Я услышал, как прозвенел будильник в комнате Ханны. Сейчас она отключит его и перезаведет. Через пятнадцать минут будильник снова прозвенел. На этот раз послышался звук открывающейся двери и топот босых ног по паркету, затем шум воды в душе.

Я прошел на кухню. Дядя Джон сосредоточенно отмерял длинной ложечкой свежемолотый кофе.

– Привет приятель, чем занимался? – спросил он.

– Читал, потом уроки делал, посидел во дворе.

Он оторвал взгляд от кофе и встревоженно посмотрел на меня.

– Смотри не попадись на глаза соседям, а то от расспросов не отделаемся.

Ханна появилась на кухне в плюшевом халате и с полотенцем на голове, похожем на зефирку. Она прошла мимо меня и чмокнула в щеку на ходу.

– Доброе утро.

Я почувствовал, как запах ее шампуня начал причудливо смешиваться с ароматом кофе в моем носу. Ханна выпила стакан воды и заметила испеченные мной ночью пряники на тарелке. Она отломила половинку пряника и положила в рот. Вторую часть покрутила в руке, силясь рассмотреть начинку.

– Новый рецепт? С каждым разом получается все лучше.

Сегодня первый учебный день после летних каникул. Мы позавтракали, и дядя Джон подвез меня к школьному двору.

– Ник, я хочу тебя попросить, оставайся дома по ночам. Ты можешь вляпаться в неприятности, а Ханне в ее положении волноваться нельзя.

Я пообещал исправиться.

– Лучше приготовь лишнюю порцию ночных вкусняшек, – дядя Джон, дружески потеребил мое плечо, чтобы смягчить разговор.

У школьных ворот толпилась кучка старшеклассников. Одна девчонка показывала что-то в телефоне, а остальные чрезмерно громко смеялись, явно привлекая к себе внимание. Подойдя ближе, я узнал ребят из параллельного класса, но они не обратили на меня никакого внимания. Девушку раньше в школе я не видел. Как только я поравнялся с ними, прозвенел предупредительный звонок в школе, и группа нехотя потянулась в здание вслед за мной.

– Он что второгодник? Выглядит лет на двадцать! – я услышал слова за спиной, произнесенные надменным тоном, и понял, что говорила новенькая девчонка. Посмотрел по сторонам – обо мне, вариантов нет.

– Нет, ему, как и нам семнадцать, – послышался негромкий ответ парня из их компании, – Учится в параллельном классе.

Я почувствовал холод в животе и прибавил шагу. Скорее всего, это было слишком заметно, потому что толпа прыснула от смеха, но постепенно голоса стихли, – они свернули в другой коридор.

Я нашел свою аудиторию и сел за парту. Как это всегда случалось после длинных каникул, с опаской оглядел своих одноклассников. Я действительно заметно отличался от них внешне, но не так разительно, как в прошлые годы. Помню время, когда я был выше ровесников на целую голову, но к двенадцатому классу они наконец вытянулись, и некоторые сравнялись со мной.

Можно подумать, что я был авторитетом в школе, раз выглядел старше, но это не так. В нашей школе лидерами становились дети обеспеченных или высокопоставленных родителей. Им прощалось многое, в том числе неказистая внешность и слабые успехи в спорте, стоило им принести в школу новую марку телефона или какие-то интересные штуки из очередного путешествия за океан.

Дядя Джон рассказывал, что в его детстве все разлады решались драками на школьном дворе. Я же видел потасовки только в начальной школе и то больше похожие на дурачество. Сейчас хватало материального превосходства и группового игнорирования, чтобы решить любой вопрос.

Иногда в особенно одинокие ночи, я брал книги по психологии из библиотеки Ханны. Мне казалось, в них даются нереальные для реализации советы. Хочешь быть популярным в школе – будь полезным, помогай тем, кто нуждается в помощи. В нашей школе это означало бы стать свитой такой группки популярных ребят, которые только что посмеивались надо мной во дворе школы.

Следующий совет из книги – найди свое увлечение и стань в нем лучшим. В своем хобби – приготовлении десертов – я добился значительного мастерства еще в шестом классе. Даже приносил свои угощения на какой-то школьный конкурс талантов. Все с удовольствием попробовали, но потом стали звать меня мистер Пончик. Я всегда был немного полноват, такое прозвище сильно ударило по моей самооценке. Дальше я готовил только для семьи, хотя Ханна шутила с серьезным видом, что, когда появится их с дядей Джоном ребенок потребуются дополнительные финансы, и она отправит меня на подработку в ночное кафе. Честно, я об этом мечтал, но в моем районе школьников принимали на работу неохотно. Скорей бы закончить этот учебный год, и забыть школу навсегда.

Все-таки один приятель у меня был, по имени Шон Тейлор. Мы жили по соседству и, когда были младше, ходили друг к другу в гости. Сейчас Шон погряз в бесконечных олимпиадах и конкурсах одаренных детей, поэтому я видел его только в школе. Его родители были учеными, Шон мечтал пойти по их стопам.

На большой перемене я встретил Шона в школьном саду. Он читал какую-то толстую книгу, но, увидев меня, отложил ее в сторону и пожал мне руку.

– У нас новенькая в классе – Мила, – поведал Шон, – Чемпионка, бегунья, ее посадили со мной, чтобы я помогал ей с учебой. Она, по-моему, не в восторге от этого, но ты знаешь нашу классную, ей не возразишь.

Мы пошли к школьной столовой.

– Вот она за тем столиком, – Шон незаметно махнул рукой.

Я увидел девчонку с белыми волосами. Это она комментировала мою внешность утром. Мы взяли по тарелке отбивной с картошкой и два штруделя. Я налил газировку в стакан, а Шон кофе.

– Не спал пол ночи, – прокомментировал Шон свой выбор напитка, – Решал задания на олимпиаду, если выиграю, поступлю в колледж без экзаменов.

– Ты точно выиграешь, – заверил я.

– Читал объявление у шкафчиков? Школьный поход в честь начала учебного года. Будут и соревнования по бегу, ты же бегаешь лучше всех.

– Бегал, – поправил я, – За лето я набрал вес, посмотри на меня.

– Ну это пустяки. – подбодрил Шон.

После уроков я сел в автобус, но через пару остановок увидел в окно Ханну, идущую по улице, и вышел. Подбежал к ней.

– Оо, наш ученик! Как школа? – спросила она весело.

– Нормально.

– К тебе не цеплялись одноклассники?

– Нет, все хорошо.

– Я иду на рынок, ты как раз вовремя, поможешь с сумками.

Ханна шла между овощных рядов, удивительно легко ступая, несмотря на свой большой живот. Она набирала в тканевые мешочки орехи, бобы, сухофрукты, подавала взвесить продавцу, а он передавал их мне. Я загляделся на работу их проворных рук и на минуту почувствовал оцепенение во всем теле, как будто меня погрузили под воду с головой. Сначала я мутно увидел тревогу в глазах Ханны, потом она вскрикнула. По тому, как заныла спина я понял, что упал на каменный пол рынка.

Кажется, мне помог встать продавец. Ханна пыталась помочь, но тот предостерег ее: «Что вы, в вашем положении!».

Меня усадили на какой-то ящик из-под помидоров, я уже четко все видел и чувствовал себя ужасно неловко.

– Как ты парень? Перегрузили в первый день в школе? Вызвать врача? – спросил продавец, обеспокоенно заглядывая мне в лицо.

– Нет, все уже нормально, прошу прощения.

Я поднялся с ящика, потер ушибленный затылок и поднял сумки с пола. Мы вышли на улицу и решили пройтись до дома пешком, чтобы я мог подышать свежим воздухом. Ханна молчала, и я заподозрил неладное.

– Что? Там было душно, – я попытался ее успокоить.

– Это не первый раз?

– Было пару раз ночью, но мне всегда легче, когда я выхожу на воздух. Знаю, дядя Джон против того, чтобы я выходил, когда все спят.

– Я поговорю с ним, мы что-нибудь решим.

На ужин я приготовил ужин – запеченные мешочки из теста с сыром, беконом и яйцом пашот.

– Когда-нибудь мы будем ужинать в твоем ресторане, Ник. Это будет единственное место в мире, где блюдо от шеф-повара можно получить в любое время дня и ночи! – дядя Джон с удовольствием разглядывал содержимое своей тарелки.

Ханна засмеялась.

– Я не собираюсь работать круглосуточно, – возразил я, – И, вообще, я надеюсь на лучшее.

Дядя Джон отложил вилку и серьезно посмотрел на меня.

– Надеешься, что начнешь спать? – он покашлял – Ханна рассказала, что ты выключился на рынке на минуту. Это может быть опасно, при падении ты можешь серьезно удариться. Как давно это с тобой?

– Может месяц, не больше, но не в каждый день.

– Я думаю, все-таки пора обращаться в клинику, мы должны убедиться, что с тобой все в порядке, – сказал дядя Джон, глядя на Ханну.

Спорить я не стал, не хотелось тревожить Ханну нашими пререканиями. Мы продолжили ужинать, старательно делая вид, что ничего не произошло, и мы обычная семья.

Остаток вечера мы мирно провели за настольными играми.

Когда Ханна прибирала кухню перед сном, я зашел за стаканом сока.

– Еще не ложишься? – спросил я

– Собираюсь. Ник, хотела сказать тебе, – Ханна слишком медленно вытирала крошки со стола, и я занервничал, – Я записала тебя к врачу, мы поедем в понедельник сразу же после твоих уроков.

Я даже выдохнул.

– Уф, я уж думал ты скажешь что-то похуже, ладно, если тебя это успокоит, поедем.

Она улыбнулась.

– Как себя чувствуешь? – спросил я

– Спасибо, к вечеру устаю, ну и волнение, как все будет, все-таки возраст.

Я улыбнулся ей и сел за стол.

– Этот доктор наблюдал тебя, когда ты был маленький. Он говорил, что у тебя аномальная активность мозга, но есть надежда на благополучный исход, – что рано или поздно, ты начнешь спать, как и все дети. Лечения тебе не назначили, все остальные показатели были в норме. Он помог нам сохранить это в тайне, мы можем доверять ему, Ник.

Я колебался, мне хотелось узнать больше, в то же время боялся, что этот разговор слишком взволнует Ханну, к тому же помнил о своем утреннем обещании дяде Джону.

Ханна неспеша протирала дверцы шкафов, явно давая мне время начать разговор, если я к нему готов. Я услышал свой голос словно со стороны:

– А другие врачи, медсестры в роддоме, где я родился, тоже хранят тайну?

– Нет, Ник, раньше мы немного не договаривали тебе всю твою историю, а потом ты не спрашивал. Я все ждала подходящего момента. Ты перестал спать примерно с 6 месяцев, это случилось постепенно. В этом возрасте ты и попал в детский дом, затем почти сразу в нашу семью.

Наверное, я слишком долго ничего не отвечал, но Ханна терпеливо ждала и смотрела на меня с сочувствием.

– Значит она не знала, что я такой?

Я не смог сказать «мама».

– Нет, все началось уже после ее смерти.

Я почувствовал привычную злость при мыслях о матери. Она бросила меня, оставила, это из-за нее! Мои пальцы, сжимающие стакан с нетронутым соком, побелели. Ханна подошла и осторожно высвободила мою руку, погладила по голове.

– Я всегда буду любить тебя! Не надейся, что, когда появится малышка, я отстранюсь!

Я посмотрел в ее доброе лицо, мне стало тепло, и я искренне улыбнулся.

– Что будешь делать? – Ханна уже поднималась к себе в спальню.

– Не волнуйся, я буду дома.

– Завтра поедем к бабушке, мы сможем продолжить разговор все вместе.

– Ладно.

Она улыбнулась как обычно в своей манере, пряча губы и ушла. В доме стало совсем тихо. До утра я остаюсь один. Ну еще кот Томсон со мной, правда и он скоро уснет, устроившись на своей лежанке. Я прошел к себе и лег на кровать, закрыл глаза.

Я любил свою бабушку всегда, хотя мы общались не так много, она много болела, но старалась быть в приподнятом настроении, когда мы приезжали.

Я чувствовал, что хочу поболтать с ней о какой-нибудь чепухе: о ее цветах, подругах или вязании. Бабушка была единственной в семье, кто не затрагивал тему моей особенности, ей проще было делать вид, что в нашей семье все в порядке. Когда я был маленький, и Ханна говорила с ней о том, что я не сплю, бабушка делала вид, что не понимает, о чем идет речь. Ханна объясняла, что это ее своеобразный метод справляться с плохими новостями после смерти моей матери, а затем и дедушки, когда мне не было и двух лет.

Родители дяди Джона о том, что я не сплю не знали, они были у нас в гостях несколько раз, особого внимания на меня не обращали, часто напоминали, что я неродной внук, поэтому Ханна не стала им ничего объяснять, чтобы не усложнять нам жизнь.

Через полчаса мне надоело лежать в кровати, и я встал. Домашнего задания нам задали мало, надо растянуть его на всю ночь. Скорей бы стали задавать больше, так время до утра проходит быстрее.

Открыл задачник и вдруг вспомнил девчонку, которая обсуждала меня с компанией утром. Второй раз за вечер я почувствовал злость. Захотелось на улицу, но нельзя нарушать обещание.

Прошелся по комнате. Решил поприседать, – быстро надоело. Чтобы отвлечься, включил сериал, который видел уже много раз, но мне это даже нравилось. Я знал почти каждую реплику наизусть. Одна серия, и я снова в равновесии.

Я снова прошелся по комнате, стянул футболку и разглядел себя со всех сторон в зеркало. Я действительно сильно повзрослел внешне за это лето, может всему виной набранный вес?

Включил музыку и отжался двадцать раз. На двадцать первый заходить не стал, потому что почувствовал тяжесть в голове, поспешил встать, но поздно. Я уже падал прямо на дверцу шкафа. Кажется, через секунд десять я смог потереть ушибленный локоть.

Я всерьез подумал о том, что пора обмотать свою комнату чем-то мягким. Сидя на полу, встретился взглядом с глазами Ханны на фотографии в рамке. Фото стояло на тумбочке, я долго любовался лицом Ханны снизу вверх, как в детстве. Я уже совсем взрослый, а она скоро станет мамой, настоящей.

Помню почти каждую ночь, когда я ждал ее пробуждения. Сначала она спала в моей комнате, а я играл рядом. Потом появился дядя Джон, и они начали дежурить по очереди. Я всегда ждал утра, чтобы снова увидеть ее: обнять, сказать, что скучал, заплакать, поделиться всем, что произошло за ночь.

Она делала все, чтобы скрасить наше расставание. Покупала книги, мультики, игрушки, позже подкладывала мне записки с заданиями. В последние года два, когда я начал всерьез увлекаться кулинарией и проводить пол ночи за готовкой, наш утренний ритуал заключался в ее дегустации моих угощений. Получалось не всегда хорошо, но теперь я чувствовал, что могу начать радовать ее и отдавать что-то взамен за ее любовь и принятие меня с моей особенностью.

Я посмотрел на часы – четыре утра, пора готовить завтрак. Экспериментальные варианты я съедал сам, отработанные и улучшенные версии, оставлял Ханне и дяде Джону. Я никогда не оставался без их похвалы или доброй критики, это был новый уровень общения комфортный для нас всех.

Но сейчас все меняется. У меня скоро родится сестра. Мечтаю много помогать с ней, но доверят ли мне? С моими падениями, наверное, нет. Еще поэтому Ханна ведет меня к врачу? Узнает ли еще кто-то о моем диагнозе?

Я взглянул на часы, встал к пустому кухонному столу, придумывая десерт. Смородиновый зефир получился не сразу, несколько партий не поднялись, но я не сдавался, немного скорректировал рецепт. Готово. Посыпал сахарной пудрой. Десерты – это мой конек, через них я передаю близким людям свою признательность им.

Пора приготовить что-то для бабушки. Она конечно же скажет, что ей нельзя, но кусочек съест.

Я снова посмотрел на часы.

Глава 2

После завтрака мы выехали к бабушке и через полтора часа пути по пыльной дороге были в Брантфорде.

Я протянул ей сметанный пирог на песочной корзинке. Бабушка привычно поохала, отмечая, как я вырос, и как увеличился живот Ханны. Похвалила внешний вид пирога, долго обнимала дядю Джона.

После чаепития Ханна отправилась в кладовку, посмотреть какие детские вещи остались после меня и еще годны для ребенка. Я хотел пойти за ней, но бабушка сказала, что с ней сходит дядя Джон, а она хочет мне кое-что показать.

Мы поднялись на второй этаж, и она стала листать фотоальбом, который я видел уже много раз. Мне нравилось, как бабушка называет людей на фото, рассказывает об их судьбе. Незнакомые люди словно оживали в моем воображении, это лучше всякого фильма. Иногда я пытался угадать, кем был человек на фотографии, какова его судьба, кем он работал.

– Ханна попросила показать тебе это фото, рассказать о маме, – на последнем слове бабушка сглотнула.

Я взглянул на свою детскую фотографию – я лежу в пластмассовой ванночке, меня держат бабушкины руки, я улыбаюсь во весь беззубый рот. Хорошая фотография, и ванну я до сих пор люблю.

– Я ее уже много раз видел.

– Это твоя самая ранняя фотография, тут тебе уже седьмой месяц, ты попал к Ханне не с рождения.

– Да, мне уже вчера сказали об этом. Это ничего не меняет?

– Нет, но ты хочешь подробнее узнать об этом?

Я начал нервничать. Не хочу ничего слышать! Я уже вчера понял, к чему они клонят – мать бросила меня в детдоме. Раньше я думал, что она умерла при родах. Я почувствовал, что нервно стучу ногой по полу и перевернул страницу:

– Нет, давай дальше листать.

Бабушка вздохнула и провела пальцем по знакомому мне снимку – групповая школьная фотография класса Ханны.

– Смотри, какая она была маленькая и худенькая, но характер уже тогда был сильный. Всех готова была спасать, поддерживала даже нас взрослых в трудностях. А это класс Джинны. Выпускной. Подумать никто тогда не мог, что наша жизнь сложится вот так.

Бабушка зацокала языком, качая головой.

– А почему тут лицо человека вырезано? – спросил я.

– Ты всегда спрашиваешь.

– А ты никогда не отвечаешь.

– Потому что я не знаю. Тут их учитель стоит посередине, первая и последняя любовь Джинны. Они еще в школе закрутили роман, я догадывалась, конечно. Спрашивала ее, она все отрицала, хотя слухи ходили о них. Меня даже в школу вызывали. А после выпускного они уехали оба, куда не сказали, потом мне передали знакомые, что Джинна в Берлингтоне.

– Почему она так сделала? Ты с ней ссорилась?

– Да, было дело. Сейчас это вспоминать не хочу, иногда мне кажется, и не было ничего.

– А кто фото испортил?

– Ханна, кто ж еще, – усмехнулась бабушка.

– Ханна? – я не верил ушам, – Зачем?

– Злилась, наверное, на этого учителя, что увез ее сестру, вот и вырезала его с фото.

– Странно как-то, Ханна такая добрая…

Я открыл рот, чтобы еще что-то спросить, но бабушка уже захлопнула альбом перед моим носом и бросила на него очки. Это означало что нужно спускаться вниз. Бабушке всегда тяжело давались разговоры о Джинне, моей матери. А мне и подавно. Настало время чаепития.

Глава 3

В следующее воскресенье мне было лень идти в поход, но Ханна весь вечер субботы ходила за мной по пятам. Она измеряла мне температуру и давление, даже пыталась всучить какие-то свои витамины для беременных. Я заверил ее, что я в полном порядке и жажду дня на свежем воздухе.

Утром школьный автобус остановился возле моего дома, и я с облегчением помахал Ханне, пожал руку подбежавшему Шону, и мы оба залезли в автобус. Шон заметил новенькую девчонку, сидящую возле окна.

– Пойдем, там Мила, сядем к ней.

Было непривычно видеть ее одну без привычной стайки старшеклассников, которыми она была окружена в школе всю прошлую учебную неделю.

– Привет, – поздоровался Шон, когда мы сели напротив Милы.

Мне показалось, она готова взглядом просмотреть меня насквозь, она не отводила глаза с минуту, но мне даже не было неловко. Воспитание у нее явно не доставало, это просто злило.

Шон заговорил с Милой о каком-то задании, и она нехотя переключилась на него. Мне показалось, она отвечала Шону с пренебрежением. Учеба ее, похоже, совсем не интересовала.

– Ты участвуешь в команде против нас? – вдруг спросила Мила меня.

– Да, меня назначил физрук.

– Это нечестно! – сказала она, скрестив руки на груди.

– Почему же?

– Ты явно старше, видно же по телосложению и лицу. Моему брату двадцать три, и ты выглядишь, совсем как он.

Она говорила слишком громко, на нас начали оборачиваться.

– Ему, семнадцать, Мила, – зашипел Шон, – У него тело двадцатилетнего, а у меня мозги двадцатилетнего, так бывает.

– А у нее грудь двадцатилетней, – пошутил с соседнего сиденья мой одноклассник.

Мила побагровела и застегнула молнию спортивной кофты до подбородка. Оставшуюся дорогу мы ехали молча, но Мила продолжала зло на меня поглядывать. Мне было не по себе, я уже жалел, что не остался дома.

Я смотрел в окно, мои мысли уплывали от реальности. Я бы многое отдал, чтобы стать таким как все. Станет ли время внезапно появившихся отключек увеличиваться? Если я начну спать, перестану ли так быстро взрослеть внешне? Я одновременно хотел этого и боялся.

По прибытию на место, мы разбили лагерь, и учителя принялись раздавать задания ученикам. Нам с Шоном поручили натянуть ограничительную ленту по периметру лагеря. Мы двинулись вдвоем, протягивая за собой бело-красные линии. Разговора было не избежать. Шон никогда не спрашивал меня ни о чем, и я был благодарен ему за это, но когда-то он должен был спросить.

– Ник, а сам ты что думаешь? Почему ты внешне будто старше нас? Гены?

– Ты ведь в курсе, что я не знал своих родителей.

– Нууу, может тетя Ханна рассказывала о своей сестре.

– Я знаю то, что я оказался в детдоме, когда мне было полгода. Я видел мать только на фотографиях, на них она еще школьница. Знаю, что она плела корзины и обучала этому детей.

– А что с ней случилось?

– Ханна говорила, что-то с сердцем.

– А отец?

– Школьный учитель. Я его никогда не видел, но замужем мать не была. По крайней мере, это то, что мне самому говорят.

– А сколько твоей матери было, когда ты родился? – спросил Шон, сочувственно глядя на меня.

– Вроде 20, я не знаю ничего точно.

Мы, наконец, обогнули весь лагерь и сомкнули концы ленты на высоком дереве. Учитель махнул нам рукой, и мы пошли к нему.

Мне хотелось рассказать Шону о том, что я не сплю, услышать, что он думает обо всем этом, ведь он знает очень многое, наверное, самый умный человек из всех, кого я знаю.

Но я никогда не заводил этот разговор сам, это было бы слишком странно вдруг на вопрос: «Как выходные?» ответить: «Да нормально, не спал только совсем». А на вопрос: «И давно это с тобой?» сказать спокойным тоном: «Семнадцать лет».

Сейчас было бы уместно это обсудить, но меня настораживало общение Шона с этой новенькой. Я ничего не знаю о ней, но Мила явно относится ко мне недоброжелательно, не нужно, чтобы информация дошла до ее ушей.

Вскоре учителя начали собирать желающих на готовку походного супа. Я вызвался помогать. Меня приставали к двум одноклассницам – Элле и Тае, а Шон ушел разводить костер.

Я нарезал картошку, которую чистила мыла и подавала мне Элла. Девушки болтали между собой, и я невольно прислушивался к их беседе.

– Как думаешь, Шон променяет свои учебники на нее?

– Она согласится стать его девушкой только, чтобы он делал ее домашки.

Закончив с нарезкой овощей, мы с одноклассниками перекусили сыром и хлебом и отправились на пункт начала соревнований. Пара учителей и еще несколько освобожденных от физкультуры одноклассников остались следить за костром и супом.

На построении нас оказалось поразительно много. Учителя с большим трудом поделили нас на команды. Наконец, суетливая толпа была приведена в организованные отряды. Нам дали название и девиз, предложили поприветствовать друг друга, затем выдали каждому отряду по карте местности, на которой были отмечены места выполнения заданий.

Наша команда двинулась по направлению к первому пункту, отмеченному большим флагом, который был воткнут в землю. Нужно было найти ключи в траве, используя компас и подсказки.

Один парень из нашего класса начал ходить с компасом, но ничего не нашел. Ребята, нервничая, стали отбирать друг у друга компас, но тоже без результата. В итоге те, кому не досталось походить с компасом, просто шарили руками по траве в поисках ключей, и таким нехитрым образом половина из нужных была найдена.

Когда все окончательно переругались и прочесали всю траву, наш капитан отряда принял решение двигаться дальше.

У второго пункта нужно было залезть на дерево с помощью веревочной лестницы, и дальше пройти по веревочному мостику до следующего дерева. Тут нас контролировали несколько преподавателей, поэтому все прошло быстро. Даже я прошел задание без проблем, хотя серьезно переживал за свой лишний вес и крепость веревки, поэтому на всякий случай полез последним.

У третьего пункта, мы должны были разгадать головоломку на земле. Там были выстроены клинышки с цепочкой, которую нужно было освободить. Возились мы долго, пока кто-то не порвал цепь в пылу энтузиазма. Нам поставили нарушение, задание не засчитали и отправили дальше.

1 2 3...7 >

На страницу:

Перейти

1 из 7

Другие книги автора