Гипнотизер. Реальность невозможного. Остросюжетный научно-фантастический роман-альманах из 6 историй

– Лама тут совершенно ни при чем, – живо возразила Зоя. – Буддисты не имеет отношения к бурятскому шаманизму. Таниного лекаря надо искать исключительно на западном берегу Байкала!

– Почему?

– Я об этом читала, – важно ответила Зоя. – В Прибайкалье шаманизм исчезающая религия, ее постепенно вытесняет буддизм и ламаизм. Но репрессии по отношению к шаманам начались как раз на восточном берегу, и наиболее известные чудотворцы, изгнанные с родных мест, переходили зимой по льду через Байкал на иркутскую сторону, которая до сих пор остается шаманской. В годы Советской власти языческие практики были сведены к минимуму, конечно, но, тем не менее, сохранились, а ныне активно возрождаются.

– Ладно, как скажешь, – согласился Евгений. – А не найдем шамана из рода Саэргановых, так дух-хранитель вполне может передать эстафету своему коллеге.

Дело было еще и в том, что к огромному своему неудовольствию Ромашов обнаружил: путешествовать по России весьма затратно. А поскольку средствами они располагали ограниченными, пришлось проявлять изворотливость. Женя надеялся убедить племянницу, что для исцеления им сгодится любой бурятский шаман (желательно, первый попавшийся), да и сам воздух священного озера способен оказать целебный эффект.

Настало время отъезда, и началась предстартовая суматоха, закончившаяся, только когда они обнаружили себя среди таких же нетерпеливых туристов на крутом трапе, ведущем в салон самолета.

– Как здорово! – воскликнула Зойка, распахивая на верхней площадке руки, словно пытаясь обнять вечернюю зарю в московском небе. – Мы летим на Байкал!

Стюардесса, проверявшая посадочные талоны, приветливо ей улыбнулась.

Таня тоже улыбалась, любуясь густыми тенями, ложащимися на светлый аэродромный бетон. Ее не пугала ночь, проведённая в неудобном самолетном кресле. Она уже любила все, что ей предстояло увидеть и испытать – без всяких исключений.

Женя мысленно потирал руки. Волшебная байкальская сказка обязательно должна была сработать и избавить несчастную от немоты. Он прокручивал в памяти слова, которые собирался произносить на борту и в первые часы после приземления. Новый виток терапии его племянницы должен был вот-вот начаться.

Ах, если бы он знал, какой нелегкий и удивительный путь им всем предстоит пройти, прежде чем они смогут обрести искомое!

Иркутск-листвянка

Из аэропорта Ромашов с девушками добрались до отеля на такси. Они закинули вещи в двухкомнатный номер, больше похожий на маленькую квартирку с кухней и прихожей, и отправились знакомиться с городом. Несмотря на сравнительно ранний час (с учетом разницы во времени и шестичасового перелета в Иркутске было начало десятого), улицы были раскалены, словно адские сковородки, но никто из них не желал быстро сдаваться и прятаться в отеле под кондиционеры.

Зойке все было интересно: и набережная, по которой гуляли местные жители, и памятник царю Александру напротив здания Российского географического общества, и Знаменский монастырь, где был расстрелян Колчак, и новомодный Квартал, похожий на Московский Арбат. Таня держалась чуть спокойнее, но и с ее губ не сходила возбужденная улыбка, а шепот звучал чуть менее напряженно, чем обычно.

Иркутск поразил москвичей контрастами. Вот только что они шли по широкой центральной улице с высотными домами, и вдруг, свернув за угол, оказывались на пустыре, где, пугая провалами окон, скособочилось недостроенное здание. В таком виде оно находилось давно, и на третьем этаже среди исчерканных граффити успела прорасти березка. За пустырем тянулась деревенская улочка с потемневшими рублеными избами и грунтовой дорогой вместо тротуара. Беспорядочная груда дров высилась прямо посреди дороги, и они обходили ее по зарослям крапивы и лебеды. Далее следовал еще один поворот, и путешественники опять обнаруживали себя на опрятным проспекте с магазинами, кафе, фонтанами и новенькими лавками. Над всем этим великолепием сияли золотом купола недавно отреставрированной церкви.

Ромашов не был знатоком собственной страны, ориентировался куда лучше в окрестностях Лондона, чем за Уралом. Однажды на конференции кто-то упомянул, что ездил по обмену опытом в Красноярск, и тогда это показалось ему ужасно далеко, на самом краю света, где вечные снега, закутанные в меха бородатые охотники и волки, воющие по ночам. К своему стыду, Женя и Иркутск представлял себе большой деревней, и сейчас совершенно растерялся, осознав, что живет в удивительной и огромной стране. Шагая по старому Иркутску, он поймал себя на мысли, что этот город по-настоящему не оценен соотечественниками. Они предпочитают открывать экзотическую Камбоджу или бюджетную Турцию, а ведь дома их ждут совершенно потрясающие уголки.

Осмотрев окрестности и выпив квасу из бочки (такие в Москве остались только на старинных фотографиях), они зашли в исторический музей, где у Ромашова была назначена встреча с научным сотрудником. Худощавая женщина с короткой стрижкой и горящим энтузиазмом взором охотно поделилась с ними собственными изысканиями. Имена иркутчан – ветеранов Великой Отечественной войны были ей прекрасно известны. Знала она и про Эрдынея Саэрганова.

– Эрдыней Галсанович был очень колоритной личностью, – рассказала она. – Он ушел на войну добровольцем и, поскольку был метким охотником, его сразу определили в снайперы. Товарищи прозвали его «Шаманом», потому что парень, несмотря на молодость – в 1941 году ему исполнилось всего 19 лет – был невероятно удачлив. Эта необъяснимая везучесть, конечно, помогала ему выжить на фронте, но еще и породила опасную в атеистическое время славу «колдуна», за что начальство Эрдынея не жаловало. Несмотря на огромное количество побед, гораздо больше, чем у его коллеги снайпера Василия Зайцева, Саэрганов так и не был представлен к звезде героя, да и медалей у него немного.

– А что вы скажете о его сыне, Василии? – поинтересовался Евгений. – И как с ним можно связаться? С ним или с другими потомками Саэрганова. Мы были бы рады адресу или любым иным контактам.

– К сожалению, о потомках Эрдынея мне ничего не известно, – замялась сотрудница музея. – Вы писали, что ваш дед служил с Саэргановым и вы восстанавливаете историю семьи, но увы, помочь ничем не могу. Деревню Ендуково, где жили родственники Эрдынея, расформировали еще при Хрущеве, а старый квартал в Иркутске с домом Василия Эрдынеевича снесли в 2003 году. Куда он после этого переехал, я не знаю. Говорили, что вообще из Иркутска выехал.

– А правда, что Василий тоже стал шаманом, как и его предки? – влезла Зойка.

– Ходили слухи, – к удивлению Ромашова не стала отрицать историк, но, заметив скепсис на его лице, поспешила закончить разговор.

– Это ты ее спугнул! – упрекала его потом Зойка. – Уверена, она могла бы нам много чего интересного рассказать. А ты стоял прям такой ехидный, что у нее аж глаз задергался.

– Я тут ни при чем, – возразил Евгений. – Не привыкла она вести откровенные беседы на такие темы. Одно дело, если про фольклор рассказать или обычаи коренных народов, и другое – рекламировать чьи-то услуги. К тому же, я слышал, шаманский дар не передается по крови, духи сами выбирают, с кем общаться. А если люди не принимают их выбор, тогда у них начинается «шаманская болезнь».6 Если Василий был внуком шамана, это не означает, что он автоматически стал таким же шаманом.

– Нет, ты непробиваемый какой-то! Может, генеалогия в шаманском ремесле играет и малую роль, однако случается и такое, что дар переходит в одной семье через поколение, от отца к внуку. Духам лень долго искать приемлемого кандидата, и они останавливаются на подходящем наследнике из того же рода. И вот еще что я скажу: потомок участника Великой Отечественной должен быть не просто талантливым в своем ремесле, но и порядочным! Отец-герой не мог воспитать сына-прохиндея. Для нас это очень важный момент.

– Так я не спорю, – проговорил Евгений, примиряющее поднимала руки и бросая взгляд на племянницу.– Мы здесь именно за этим, поэтому поиски продолжаются. Верно, Таня?

Таня с энтузиазмом закивала.

– Завтра поедем в Листвянку, в Совет Шаманских общин. Там обязаны знать про всех местных шаманов.

– Ты хотя бы там не стой столбом, загипнотизируй их, чтобы нам непременно выдали адрес и телефон Василия! – потребовала неугомонная Калашникова.

Ромашов усмехнулся:

– Буду действовать по обстоятельствам.

Вечером Зоя читала им вслух книжку о шаманизме, специально скачанную в поездку.

– В основе религиозных представлений бурят лежит вера в духов природы и трехслойное пространство Вселенной, – просвещала она притихшую Таню, лежащую на соседней кровати, в то время, как Евгений звенел посудой и шуршал пакетами на кухне. – В Верхнем мире обитают божества тэнгрии, творцы всех живых существ. Срединный мир – это мир людей. Их жизнь считается испытательным сроком, когда каждый должен совершенствовать себя и свои умения. В нижнем мире обитают зловредные духи и духи-писари, заносящие в Скрижаль Судьбы мысли и деяния людей. От этих записей зависит, кем переродится душа после смерти: птицей, зверем, растением, насекомым или камнем.

– Похоже на буддизм с его переселением душ, – сказал Евгений, появляясь на пороге комнаты. – Чай хотите? Только что заварил.

– В такую жару? – Зоя сморщилась.

– На Востоке именно в жару принято пить чай, – наставительно произнес он.

Таня молча поднялась и направилась на кухню. Зоя, прихватив книжку, отправилась за ней.

– Чай не буду, – заявила она, – просто воды попью. Холодной.

Евгений вытащил из холодильника бутылку минералки и наполнил стакан. Зоя поблагодарила и, отхлебнув пузырящуюся жидкость, удовлетворенно вздохнула.

– Прежде чем начать есть и пить, бурят, чтящий традиции, уделяет часть пищи и напитка духам, бросая или брызгая каплю на землю или в очаг, – продолжила она чтение спустя минуту. – Если он идет куда-то, то отрывает от своей одежды кусок и привязывает к сэргэ – коновязи великого духа, которая может быть священным деревом или специальной подставкой, тем самым выказывая уважение владыке местности.

– На фотографиях в интернете я видел много таких «коновязей», – подтвердил Евгений, закусывая чай печеньем. – Деревья увешаны лоскутами и ленточками до такой степени, что не видно листьев. Наверно, для самого дерева это неполезно.

– И все же, учитывая местные обычаи, при себе всегда надо иметь какой-то лоскуток, – посоветовала Зоя. – Читала, что туристов шофер не раз отказывался везти дальше, пока те не поклонятся местному духу. Иначе авария случится.

– С местными лучше не спорить, – прохрипела Таня.

Зоя допила минералку и дочитала страницу:

– Человек в системе шаманизма рассматривается как часть космоса, а его болезни и смерть определяются богами и духами. Если болезнь послана каким-либо духом, от него можно откупиться жертвоприношением. Считается, что от сильного душевного потрясения, испуга или страданий душа может частично выйти из тела. Человек становится вялым, неразговорчивым, начинает болеть, то есть, говоря современным языком, получает психическое расстройство или вовсе лишался рассудка.

– Вот это интересно, – Евгений даже про чай забыл. – И как они поступают в подобных случаях?

– Тут сказано очень кратко: шаман камлает и возвращает сбежавшую душу.

– В Совете шаманских общин подскажут, что нам делать, – прошептала Таня.

– Всенепременно! – заверила ее подруга.

В Листвянку они выехали следующим утром. По пути девицы беззастенчиво вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть мелькающую средь высоких деревьев Ангару. Евгений и сам едва удерживался от того, чтобы не последовать их примеру. Светловолосый таксист, привыкший возить туристов из Иркутска в музеи Тальцов и Листвянки, охотно делился информацией о жизни и истории края. Ромашов заслушался.

Листвянка, считающаяся главным байкальским курортом, была местечком дорогим, где все рассчитано на богатых иностранцев и щедрых туристов. Однако таксист был настолько любезен, что не только подсказал, где тут можно вкусно и относительно недорого отобедать, но и остановился по пути, чтобы показать главную достопримечательность Листвянки – Шаман-камень.

– Это вершина подводной скалы, разделяющей Байкал и Ангару, – пояснил он. – Говорят, если скала разрушится, то воды озера хлынут стремительным потоком и смоют Иркутск. А вообще, с этим камнем связано много легенд. Когда-то с его помощью местные мужчины проверяли верность жен. Привозили женщину на лодке и оставляли на камне на ночь. Если к утру волны не смыли ее, значит, жена была мужу верна. Ну, а если смыла, туда ей и дорога.

Листвянка раскинулась на обеих берегах Ангары, круто взбираясь по склону распадка. Прибайкальский хребет в нижней части густо порос лесом, и разноцветные крыши частных домишек выглядывали из зелени в самых неожиданных местах. Слева темно-синяя гладь озера-моря плавно перетекала в дымчато-серый горизонт, а справа смешивалась с бирюзовой Ангарой. На противоположном берегу виднелась станция Кругобайкальской железной дороги и кажущийся крошечным паровоз.

Таксист тем временем продолжал рассказывать:

– Если желаете попасть на левый берег и прокатиться по КБЖД на паровозе, купите билет на паромом. Моста в Листвянке нет, хотя поселок делится рекой надвое. Зимой вода замерзает, и через пролив открывается автомобильное движение прямо по льду. Когда я впервые выехал на такую дорогу, было очень страшно. Лед на Байкале прозрачный, видно аж до самого дна. Но потом гляжу, впереди тяжелый грузовик едет. Думаю, раз его выдерживает, то меня и подавно. А вообще, Байкал считается идеальной могилой. В нем обитают уникальные рачки, которые едят все. Именно благодаря им вода такая чистая. Тело, попавшее в озеро, полностью растворяется за трое суток, а остов легкового автомобиля за три месяца. Поэтому утопленников тут не ищут – бесполезно.

Расставшись со словоохотливым таксистом, Ромашов с девушками поднялись по ступеням в новенькое здание Союза Прибайкальских Шаманских общин. Там их встретили приветливо, выдали красочный проспект с «визитными карточками» именитых и доступных для общения шаманов, рассеянных по западному берегу, но дальше приемной не пустили.

На рисунок Тани вежливые дежурные тоже взглянули, но отделались общими фразами. Про шамана Василия Эрдынеевича тут не слышали. Только одна женщина в очках и строгом костюме с бейджиком снизошла до пояснений:

– Все ольхонские и бурятские шаманы подразделяются на девять степеней посвящения в зависимости от достигнутого ими уровня знаний. Ваш шаман на рисунке – это посвященный седьмого уровня, его титул в переводе означает «получивший железную корону с оленьими рогами».

– Он может лечить? – спросил Евгений.

– Конечно. Лечить, посвящать в шаманы начинающих и камлать во все миры. Но таких сильных шаманов немного. В нашем проспекте указаны имена двух мастеров седьмого уровня. Один из них живет в Ольхонской общине, а второй в Иркутске. Но, никакого Василия Саэрганова с таким титулом мы не знаем, скорей всего, это какой-то самозванец. Если начистоту, – женщина вздохнула, – деления на степени посвящения условны, а атрибуты в виде железной короны никто из современных шаманов не носит, это дело прежних времен. Скорей всего, вы неверно поняли информацию из Интернета.

– А куда бы вы посоветовали нам отправиться, чтобы просить о личной встрече? – поинтересовался Евгений. – На острове Ольхон, может быть? Это все-таки прародина северного шаманизма. Нам нужен сильный лекарь.

– Знаете, если у вас серьезный вопрос… – женщина на секунду засомневалась, покосившись на Татьяну.

– Да, очень серьезный.

– Тогда поезжайте в Иркутск в Центр наследия предков к шаману Николаю Куракину. Он лично ведет прием, и люди отзываются о результатах очень хорошо. Он многим помогает. А на Ольхоне у нас, скорей, просветительская миссия.

Татьяна недовольно нахмурилась, но Зойка махнула ей рукой, чтобы та не лезла, и деловито уточнила:

– К шаману Николаю Куракину можно попасть сразу или по записи?

Женщина пообещала посодействовать и при них набрала номер телефона, договорившись о встрече.

– Завтра приезжайте в Центр к одиннадцати, – сказала она, повесив трубку. – Шаман Коля будет вас ждать.

– Николай Куракин может что-то полезное рассказать, – пояснила Зоя свою позицию, когда они вышли на улицу. – Тут простые чиновники работают, администраторы, а вот шаманы между собой наверняка знакомства водят. Считаю, надо съездить.

Евгений был с ней абсолютно согласен. Таня погрустнела, но подчинилась.

На следующий день, уточнив маршрут по карте, они отправились в Центр наследия предков на трамвае. Проехав несколько остановок в раритетном красно-желтом дребезжащем на стыках вагоне, они вышли у расписанной граффити бетонной стены. За ней их встретили относительно новые постройки, широкий двор с несколькими «коновязями», увитыми разноцветными ленточками, и почему-то детские качели.

К разочарованию Евгения, Центр оказался обычной коммерческой клиникой, но понял он это не сразу. Прейскуранта, как и администратора на ресепшене, здесь не существовало, с каждым клиентом шаман договаривался индивидуально, прикидывая платежеспособность на глазок.

Несмотря на русское имя, шаман Коля оказался бурятом. Он носил ярко-синюю расшитую по вороту рубаху и черные штаны. На груди у него висело множество бус и круглых амулетов. Он пригласил их в кабинет и усадил на длинный кожаный диван.

Широкоскулое безбородое лицо шамана с резко прорезанными носогубными складками, разглаженными на щеках, и мясистым носом, усыпанным сиреневыми сосудистыми звездочками, напрягло Ромашова. Он слишком часто видел у себя на приеме людей с аналогичными признаками алкоголизма на лице, чтобы ошибиться. На вскидку Куракину было около пятидесяти лет, но с учетом пристрастий, на самом деле – лет на десять меньше, пьянство старит быстро и неумолимо.

Осмотрев Татьяну (к его чести, он безошибочно выделил ее из тройки посетителей), шаман вынес вердикт:

– Я вижу ее духовное тело, девушка потеряла свою дунда, вторую душу. Мы верим, что у человека три души. Первая – добрая, она имеет доступ к высшим божествам тэнгри и заботится о своем хозяине. Вторая или средняя называется дунда, она самая беспокойная и подвижная, иногда ее ловят духи, и тогда человек заболевает. После смерти человека дунда превращается в боохолдоя и живет так, как жил ее хозяин. А третья душа постоянно находится в теле и после смерти снова родится человеком. В тонком мире вторая душа дунда похожа на птицу, она такая же пугливая и быстрая, с легкостью улетает из тела в момент испуга. Я вижу, что девушка пережила сильное потрясение и едва не умерла. Материальное тело выжило, но дунда так испугалась, что раньше времени выпорхнула, восприняв носителя умершей.

Евгений кашлянул и бросил взгляд на племянницу. Та сидела невозмутимо, положив руки на колени, и смотрела на шамана Колю внимательными глазами.

– И как же вы предполагаете это исправить? – спросил Ромашов.

– Найти душу, выпорхнувшую из тела, обычно нетрудно, далеко она не улетает, чувствует свою растерянность и хочет вернуться. Вот только без помощи профессионала ей тяжело это сделать.

– Вы гарантируете успех?

– Придется потрудиться, – вздохнул шаман. – Долго-долго камлать, просить о помощи духов-помощников.

– Но вы же сказали, вторую душу вернуть нетрудно, – робко заметила Зоя.

– Я сказал «обычно», но не в этом случае. Вы обратились ко мне слишком поздно. Ее дунда успел похитить коварный дух. В его обществе душа дичает, а одичавшая дунда приводит к расстройству мозга и преждевременной смерти. Мне придется спускаться в Подземный мир, бороться с безжалостным духом, ловить душу и сажать ее на мой бубен, чтобы вынести на поверхность. Такой обряд называется хурылха, и на него тратятся значительные запасы сулдэ, то есть жизненных сил шамана.

– И тем не менее, вы справитесь, – чуть насмешливо сказал Евгений.

– Справлюсь, в этом и заключается моя работа. Изменения вы заметите спустя несколько месяцев. Если через полгода ничего не изменится, обряд надо повторить, скорей всего, выяснится, что дикая душа снова убежала.

– Спасибо, нам надо подумать, – Ромашов встал, жестом призывая девушек последовать за ним. – Мы должны вам что-то за консультацию?

– Нет, я же еще ничего не сделал, – отказался шаман Коля, – но если надумаете прибегнуть к моей помощи, я дам вам список вещей, которые понадобятся для обряда. Их можно купить в магазине.

Евгений пробежал глазами список и зацепился за строчку, в которой была указана пол-литровая бутылка водки определенной марки.

– А это?..

– Это для жертвоприношения, – невозмутимо откликнулся шаман. – Подношение духам-помощникам.

– Подношение внутрь? – не удержался Ромашов.

– Нет, надо брызгать в огонь. А если вы намекаете на мой внешний вид, то я и не скрываю. Да, одним из проявлением «болезни шамана» для меня стал алкоголизм. Но это в прошлом.

С последним утверждением Евгений не согласился, но ничего не сказал. Однако шаман, почувствовав скептицизм, стал объяснять, что «болезнь шамана», через которую всякий новый шаман неизбежно проходит, связана с личностным кризисом.

– Я знал, что отмечен духами с детства. Я был чересчур восприимчив к внешнему миру, сопереживание утомляло, и невольно требовалось справиться с этим. Алкоголь помогал мне не видеть, не слышать и не чувствовать. Быть шаманом это не тот дар, о котором мечтают, это обязанность. Я несу ответственность за благополучие рода и должен выполнять свою работу так хорошо, как только могу. Каждая ошибка вернется бумерангом, причинит зло прежде всего мне. Вот почему я больше не пью алкоголь. В пьяном виде слишком велика вероятность ошибки.

– Что ж, еще раз спасибо за уделенное время, – сказал Евгений и вышел в коридор, где его дожидались Таня и Зоя.

Они вернулись на трамвайную остановку.

– Что скажешь? – спросил Евгений племянницу.

– Не он, – прошептала та одними губами. – Я должна его найти, найти именно Василия!

– Хорошо, – кивнул Евгений. – Будем искать, время есть.

Зоя и Евгений в ожидании трамвая делились впечатлениями от визита. И тут Ромашову показалось, что мимо них по дороге прошла знакомая девушка – «цыганка» из электрички. Несколько минут он, пораженно застыв, смотрел вслед стройному силуэту и видел, словно на замедленной кинопленке, как качаются длинные серьги и как обвивается вокруг длинных ног пестрая юбка. Именно эта юбка и сразила его. Возможно, это была другая модель, чем та, заляпанная грязью, Женя, если честно, и не разглядел ее тогда, скрытую старым драповым пальто, но его словно огнем ожгло.

– Что-то не так? – насторожилась Зоя, пытаясь понять, куда и зачем он смотрит. – Кто там?

Женины мысли метались, будто стайка вспугнутых птах. «Его цыганка» из электрички была на сносях. Разумеется, успела родить. Уехала с ребенком как можно дальше от преследователей. Иркутск мог быть городом ее детства… или просто выбран потому, что далеко от Москвы. Внешность у промелькнувшей сейчас девушки была приметная, экзотическая: темные глаза, смуглая кожа, гибкий стан, в упругой походке чувствовалась скрытая сила. Но это и немудрено – жизнь вдали от мужа-деспота пошла ей на пользу. А еще этот терпкий аромат духов, от которых кружится голова и дико колотится сердце. Долгоиграющее колдовское послевкусие… Догнать ее? И что сказать? А если не она?

– Жень? Что с тобой? – Зойка подергала его за рукав.

Он мотнул головой:

– Показалось, – и отвернулся, прекрасно понимая, что загадочной Розы тут быть не может, она всего лишь примерещилась ему.

– Показалось? Ну ладно. Так вот, я говорю…

– Подожди! – Ромашов не дал Зое закончить фразу и помчался вслед за девушкой, крикнув на бегу: – Ждите меня здесь, никуда не уходите!

Девушка в пестрой юбке, не оглядываясь, шла вперед и свернула в переулок. Евгений добежал до угла, но узкое пространство за поворотом оказалось совершенно пустым. На секунду он растерялся, но потом заметил ряд подъездных дверей, выходивших в переулок. Конечно, девушка жила тут и вошла в одну из дверей. Все просто. И вообще, он стопроцентно обознался. Только отчего же в груди расползается черная дыра, будто только что он потерял нечто дорогое?

Из ближайшего подъезда вышел невысокий мужчина. Он едва не столкнулся с Ромашовым, но, покачнувшись, улыбнулся.

Женя долю секунды смотрел в обращенное к нему радушное лицо, улавливая ноздрями запах дешевого портвейна, и колебался: задать ему вопрос о девушке или не стоит? И что спросить: не знает ли он таинственную красавицу в цыганской пестрой юбке? Глупо.

– Простите, я немного неуклюж, – сказал Женя, намереваясь вернуться.

– Вы что-то ищете? – поинтересовался мужчина. Он пытался прикурить, но спички в его огромных руках постоянно ломались. – Заблудились?

– Нет, все в порядке.

– А вы не местный, говор у вас странный, – не унимался мужчина. Поскольку он был навеселе, то лучился добродушием и ему хотелось с кем-нибудь поговорить, развеять скуку. – Уж не к шаманам ли вы этим приехали? У нас тут часто люди плутают, адресом ошибаются. Дома-то рядом стоят и номера похожие. Их дом за забором плохо видно, вот все и идут к нам. Я на первом этаже живу, так мне часто в дверь звонят. Колю спрашивают. Только вот что я вам скажу, – мужик упрямо следовал за Ромашовым по пятам, несмотря на то, что тот не делал попыток поддержать разговор. – В этом Центре наследия простаков разводят, я вам туда обращаться не рекомендую! Если нужна помощь, поезжайте на Станцию Дальняя, это в двухстах километрах от Иркутска, совсем недалеко. Там, в деревеньке Сосновка живет сильный бурхан. Старый уже, но могучий, он моих внуков лечил, так что знаю, что говорю.