Медвежий Яр. Часть 1

– Я думаю, тетя Варя права, – кивала Наташа, – Говорят, что женщина беременная чувствительнее становится. А ты зря себя не накручивай, всё же малышу это не полезно. Миша у тебя опытный, сколько уже на сплаве работает! Вот вернётся, и осенью вы к нам с Юрой на свадьбу придёте!

– Ты что?! Ничего себе, какая новость! Вы назначили дату? Как хорошо, я так рада за вас!

– Да, назначили, – смущённо улыбнулась Наташа, – Дату выбрали в начале октября, у меня как раз отпуск, и Юра возьмет отгулы. Так что, подружка, готовь наряд! Я с тобой еще хотела посоветоваться, хочу сделать красивые приглашения. Гостей будет много, у нас здесь мало родни, а вот у Юры – половина деревни, но я хочу бабушке его отправить красивое приглашение, она в Свердловске живёт. Ты ведь умеешь красивым почерком писать, может быть напишешь хотя бы несколько, самым близким? А остальным уж я сама, своим кривеньким!

– Я напишу, что ты! Сколько нужно, столько и напишу, там же не много текста, давай в воскресенье начнём писать, так постепенно всем гостям и напишем. Зачем их делить, все близкие, пусть у всех будут одинаковые.

Лиза была рада помочь подруге и уже в воскресенье Наташа прибежала в усадьбу с пачкой купленных в городском книжном магазине открыток, на которых и планировалось писать приглашения.

– Вот, это тебе, – Наташа протянула Лизе красиво связанные пинетки, голубые и розовые, – Это мама моя связала для твоего малыша!

– Красота какая! – восхитилась Лиза и украдкой глянула на Варвару, которая ревниво разглядывала подарок, потому что считала себя ответственной за подготовку приданого для малыша и тоже вязала и шила для него разные вещички.

– Девочки, вы кушать будете? – спросила Варвара, поджав губы, – Екатерина Александровна уехала в город, велела её к обеду не ждать, вернётся поздно.

– Тётя Варя, спасибо большое, я дома пообедала, – ответила Наташа и подружки снова вернулись к своим разговорам.

Так и окрепла дружба за очень короткое время, Лиза привыкла, что теперь у неё есть подруга, с которой можно обсудить многое, а Наташа делилась своими мыслями по поводу грядущей свадьбы.

– Мне нравится твоя Наташа, она добрая и умная девушка, – сказала дочери Екатерина Александровна, – И я очень рада, что у тебя появился друг. Это очень хорошо, что вы ладите.

Лиза и сама была этому рада, вот только в магазин Бобровский она теперь старалась заходить, только когда была Наташина смена, потому что не так давно стычка с Зинаидой буквально вывела её из себя. Вообще Елизавета никогда не обращала внимания ни на какие-либо выпады в свою сторону, и даже в детстве просто проходила мимо, если дети начинали поддразнивать её.

Но однажды вечером она возвращалась домой и по пути решила заглянуть за какой-то надобностью в магазин, и первым же делом наткнулась на колючий взгляд Зинаиды. Лиза поморщилась. Сегодня она и так чувствовала себя не очень хорошо, её немного мутило, а тут еще эта странная девушка, непонятно на что обидевшаяся на неё.

С удивлением глядя, с какой злостью Зинаида швырнула перед нею покупки, Лиза не выдержала:

– Скажите, что я вам такого сделала? За что вы на меня так взъелись, ведь я даже не знакома с вами.

– Иди отсюда, – буркнула в ответ Зинаида, – Купила что надо, вот и иди, не задерживай очередь! Заняла тут полмагазина своими…габаритами!

– Дайте мне книгу жалоб! – вдруг чётко и спокойно произнесла Лиза, и стоявшая за нею одинокая покупательница, которую Зина и назвала «очередью», притихла.

– А батон тебе маслом не намазать? – рассмеялась в ответ Зина, но было заметно, как она побледнела.

– Я сказала – дайте мне книгу жалоб. Немедленно!

– «Немедленно»! – передразнила её Зина, – Смотрите-ка, молчала столько лет, а тут голос прорезался! Думаешь, замуж вышла за бригадира, так теперь все тебе кланяться будут? Тоже мне, барыня!

Лиза молча развернулась и направилась прямиком в глубь магазина, где после небольшого коридорчика располагался кабинет заведующей.

– Ты… ты куда? – Зина явно перепугалась, – Да подожди ты, я же пошутила! Да на, вот тебе книга жалоб, пиши!

Но Лиза уже не слушала, что кричала ей вслед Зинаида, она негромко стукнула в дверь, на который была прикреплена табличка «Заведующий». Пробыла Лиза в кабинете совсем недолго, не более четверти часа, а когда вышла, то сразу же направилась к выходу.

Выйдя на улицу и глотнув свежего воздуха, она остановилась. Нехорошо ей было не только физически, душа просто требовала – расплакаться, разрыдаться тут же в голос, выплакаться как следует. Подумав, что еще немного и она расплачется прямо посреди улицы, Лиза поспешила домой.

Поднимаясь по грунтовой дороге на холм, где за деревьями виднелась крыша её родного дома, она остановилась передохнуть. Обернувшись, она посмотрела на простиравшуюся под холмом Бобровку, на небольшое озерцо в обрамлении зелёного кустарника, блестевшее в лучах предзакатного солнца, словно небольшое зеркальце. Подумалось, вот её родина… здесь она родилась, и детство её здесь прошло, и вот совсем скоро и у неё самой появится ребёнок, чьё детство пройдет здесь. Её отец работал на полставки в местной больнице, делая порой такие операции, какие и в городе-то не в каждой больнице практикуют, а до того и дед её помогал местным, он был сведущ не только в хирургии, но еще и в психиатрии. И что теперь? Местные, предки которых, а некоторые и сами обязаны её предкам здоровьем, а то и жизнью, относятся к её семье и к ней самой, как к изгоям…

Как здесь жить, как рожать и растить детей, к которым так и будут относиться, как к ней самой. Может быть, и прав был Миша, когда говорил, что можно уехать в город, или на его родину, если только Лиза захочет.

Но только как же мама? Как Варвара с дедом Архипом? Как оставить их тут, Лиза закрыла глаза, думая про это. Ведь все обитатели усадьбы так оживились, радуясь новому витку – ожиданию маленького вместе с Лизой и Мишей… А как все приняли Мишу? Как родного, он сам про это постоянно говорит, что такого доброго отношения он не видел даже в детстве, в родительском доме. Да и ей самой было бы жаль оставлять усадьбу, ей бы хотелось, чтобы её дети увидели, как цветет по весне яблоневый сад, как благоухает под окном куст сирени, любовно подрезанный дедом Архипом под чутким руководством Варвары. Она очень любит сирень, Екатерина Александровна всегда приводит из столицы ей в подарок маленький флакончик «Белой сирени» …. И как осенью можно увидеть с холма по-над рекою, как птицы клиньями улетают в тёплые края, а вслед им метёт золотой листопад, предвещая скорую зиму.

Душа, пребывавшая в огорчении после этой нелепой стычки с Зинаидой, отогрелась от этих воспоминаний. Лиза заулыбалась – ведь несмотря ни на что, она счастлива здесь. Счастлива с родными и с Мишей, и вот пройдёт совсем немного времени, и у них будет ребёнок, а потом может быть еще один, и жизнь в усадьбе «Медвежий Яр» непременно будет счастливой!

Лиза повернулась и зашагала к дому. Варвара уже её, наверное, совсем потеряла – Лиза должна была вернуться почти час назад, как обещала. На сегодня у них с тётушкой было еще запланировано много дел, а еще вечером должна была прийти Иришка – младшая сестра Наташи. С недавних пор Лиза занималась с девочкой рисованием, не то, чтобы учила, скорее просто старалась раскрыть девочку, её талант, её стремления и видения в рисовании. Лиза с самого детства звала Варвару тётушкой, и не только потому, что она была женой Архипа Фомича, который приходился двоюродным братом Екатерины Александровны… Бог не дал им своих детей, как говорила Варвара, и Лизу она полюбила, словно родную, а девочка отвечала ей взаимностью.

Стукнув дверью, Лиза заглянула в кухню, где обычно хозяйничала Варвара, но там было пусто. Заслышав голоса в глубине дома, Лиза направилась в гостиную. На стуле у овального дубового стола, бледная и прямая как спица, сидела Екатерина Александровна. У печи на стуле сидела Варвара, вытирая платочком бегущие по щекам потоки слёз, рядом с нею, положив ей на плечо руку, стоял Архип Фомич, понурив голову.

С другой стороны стола, напротив хозяйки, сидел белый как мел Вячеслав Яковлев.

– Что случилось? – изменившимся, не своим голосом спросила Лиза.

– Елизавета… вы присядьте, – тихо ответил Вячеслав, и когда Лиза села на стул рядом с ним, не глядя на неё произнёс, – Михаил утонул. Простите…что с таким известием к вам пришёл… Новенького он спасал… тот не справился, сил не хватило, вот в воду и упал, затянуло его. Миша за ним прыгнул, Игоря то спас, помог ему, а вот сам… брёвнами затёрло…

Дальше Лиза уже ничего не слышала. Она молча подошла к окну и смотрела, как колышутся зелёные ветви, как шелестит на лёгком ветру листва садовых деревьев. Вот и всё… закончилось Елизаветино счастье.

Глава 7.

Если бы Лиза не понимала, не осознавала и не ощущала, что она уже не одна в этом мире, то она, наверное, умерла бы от горя. Всё, что она могла сейчас делать – это сидеть в веранде в старом плетёном кресле и чуть покачиваясь смотреть в даль. Хотя она там ничего и не видела, всё в мире в один миг стало серым. Она плохо помнила и погребение мужа, и слова, что собравшиеся говорили о нём, и что говорили ей самой, пытаясь поддержать, утешить. Всё это прошло для неё, словно во сне.

Она стояла тогда, поддерживая под руку маму и обнимая плачущую Варвару, смотрела на свежий холмик земли. Не верилось, что Миши больше нет, что не увидит она его улыбку, не услышит громкий раскатистый смех, когда он где-то во дворе смеётся над шутками Архипа Фомича. Вообще не верилось, что всё это происходит сейчас наяву. Закрыв глаза, Лиза думала, что вот сейчас она их откроет, и всё это окажется сном, и очутится она дома, в их с Мишей комнате.

Но нужно было жить. Их неродившийся ребёнок, это всё, что останется на земле от Миши, что будет всегда напоминать ей о том, как они были счастливы. Будет смотреть на этот мир Мишиными глазами, жить не только за себя, но и за Мишу… Потому, прилагая неимоверное усилие над собой, Лиза поднималась с кресла и шла в комнаты притихшей и будто опустевшей усадьбы. Разговаривала с мамой, помогала Варваре, повязавшей голову черным платком, готовить обед и прибираться в кухне. Смотрела, как молчаливый теперь Архип Фомич достаёт из чулана детскую кроватку, в которой когда-то спала сама Лиза, а вот теперь они с Варварой собирались шить в неё новый матрасик.

– Лизочка, как же это всё…, – говорила подруге Наташа, которая приходила теперь почти ежедневно, – Но ты крепись, моя хорошая! Нужно думать о своём здоровье, и здоровье малыша.

Подруги теперь стали еще ближе, и часто ходили гулять по тропинке, вниз холма, потом вдоль берега реки, до самого леса, в вершинах которого гулял шумливый ветер.

– А знаешь, Зину вчера уволили, – Наталья пыталась разговорами и деревенскими новостями немного отвлечь подругу, – Сначала было собрание у нас. Коллектив у нас хоть и небольшой, но дружный, все высказались по этому поводу. Много претензий ей высказали, с кем бы она ни работала в смену – у всех недовольство. Тамара Матвеевна всех выслушала и предложила Зине написать заявление по собственному желанию. Ох, что тут началось! Зинка орала на всех, что это мы все виноваты. Не давали ей жизни, завидовали во всём и потому теперь ругаем. А чему завидовать? Из неё злость рекой льётся, а теперь мы все виноваты.

– И что, написала заявление? – вообще Лизе было конечно это безразлично, но она ценила старания подруги, потому пыталась хотя бы немного проявлять интерес к тому, о чём говорила Наташа.

– Написала, а куда ей деваться, – ответила Наташа, – Она же сама понимает, что если не напишет, то Тамара Матвеевна всё равно её уволит, только еще выговоров всяких и взысканий у неё будет столько, что потом никуда не примут на работу.

– Жалко её, только жизнь начинает, а уже столько злости… Можно и захлебнуться.

– Лиз… а ты не думаешь… ну, что это всё из-за неё? Что это она виновата, в том… что произошло! Она же ходила на хутор к той бабке. Может и вправду там что-то сделала… Вот же гадина!

– Я в это всё не верю, – покачала головой Лиза, – Моя семья уже несколько поколений лечит людей, так что… просто не верю, и всё. Если бы всё было в жизни так просто – пошепчет какая-то бабуля на неведомую травку, и изменится у человека судьба. Но это невозможно, ты же сама понимаешь, да? Просто… стечение обстоятельств, приведшее к трагедии. Вот и всё. Миша был бы не он сам, если бы не поступил так, как он поступил. Он бы никогда не смог бросить человека, потому и спас ценой собственной жизни.

Наташа молча посмотрела на подругу. Лиза была спокойна и уравновешена, и Наташа подумала, какой же сильной является её подруга. Сама она, как ей казалось, не смогла бы пережить потерю своего любимого человека. Сердце защемило, когда Наташа вспомнила Юру… Вот, осенью у них будет свадьба, на которую не сможет прийти её лучшая подруга, потому что такое горе в её семье, не до торжеств и веселья. И как непредсказуема жизнь, как быстротечна! Вот только недавно они сидели в саду и пили чай, строили планы на будущее, мечтали… А теперь, всё это в прошлом. Жизнь совершила такой поворот, а сколько их ещё будет, этих поворотов? Неожиданных и неведомых, и только одному Богу известно, что же ожидает их за очередным из поворотов.

– Что ты загрустила? – спросила Лиза подругу, глядя на тёмную речную воду, когда они шли по берегу, – Расскажи, что у вас, как подготовка к свадьбе идёт?

– Да… свадьба…, – отозвалась Наташа, – Заказали вечер в столовой, Юрина мама переживает, что все гости не поместятся, говорит, что нужно летом свадьбу играть, тогда можно все столы на улице устроить. И платье… Ткань я купила в городе, там же в ателье и пошив заказала. Теперь, конечно, придётся ездить на примерки, но я не хочу нашей портнихе местной заказывать – она всё как-то на один манер шьёт. Лиза, а ты может быть придёшь на регистрацию в сельсовет? Я понимаю, что на вечер не пойдешь…

– Да, конечно, приду, – просто и по-доброму отозвалась Лиза, – Ты моя единственная подруга, как же я могу не поздравить тебя! Кстати, когда вернёмся в усадьбу, я тебе кое-что покажу, думаю, тебе понравится. Бабушкино жемчужное колье, я думаю, тебе очень было бы к лицу, если ты его на свадьбу наденешь. Я бы и сама хотела, но… оно на стройную, тоненькую шейку, не на мою. У нас в семье все женщины изящные были, это я одна медведихой вымахала.

Лиза как-то тоскливо усмехнулась, и Наташина душа заплакала вместе с подругой. Сколько сил нужно, чтобы пережить такое горе…

А Лиза жила… Жила, дышала и каждый день ощущала, как растёт внутри неё маленькая жизнь. Между тем в Бобровку и окрестности пришла осень. Холодный косой дождь и серые, так низко висящие над «Медвежьим Яром» облака так подходили к настроению Елизаветы. Теперь она редко ходила в Бобровку. За покупками, как и прежде отправлялась Варвара, всё чаще в сопровождении Архипа Фомича, потому что и ей стало тяжеловато подниматься с сумкой обратно в усадьбу.

После случившейся трагедии, Екатерина Александровна очень волновалась за здоровье дочери и малыша и потому, собрав все свои силы и самообладание, отправилась в райцентр, к другу и коллеге своего покойного мужа. Объяснив, какое потрясение пришлось пережить её дочери, она рассказала о своём беспокойстве за будущее дочери и её ребенка, и договорилась, что в его поликлинике Лиза и будет наблюдаться.

И теперь раз в месяц Архип Фомич отвозил Лизу на станцию, потом она ехала в райцентр, а вечером возвращалась обратно. Несмотря на пережитое, беременность протекала без каких-либо осложнений, будто малыш уже сейчас понимал, как досталось его маме и не хотел огорчать её еще больше. Но тем не менее, пожилой доктор Аркадий Ильич, выписал пациентке больничный лист:

– Голубушка моя, я понимаю, что вы хорошо себя чувствуете, и весьма этому рад, – говорил он, глядя на Лизу поверх очков и записывая что-то непонятным простому смертному языком в её карту, – Но всё же стоит себя поберечь. Если бы не ваше положение, я бы посоветовал вам отправиться куда-нибудь к морю или на воды. Отдохнуть, подлечить нервы, чтобы по возвращению домой вы на всё смотрели уже иным взглядом. Но, опасаясь за ребёнка, я не могу вам рекомендовать длительную дорогу, поэтому прошу вас, старайтесь находить доброе и светлое даже в нашей осени. Ну, и про витамины тоже не забывайте.

Лиза и не забывала. Она дисциплинированно выполняла все указания доктора, но вот находить светлое… это получалось плохо. К великому огорчению Николая Никифоровича, Лиза решила уволиться из мастерской.

– Лизонька, голубушка! Прошу вас, подумайте, – умоляющим тоном говорил он, – Как же я здесь, ведь не справлюсь. Мы с вами, считай, что на всю область одни такие – к нам все едут, к нам всё везут. И на реставрацию, и новые заказы… Ну, давайте я выхлопочу вам отпуск без содержания, всё объясню руководству, я думаю, что нам пойдут навстречу. А после, как вы будете готовы, вы вернётесь, а?

Но Лиза мягко и корректно отказалась. Ни к чему занимать чужое место, как и сказала она Николаю Никифоровичу. За то время, как она сможет быть готова, думала Лиза, Николай Никифорович сможет найти себе нового помощника. Если она вообще когда-либо будет готова…

Она пробовала брать в руки кисть и краски, пыталась найти в своём таланте и увлечении то самое, доброе и светлое, но руки не слушались её, они начинали предательски дрожать. Слёзы прорывались сквозь намертво замороженные чувства и эмоции, и она с трудом загоняла их обратно. Несколько раз она начинала… хотела нарисовать по памяти Мишин портрет, но каждый раз отступалась, понимая, что не может.

– Когда малыш родится и немного подрастёт, я буду поступать в лесотехнический, – объявила она матери, чем несказанно её удивила.

– Зачем это тебе, Лизанька? – удивлённо вопрошала Екатерина Александровна, – У тебя прекрасное образование, у тебя талант, зачем же переучиваться? Недавно меня Алевтина Анатольевна, директор школы, спрашивала, не хочешь ли ты после рождения малыша попробовать преподавать рисование. У них некому преподавать изобразительное искусство, что очень огорчительно, ты не находишь? Ведь в Бобровке есть много талантливых детишек, как я думаю, стоит помочь им раскрыть талант. Ты уже занималась с Ириной, у тебя прекрасно всё получилось, почему бы не попробовать в школе?

– Я думаю, что Алевтина Анатольевна не оставит бобровских детишек без наставника по рисованию. С её-то характером она уж точно добьётся, что сюда пришлют самого лучшего и талантливого, того, кто хочет и может заниматься с детьми. А я буду поступать в лесотехнический техникум.

Екатерина Александровна не решалась перечить дочери, списывая всё на недавно пережитый ею стресс, и на беременность. Но тайком говорила Варваре, что очень надеется на благоразумие дочери и совсем не понимала, зачем Лизе нужен этот лесотехнический.

Когда в Бобровку пришла зима, всё в старой усадьбе было готово к рождению нового её обитателя. Лиза, казалось, окончательно взяла себя в руки, всё своё время посвящая теперь подготовке приданого для новорожденного, и чтению книг, тематика которых говорила, что своё намерение поступать она не оставила.

Даже Екатерина Александровна смирилась с этим, и решала, что уж лучше пусть дочь читает и пишет какие-то конспекты, чем горюет по прошлому. И поэтому тоже решила, что рождение внука всё изменит, а пока пусть всё идёт своим чередом.

Глава 8.

Федюнька родился в аккурат на Рождество. Морозным январским утром в роддоме райцентра счастливая и усталая Лиза любовалась на новорожденного сына, которого улыбчивая медсестра принесла кормить.

– Вот, держите, мамочка, своё сокровище, – она подала Лизе причмокивающий свёрток, – Такой хороший парень, почти не плачет. Ну, кормите хорошенько, чтобы крепко спал и набирался сил.

А у Лизы будто язык отнялся, она даже говорить не могла, слёзы так и норовили хлынуть широкими потоками наружу. От радости и умиления, потому что этот носик и махонькие ручки с «перевязочками», как говорила её соседка по палате, и от горечи, что Миша не увидит своего сыночка.

Они с Мишей давно решили, что если родится мальчик, то назовут его Фёдором – в честь Мишиного отца и Елизаветиного деда, и вся семья согласилась, что это прекрасный выбор.

На выписку приехали все. Даже лютый мороз не остановил счастливых родственников и друзей, собирая вещи, Лиза видела в окно палаты, как на дорожке под окном приплясывает Наташа, махая Лизе руками, как рядом с нею, постукивая руками по бокам, притопывает Юра, а закутанная в шаль Варвара держит под руку счастливую Екатерину Александровну.

В вестибюле роддома Юра дрожащими от волнения руками принял от медсестры свёрток в одеяле с голубой ленточкой, кивая и отвечая на поздравления персонала роддома, от этой сцены у Лизы снова зашлось сердце и задрожал подбородок. Как же жаль, что ничего не изменить… Что не Миша стоит теперь в гулком вестибюле, осторожно прижимая к себе Федюньку.

Екатерина Александровна плакала от радости, вытирая глаза платочком, Варвара стояла под руку с Архипом Фомичом, румяная и довольная, и одобрительно кивала Лизе. Усаживаясь в машину, которую по такому радостному поводу Екатерина Александровна попросила у Яковлева, и тот договорился с администрацией, Лиза прижимала к себе спящего сына и думала, что теперь всё в её жизни будет по-другому.

Всё и было по-другому. Снова ожила замершая было в горе усадьба, снова зазвучали торопливые шаги по натёртым до блеска полам – это Варвара рано утром спешит поскорее протопить печь и согреть воды для маленького Федюньки. А на дворе недовольно фыркает чёрный как смоль Воронко, которого запряг дед Архип, собираясь в Бобровку за молоком.

Лиза теперь спала, что называется, в полглаза. Да ей почему-то и не хотелось. Мама рассказывала ей, какой беспокойной она сама была в детстве, как не давала им с отцом поспать и они ночью по очереди вставали качать свою доченьку. А Федюнька был совсем не такой! Большее время он спал, кушал, снова спал, и агукал на руках у Лизы или Екатерины Александровны, или у довольной Варвары, которая знала всевозможные приметы, касающиеся ухода за младенчиками, неукоснительно следуя им.

Так, возле кроватки Варвара вешала небольшую вышитую подушечку, наполненную какими-то травами, и говорила при этом Лизе:

– Это Богородская трава, мама моя говорила, что это самый лучший оберег для ребёночка!

Лиза, хоть и не верила в такое, но всё же не хотела огорчать тётушку – от душистой травы уж точно хуже не будет, потому просто согласно кивала и благодарила Варвару.

Когда в Бобровку снова пришла весна, осторожно и нерешительно шагая по склонам холмов, Лиза снова заговорила с домашними о том, что хочет поступить в техникум.

– Если вы не против, я бы хотела уже с осени начать учиться, – сказала она домашним, – Тем более, что у меня есть диплом о высшем образовании, так что заочно мне учиться в техникуме всего два года. Федюнька спокойный и покладистый, я думаю, он не доставит много хлопот.

– Лизанька, мы-то, конечно, справимся, но ведь тебе будет тяжело, – вздохнула Екатерина Александровна, ей так хотелось, чтобы дочь вернулась к рисованию и оставила эти мысли о лесотехническом.

– Ничего, я думаю, что справлюсь. Если вы, конечно, мне поможете.

– Да почему именно туда? – не выдержала Екатерина Александровна, – Лизанька, ну вот скажи мне, окончишь ты этот свой техникум, для чего? Что собираешься делать после?

– Пойду работать, что еще делать, – ответила Лиза, – Тем более, что рисовать у меня больше… не получается. А Яковлев сказал, что в Бобровке открывают цех новый, вагонку будут делать и еще что-то. Вот отучусь и туда пойду, как раз Федюнька подрастёт. Мне там самое место!

– Почему это? – удивилась Екатерина Александровна.

– А где еще «Медведихе» место, как не возле леса? – рассмеялась Елизавета, и Екатерина Александровна побелела, подумав, что дочь от горя могла повредиться рассудком, и надо бы показать её специалисту.

– Доченька, а ты как себя чувствуешь? – осторожно спросила она, – Мне кажется, ты устала от всего… Может быть Аркадий Ильич прав, и нам стоит подумать о том, чтобы поехать в хороший санаторий, где нервы лечат. Тем более, что Федюнька наш – крепыш, ему дорога вовсе не повредит!

– Мам, я же на заочное пойду. Так что, если хочешь, поедем куда скажешь, от сессии до сессии. Куда там Аркадий Ильич советует, я не против.

Половину той ночи Екатерина Александровна проплакала украдкой в своей спальне, потому что поняла – это не нервное, и не помешательство движет её дочерью. Это отчаяние, и нечто еще более тяжёлое, гнетущее её душу и не дающее больше рисовать так, как она делала это раньше.

Она взглянула на картину, которая давно висела над комодом, на ней Лиза когда-то нарисовала заросший белыми цветами склон берега Койвы… Там, где на середине склона лежит огромный камень, на котором так любила сидеть Лиза, когда была еще девчонкой. Сможет ли вернуться прежняя Лиза? Сможет ли она снова рисовать, будет ли в её жизни что-то, что вдохновит и возродит её душу…