Научи меня спать

На четвертом пункте мы прыгали в мешках, и я заметил впереди команду Шона. Мила тоже была с ними. Шон ходил по траве с компасом, а Мила быстро собирала ключи. Тут подошла моя очередь залезать в мешок, он оказался мне слишком мал, поэтому я встал одной ногой в мешок, ступню второй поджал к ягодице и так допрыгал до нужного места, чем повеселил преподавателей и одноклассников.

На последнем пункте нас ждали шесть ящиков, в которых лежали элементы карты, а в ней был указан путь к финишу. Но, увы, мы собрали только три ключа, поэтому нас направили к длинной дороге, помеченной красными флажками. Там мне передали какой-то герб, с которым мне нужно было бежать к финишу, и он здорово мешал мне. Ребята из нашей команды кто бегом, кто пешком двинулись за мной, они уже достаточно вымотались, и от них уже ничего не зависело.

Я прикинул, что бежать придется до небольшой речки, флаги заканчивались именно там – километр не больше. К моему удивлению, дорога резко вильнула в сторону, организаторы увеличили путь из-за наших штрафных. Я заметил бегущего впереди парня из параллельного класса. Значит не только у нас не все прошло гладко. Мы бежали почти на одном уровне, и я уже корил себя за ночные дегустации своих десертов. Все-таки год назад я был значительно выносливее. Или я старею? Сколько на самом деле лет моему организму, учитывая, что я никогда не сплю?

Я постарался отбросить все мысли и сосредоточиться на дистанции, тем более, флажки метр за метром были расставлены все причудливее, их нужно было обязательно оббегать. Мой соперник даже упал на одном из поворотов, но быстро поднялся. Вскоре мы выбежали на финишную прямую, и тут я увидел Шона, который сбегал с самой короткой дорожки на финишную прямую и оказался значительно впереди нас.

Я даже сбавил темп от неожиданности, но потом появилось желание догнать его, чтобы спросить, что он тут делает. Шон никогда не блистал спортивными успехами, это тоже самое, если бы я появился на олимпиаде по физике.

Тем не менее, Шон бежал первым. Короткая дорожка дала ему хорошее преимущество. Он первым достиг промежуточного пункта. Я видел, как преподаватели дали ему длинную палку, Шон соединил ее с гербом, который держал в руках и побежал к реке. Похоже нужно пройти по большим камням и воткнуть герб в специально установленный железный держатель. Это была новинка этого года, раньше хватало просто добежать до финиша, значит учителя решили увеличить сложность, чтобы мы сохранили интерес.

Мы с соперником из параллельного класса прибежали почти одновременно и тоже получили по длинной палке. Моя не крепилась к гербу, поэтому мне разрешили бежать просто с палкой, это выглядело несколько странно.

И вот мы втроем оказались на каменной дорожке на реке.

Шон прошел по двум камням и остановился. Мы с соперником ждали сзади. Тут была оплошность организаторов: обогнать кого-то по камням было невозможно. Соревнования стали похожими на очередь. Я померил палкой глубину реки – будет мне примерно по пояс. Мочить одежду совсем не хотелось, было уже по-осеннему ветрено.

Шон обернулся к нам и, как-то странно улыбнувшись, покачнулся и упал в воду. Нас окатило брызгами. Мне показалось, он ударился гербом, когда падал, понять было трудно. В воде тут же оказались несколько преподавателей. Они вытащили Шона и повели к берегу. Шокированные увиденным, мы с соперником аккуратно прошли назад по камням и тоже подбежали к Шону.

Шона осматривал врач, он поранил голову, но был в сознании и даже пытался что-то объяснить. От волнения я не знал, что делать, стоял рядом и тяжело дышал. Шона быстро затолкали в машину скорой помощи, которая дежурила на нашем мероприятии. Подошедшие к тому времени команды начали эмоционально обсуждать случившееся.

Из взволнованных криков одноклассников я понял, что финишировать должна была Мила, но на прыжках в мешках она подвернула ногу, и Шон вызвался ее заменить. Я отыскал глазами Милу. Двигалась она вполне обычно, даже не хромала. На человека, получившего травму, она была мало похожа.

Похоже она заметила мой взгляд, зыркнув на меня, отвернулась и поспешила за своими подругами. Я был зол, растерян и обеспокоен одновременно. Преподаватели собрали совет и решили, что мы останемся на обед, затем двинемся в обратный путь. После обеда до автобуса по желанию можно поиграть в футбол или волейбол. Соревнования на сегодняшний день свернули. Случай, как я понял, был вопиющий и чрезвычайно редкий. По правилам на трассе не должен был оказаться физически не подготовленный человек, с другой стороны, задание было усложнено, но не продумана безопасность.

Меня мучила жажда после бега. Я огляделся вокруг себя в поисках учителей. Все они стояли возле инспектора, – приехала полиция протоколировать событие. Раньше нам всегда выдавали по бутылке воды после бега, сейчас же всем было не до этого. С нами остался только дежурный, который не знал, где вода, а на костре чай был слишком горячий.

Я почувствовал, что становится трудней дышать, и ради своей безопасности сел на землю и оперся на дерево. Через минуту появилось уже знакомое потемнение в глазах, и все тело обмякло, я увидел мутно, что кто-то подбежал ко мне. Мила?!

– Ник, эй, ты чего? Врача!

Чьи-то холодные руки сжали мою. Я хотел сказать, что такое со мной бывает, и через минуту мне станет легче, но губы пока не слушались. Я почувствовал жгучий укол в руке, как будто со стороны увидел, как меня укладывают на носилки, которые предназначались для соревнований. Хотел вскочить с них, объяснить, что со мной все в порядке, но видимо мне вкололи что-то, что вконец обездвижило меня. Мне казалось, что происходит все слишком стремительно, я был уже на заднем сиденье в машине полиции, потому что скорая увезла Шона. А еще через несколько мгновений в больнице на процедурном столе, где мне вкололи очередной укол, я все чувствовал и видел, но не мог шевелиться, не мог говорить.

Когда мне надели кислородную маску, я почувствовал тепло в теле, и наконец успокоился.

Глава 4

Через какое-то время я пошевелился и сел. К моей руке была присоединена капельница. Я увидел двух врачей в масках и шапочках.

– Что вы мне вкололи? – собственный хриплый голос удивил меня. Я хотел пить, от сухости во рту язык стал словно толще и с трудом помещался во рту.

– Вам нужно лечь, – медсестра подошла и уложила меня. Странно, но у меня не было сил сопротивляться.

– У вас микроинсульт, большая редкость в вашем возрасте. Ваши родные уже едут сюда.

Мне хотелось зареветь. Я представил реакцию Ханны и дяди Джона.

– Зачем вы это сделали?! Моя тетя ждет ребенка.

– Понимаю, но так положено. О вашем состоянии тогда мы поговорим только с ее мужем. Вечером вам принесут ужин.

– Что?! Мне нужно домой!

– Вам необходимо обследоваться, вас пока нельзя выписать.

Я лежал на подушке и мысленно ругал себя за то, что поехал в турпоход, Шона за то, что полез финишировать, Милу, за то, что скорее всего выдумала свою травму и подставила Шона. Ругал школу за непродуманные соревнования, врачей за то, что не отпускают домой. Я боялся за Ханну и за Шона, не знал, надо ли бояться за себя.

Что я буду делать в больнице ночью? Притворяться, что сплю?

Через час ко мне пустили дядю Джона, он выглядел встревоженно, но постарался поддержать меня.

– Как Ханна? – спросил я.

– Ей сказали, что ты упал вместе с Шоном и для порядка нужно подержать тебя в больнице.

– А Шон?

– Ему сделали перевязку и отвезли домой. Небольшое ранение. Его родители не собираются заявлять на учителей, все-таки он тоже виноват в случившемся, но проверок школе не миновать. Безопасность не была организована.

– В меня вкололи что-то, и я не смог двигаться полчаса, наверное, – пожаловался я.

– Да, мне сказали, что была необычная реакция на лекарство, поэтому завтра тебя обследуют.

– Но Ханна хотела вести меня завтра к какому-то своему проверенному врачу! – я резко сел в кровати.

– Ник, я уже подписал согласие на обследование здесь, я не позволю Ханне сейчас этим заниматься, – твердо сказал дядя Джон.

Я кивнул и в отчаянии откинулся на подушку.

Через стеклянные двери палаты я увидел идущую к нам Ханну. Она несла в руках мой ноутбук и книги. Ее появление мгновенно ободрило меня.

– Привет, как ты? – она взяла мое лицо в руки, как будто я был маленьким, на деле я выглядел почти ее ровесником. Ханна всегда была невысокой и худенькой, сейчас она оставалась такой же, только с большим животом.

По сути, она была моей матерью, но я никогда не называл ее так, все-таки историю моего появления в семье она никогда не скрывала. О своей матери я старался не думать. Сам не знаю почему, я испытывал злость на нее за то, что родила меня с такой особенностью и оставила.  Даже, если не по своей вине. Злился за то, что не дала сведений о нахождении отца, а он бы мог многое прояснить. На ее фоне Ханна казалась мне святой: она посвятила всю молодость моему воспитанию, учитывая мое бодрствование двадцать четыре часа в сутки, это оказалось задачей повышенной сложности. Только к концу моего школьного обучения она решилась на своего ребенка.

Дядя Джон часто ворчал на меня, но и ему я был благодарен, за то, что полюбил Ханну и женился на ней, несмотря на бонус в виде никогда не неспящего ребенка. Кстати, на дядю Джона я был даже немного похож: он тоже полноват и темноволос как я, поэтому все легко принимали его за моего отца, когда он привозил меня в школу по утрам.

Дядя Джон с Ханой заверили меня, что придут завтра утром, принесут все, что мне нужно. Посоветовали самому не начинать разговор о том, что я не сплю. Мы еще посидели полчаса, обсуждая школьный поход и случившееся. Потом Ханна рассказала, что купила для ребенка, и меня позвали на процедуры, поэтому они с дядей Джоном ушли домой.

– Пройдите на МРТ, – сказала мне медсестра.

Я подошел к нужному кабинету, врач позвала меня:

– Мужчина, входите!

Я не первый раз слышал такое обращение к себе от незнакомых людей с пятнадцати лет, но в каждый раз это резало уши. Меня положили на томограф, надели наушники и что-то на голову, вручили грушу в руку на случай паники.

В аппарате от громких звуков мне было не по себе, я попытался представить что-то, чтобы отвлечься. В голову почему-то приходила картина, будто я лежу на холодном белом снегу, а на лбу у меня горячая сковородка с дымящейся лепешкой. Похоже, сказывалось, что несколько часов я ничего не ел и не пил, если не считать капельницу с глюкозой.

После процедуры врач выключила аппарат и сказала мне:

– Молодой человек, вставайте, одевайтесь, результаты у вашего доктора.

«Молодой человек». Значит увидела возраст в моей карточке с данными.

Дальше я сдал кровь, мне померили температуру и давление. На процедурах я окончательно вымотался и изголодался, поэтому ужину был рад как никогда. Хотя с моими поварскими способностями, ситуация была такая же, если бы Рембрандт наслаждался картинами первокурсника художественной академии. Еда быстро исчезла с тарелки. Голова побаливала. Но я встал и начал ходить по палате. Ныла рука от уколов и капельниц.

Впервые за долгие годы я остаюсь на ночь в людном месте. Походив по палате, я почувствовал слабость и решил прилечь. Подумал о том, что лучше притвориться спящим, чтобы мне не вкололи какого-нибудь снотворного. Неизвестно, как я это переживу.

Признаться, снотворное я пробовал – взял у Шона, когда мы в детстве ходили друг к другу в гости, – выпил его больше, чем положено, но, увы, не уснул. Помню, я даже заревел от обиды, ситуация усугубилась почти сильнейшим расстройством желудка. К моему удивлению, Ханна не ругала меня за тот случай, сказав, что сама всегда хотела попробовать исправить мою особенность снотворным, но не решалась.

Ко мне зашла медсестра.

– Добрый вечер. Как ваше самочувствие? Доктор посмотрел ваши результаты обследования, у него возникли вопросы. У вас индивидуальный случай. Завтра к вам приедет специалист из центра изучения патологий мозга, и они совместно примут решение о тактике вашего лечения.

Звучало это не очень оптимистично, но я постарался улыбнуться и кивнул. Вид у медсестры был не лучше моего, похоже была тяжелая смена.

Ночью я провалялся с ноутбуком. В соседние палаты постоянно кого-то привозили. Я удивился, как при таком шуме спят остальные пациенты, дома Ханна всегда просила меня вести себя тихо, пока они спят. Мне показалось, что ночь прошла гораздо быстрее, чем дома.

Глава 5

Утром ко мне зашла медсестра, снова померила давление и температуру. Позже меня вызвали в кабинет врача.

– После завтрака вас выписывают в другой медицинский центр, – пояснила мне врач, – Он специализируется на изучении мозга, там подготовлено специальное оборудование, которое повысит точность результатов. Пока обнаружена патологическая активность некоторых долей мозга, которая может угрожать вашей жизни без должного лечения.

Мне казалось, я где-то слышал это. Потом вспомнил ночной разговор с Ханой на кухне.

– Медсестра заметила, что вы едва ли спали ночью, – продолжила врач, – Скажите, как вы спите обычно дома?

– Хорошо, – я вспомнил договоренность с Ханной и дядей Джоном, да и не был готов ответить правду. Я ни разу в жизни ее не сообщал и не знал, как это будет звучать, как отреагирует человек.

– Только что я разговаривала с вашими тетей и дядей, они отвечают так же, но, если верить результатам исследования, вы просто не можете спать.

Я почему-то пожал плечами и стал нервничать. Раз Ханна и дядя Джон так ответили, они не доверяют этим врачам, и Ханна по-прежнему хочет отвезти меня к своему знакомому доктору. Значит я ответил правильно.

– Почему они согласились на перевод меня в другой центр? Я могу увидеть своих родных? – перевел я разговор на волнующую меня тему.

– Нет, посещения к вам сейчас ограничены до стабилизации вашего состояния. Ваши вещи сейчас собрали и отнесли в машину.  Спускайтесь вслед за медсестрой в гардероб, там вы сможете переодеться. Вас уже ожидает ваш новый доктор, он отвезет вас в клинику.

Паника меня охватила уже не на шутку. Мне хотелось броситься бежать, кричать, звать на помощь Ханну, требовать, чтобы мне отдали мои вещи и отпустили домой. Впоследствии я пожалел, что этого не сделал. Но тогда я лишь ватными ногами вышел вслед за медсестрой.

В гардеробной я нашел свою куртку и ботинки, которые с меня сняли вчера, когда привезли сюда. Вещи были грязные, в траве и земле, пахли костром. Почему Ханна не привезла мне чистые вещи, зная, что меня переводят? Наверное, забыла. Ее голова сейчас занята предстоящими родами. Я снова подумал о Шоне. Мне хотелось поговорить с ним, все ему рассказать или просто посидеть, как раньше, в столовой. Сегодня понедельник, что происходит в школе? Что говорят обо мне?

Меня проводили к мужчине, который ждал меня у выхода, – очень высокий с коротко стриженными волосами. Он был в длинном плаще соломенного цвета. Кожа лица была сплошь покрыта морщинами, на вид ему было лет пятьдесят. Мужчина взял мои документы у медсестры и сказал:

– Доброго дня, Ник, я доктор Колкин, твои вещи уже в моей машине, идем.

Я не двигался с места, поэтому он начал слегка подталкивать меня.

– Идем, там тебя ждут твои тетя и дядя.

Это подействовало, я забрался в его машину в надежде в скором времени увидеть Ханну и отправиться домой. Несмотря на то, что внешне я выглядел как мужчина, в душе был все еще несмышленый школьник.

Мы долго двигались по улицам города, вскоре я перестал узнавать окрестности, а потом мы и вовсе покинули пределы города. Мы ехали молча, врачу то и дело кто-то звонил. Он, в основном, только слушал, как будто звонивший докладывал ему что-то. Один только раз доктор спросил человека в трубке: «С ней все в порядке?».

Мы свернули на грунтовую дорогу по направлению к лесу, я вспомнил фильмы с подобными сценами и содрогнулся. К моему облегчению, в чаще деревьев показалось розовое каменное здание больничного типа.

– У нас тут свежий воздух, отличные условия для прогулок пациентов, – подбодрил меня доктор.

Мы вошли в здание, я начал озираться по сторонам в поисках своих родных. Доктор Колкин заметил мое беспокойство:

– Ник, по дороге мне позвонили и сообщили, что твои дядя и тетя, находятся в роддоме, они приедут к тебе, как только появится возможность, а сейчас тебе нужно пройти в свою палату, пообедать и разместиться.

Я шел и каждый мой шаг отдавался грохотом в моей голове, я почти не дышал, но четко помнил, как опустился на пол и остался сидеть не в силах пошевелиться, услышал, как доктор крикнул чье-то имя, снова ощутил жгучий укол в руку.  Несколько рук подхватили меня и положили на передвижную больничную кровать.

Я услышал громкий голос доктора, он словно вселился в мою голову и стучал у меня прямо в висках: «Ты должен уснуть сейчас. Спи.»

Я хотел вскочить и заорать, чтобы он прекратил это, но мои руки и ноги не слушались, к тому же вроде были привязаны. Я подумал, что меня убивают и закрыл глаза.

Доктор тут же перестал говорить, похоже подумал, что я уснул, ко мне стали подключать какие-то датчики. Раздавался писк техники и щелканье компьютерной мышки, скрипел стул.

Я не открывал глаза, чтобы отдышаться, пока доктор не подошел ко мне:

«Просыпайся!».

Я послушно открыл глаза, хотя скажи мне это в другой обстановке, я не открыл бы их автоматически как другие люди, потому что никогда не спал. Я понял, что это гипноз, но он подействовал только на мои глаза, я не уснул и все прекрасно слышал.

– Ты снова внезапно потерял сознание, – спокойно сообщил мне доктор, – Но благодаря терапии, такие эпизоды будут повторяться все реже.

Я медленно встал, голова гудела. До злополучного похода я часто испытывал подобные отключки, но они проходили быстро и бесследно, с лекарственным вмешательством я чувствовал себя все хуже. На этот раз я заметил, что не чувствую левую руку.

Меня проводили в палату, моих вещей здесь не было. Стояла одинокая кровать, пустая тумбочка с открытой дверкой, стул и стол. На спинке стула висел безразмерный жеванный больничный халат.

Ко мне зашла медсестра и привезла на каталке обед. Крем-суп серо-фиолетового цвета и кусок белого хлеба. Я был голоден, но не мог притронуться к этой еде. В моем рюкзаке остались протеиновые батончики, но я понятия не имел, где он.

Я вышел в коридор. По сравнению с предыдущей больницей, здесь было тихо и пустынно. Подошел к окну – на нем решетка. Из окна была видна только желтеющая листва рядом растущего дерева. Я услышал шаги и увидел маленькую старушку, которая, с трудом передвигая ноги, заходила в соседнюю палату. На ее голове я заметил прибор похожий на наушники, несколько проводов тянулись к приемнику, прикрепленному к поясу ее больничного халата. Подобную картину раньше я мог видеть только в фантастических фильмах.

Я хотел поздороваться, но старушка прошла с абсолютно пустым невидящим взглядом. Меня почему-то передернуло. Я потер левую руку – к счастью, я снова ее чувствую. Зашел в свою палату и попробовал суп на кончике ложки. Вкус был капустный, отдавал зеленью и еще чем-то похожим на микстуру. Я съел пару ложек и посмотрел в окно. Шел снег. Я любовался на падающие снежинки, пока они не исчезли. И вспомнил, что сейчас сентябрь. Галлюцинации? Я откинул ложку. Лег на кровать и забился под одеяло. Мне было страшно и тошно. Я не мог сконцентрироваться ни на одной мысли.

Не знаю сколько прошло времени, когда я услышал шаги за дверью. Доктор вошел и сел на стул возле моей кровати.

– Я должен измерить некоторые параметры, попрошу вас сесть за стол.

Я нехотя встал, подумал, есть ли у меня выбор не подчиниться?

– Я не хочу проходить эти процедуры, до больничных вмешательств я чувствовал себя вполне нормально.

– Ваш дядя сообщил, что вы неоднократно теряли сознание за последний месяц.

– Да, но это проходило быстро и безболезненно.

– Болезнь прогрессирует, нечему удивляться, ваши опекуны подписали согласие на все процедуры, и мы должны их выполнить. Если вы, конечно, не хотите омрачить им жизнь своей гибелью. Ну же садитесь.

Он почти крикнул. Я нехотя сел

Вот если бы Ханна все это видела!

– Я полагаю вы замечали свое внешнее отличие от сверстников. Ваш организм стареет в полтора раз быстрее, чем у них, это необратимый процесс, но его можно замедлить…– доктор сделал длинную паузу, строго смотря на меня, – Стоит вам только начать спать.

Я молчал. У меня пересохло во рту. Этот разговор все-таки должен был с кем-то состояться.

– Сколько вы не спите? – Колкин открыл блокнот и приготовился писать.

– Всю жизнь, точнее с шести месяцев. – я сглотнул и посмотрел ему в лицо.

Доктор удовлетворенно кивнул, мне показалось он сдерживает торжествующую улыбку.

– Когда вы чувствуете сильную усталость, что вы обычно делаете? – он зачем-то измерил мою голову сантиметровой лентой.

– Просто лежу.

– Ваш организм довольно быстро и легко восстанавливается, он, по сути, уникален. Люди с такими свойствами могли бы не знать себе равных, если бы направляли свою деятельность в нужное русло. Реакции вашего мозга необходимо изучить, это может дать науке ценнейшие сведения.

– Мне сказали, что меня отправляют на лечение, а не на изучение.

– Это будет происходить параллельно. Если мы найдем способ заставить вас заснуть, вы перестанете так быстро стареть. Нам важно выяснить природу ваших обмороков и возможности вашего сознания.

– Мне же сказали, что у меня микроинсульт, – напомнил я.

– К счастью, этот диагноз не подтвердился, мы продолжаем искать причину вашего плохого самочувствия.

– Сколько я здесь пробуду? – я смотрел на свои руки.

– Вам нужно находиться под постоянным наблюдением, любые стрессы могут вызвать ухудшение состояния, пока речь идет о нескольких месяцах.

– Мне нужно заканчивать школу, выпускной класс… – бубнил я, уже теряя надежду.

– Я свяжусь с вашей школой, возможно, удастся организовать удаленное обучение, если вам так будет спокойнее.

– Я хочу поговорить со своей тетей.

– Это невозможно, потому что она сейчас сама находится в больнице, но перед ужином я позову вас, и вы поговорите со своим дядей по видеосвязи. Он звонил узнать, все ли в порядке, и попросил вас позвонить ему.

– А где мои вещи? Рюкзак с телефоном, ноутбук, книги…

– Они в камере хранения, вам нужно больше отдыхать, но я занесу ваши книги после ужина.

Вечером меня вызвали поговорить с дядей Джоном по видеосвязи в кабинет доктора.

– Как Ханна? – тут же спросил я.

– Она осталась в роддоме, но с ней все хорошо. Мы приехали к тебе в больницу, и твой врач заметил, что она бледная, померили ей давление оно оказалось высокое, поэтому я повез ее к врачу, затем приехал за тобой, и, оказалось, что тебя уже перевели.

Дядя Джон выглядел не важно: под глазами синяки, мне показалось, что он даже был напуган.

– Жутко за вас волнуюсь, – сказал он, подтверждая мои мысли, – Как ты себя чувствуешь? В обморок больше не падал?

– Нет, – автоматически ответил я, потому что это было сейчас не важно.

Доктор почему-то одобрительно кивнул. Я лихорадочно соображал, как незаметно подать дяде Джону знак и подмигнул.

Тот придвинулся к экрану.

– Что у тебя с глазом?

Доктор заерзал, чувствуя неладное, и взялся за мышку компьютера, похоже готовился в любой момент перекрыть кислород нашему разговору.

Я вдруг взглянул на электронные часы на столе доктора – пять минут шестого. А это идея! Но дядя Джон не поймет. Шон – вот он догадается наверняка.

– 505! – выпалил я.

– Что? – нахмурился дядя Джон.

– Передай это Шону, моему другу из соседнего дома. Скажи, это номер моего электронного шкафчика в школе. Пусть сдаст мою контрольную. Запиши электронный номер – 505.

– А, хорошо, конечно, я поговорю с твоей классной, чтобы тебе передали задания.

Доктор кашлянул.

– Сожалею, вынужден прервать разговор, Нику пора отдохнуть.

– Конечно, выздоравливай, когда я могу… ?

Но доктор уже выключил связь.

Я вернулся в палату, меня охватило отчаяние. На что я надеялся? Что Шон поймет мое сообщение?

На ужин принесли филе рыбы и картофель. На этот раз на вид и вкус все было более съедобным. Я съел все, потому что не знал принесут ли мне еду ночью. В предыдущей больнице я спасался сладкими батончиками.

Еще позже доктор занес мои книги.

– Я обычно ем еще в середине ночи, – сказал я доктору.

– Понимаю, тебе нужны силы на восстановление, еду принесут.

Глава 6

Почти всю ночь я провалялся в кровати. Жутко отлежал все бока на неудобном матрасе и окончательно впал в отчаянье.

Утром доктор зашел ко мне. Я заметил в его руках наушники наподобие тех, что были на старушке и похолодел.