высказывал своего мнения, пока мы не спрашивали его об этом напрямую. Хотя и в этих случаях он старался максимально уйти от ответа, говоря общими фразами. Саша решила, что он еще не успел достаточно всех проанализировать и не хотел судить по неполным данным, а мне казалось, что он просто не хотел высказывать свою позицию, возможно опасаясь, как бы мы не использовали позже это против него. Не хотелось думать, что он нам настолько не доверял, поэтому я остановился на версии, что он просто скрытный человек.

На следующий день учительнице нужна была «пара мальчиков, чтобы перетаскать оборудование» после уроков. И несмотря на то, что я вообще не Аполлон, да и, честно признаться, худощавый, она выбрала меня из личной неприязни, потому что на днях я посмел вступить с ней в конфликт из-за ее бесполезных методов обучения, что она восприняла как личное оскорбление. Вторым она выбрала Виктора, но он очень убедительно заявил, что ему нужно срочно в больницу, и она его отпустила. Даже не знаю, врал он или нет.

Внезапно Женя вызывается добровольцем. Думаю, он просто хотел как-то укрепить наши дружеские узы.

После урока нас отправили в кабинет и велели ждать учителя, но время шло и шло, а учитель все не появлялся.

– И долго нам тут торчать? – проворчал я.

– Да уж… – вздохнул Женя.

Пауза затягивалась. Надо же, вроде мы друзья, но, оставшись наедине, нам будто было нечего сказать друг другу.

– Знаешь, с таким успехом мы уже могли бы перетаскать все оборудование, – попытался разрядить обстановку я. Женя засмеялся.

Какое-то время мы снова молчали.

– Так… – начал Женя, – ты хочешь быть художником?

Прозвучало как насмешка.

– А что такое? – я сразу встал в защитную позицию.

– Нет—нет, ничего, – он поднял руки в сдающемся жесте. Оу, думаю он просто хотел хоть как-то прервать молчание. – Просто интересно, что мешает тебе пойти в творческий университет? Хотя бы на время, пока не поймешь, куда действительно хочешь. Ну, знаешь, чтобы хотя бы не мучиться, пока пытаешься найти, типа, призвание.

– Все сложно, – отмахнулся я. – Ты не поймешь.

– О, правда? – с вызовом поднял брови он. – А ты попробуй.

Почему-то и правда хотелось рассказать ему. То ли от того, что не хотелось снова находиться в неловком молчании, то ли от того, что Женя вызывал доверие, то ли потому, что я ни с кем не делился этими переживаниями, а в душе все-таки хотелось.

– Ну… Во-первых, если и поступать в художественный университет, то не здесь, а для этого нужны деньги. Да и отец против. А во-вторых, я, по-моему, и сам не знаю, чего хочу… – вздохнул я. – Ощущение, словно я всегда хотел рисовать, но я будто бы уже не уверен, и, с другой стороны, у меня слишком мало увлечений и, может, я еще не нашел то, что полюблю… Да и после того, как тебя опускают с небес на землю, уже начинаешь сомневаться, а нужно ли это тебе. К тому же, сейчас куда ни плюнь – попадешь в художника, а выдерживать конкуренцию нужно уметь, и не думаю, что это что-то суперприбыльное…

Мы опять замолчали.

– А почему отец против? – спросил Жека.

– Потому что он не одобряет выбор этой профессии. Ему больше по душе сын—юрист или бизнесмен. Да и какая разница, денег все равно нет.

– Отстойно. Хочешь знать, что я думаю? – Я кивнул. – Я думаю, что в любой ситуации можно найти выход, если разработать план. Хочешь учиться в художке – здорово, никто же не утверждает, что на учебу нужно идти на следующий год после выпуска. К тому же, вроде в художниках больше ценят портфолио, а не образование? Но утверждать не буду. Просто мне кажется, что взять и отказаться от того, что хочешь, – это выбор, о котором потом человек будет жалеть. Ну, знаешь, типа, оценивая прошедший путь, даже если все получилось не так, как было задумано, но в верном направлении, ты поймешь, что сделал все, что мог. Да и ты все-равно добьешься чего-то. В другом случае, ты поймешь, что даже не пытался и будешь винить себя за это, считая, что упустил свой шанс. Но если ты реально сомневаешься, то, не знаю… может, не стоит, типа, бросаться в омут с головой, а подыскать и другие варианты, опробовать себя в других сферах? Знаю, что сказать легко, но ведь время еще есть.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5