Медвежий Яр

Лиза устроила в вагоне свой багаж, который оказался вдруг намного больше, чем тот, с которым она приехала сюда, а всё потому, что Ираида Валентиновна непременно хотела порадовать гостинцами всю семью своей подруги. Поезд тронулся, и вскоре тонкая фигурка грустно опустившей плечи Ираиды Валентиновны, махавшей рукою Лизе, скрылась из виду.

– Это твоя тётя, да? – спросила Лизу прижавшая нос к оконному стеклу Галинка Забродина, которая тоже ездила учиться вместе с Лизой, – Хорошая, грустно ей тебя отпускать…

– Это подруга моей мамы. Да, очень хорошая, ты права, – ответила Лиза, – Она меня приглашала на выставки, и в библиотеку мы с ней ходили, в закрытый зал, туда только по записи можно попасть. Вообще, организовала столько всего интересного для меня…

– Лиз, я вот смотрю всегда на вашу семью… как-то всё у вас… дружно, тихо и мирно. В Бобровке по-разному живут, конечно, но вы… будто другие. Почему так? – Галинка была чуть помладше самой Лизы, и росла в многодетной семье, где отец хоть и был работящим, но, к сожалению, любил выпивку чуть ли не больше, чем свою семью… наверное, потому и была немного в диковинку Гале тихая жизнь обитателей старой усадьбы на холме.

– Почему? Не знаю, живём, как все вроде бы, – пожала плечами Лиза, – Ничем не отличаемся от остальных. Ну, расскажи лучше, как тебе учёба? Что вообще думаешь про то, что планируется у нас на комбинате?

Разговор закрутился вокруг того, что они узнали и увидели за это время, и обе попутчицы не сразу заметили, как за окном стемнело, мимо окна в мглистых сумерках лишь изредка одиноким светлячком пролетали фонари на полустанках.

На станции Лизу встречал радостный Архип Фомич, замахавший ей обеими руками, как только увидел её в окне подходящего поезда.

– А Федюнька меня еле отпустил, всё порывался поехать со мной! Ох, что же у тебя там в сумках, тяжёлые какие, – Архип Фомич грузил сумки на лёгкую старенькую бричку, – Ну, Воронко, держись брат! Наша Елизавета половину Москвы с собой привезла, не иначе!

Если в столице весна уже во всю гуляла по улицам, заплетая в свои рыжие косы тёплые лучики солнца, то здесь, возле Уральской гряды, зима еще только думала уступать ли своё место. Снег уже чуть осел, и солнце то и дело пригревало совсем по-весеннему, но в этот день пронизывающий ветер напоминал, что пока еще здесь хозяйничает зима.

– Вот, укройся, а то простынешь, – Архип Фомич подал Лизе попону, а сам поплотнее завернулся в полушубок, – Ничего, сейчас быстро доедем. Дорога хорошая, чуть подморозило очень кстати.

– Постойте! Дед Архип, это ты? Постойте! – раздался позади них женский пронзительный возглас, – Меня подбрось до Бобровки, по-соседски!

Лиза и Архип Фомич обернулись на крик и увидели, что с пригородного поезда, только что прибывшего на станцию, к ним спешит закутанная в платок по самые брови Зинаида. Архип Фомич вопросительно и растерянно взглянул на Лизу, по всей видимости не особенно обрадовавшись такой неожиданной попутчице.

– А, и ты здесь, Елизавета? Я тебя не признала, богатой будешь, – Зинаида говорила с Лизой так, будто никогда между ними ничего не было и вообще, их знакомство было шапочным, – До автобуса ещё три часа ждать, долго очень. А я в больницу ездила, в район. Так что, возьмёте в попутчики?

– Садись, чего уж, – немного ворчливо ответил Архип Фомич, а Лиза просто кивнула в ответ, не зная, как себя и вести с такой непредсказуемой попутчицей.

– Вот спасибо, помогли больному человеку, – охая и кряхтя, Зина устроилась рядом с Лизой.

Лиза смотрела на поросшие лесом холмы, уже чуть синеющие от набухающего весенней влагой снега. Она думала, что раньше она очень любила рисовать как раз вот этот момент… когда природа только-только просыпается от сна.

– Ну что, отучилась ты значит? – от созерцания Лизу отвлек вопрос Зины, заданный самым что ни на есть обыденным тоном, каким обыкновенно беседуют малознакомые и случайно встретившиеся люди, – Наверное, теперь в начальство выбьешься. Это хорошо, всё же и зарплата будет больше. Чай, нелегко одной-то сына поднимать.

– Не знаю насчёт начальства, я не особенно туда стремлюсь, – ответила с некоторой прохладцей Лиза, – Да и на жизнь нам хватает. На сына государство пенсию платит.

– Да… мне вот тоже пенсию назначили… Что, злишься на меня, да? За то самое… А ты не злись, забудь. Не в себе я была. Жизнь меня не жалела, вот и я никого не жалела.

– А сейчас, жалеешь? – тихо спросила Лиза.

– Да… ты права, и сейчас не жалею. Потому что знаю – нет справедливости в этой жизни. Одним всё дается, сразу, от рождения – дом, семья, поддержка со всех сторон. А кто-то бьётся, и всё без толку. Потому и не жалею, что меня никто не жалеет.

Ничего не стала отвечать Лиза, просто ей нечего было ответить. Она понимала, что несмотря на то, что пришлось Лизе пережить, Зинаида считает её счастливой, незаслуженно и просто так, а себя считает обиженной судьбою. И переубедить её, как думала Лиза, было невозможно.

– Что, думаешь теперь вот директор наш тебе опорой будет? – холодно и безразлично говорила Зина, – Да не нужны мы им, местные деревенские. А ты и распустила перья перед ним. Ты не сердись, человек я прямой, как есть говорю. Мы им для развлечения, а любят они городских. Ты хоть знаешь, что к Шухрину твоему жена приехала? Поди не сказали тебе? Ну вот, опять Зинка злая-нехорошая, сплетни распускает… А это правда – жена его приехала, неделю у него жила, а сейчас они вместе куда-то уехали, отпуск он взял на неделю. Я тебе не со зла это говорю, я уже давно выгорела внутри – ни зла, ни добра – ничего не осталось. Так что, вот такие в Бобровке новости.

Глава 14.

Лиза и глазом не моргнула тогда, услышав слова Зинаиды, а та всё пыталась разглядеть на лице Лизы хоть какие-то эмоции в ответ на свои слова.

– Ну вот, отсюда дойдёшь, до дома твоего недалече, – Архип Фомич остановил Воронко на повороте.

– Спасибо, что подвезли, – ответила Зина, чуть поклонившись вознице и торопливо зашагала по тропинке прочь.

– Скоро и мы приедем. Как ты, Лизок, не озябла? К вечеру похолодало, я вот и то чую, хоть и в валенках. Вон, уже усадьбу видать.

– Нет, я не замёрзла, – ответила Лиза, и вздохнула, завидев на холме свет родных окошек.

Ей не хотелось думать о том, что сказала Зина про Шухрина, даже если это и было правдой. В конце концов, их ничего не связывало, кроме приятельских отношений, он имеет полное право жить своей жизнью, какой сам хочет. А дома её ждал Федюнька! И мама с тётушкой! Сердце Лизы согрелось и налилось какой-то радостной тоской, так пронзительно захотелось обнять малыша, зацеловать его, вдохнув родной запах. Всё же права была Зинаида, когда сказала – у некоторых есть всё. Да, у неё, у Лизы, есть всё для того, чтобы чувствовать себя счастливой!

– Мама! Мамочка приехала! – звонкий радостный крик отразился, казалось, от всех стен старой усадьбы, и Федюнька выскочил в сени.

– Ты что, куда раздетый выбежал, простынешь! – вторил ему строгий Варварин голос, – Дай хоть маме раздеться, она ведь в дороге замёрзла!

Не снимая пальто, Лиза подхватила смеющегося сынишку, прижала к себе и целовала тёплые щёчки. Екатерина Александровна и Варвара наперебой задавали вопросы, спрашивая, как доехала, и такое прочее, но Лиза ничего не слышала, кроме радостного смеха своего сына.

Багаж был разобран, гостинцы, купленные самой Лизой и присланные Ираидой Валентиновной, вручены присутствующим, а уставшая с дороги и разомлевшая после бани Лиза сидела за столом и пила Варварин живительный чай на травах.

– Наташа с Шурочкой на днях приходили, справиться, когда ты вернёшься, – рассказывала Екатерина Александровна, – Наташа всё переживает, что у неё скоро день рождения, а её лучшая подруга в отъезде.

– Я помню, что у нашей Наталки день рождения, даже ей подарок купила в Москве. Ох, у меня глаза закрываются, давайте уже укладываться, – взмолилась Лиза, – Завтра вам всё расскажу.

– В самом деле, что же мы с расспросами своими, – спохватилась Варвара, – Девочка с дороги ног под собою не чует, а мы её про Москву пытаем! Иди, Лизанька, отдыхай, я тебе застелила уже.

На самом деле Лиза очень устала, но оказавшись в своей спальне, никак не могла заснуть. Затихла старая усадьба, ночь плотным покрывалом укрыла и дом, и сад, а сон всё никак не шёл к ней. Лиза лежала под тёплым одеялом, заботливо взбитым Варварой, и смотрела на полочку, где даже в темноте указывался еле заметный серебристый блеск оклада образа, который остался ей от Миши… Может быть, это всё и к лучшему, что Виталий помирился с женой… если, конечно, Зина говорила правду. Лиза думала, что сама она не в состоянии полюбить кого-то, потому что она до сих пор любит погибшего мужа… А Виталию, который сам пережил такое горе, ему нужны любовь и тепло, только они способны излечить его, подарить ему счастье. А Лиза… разве может ему это дать? Ответа на вопрос она не знала, но всё же где-то внутри что-то бередило её душу…

В гулкой тишине большого дома Лиза услышала тихие осторожные шажки и подняла голову, прислушиваясь. Дверь в её комнату тихо скрипнув отворилась, в проёме показалась маленькая фигурка, закутанная в одеяло.

– Мамочка, ты спишь? – голос Федюньки звучал испуганно, и Лиза бросилась ему навстречу.

– Ты что же не спишь? Да еще и босиком, по холодному полу! Простудишься! – Лиза подняла сына на руки.

– Можно, я немножко полежу с тобой? – Федюнька прижался к матери, склонив свою головку, – Я так соскучился… я уже уснул, а потом подумал – вдруг мне приснилось, что ты приехала, и пошёл проверить.

– Иди сюда, горюшко луковое, – усмехнулась Лиза, – Не приснилось тебе, я в самом деле приехала!

Она уложила сынишку в свою кровать, сама улеглась рядышком, закутавшись в одеяло. Федюнька счастливо вздохнул, обнимая её и блестя глазёнками.

– Мам, а Москва большая? А ты Кремль видела? Бабушка показывала мне картинки, и ещё у неё есть фотографии, где она с дедушкой в Москве. И с ними еще ты, только маленькая.

– Мы с тобой обязательно вместе поедем и посмотрим Москву, хорошо? Вот у меня будет отпуск в сентябре, мы с тобой и поедем. Я тебя в зоопарк свожу, и в цирк… И обязательно покажу Кремль. А теперь спи, хорошо?

– Хорошо, я сплю, – Федюнька с готовностью закрыл глаза, – А в цирке клоуны будут?

– Спи. Всё там будет, – поглаживая сына по спинке, Лиза чувствовала, как душа её светлеет и успокаивается, как голова освобождается от дум, глаза закрываются, и благодатный милосердный сон заполняет её усталое тело.

Утро выдалось светлым и солнечным, и Лиза порадовалась, что сегодня суббота и еще целых два дня впереди. Варвара на радостях затеяла пироги, Лиза помогла ей приготовить начинку, ласково гоняя вертевшегося под ногами Федюньку, который не отходил от матери ни на шаг и задавал неимоверное количество вопросов.

– А давай-ка мы с тобой навестим Шурочку? – закончив с начинкой, позвала Лиза сына, – Ведь я для них тоже привезла подарочки из Москвы, вот и передадим. Заодно и прогуляемся, погода сегодня солнечная, хорошая.

– А санки возьмём? – подпрыгнул от радости Федюнька, и Лиза, рассмеявшись кивнула в ответ.

Некоторое время спустя Лиза и Наташа стояли возле склона в небольшой овраг, по которому давно уже была наезжена поверхность множеством санок. Федюнька и Шурочка взявшись за верёвку, вместе тащили санки вверх по склону, только что с него скатившись, и вели оживлённую беседу о чём-то своём.

– Ты знаешь, когда я вчера с поезда сошла, то если не считать деда Архипа, первой, кого я встретила, была Зинаида. Из больницы возвращалась, мы её подвезли до Бобровки.

– Да уж, встреча не из приятных. Знаешь, после того, что она тебе говорила раньше, и как себя вела, ты имела полное право высадить её посреди поля, как только она речи свои нехорошие завела. Пусть бы топала пешком по морозу, может быть, поумнела бы хоть немного, – нахмурившись, сказала Наташа.

– Какая ты добрая женщина, – засмеялась Лиза в ответ на слова подруги, – Думаешь, от такого моего поступка Зина бы добрее стала? Нет, так не бывает… только еще сильнее на весь свет обозлилась бы. Кстати, она мне сообщила, что к Шухрину бывшая жена приехала.

– А эта ворона свой длинный нос везде засунет, – покачала головой Наташа, – Даже туда, куда не просят, и её вообще не касается. Болтают конечно по Бобровке про это, но я особенно не слушаю. Знаю только, что приехала она одним днём, утром приехала, а вечером уже он её на автобус в район провожал, а после уже сам уехал. Симпатичная, высокая, стрижечка короткая. Только уж очень грустная. Конечно, я понимаю, почему – страшнее нет горя, чем ребёнка своего потерять…

Шухрин вернулся примерно через неделю. Осунувшийся и похудевший, показался он в дверях Лизиного кабинета. Лена, которая прекрасно понимала, что сейчас самое время ей пойти и отнести бумаги в бухгалтерию, вежливо поздоровалась и тихо исчезла за дверью.

– Ну, как ты отучилась? – спросил Виталий, – Не разочаровалась в задумке, когда увидела всё на практике?

– Нет, не разочаровалась, даже наоборот. И отучилась с удовольствием. Как и все, кого ты направлял, всем понравилось, идеи новые появились, мы это в дороге обсуждали. Но это всё… после. Скажи мне, что-то случилось? Ты сам не свой…

– Да знаешь… устал я, наверное, вот и всё, – Виталий потёр пальцами переносицу, – Марина приезжала… ну, тебе, вероятно, уже про это доложили, здесь же так заведено.

– Ну, мало ли что говорят, – пожала плечами Лиза, – Не всему же нужно верить, я это уже давно поняла. Так что случилось? Может быть, помощь какая-то нужна?

– К сожалению, нечем помочь в такой ситуации. Марина разводится с мужем. Поймала его на измене, от этого потеряла ребёнка, с трудом восстановилась, и то, я думаю, еще не оправилась окончательно после такого. А ко мне приезжала… годовая была по нашей Анечке, звала вместе поехать, я не мог её одну… Понимаешь?

– Понимаю, конечно.

– Я думал… если честно, боялся к тебе сегодня приходить, вдруг ты подумала… нехорошо обо всём этом.

– Тебе давно пора понять, что я не такая, как многие здесь, в Бобровке. Может и правильно меня считают странной. А я тебе из Москвы кофе привезла, ты же любишь. Приходи к нам на ужин вечером, мама спрашивала про тебя, и Федя, и Варвара с дедом Архипом. Все тебя ждут, и я тоже! – Лиза встала и протянула Виталию жестяную высокую банку с напитком.

Лиза увидела, как вспыхнула, загорелась в потухших глазах Виталия жизнь, заиграли смешливые искорки, будто согрелась изболевшаяся душа. Он встал, осторожно взяв Лизу за руку, и притянул её к себе. Удивительно, но женщина, которую в родном посёлке давно прозвали неприятным прозвищем, в объятиях высокого крепкого мужчины оказалась такой хрупкой… Лиза закрыла глаза и прижалась щекой к груди Виталия, сквозь колючий шерстяной свитер гулко и мощно билось его сердце. Как же давно она не слышала этого, Лиза вдруг тихо заплакала и спрятала лицо в свои ладони. Вместе со слезами текла теперь по её щекам годами накопленная боль.

Глава 15.

– Лиза, это неразумно, ну послушай ты меня, – говорила расстроенная Екатерина Александровна дочери за вечерним чаем, когда Федюньку уложили в кровать, – Зачем вам переезжать в этот дом, лучше пусть Виталий к нам переедет! А твоя идея с детским садом для Феди так вообще приводит меня в ужас! Мы с ним занимаемся каждый день по расписанию, он уже читает по слогам, ты сама слышала! И мы начали учить французский, он для тебя выучил песенку, но пока это секрет, будет тебе сюрприз. Какой может быть детский сад? Там мне всю программу поломают!

– Мамочка, ну что ты так волнуешься, – Лиза понимала, что Екатерине Александровне трудно будет расстаться с внуком, – Но ведь Феде нужно и общение с другими детьми, он скоро пойдёт в школу, в садике он найдёт себе друзей, вместе с ними и пойдёт в первый класс. А заниматься с ним ты сможешь в выходные, мы будем к вам приходить. И что плохого в доме, где живёт Виталий, почему ты думаешь, что нам там будет плохо.

– Это казённый дом, что там может быть хорошего, – покачала головой Екатерина Александровна, – Здесь Федя растёт с нами, среди книг и окружённый любовью. Архип Фомич его многому учит, и мы с Варей. Что ему может дать сад такого, чего не можем мы? Мне кажется, ты ошибаешься, доченька. А общению с детьми он уже научился, посмотри, как он дружит с Шурочкой! А еще Надежде Даниловне, что живут в первом доме по улице, привезли внуков из города на целое лето, так вот Федя прекрасно подружился с ними, и Ваня с Митей уже приходили сегодня к нам играть. Послушай, Лизанька, обсудите с Виталием всё еще раз, подумайте. Мы – ваша семья, мы хотим вам счастья, ты это знаешь. Примем любое ваше решение, и, разумеется, поддержим вас, но всё же… я хочу уберечь вас от ошибочного поступка.

– Хорошо, мама. Мы всё еще раз обсудим, непременно. А я не знала, что ты дружна с Надеждой Даниловной.

– Ну, мы не так давно подружились. Их дом стоит первый по улице, как идти от нашего холма, и раньше там жила её свекровь, а вот теперь они в него переехали. Очень хорошая и добрая женщина. Я вас потом познакомлю.

Весна снова украсила Бобровку, холмы зеленели порослью свежей травы, кусты вдоль каменистых берегов Койвы закудрявились листвой, а под ними рассыпались жёлтые мелкие цветочки, которые Варвара называла «сурепкой». Старые яблони в саду, окружающем усадьбу, в этот год зацвели на удивление дружно, и по утрам Лизу будил их аромат, заносимый в окно лёгким ветерком. Они с Виталием решили, что им стоит попробовать и начать жить одной семьёй, потому что непредсказуемая жизнь слишком полосата, чтобы упускать светлую её часть. Но и то, что говорила Лизе Екатерина Александровна имело смысл, и сама Лиза тоже сомневалась в правильности принятого ими решения – переехать к Виталию… Поэтому она решила еще раз обсудить с ним это после ужина, когда они оба вернутся с работы.

Мастерская по окраске сувениров уже месяц как работала, как и новая линия по изготовлению матрёшек. Лиза заведовала мастерской, хоть и боялась сначала до дрожи в коленях, но с первых же шагов поняла, что обучение не прошло для неё даром – она всё быстро наладила, как учили. И если и случались какие-то казусы, то она быстро с ними справлялась, тем более что пока новый цех работал в тестовом режиме, им всем помогали специалисты из области и опытный Леонид Геннадьевич. Который, кстати, не мог нахвалиться замечательной Елизаветой Владимировной, и даже отправлял её эскизы в столицу, чтобы и там применили эти идеи. Работа кипела, и вечером, когда Лиза и Виталий вместе возвращались с работы, им было что обсудить.

Ужин теперь накрывали в веранде, с которой сняли зимние ставни, и теперь можно было наслаждаться видом в сад, а за ним – зелёным ковром луга, до самого берега реки. Усталый Архип Фомич объявил, позёвывая, что он оправляется «на боковую», и пожелав всем спокойного сна, ушёл в дом. Варвара и Екатерина Александровна, словно угадав, что Лизе и Виталию нужно обсудить свои дела, тоже отправились к себе.

– Лизок, ну что, когда назначим переселение? – весело спросил Виталий, – Что родные говорят? Я вижу, что все как будто расстроены.

– Ну, конечно, мама очень переживает за Федю… они занимаются каждый день, учатся. Варвара вообще пришла в ужас от того, что «мальчику придётся питаться в садике чем попало», – усмехнулась Лиза, – Она привыкла, что Федино питание – это её забота… Если честно, я думаю, что мы им нужны не меньше, чем они нам. Сама понимаю, что вот Федя здесь под присмотром… Да и Наташа говорит, что Шурочка в садике постоянно болеет. Мама просила меня поговорить с тобой, может быть лучше тебе переехать к нам? Говорит – дом у тебя казённый, а здесь всем вместе будет хорошо.

– Я как раз хотел тебя обрадовать! – глаза Виталия радостно горели, – «Казённый дом» у нас будет недолго! Я выхлопотал нам участок под застройку, сегодня ходил на комиссию по распределению в управление. Как раз приезжал землеустроитель из района, с планами всякими нас знакомил. Вот и нам достался участок в восемь соток, будет строиться!

– Участок? – Лиза даже вздрогнула, ей показалось, что всё вокруг вдруг как-то завертелось, и она попала в тот день, который уже когда-то был…

– Да, там уже планировали когда-то новую улицу, но пришлось отложить, потому что строили новую ЛЭП, а теперь вот уже столбы поставили, будет улица, будет! Завтра покажу, где это. Думаю, что и все домашние за нас порадуются.

Лиза от волнения не могла вымолвить ни слова, чтобы не омрачать радость Виталия, который так и светился от счастья. Да и как же не понять радость человека, выросшего в детском доме, и теперь обретшего надежду на то, что скоро будет у него дом, свой собственный, построенный им самим…

– Ладно, давай завтра обсудим. Хорошо, что завтра суббота, я так устала за эту неделю, – пожаловалась Лиза и начала прибирать чашки со стола.

Виталий, списав такую реакцию Лизы на усталость, взялся ей помогать, и вскоре в доме на холме погасли все огни.

За завтраком, когда Виталий рассказал приятную новость всем домашним, Лиза сидела немного бледная, но ничего не говорила.

– Это хорошо, конечно, что землю выделяют, – говорил Архип Фомич, – Строится Бобровка, люди вот новые к нам приезжают. Мне давеча Николай Зацепин сказал, что на кожевенном тоже что-то планируется, оборудование новое везут. Живет страна. А где участок-то дали?

– Сейчас нарисую, – радостно отозвался Виталий и взял листок с карандашом, – Вот здесь магазин, потом Первомайская идёт, а вот туда дорога, там еще старые склады стоят, их разберут скоро. Так вот будет улица Новая, и вот примерно здесь – наш участок.

За столом повисла мёртвая тишина. Екатерина Александровна побледнела, как полотно, а Варвара прижала ладонь ко рту и тихо охнула. Да и немудрено, потому что это было то самое место, где сельсовет собирался когда-то выделить участок Михаилу… только вот не дожил он до того момента, когда решение об обустройстве улицы было решено отложить…

– Скверная примета, – прошептала Варвара и перекрестилась, не глядя на удивлённого Виталия, который искренне не понимал, что же такое сейчас происходит.

– Что случилось? Что, в Бобровке говорят, что там какое-нибудь «проклятое место», или что? – он немного криво улыбнулся и вопросительно смотрел на присутствующих.

– Виталий Васильевич, дорогой вы наш, – справившись с собой сказала Екатерина Александровна, – Оставайтесь у нас в усадьбе. Ни к чему это всё… кому и что доказывать… Да и нас, как вы нас здесь оставите одних? Ведь вы понимаете, что Лиза, Федюшка, а вот теперь и вы сам – это всё, что у нас есть дорогого… Не отнимайте у нас жизнь, потому что в вас она и есть, вы продолжаете семью, наполняете нашу жизнь. Нам с Варечкой и Архипом на троих уж под двести лет, что нам осталось? На кого усадьба останется? Не дал Бог мне больше детей – Лизанька одна, вот теперь и Федюшка наше солнышко… Лиза, что ты сама скажешь?

Лиза и сама никак не могла справиться с накатившим на неё страхом и каким-то липким, нехорошим предчувствием. Она села рядом с матерью, обняла её и не могла поднять глаз на Виталия. Как же странно… всё повторяется в её судьбе, словно жизнь бежит по кругу, сворачивая на одной ей ведомых перекрестках так, что Лиза снова и снова возвращается к этому непростому выбору. Что ей сказать? Как ответить и на слова матери, и на вопросительный взгляд мужчины, который теперь смотрит на неё, ожидая ответа…

Она не знала, глядя на Виталия, любовь ли это… Не было в этом чувстве того трепета, того заливающего весь мир света, который она видела, когда выходила замуж за Мишу… Но этот человек был дорог ей, по-другому, ей было не просто жаль его, она хотела напоить его своей добротой и заботой, чтобы снова он начал дышать и жить, не пребывая душою в тени прошлого, как и она сама.

– Если Лиза не возражает, я могу и отказать от участка, – немного растерянный Виталий смотрел на Лизу, – В конце концов, вы – семья, это я пришёл в вашу семью, и если примете, буду счастлив. В самом деле глупо строить другой дом, когда есть усадьба…

– Ну вот и ладно, вот и хорошо, – торопливо заговорила Варвара, только чтобы не висела больше в воздухе эта тяжёлая, напитанная беспокойством молчаливая пауза.

Не было в этот раз той радости, что видела Лиза в тот день, когда подобный разговор случился с Мишей. Екатерина Александровна пошла к себе, украдкой накапать успокоительного, Варвара отправилась в кухню и молча стояла перед небольшим киотом, уставив полные боли глаза на старинные образа над тускло горящей лампадкой. Архип Фомич, хлопнув Виталия по плечу, взял с печурки старый свой кисет и отправился на заднее крыльцо, выходящее в сад. Курил он теперь редко, Варвара запрещала ему из-за недавно перенесённого бронхита, но теперь как уж удержаться было…

– Я что-то не так сделал? – тихо спросил Виталий, когда они с Лизой остались одни, – Я не думал… что так воспримут твой предполагаемый отъезд… хотя, должен был об этом подумать. Тяжело им тебя и Федю от себя отпускать, и это понятно. Сам я мало семьёй-то жил, а настоящей – так и никогда. Прости… мне нужно было сначала с тобой посоветоваться насчёт участка, а потом уже идти его просить. А я-то, дурень. Хотел приятный сюрприз сделать.