Игра на пределе чувств

– Ага, – Грей отвечает за меня. – Таков его план. Мудак, в общем и целом.

Я выразительно смотрю на друга, вроде какого-хрена-ты-мелишь-идиот.

Кэйти резко поднимается на ноги, перекидывает сумочку на плечо и громко топает, когда поднимается по амфитеатру.

Она вполне хороша. Шелковистые волосы до лопаток, красивое личико, округлости в нужных местах и узкая талия, приправленные длинными ногами и уверенной подачей себя. Жирный минус в излишней болтливости. Может быть, чрезмерная активность языка всего лишь предлог оправдать собственный дезинтерес, но не чувствую к ней совершенно ничего и не могу выжать хотя бы что-то. Я не всегда покупаюсь на красивую картинку. К нужному человеку влечёт на подсознательном уровне, а мои внутренние радары не реагируют на Кэйти. Я не испытываю тягу узнать её. Вообще ничего. У вырубленного дерева больше чувств.

– Спасибо, – не скрывая сарказма, отчеканиваю я, обращаясь к Грею.

– Чувак, я серьёзно не понимаю, почему ты не в состоянии отшить какую-то цыпочку.

Я игнорирую замечание. Грей прав на сто процентов.

Скудная ситуация отбрасывает прямиком в Кливленд. Я возвращаюсь за обеденный стол и буквально вижу надменное лицо старшего брата я-снова-обставил-тебя, пока на заднем фоне грохочут родительские голоса со стандартным набором: «Возьми пример с Роланда», «Роланд с отличием Гарвард», «Роланд преуспел в маркетинге», «Роланда повысили до ведущего специалиста в компании», «Роланд помог закрыть долг по ипотеке». И ещё сотня подобных комментариев, какой успешный МудоРоланд. Мы все необычайно гордимся Роландом. Мы все поклоняемся Роланду. Мы все целуем его накрахмаленную рубашку и высокомерную тощую задницу. Роланд, в свою очередь, никогда не пытался остановить дискуссию. Вот что на самом деле странно: человек, старший на десять лет, наслаждается превосходством над школьником.

Мы никогда не были близки, но я, безусловно, должен был видеть в нём пример и повторить успех. Пойти по его стопам. Стать Роландом версии 2.0, чтобы заслужить признание. Я всю жизнь находился в его тени и свалив подальше, больше не хочу возвращаться. Я игнорирую звонки родителей, потому что знаю: в диалоге непременно всплывёт его имя. Всплывёт и то, что занимаюсь черти чем, а это отсылка к выбранной специальности. Отчасти я хотел пойти поперёк их словам и выбрал сценарный. Это был импульсивный поступок в стиле бунтаря. Я мог решать самостоятельно, получив стипендию. В будущем, безусловно, наломаю ещё дров, но пока чувствую себя на своём месте. Интерес вспыхнул внезапно, я просто не глядя пошёл по зову сердца.

К чёрту дерьмо родителей.

К чёрту МудоРоланда.

К чёрту второе место.

Как бы прискорбно ни прозвучало, но мне намного лучше от понимания, что нахожусь вдали от дома. Всю жизнь быть чьей-то тени не так уж приятно. И даже когда занял позицию Трэва, родители упомянули, что Роланд был квотербеком и не забыли приправить тем, что Трэва не дисквалифицировали навсегда. Неправда ли поддержка семьи – это прекрасно? О, а стоит ли говорить, что они не пришли на матч? В задницу их и грёбаного МудоРоланда, который давно сдулся.

– Эй! – зовёт Грей.

Я возвращаюсь в реальность, по всей видимости, неожиданно замолчав.

– Всё в порядке.

– Уверен? – недоверчиво спрашивает он.

– Да.

– Тогда что с лицом? Я могу её вернуть. Ты же знаешь, что могу.

– Не надо, извинюсь потом.

– Каллоувей, ты безнадёжен, – стонет он, вызвав улыбку.

Спустя несколько часов мы всё же носимся по его просторному заднему двору с мячом, делая броски.

Всякий раз, когда бегу по натянутому над бассейном тенту, ноги проваливаются и пружинят, и волей-неволей проскальзывает мысль, что однажды рухну на дно, поцеловав плитку носом или задницей, но то же самое делает Грей, следовательно, верим в лучшее. Облака пара вылетают изо рта и растворяются в воздухе спустя мгновение, а вокруг головы танцуют снежинки. Мы оба выдохлись, но не сдаёмся. Кто в здравом уме тренируется на морозе в середине декабря? Полные идиоты. И идиоты никто иной, как мы.

Грей пасует мне с другого конца двора и расставляет ладони по коленям, приводя дыхание в размеренное. Так, мы и завершаем.

Я несу мяч в подмышке и направляюсь в его сторону неторопливым шагом. Мороз не дремлет и реагирует на отсутствие активности. Кожа становится гусиной, в одночасье начинаю стучать зубами и меняю траекторию движения.

– Извини, чувак, у меня голяк, – говорит Грей, следуя за мной.

Он закрывает дверь, отрезав от холода, и шагает к столовой.

– Планировал что-нибудь заказать.

– Как будто ты вообще когда-то готовил. Ты знаешь, где холодильник только потому, что туда фея-крёстная кладёт еду ещё до того, как ты разлепил глаза. Кстати, где она?

– Взяла три дня выходных проведать внуков, – он морщится и открывает холодильник, исследуя полупустые полки. В следующую секунду в меня летит банка Dr. Pepper9.

Газировка издаёт шипящий звук, когда Грей открывает крышку и поворачивается ко мне, захлопнув холодильник локтем.

– А если я умру?

– В среднем без еды человек может прожить до двух месяцев.

– Зубрилка, – с издёвкой подшучивает Грей.

Ещё одна правда, но что только не сделаешь, чтобы не зависеть от других. Например, все шансы стать ассистентом профессора и получить некоторые привилегии и, чего таить, деньги. Уж лучше перегрызу себе горло, чем приму помощь от родителей или Роланда. Первое полугодие закрыто практически с отличием, так что у меня все шансы. Я уже подал заявление и жду решение ректора, а профессор не был против, узнав о моей кандидатуре. Не уверен, что первокурснику доверят читать лекции или проводить семинары, но я вполне способен проверять работы и подготавливать материал для занятий. Знаю, тогда буду занят от заката до рассвета, но готов зубами цепляться за возможности. Какой-никакой опыт. Я грыз землю, чтобы вырвать спортивную стипендию. Не в переносном смысле. Играя в футбол, так или иначе, купаешься в грязи. И готов делать это дальше, не нуждаясь в подачках.

Я обвожу взглядом, сияющую под разбросанными мелкими лампочками белоснежную подпотолочную кухню, внутренние шкафчики которой древесного материала. Гранитная поверхность светло-бежевым приближённым к белому, идеально чиста. На кухонном острове длиною в сам гарнитур, являющемся также барной стойкой с тройкой стульев, корзина со свежими фруктами. Грей не ярый поклонник вегетарианства, прямое тому доказательство – нетронутые фрукты. У стены по центру внушительных размеров плита, а напротив разместилась раковина, не смещающая обеденную зону. Одну сторону занимает холодильник, а вторую – встроенная техника. Стены цветом шампанского дают ещё больше света, как и мрамор под ногами. Я мог жить в этом доме, снабжённым всеми техническими новинками, но предпочитаю делить пространство с проверенными годами людьми. Парни – это моя вторая семья.

– Ты точно не столкнёшься с проблемой питания в современном мире, – протягиваю я.

– Ещё бы, пойду обчищать мусорные контейнеры и просить милостыню. Видел палаточные лагеря бездомных в Лос-Анджелесе? Блеск, там все свои с американской мечтой.

– Нажмёшь несколько цифр, скажешь пару словечек, приложишь кредитку к терминалу и вуаля! – Я вливаю в себя сразу полбанки газировки со вкусом вишни.

Грей подхватывает мобильник со столешницы и шевелит бровями.

– Сейчас попробуем.

Я закатываю глаза и вторю ему слово в слово, когда он диктует лишённый оригинальности заказ. Это всегда самая большая пицца со сборной мясной солянкой, парочка бургеров и наггетсы в сочетании с любимым соусом барбекю.

Грудь парня колышется от беззвучного смеха, он показывает средний палец и шевелит губами:

– Пошёл ты, ублюдок.

Это я тоже повторяю. Предсказуемо.

Но сегодня Грей на шаг впереди, потому что просит собеседника подождать минуту и обращается ко мне сладким голосочком:

– Милый, тебе что-нибудь взять?

– Мне вполне достаточно твоей любви, милый, – я повышаю тон, чтобы услышали на другом конце линии, и обыгрываю его в его же игре.

– Опять будет таскать у меня, – вздыхает Грей, возвращаясь к разговору с оператором.

Спустя минуту он сбрасывает звонок и фыркает.

– Нас приняли за голубков.

– Очень странно, – отзываюсь я, пожав плечом. – А ведь ты даже не дал повод. Помять тебе спинку в горячей ванной?

– Не помешает, я реально хочу принять душ. Воняю просто жесть.

– Поддерживаю. Сделаем это вместе?

– О, ну хватит, чувак, – смеётся Грей. – Я всё понял. Никаких задних игр.

Мы поднимаемся по не менее белоснежной лестнице с нижней подсветкой и расходимся в разные стороны на втором этаже.

– Каллоувей, – зовёт Грей с другого конца коридора. – Как её зовут?

– Джейн.

– Надо же, у неё даже имя милое.

Я закатываю глаза, а он смеётся, исчезая с горизонта.

Грей выделил для меня отдельную ванну. Я серьёзно. Я не просил, но, что есть, то есть. Так или иначе, не пользуюсь его щедростью и добротой, а за заказанное мы всегда платим пополам. Таково моё условие: всегда пятьдесят на пятьдесят, может быть, поэтому Грей отсеял тех, кто желал извлечь из дружбы выгоду. А такое вполне возможно. У него можно попросить временно перекантоваться, деньжат и помощи в разрешении некоторых конфликтных ситуациях. Думаю, у человека, чьи родители открыли одну их лучших контор по уголовным делам мало проблем, кроме одной: куда деть чемоданы с деньгами.

Я вытаскиваю ключ из кармана и проворачиваю в замочной скважине.

Ванная комната закрыта, ключ только у хозяина и у меня, потому что на выходных там любят экспериментировать извращённые парочки. Последний раз кто-то засорил унитаз использованными презервативами. К утру на втором этаже стояла невыносимая вонь, и Грей позолотил руку слесаря приличной суммой. Я пользуюсь ею в тех случаях, когда тренируемся. Остальные видели сюжеты получше тех, что придумывают сценаристы порностудий.

Глава 6. Уилл

Снег, выпавший буквально за несколько дней, можно приравнять к годовым осадкам, но это не главная проблема. Намного хуже, что за день он растаял и оставил после себя гололедицу, к которой никто не был готов. Я парочку раз едва не сломал копчик, успешно балансируя на ногах подобно корове на льду. Сейчас в безопасности себя можно ощутить только в стенах дома, потому что погода снова ухудшается и ближе к вечеру разворачивается настоящая метель. От свиста ветра за окном волосы встают дыбом, угадайте, для кого это не такая уж и проблема?

Джейн, завёрнутая в пышный пуховик, за горловиной которого едва можно разглядеть лицо, а под шапкой – глаза, упорно сбивает сосульки с хрупкой черепичной крыши над своим окном и в тех местах, куда может дотянуться. Конструкция выглядит так, словно в любой момент готова обвалиться вместе с сосульками. Её энтузиазм похвален, если бы не был так опасен. Высунувшись из окна и стоя на подоконнике, она на максимальную длину вытягивает руку и сбивает ещё одну с помощью палки. Во мне просыпается защитник.

Я открываю окно и холод окутывает тело, из-за чего по коже ползут мурашки.

– Морковка, ты сумасшедшая, знаешь об этом? – Я перекрикиваю порывы ветра, чтобы она услышала, использовав в вопросе прозвище, данное Рэем. Он как-то в ходе разговора назвал её морковкой, и милое нарекание прицепилось.

И она слышит, но не так, как хотелось бы.

Джейн вздрагивает и роняет палку, ухватившись за оконные откосы, потому что сама едва не сиганула вниз. Сердце пропускает удар из-за острых ощущений. Я чувствую себя виноватым, очередной раз перепугав её до смерти. К сожалению, не могу похвастаться способностями Эдварда Каллена и спасти, оказавшись под окном за долю секунды. В моих возможностях остановить безумие, ведь одно неверное движение – и беды не миновать. Она могла рухнуть вниз и без моей помощи.

– Прекрати заниматься ерундой, – продолжаю я. – Ты могла упасть.

– Но я только что чуть ли не упала! – Округлив глаза, возражает она, но в голосе нет и толики раздражения или резкости. – Ты снова напугал меня, Уилл!

Жар расползается по венам, когда моё имя слетает с её губ. Готов слушать это вечно.

– Я не могу спокойно смотреть, как ты ползаешь по окну и рискуешь костями и здоровьем.

– На мне три слоя одежды, – Джейн сползает с подоконника и встаёт на пол.

Мне становится намного лучше, когда она прислушивается. По крайней мере, надеюсь, что она больше не будет заниматься этим самостоятельно.

Проклятье, где её родители? Куда они смотрят?

– Всё равно, – отмахиваюсь я. – Живо в дом, иначе в следующую среду придушу тебя подушкой за подобные выкрутасы.

– Уилл, одна из них может отвалиться в неподходящий момент, тогда кто-то получит сотрясение. Я должна это сделать.

– Мы же договаривались.

Джейн стягивает шапку, распуская длинные шёлковые волосы, и я наконец-то могу видеть эмоции на её лице. Она в замешательстве.

– Если нужна помощь, то обращайся, – подсказываю я.

– Но я же не безрукая.

– Но и не бронебойный Терминатор. Я к тому, что сломать руку, ногу или шею не так уж и сложно. Давай ещё раз: тебе нужна помощь?

Ну же, скажи да.

Скажи чёртово «да».

– Только над крыльцом, – жмёт плечами Джейн.

О-о-о да!

Аллилуйя.

– Две минуты, – киваю я, оттолкнувшись от окна, предварительно получив робкую улыбку.

Быстро натягиваю штаны и накидываю куртку, чтобы не слечь с температурой. Простуда не входит в планы на ближайшее будущее. Внизу зашнуровываю кроссовки и вылетаю на улицу, получив отменный хук по щекам от ветра.

Да уж, погода далека от солнечной. Небо затянуто серыми тучами уже несколько дней. Вокруг ни души, все наверняка притаились дома и укутались в тёплые пледы. Наш тихий район не славится многолюдностью, но по утрам вижу больше жизни, нежели вечерами. Мимо лениво проплывает машина и сворачивает на подъездную дорожку, я же добираюсь до крыльца соседнего дома, где обнаруживаю Джейн с палкой, которую она обронила ранее.

– Привет, – неловко произносит она.

– И тебе привет, безумная морковка.

Я орудую палкой, как бы комично это не звучало, несколько последующих минут в тишине. Джейн не остаётся в стороне. Она берёт метлу и смахивает льдинки на землю. Я первым нарушаю тишину.

– Уже выбрала, куда поедешь учиться? – Интересуюсь я и, окинув её насмешливым взглядом, добавляю: – Когда закончишь начальную школу, разумеется.

Не буду скрывать, вопрос с подковыркой. Я боюсь ступить на тот путь, у которого не будет продолжения; который заранее обречён. Подпустив её ближе – не захочу отпускать. Отношения на расстоянии вроде Титаника, который так или иначе потерпит крушение и пойдёт ко дну.

– Я выгляжу как девочка из младших классов? – Она хмурится, словно не знает, оскорбиться или радоваться.

– В хорошем смысле, Джейн.

– Я не хочу уезжать. Останусь тут, поступлю в общественный колледж.

Я оборачиваюсь и пристально смотрю на неё, не доверяя услышанному.

Общественный колледж? Есть ряд причин, почему он рассматривается редко, хоть и имеет ряд плюсов. Один из таких: сравнительно дёшево. Всего два года обучения и лёгкое поступление. Там не требуют высший балл по SAT10, а студентов в группах значительно меньше. Я могу сидеть в аудитории с сотней других, тогда как в общественном это небольшие группы: человек двадцать или тридцать. Наравне с плюсами куча минусов: во многих отсутствует кампус, практически нет активной студенческой жизни, меньше шансов получить стипендию и покрыть стоимость. Но всё это меркнет, когда дело касается диплома. Их не сильно ценят.

– Почему? – Я выхожу из ступора, но не принимаюсь добивать сосульки.

Джейн рассеяно жмёт плечом.

– Потому что это Нью-Йорк, тут океан возможностей. Можешь стать кем угодно.

– Кем хочешь стать ты?

– Мне нравится преподавать.

– Хочешь работать в школе? – Я поднимаю бровь. – Ты же понимаешь, с кем будешь иметь дело?

– Да, но мне нравится начальная школа. Старшая – не совсем моё. Я иногда сижу с соседскими детьми.

Я понимающе киваю.

Старшая школа – это тот ещё тернистый путь. Средняя, к слову, ничем не отличается, возможно, намного хуже, ведь тогда начинается переходный возраст, и не все ведут себя адекватно. Ох, чёрт, никто не ведёт себя адекватно. Необходимо иметь железное терпение и стальные нервы, чтобы выносить отбитых кретинов на ежедневной основе. Людей, которые решили во что бы то ни стало работать с подростками, нужно награждать орденом за отвагу.

– А ты? – Джейн склоняет голову к плечу, смотря на меня из-под ресниц.

Щёки у неё покраснели на морозе, а то, что она постоянно кусает губы, они налились насыщено розовым. Я, вероятно, совершаю фатальную ошибку, когда смотрю на них, потому что Джейн густо краснеет. Очевидно, я смущаю её, но ничего не могу с собой поделать. Я чертовски сильно хочу её поцеловать. Не буду загадывать, но почти уверен, что это может быть лучший поцелуй за всю жизнь. Суть в том, кого целуешь. Дело в чувствах к партнёру.

– Я в Бостонском колледже, – заставляю себя отвлечься на сосульки, боюсь не сдержаться и обрушиться на её губы, как подросток с гормональным всплеском.

– А специальность?

– Сценарный.

– Ого! – она выглядит впечатлённой.

– Удивлена?

– Думала, что ты спортсмен и поэтому бегаешь каждое утро.

Я улыбаюсь и кошусь в сторону Джейн.

Неужто следит за мной?

Было бы даже забавно. Я наблюдаю за ней, когда она копошится в саду, а она – когда выхожу на пробежку.

– Это для себя, хотя ты права. Я на спортивной стипендии благодаря футболу.

– Тебе не лень?

– Бегать?

Она кивает, полностью вовлечённая в разговор. И это не тот диалог, когда девчонка заглядывает в рот, нашла способ выделиться, видит симпатичное лицо с подтянутой формой и торопится похвастаться перед подругами, скидывая переписки. Мы живём в то время, когда внешность важнее начинки. Я уже был предметом бурного обсуждения в женской беседе. Но Джейн, кажется, искренне интересуется моими увлечениями, и я с лёгкостью клюю на это.

– Ты встаёшь в шесть утра и выходишь на пробежку, тогда как многие другие мечтают растянуть сон хотя бы на минуту.

– Так можно проветрить голову, полезно для здоровья, да и форму не теряю, – я поворачиваюсь к ней и подмигиваю. – По последним результатам, я самый быстрый в команде.

– Хочешь стать профессиональным футболистом?

– Если во мне разглядят перспективного новичка, почему бы нет? Я не расписывал планы на будущее, что выйдет, то выйдет.

– Получается, ты ещё в поиске себя, – улыбается Джейн, не видя в моей неопределённости ничего необычного.

– Наверное, так.

– А какие у тебя сильные стороны? Что нравится?

– Сейчас мне нравится сбивать сосульки с крыши.

Джейн мягко смеётся, и когда она делает это, морщит носик.

Я слушаю этот чарующий звук, улыбаюсь как идиот и подозреваю, что влип по полной. Так, как сейчас, ещё никогда не влипал. Не знаю, ощущает ли Джейн то же, что я. Испытывает те же ощущения, что я.

– Значит, одно из направлений – ландшафтный дизайн.

– Не думаю, – я отрицательно качаю головой. – Одри, например, варит свечи, Трэв выплёскивает эмоции в футболе, Коди умеет резать по дереву, Вики питает страсть к актёрскому мастерству, постоянно ездит на мастер-классы, Рэй любит организовывать тематические тусовки, тебе нравится садоводство. Но мы все занимаемся другим. Это просто хобби, кроме Вики, отныне это её профессия.

– А ты?

– Мне нравится писать сценарий, составлять сюжет, придумывать характеры и действия, монтировать видео, играть в футбол и, может быть, немного сбивать сосульки с крыши.

– Не правда, тебе совсем не нравится сбивать сосульки с крыши. Это скучно.

– Мне совсем не скучно, и ты останешься целой.

– Я и была целой, пока ты не напугал меня. Снова.

– Прости, – я смеюсь, добивая остатки льда. – Не мог равнодушно смотреть, как ты рискуешь жизнью.

– Ты уже пробовал что-то делать?

– Где?

– По специальности.

– Да. Периодически беру платные проекты, поэтому иногда путаю день с ночью. Мне нравится работать по ночам, когда ничто и никто не отвлекает. Я вроде как сова.

– А я жаворонок, – Джейн, кажется, сама не ожидала, что скажет это. Она вздыхает, дарит мне полуулыбку и делает взмах метлой. – Утро задаёт ритм на весь день.

– Ты не представляешь, какой ритм задаёт хороший сон.

– Получается, ты само противоречие.

– Почему?

– Потому что работаешь по ночам и встаёшь рано утром на пробежку. Почти несовместимые вещи для человека, любящего поспать до обеда.

Мы одновременно переводим взгляд на открывающуюся со скрипом дверь.

– Чёрт побери, я всё время забываю смазать петли, – ворчит в пороге мужчина, и в моей голове всё мгновенно расставляется по полочкам.

Вот почему Джейн занимается обустройством самостоятельно. Вот почему до сих пор не наблюдал с ней кого-то на заднем дворе, разве что изредка и на веранде с газетой в руках. Её отец передвигается на инвалидной коляске. Мне могло быть очень неудобно и не по себе, если бы Джейн смутилась его появления и постыдилась положения, но она ничуть не робеет.

Она по-доброму улыбается мужчине, чьи морщинки вокруг глаз разглаживаются при одном взгляде на неё. Седые волоски пробиваются среди тёмно-русой копны, выглядит он лет на пятьдесят или на парочку лет старше, отчасти, благодаря бороде. Его оливковая кожа идёт в разрез кремовой Джейн, они не похожи, не считая оттенка глаз. У мужчины они такие же зелёные.

Он поправляет махровый халат багровой расцветки и переводит взгляд на меня, постукивая пальцами по подлокотникам.

– Должно быть, Уилл, – не понимаю, остерегаться серьёзных ноток в тоне или стоит расслабиться.

Я всё-таки расслабляюсь, когда он протягивает руку для знакомства.

Вкладываю в ладонь свою и пожимаю.

– Уилл, – представляюсь я, подтверждая догадки и тем же временем задаваясь вопросом, откуда известно моё имя. Он может знать его в одном случае: они достаточно тесно общаются.

– Роберт, – мужчина награждает меня короткой улыбкой, по которой ничего невозможно понять. Может оказаться, что Грей был прав, и совсем скоро мои яйца станут дверным звонком. Сомнительная перспектива. Я предпочитаю оставить их на положенном месте.

Он переключается на дочь.

– Я готов зачитать нотации за столом переговоров.

– Но я же справилась, – негромко лопочет Джейн, поставив метлу в угол крыльца. – Это не так уж и сложно. Тем более, мне оказали помощь.

На секунду показалось, что нотации означают серьёзный разговор о парнях, но оказывается, что он подразумевает совершенно другое.

– Сэр, ваша дочь сбивала сосульки над своим окном, – вмешиваюсь я, с весельем глядя на Джейн. – Думаю, лекция не помешает. Она едва не выпала из окна.

Роберт, пригрозив ей пальцем, возвращает внимание ко мне.

– И тебе тоже, но по другому поводу.

– Боже, папа! – Возражает Джейн и выглядит она так, как будто хочет провалиться сквозь деревянное крыльцо прямиком под землю. Хочется рассмеяться, видя её смятение.

– Так поступит любой отец, котёнок.

– Спасибо, Уилл, – прежде чем исчезнуть внутри дома, Джейн посылает мне взгляд прости-за-это-недоразумение.

Я провожаю её до тех пор, пока девушка не скрывается на втором этаже и только потом замечаю рамки, которыми усеяна стена вдоль лестницы. На расстоянии не разглядеть, что на изображениях, но определённо личные фотографии.

– Я должен был предупредить, – Роберт вновь завоёвывает моё внимание.

Несмотря на то, что смотрит он снизу вверх, я ощущаю невидимые предостерегающие волны, передающиеся от мужчины. Так выглядит отцовская забота. Полагаю, в случае чего, мне надерёт задницу человек в инвалидном кресле. Возможно, заслуженно, я всё ещё не готов сойти с намеченного пути к сердцу его дочери.

– Вы сейчас не обо мне думайте, – шутливо отвечаю я, кивнув подбородком туда, где недавно растворилась Джейн. – Сейчас она, вероятнее всего, сжигает ваши фотографии в своей комнате. Для девушки это вроде конца света. Момент позора и всё в подобном духе.

– Знаешь, сынок, ты поймёшь меня, когда сам станешь отцом дочери. Как бы не распределилась жизнь, куда бы не загнала, мне бы хотелось увидеть тебя будучи отцом и спросить, кто достоин твоей дочери.

– Вы шутите? – Я скрепляю пальцы в замок и хрущу костями, разминая ладони так, словно предстоит пустить в ход кулаки. В будущем так и будет. – Никто и никогда не будет достоин моей дочери. Я надеру их задницы, если приблизятся на пушечный залп. Только через мой труп.

– Вижу, ты понимаешь, – он похлопывает меня по спине и тихо смеётся.

– С ней всё будет в порядке? – Сбежав по лестнице, я оставляю палку у перил.