Научи меня спать

– Сегодня я установлю прибор, который обеспечит твою безопасность. Любое изменение жизненных показателей будет записано. В случае критического состояния к тебе сразу придет реаниматолог. Надевать его будем почти в каждый день после лечебных процедур, сегодня тестовая примерка.

Оказалось, что уши прибор не закрывает – от дуги, которая делала его похожей на наушники шли провода с липучками на конце, их присоединили к моей голове, для чего доктор слегка побрил волосы на макушке, чтобы прикрепить датчик к коже.

Прибор был тяжелым, мне сразу захотелось сорвать его. Станут ли его надевать на меня силой? Неужели и на такие процедуры давал согласие дядя Джон? Я никогда в это не поверю! Он всегда переживал за меня, порой больше, чем Ханна, потому что знал, что я для нее значу.

На завтрак мне принесли кашу с малиновым отливом, я принюхался и почувствовал знакомый запах микстуры, отодвинул тарелку – на этот раз обойдемся без снегопада.

Ко мне зашла медсестра и сняла прибор, я с наслаждением почесал голову.

– Идемте на прогулку.

Наконец-то. Никогда раньше на пару суток я не оставался без выхода на улицу, от нехватки свежего воздуха голова болела почти постоянно.

Мне выдали мои ботинки и куртку, которую пришлось надеть прямо на халат, потому что другой одежды мне не дали. К счастью, кто-то заботливо почистил их от травы. Я с надеждой пошарил по карманам – пусто, хотя я точно оставлял в одном из них коробку леденцов.

Когда мы вышли на улицу, медсестра объяснила мне, что гуляем мы отдельно от других пациентов, разговоры между больными запрещены. На улице медсестры оставались в медицинских масках. Скрывают свои лица, потому что эта больница не так чиста, как кажется? Или так положено, чтобы не заразить случайно чем-то уникальных пациентов?

Я прошелся по длинной дорожке сада, незаметно посматривая на других пациентов. Нас было восемь человек, с каждым – медсестра в маске. В основном, все пациенты были преклонного возраста.

Я увидел старушку соседку. С нее тоже сняли аппарат, она заметила мой взгляд и тепло улыбнулась. Я хотел бы поговорить с ней, но медсестра взяла ее под руку и повела в другую сторону.

Одна девушка выглядела лет на двадцать, то есть внешне мы были одного возраста, она сидела на скамейке с закрытыми глазами, поджав под себя ноги и время от времени вскидывала руки вверх. По глазам медсестры можно было понять, что она улыбается под маской. На минуту я почувствовал, что нахожусь в психиатрической лечебнице. После короткой прогулки меня проводили в душ.

После душа, я хотел вернуться в палату, но медсестра сообщила, что меня ждет доктор Колкин, и вручила мне еще одно сухое полотенце.

Мы спустились на первый этаж, затем свернули в коридор, пол которого был покрытый каменной плиткой. Я почувствовал запах хлорки, стало труднее дышать.

Медсестра открыла высокие двери, и я с удивлением увидел достаточно большой бассейн. Этого мне еще не хватало! Я терпеть не мог хлорную воду, к тому же достаточно плохо плавал. Медсестра ушла, прикрыв за собой дверь. Наконец, я заметил доктора Колкина в дальнем углу бассейна в шапочке для плавания и плавках, он приветственно помахал мне рукой.

– Все в порядке? Завтрак съел?

– Да, – буркнул я угрюмо.

За последние дни я начал автоматически отвечал на вопросы враньем. Если раньше я мог уйти от ответа, сменить неудобную тему, когда, например, кто-то спрашивал меня, как я успел написать такой хороший реферат за один вечер, то теперь в голове была пугающая пустота. Похоже стресс лишил меня возможности культурно разговаривать, и ответы вылетали сами по себе, те, которые, на мой взгляд, звучали максимально безопасно.

Я услышал странный звук, похожий на тявканье. Как я раньше не заметил ее? Маленькая болонка скользила по воде и почти не гребла лапами и не поднимала брызг. Картина была такая, если бы ее тянули за веревочку, которой, естественно, не было. Я уже догадывался о гипнотических способностях доктора, но подобное видел впервые и был поражен.

– Полезай в воду, – скомандовал доктор.

Я уныло поплелся к лесенке. Он подал мне трубку для ныряния и велел лечь на воду на живот и расслабиться. Подобное нас просили сделать на уроках плавания в начальной школе. Я плохо слышал из-за воды, но, кажется, доктор что-то говорил. Очередной гипноз? Хочет научить меня спать в воде? Сколько мне так лежать?

Мне надоело, и я встал на ноги.

– Что вы со мной делаете?

– Мы попробуем повторить твое рождение. Я введу тебя в нужное состояние, есть надежда что твой мозг перезагрузится и сам исправит ошибки.

Мы провели в бассейне еще минут пятнадцать, когда забежала медсестра и срочно позвала доктора со словами: «Ей стало хуже».

Как стремительно Колкин вылетел из бассейна, я понял, что дело серьезное. С облегчением вылез из бассейна вслед за ним. Медсестра проводила меня в душ.

Когда я возвращался в палату, увидел, как увозят старушку из соседней палаты на каталке, врачи шли спокойно, никуда не торопясь. Зрелище неприятно взволновало меня, я почувствовал очередную волну слабости, в глазах потемнело, но я уже знал, что за этим последует, поэтому, глубоко дыша и контролируя себя, сел в незаметный угол коридора. Через пару минут я снова чувствовал свое тело, встал и пошел в палату.

Значит я научился справляться, смог не упасть. Главное больше не допускать, чтобы мне кололи уколы, после которых я еще долгое время обездвижен.

Я вдруг ясно понял две вещи – доктор похоже безумен, и одержим и мне пора убираться отсюда любыми путями. Я не могу связаться с родными и друзьями. Что будет, если при очередном видеозвонке, закричать дяде Джону, чтобы звонил в полицию? Но я не знаю адреса центра, знает ли дядя Джон?

Почему Ханна до сих пор не попыталась дозвониться до меня? Знает ли она что я здесь? Скорее всего нет. Дядя Джон ей не сказал, в этом он прав. Ханне нужно думать сейчас о ребенке, она на семнадцать лет отложила его рождение ради меня, и теперь свои проблемы я должен решать сам.

Значит нужно бежать. Открыты ли входные двери сейчас, есть ли охранник на входе? Можно ли спуститься из окна, как добраться потом до города? Что сделают со мной, если поймают? Ценен ли я доктору живой? Можно ли попросить о помощи кого-то из персонала, например, передать письмо дяде Джону? Я не знал ответа ни на один вопрос.

После ужина нас вывели на вечернюю прогулку – нас осталось четверо, все по-прежнему гуляли в сопровождении медсестры на значительном расстоянии друг от друга. Я посмотрел на забор: бегаю я быстро, а вот смогу ли я перелезть через него?

Перед воротами стоял охранник и курил. Я услышал, как один из пациентов лысый мужчина в халате начал спорить со своей медсестрой. В это время сопровождающая меня медсестра подошла к ним, чтобы разобраться, в чем дело. Я остался один и, ни минуты не думая, бросился к забору.

– Стой! – закричала медсестра лысого пациента, – Током ударит!

Но я и сам уже видел едва заметную издалека проволоку по верху забора.

Я остановился. Не оборачиваясь, слышал, как выяснял что-то лысый мужчина. До меня долетели обрывки фраз: «вещи», «были деньги», «позвонить».

Потом я услышал быстрые шаги позади меня, почувствовал, как кто-то положил тяжелую руку мне на плечо. Услышал знакомый голос доктора Колкина:

– Ник, прогулка окончена.

По дороге в палату мы молчали, я зашел и сел на кровать, уткнувшись взглядом в пол.

– Ник, если мы будем сотрудничать, хороших результатов достигнем гораздо быстрее, – начал доктор.

– Мне нужно увидеться со своим дядей, почему он до сих пор не приехал сюда? Вы сказали ему адрес?

– Да, он в курсе, конечно. Со всеми бумагами он ознакомлен, адрес тоже никто не скрывает. Ник, они сделали для тебя все, что могли, вырастили. Теперь им нужно подумать о своем ребенке. А тебе нужно жить здесь, чтобы получить шанс выздороветь.

– Я не болен, я живу так всю жизнь.

Он промолчал. Я сжал кулаки до бела. Доктор вышел.

Я услышал, как дважды повернулся ключ в замочной скважине. Отлично, теперь я еще и взаперти в палате. Я лег, у меня щипало в носу, хотелось зареветь в голос, но я медленно разжал кулаки и одновременно шумно выдохнул. Глаза высохли, я начал думать.

Возможно ли что дядя Джон избавился от меня? Но зачем? Через год я бы все равно уехал в колледж. Тем более с его чувствами к Ханне. Он знает, как она любит меня. Я не поверю! В своей семье я не сомневаюсь. Просто стечение обстоятельств. Единственный выход – бежать сейчас через главные ворота. Но что делать с охраной?

Решил бежать из палаты, когда придет медсестра, прятаться в здании, а затем ждать удобный момент, когда охранник отойдет. Прикинул, что можно взять для защиты. Я еще раньше заметил, что из столовых приборов мне приносили только ложки. Обошел всю палату, но ничего кроме пояса халата в качестве средства для самообороны не нашел. Драться я совсем не умел, поэтому мог рассчитывать на быстрые ноги, удачу и только.

Глава 7

На следующее утро на прогулке ко мне приставали уже двух медсестер, наверное, теперь после попытки побега я у них был на особом контроле. Весь персонал, как всегда, был в медицинских масках. Одна медсестра не отрывала от меня глаз, ходила по пятам, готовая в любую минуту уличить меня в попытке бежать. Полагаю, она была разочарована, потому что я спокойно просидел на скамейке и не предпринял абсолютно никаких действий.

Нам принесли обед, я хотел выбежать, пока медсестра выкладывала еду на тарелку, но понял, что давно ничего не ел, и неизвестно, когда снова предоставится возможность.  Голодным мне не хватит сил бежать, поэтому я снова отложил задуманное.

Перекусив, стал готовиться. Я с трудом представлял, как побегу в больничных тапках. Мои удобные треккинговые ботинки в очередной раз заставили снять после прогулки. Я попытался разорвать пояс халата, чтобы привязать тапки к ногам, но он был слишком крепкий.

Стал озираться по сторонам, есть ли скрытые камеры в палате? В коридоре я точно видел несколько обычных камер и еще несколько штук на улице. Быстро ли они отреагируют? Бежать, конечно, лучше в темноте, но ночью ко мне никто не приходил и не выпускал меня, потому что в моей палате был встроенный санузел, увы без единого окна, а ночной перекус приносили вечером вместе с ужином.

Я плохо представлял, куда бежать в здании, исследовать его не удалось, по сути, побег ожидался вслепую, сам не знаю, на что я надеялся.

Вскоре за мной зашла медсестра, я оглядел ее – полноватая, маленькая, вряд ли очень быстрая, но возможно сильная.

– Вам нужно сделать укол, ввести лекарство, пойдемте за мной, – позвала она.

Я вышел вслед за ней и отстал, волоча ногу, делая вид, что хромаю. Она остановилась, чтобы подождать меня, а когда снова отвернулась и зашагала, я бросился бежать в обратную сторону. Медсестра обернулась от топота моих ног и закричала:

– Куда вы?

Кажется, от растерянности она не бежала за мной. Не ожидала, что утренняя микстура в каше не сделала меня овощем с галлюцинациями? Я сбежал по какой-то лесенке вниз и увидел знакомую плитку на полу, значит я в коридоре с бассейном. Я бежал что есть силы, тапки шаркали и мешали, но я боялся потерять время, скидывая их.

Я увидел большие двери в бассейн и несколько подсобок рядом, подергал ручки – заперто. В конце коридора было темно, но видно, что за одной из дверей горит свет. Я прошел на ощупь вдоль стены, кажется, даже не дышал. К моему удивлению, за мной никто не бежал. Наблюдают через камеры?

Я слегка потянул дверь и заглянул в щель. Оказалось, что за дверью огромная библиотека или, может, архив. Книги или толстые альбомы стояли на полках до самого потолка. Тихо зашел и юркнул под стол. Было тихо, но в комнате явно был еще кто-то. Я услышал, как переворачиваются страницы, затем разговор двух пожилых мужчин. Увы, не понимал их речь, они говорили на незнакомом мне языке, кажется, итальянском.

В архиве был полумрак, солнце едва пробивалось сквозь занавески, прошло минут десять или больше, за мной по-прежнему никто не гнался. Я почувствовал, как затекают ноги от долгого неподвижного сидения в неудобной позе.

Скрипнула дверь, кто-то вошел. За мной? Я зажмурился и приготовился к худшему. Голоса мужчин не смолкли, можно подумать, они вообще не обратили внимания на вошедшего. Я увидел перед собой женские ноги в белых кедах, затем медсестра в белом халате села передо мной. Я готов был броситься бежать снова, несмотря на затекшие ноги – вряд ли меня догонит, если пришла одна. Но она вдруг опустила маску, и я увидел перед собой…Милу.

Она работает здесь? Я не мог оправиться от шока.

– Пойдем, – тихо произнесла она.

Я понял, что бежать от нее нет смысла, уж она меня точно догонит.

Я тихо вылез, и мы молча вышли за дверь. Очередная галлюцинация? Значит микстура была и в супе? Мила взяла меня под руку и повела за собой в конец темного коридора. Наверное, я начал сопротивляться, потому что она шепнула в самое ухо: «Там Шон».

До меня начало доходить. Точно! Этот испепеляющий взгляд на прогулке. Как я ее не узнал! Она поможет мне?

Мы дошли до конца коридора в полной темноте. В конце у выхода было немного светлее от окна под самым потолком, на нем я тоже заметил решетку.

– Как мы выйдем? – спросил я шепотом, голос дрожал.

Мила вдруг аккуратно достала из кармана связку ключей и перебрала их на ладони, стараясь не греметь ими, нашла нужный ключ, вставила в замочную скважину и толкнула дверь. Оставалось пройти по короткой лесенке наверх.

Мы оказались на заднем дворе больницы, здесь тоже были ворота в заборе, у которых стоял охранник. Мила быстро повела меня к нему за руку. Я почти не дышал, тапки противно шаркали по асфальту. Охранник увидел нас и преградил дорогу:

– А этого куда? Сама выходи, а больной пусть остается.

Мила вдруг вынула из кармана перцовый баллончик и прыснула почти в самое лицо охраннику. Он взвыл, держась за глаза и, нащупывая рацию на жилете. Сам не знаю, откуда у меня взялась сила. Наверное на чистом адреналине, я связал ему руки за спиной поясом от халата. Мила отстегнула ключи от ремня охранника, хотя он пытался пнуть ее ногой, и открыла ворота. Кто-то уже выбегал из здания, но мы бросились со всех ног. Я знал, что Мила – бегунья, но такой скорости никогда не видел. Я сильно отстал, затем скинул тапки и в одних носках помчался за ней.

Могут ли в нас стрелять? Я боялся обернуться, не успеть за Милой. Послышался шум колес сзади нас, я шумно дышал ртом, меня уже почти тошнило от бега, но я старался следить за спиной Милы в белом халате.

Машина обогнала нас и встала у обочины, за ней подъехала вторая. Мила резко остановилась у второй, двери уже были открыты. Она запрыгнула в салон, кто-то затащил меня следом. От резкой остановки у меня потемнело в глазах, но я начал со всей силы вдыхать носом и выдыхать ртом, вскоре пришел в себя.

Я огляделся. Мою руку сжимал Шон. Его лицо было сильно напуганным с какой-то даже диковатой улыбкой. За рулем сидел парень, похожий на Милу, я понял, что это ее брат, с которым она сравнивала меня в автобусе. Мы летели с какой-то космической скоростью, и я не мог найти слов.

– Ты, кажется, даже похудел, – сказал, наконец, Шон, – Ты голодал там?

Я покачал головой, хотел спросить, как они узнали, где я, как Ханна, но только бесшумно разревелся.

Глава 8

Меня привезли в загородный дом с высокими каменными воротами. От одного вида ворот мне уже становилось не по себе. Но во дворе дома уже не было ни одного напоминания о больнице – росли ухоженные кустики, стояли деревянные беседки. Мила провела меня в дом. Ее брат Стэп выдал мне из своего гардероба футболку и штаны, у него была фигура значительно спортивней моей, поэтому одежда села в обтяжку, но после халата в клинике о лучшем я и мечтать не мог.

– Как ты? – появилась передо мной Мила. – Вызвать тебе нашего семейного врача?

– Нет-нет-нет, – затараторил я, – Умоляю, врачей не надо.

Подошел Шон, и сел со мной.

– Как Ханна? – спросил я его.

– Еще не родила, пока в больнице, ее не выписывали домой.

Я облегченно вздохнул.

– Шон, как вы узнали, где я?!

– Брат Милы помог.

Я откинулся на кресло и огляделся. Это была уютная гостиная с большими окнами, сквозь которые виден красивый осенний сад. Передо мной стояла тарелка с вкусной едой, ее принесла горничная. Я ел нереальной красоты пасту с овощами и мясом, она была божественно вкусная. Что здесь за специи? Как же мне хочется что-нибудь приготовить, это всегда помогало прийти в себя.

Мила смотрела на меня с таким же любопытством, как и в автобусе. Меня это по-прежнему раздражало в глубине души, но я гнал эти мысли. Она спасла меня, возможно даже, от гибели, что было, если бы она не нашла меня? Теперь я ее должник.

– Ты, кажется, даже похудел, – повторила она слова Шона.

– Классно, – я попытался по-доброму улыбнуться, – Это не будет лишним, я заметно набрал за лето.

Она не улыбнулась.

– Можно позвонить отцу? – я впервые так назвал дядю Джона.

– Мы ему уже позвонили, Ник, – сказал Шон, – Он здесь, сейчас говорит с братом и отцом Милы. К нему приезжали из опеки и полиции, всем сообщили, что ты сбежал, тебя повсюду ищут.

Я схватился за голову. И начал нервно раскачиваться.

– Папа считает, что тебе лучше уехать из Канады на какое-то время, – сказала Мила. – Хотя бы в США. Со своими родными. Они добьются того, чтобы вернуть тебя в ту больницу. Ани, моя знакомая из старшего класса, написала, что сейчас всех опрашивали в школе по поводу тебя, узнавали с кем ты дружил, общался. Люди из опеки поехали к Шону, но он все время был с нами, а его родители на конференции, так что они никого не застали.

Мы с Шоном молчали, не зная, что сказать.

– Я слышала разговор наших отцов, они говорили о том, что у тебя редкая болезнь, ее хотят изучить в лаборатории. Ты и правда болен? – продолжила Мила, не отрывая от меня внимательный взгляд.

– Так и есть, – только ответил я.

– Дядя Джон подписал какой-то документ с согласие на исследование, теперь твой врач заявил в опеку и в полицию, – пояснил Шон.

– Откуда вы все так быстро узнали? – поразился я.

– Брат помог, он имеет хорошие связи. Вам надо уехать на время, а тебе сменить документы, так брат сказал. – сказала Мила.

Это было глупо, но я снова начал размазывать слезы по щекам. Наверное, сказался стресс последних дней. Шон встал и потеребил меня по плечу:

– Меня звали помочь упаковать ваши вещи.

Потом он вышел из комнаты.

Я боялся за Ханну – она в роддоме. Ни о каких полетах не может быть и речи. Нам предлагают бежать незаконно, а если нас поймают и отправят за решетку? Почему нам помогают незнакомые люди, самое главное, – почему Мила? Можно ли ей доверять? Может она заодно с Колкиным? Как она попала в больницу?

– Я хочу увидеть дядю Джона, – сказал я, взяв себя в руки,

Мила встала, чтобы позвать его. Через пару минут, в комнату зашел дядя Джон. Мы обнялись, он прижал меня, начал гладить по голове, как маленького.

– Как Ханна? – я постарался успокоиться.

– Дружок, она едет сюда с братом Милы, ее выписали, сегодня вечером мы летим в США, это временно, тебе сделают новые документы.

– Она будет рожать там? Где мы возьмем деньги? – не верил я своим ушам.

– Да, мы продадим отцу Милы, мистеру Дэвису, дом, нам уже отдали за них часть денег.

– Ты уверен, что это необходимо?

– Уверен. Я совершил непростительную ошибку, невнимательно отнесся к документам. Этим сразу же воспользовались. По сути, я подписал, что готов передать тебя на изучение до совершеннолетия в связи с твоей редкой патологией. Они от нас не отстанут, ко мне приезжали люди из опеки, полиции. Несколько человек пытались напасть на меня, угрожали через дверь. Я закрылся в доме, их спугнул подъехавший мистер Дэвис.

– Почему мы должны доверять им? – я шептал дяде Джону прямо в ухо, косясь на Милу, меня колотило от волнения и страха,

– У нас нет другого выбора, Ник, нам надо уехать на время. Побудь тут, мне нужно кое-что решить, здесь ты в безопасности.

Он вышел из комнаты.

Я сделал шаг назад, нащупал ногой кресло, рухнул в него. Комната привычно поплыла, я, кажется даже, обрадовался приближающейся отключке, и успел словить себя на мысли, что понимаю теперь, что чувствуют люди, когда говорят, что хотят спать.

Старался дышать ровно, тело привычно ощущалось как не свое.  Увидел, как Мила встала и наклонилась ко мне низко, положила ладони на мои щеки. Я испугался ее приближения, но оттолкнуть не мог. Видел, что она смотрела на меня взволнованно, гладила по щеке. Я не чувствовал этих прикосновений и хотел лишь выйти из оцепенения, как обычно это случалось. Но оно затягивалось. Я понял, что не очнусь, пока Мила не отдалится от меня, хотел скинуть ее руки с лица, но не мог. Сделал усилие и закрыл глаза, чтобы не видеть ее.

Сколько прошло времени? Похоже это самая длительная отключка. Все еще с закрытыми глазами я, наконец, почувствовал тепло в теле и возможность двигаться. Шумно выдохнул, открыл глаза и, с облегчением встал и выбежал из комнаты, не поднимая на Милу глаз.

На пороге я наткнулся на Шона:

– Эй, друг, пойдем поговорим, – сказал он, сгребая меня в охапку. – Слушай, говорят, нам лучше не созваниваться некоторое время. Вечером вы уезжаете, я никогда не говорил такого, но мне будет не хватать тебя, ведь ты мой лучший друг с детства.

– Шон, ты спас меня, я знал, что только ты поймешь мое сообщение, – сказал я, обнимая его.

– Это все Мила.

– Почему она сделала это?

– Не знаю, все так быстро произошло. Хорошо, что есть шанс тебе помочь.

– Я тоже буду скучать, – сказал я и увидел Ханну, входящую в дом, и собрал все силы в кулак, чтобы выглядеть бодро и оптимистично. Больше никаких соплей! Мы должны благополучно долететь ради ее безопасности. Просто обязаны.

Я смотрел на сборы и хлопоты людей, окружающих меня. Все спешили, упаковывали вещи, звонили куда-то, бегали с деньгами. Мне поручали самые простые задания. Трудно было поверить, что это все из-за меня. Мы бросаем мой родной Гамильтон: дом, школу, работу дяди Джона. Уезжаем на неизвестный срок почти без денег, с беременной Ханой, с минимумом вещей.

Я с обожанием смотрел на Ханну и дядю Джона, на их самообладание и серьезность, с уважением на семью Милы за то, что шли на риск ради нас, на Шона, который знал меня лучше всех и пришел на помощь.

Мила, к моему облегчению, ко мне больше не подходила и не говорила со мной, даже не смотрела в мою сторону. Я надеялся, что не обидел ее, хотя, наверное, стоило подойти и поблагодарить ее, извиниться. Она как раз сидела одна и смотрела что-то в телефоне. Я почти уже собрался с силами это сделать, как к ней подсел Шон и быстро поцеловал в щеку.

Они о чем-то тихо заговорили. Мне почему-то на секунду стало жарко, я отвернулся, но казалось даже спиной видел их. «Скажу потом» разрешил я себе, хотя понимал, что это вряд ли случится.

Часть 2

Расставание начинается с момента первой встречи –

уже тогда вы начинаете медленно двигаться к концу.

Мари Визард

Глава 1

Сколько себя помнила, Мила любила бегать. Говорить она начала поздно, зато энергии для движений у нее было хоть отбавляй. За книгами сидеть не любила. Строгие родители тщетно пытались ее унять, усадить, удержать, потом по совету знакомого тренера, отдали сначала в гимнастику, но там не задалось, и, наконец, в бег.

На тренировках Мила забывала обо всем. Ей казалось, что она летит, на касаясь земли, наедине со своим дыханием, пульсом, ударами ног о землю, асфальт или напольное покрытие зала. Она не помнила в такие моменты о том, что в детском саду ее дразнили «немой», о том, что строгие родители часто наказывали ее, лишая прогулок и подарков.

Хорошие результаты и победы начались одновременно с поступлением в школу. Мила стала ездить на международные соревнования. Учиться она не успевала, да и особого желания не было, но боясь взбучки родителей, подговаривала старшего брата помогать ей.

Вскоре отец Милы начал бизнес в спортивной сфере, стал сопровождать дочь на соревнованиях и организовывать забеги. В планах было открытие фитнес клуба. Семья получила хороший достаток, и учителя стали закрывать глаза на плохую успеваемость Милы, стоило ее родителям сделать очередной крупный взнос в благотворительный фонд школы.

Сегодня очередная победа. Мила прямо в спортивной форме залезла на заднее сиденье в Хонду отца.

– Почему не переоделась? – строго спросил он

– Мог бы хотя бы поздравить.

– Ты умница. Но надо принимать душ и переодеваться.

– Я сделаю это дома. Мне не хотелось торчать в этой раздевалке, – она заметила рядом на сиденье коробку, – Телефон? Мне?