Те, кого мы любим, не умирают. Том II

В знак согласия девушка молча кивнула головой. Офицер опять что-то сказал на финском и, махнув рукой Серафиме, пошёл к трапу корабля.

– Следуй за ним, – сказала Айра. – И прощай, Студентка, может, ещё свидимся.

Девушка также молча кивнула головой, уходя вслед за офицером. Ей почему-то не захотелось говорить ничего на прощание этой надменной женщине.

Они поднялись на корабль. Моряк молча вёл её пустыми путаными коридорами:

«Да, – подумала Серафима, – даже если я захочу, то, наверное, точно не найду выхода отсюда».

Наконец они остановились у железной двери, которая ничем не отличалась от остальных. Переступив через высокий порог, она осмотрелась. Небольшая, 2×2 м каюта, в которой поместилась койка, табурет и маленький столик около круглого иллюминатора. Рядом со столиком была ещё одна дверь, но уже деревянная. Дверь за её спиной закрылась, щёлкнул замок, запираясь на два оборота. Морское путешествие началось.

Все что смогла запомнить Серафима, так это непрекращающаяся качка, когда они вышли в открытое море. Естественно, её укачало, и всю дорогу она пролежала пластом на кровати, иногда выбегая в уборную, когда терпеть подкатывающую дурноту к горлу не было сил. Морской переход настолько утомил её, что когда корабль ранним утром пришвартовался в грузовом порту Петрограда, ей уже было всё равно, кто и как её встретит на причале. Но женщина всегда остаётся женщиной, поэтому спустя несколько минут она нашла в себе силы привести себя в порядок. Когда, наконец, дверь её каюты открылась, то перед моряком предстала симпатичная девушка без всяких признаков усталости на лице.

Теми же путаными коридорами он вывел её на палубу к трапу, возле которого на причале стаяла небольшая карета с занавешенными окнами. Вдохнув свежего воздуха полной грудью, Серафима молча спустилась по трапу, и как только она подошла к карете, дверца её распахнулась, а из глубины выглянуло довольное лицо Сержа. Печально выдохнув, с жёсткой решимостью она забралась вовнутрь.

– Ну, наконец-то, – восторженно воскликнул Серж, пытаясь её обнять и поцеловать, – Сима, я так ждал тебя!

– Спокойно, Серж, – резко парировала Серафима, упираясь твёрдой рукой ему в грудь, отталкивая его от себя. А оттолкнув, продолжила ледяным тоном, пристально глядя ему в глаза: – Я разве давала повод для телячьих нежностей? Если что-то и было, когда-то в прошлом между нами, то забудь! Той девочки-курсистки больше нет. Я Студентка, активный боевик, ваш соратник по партии, по борьбе и более ничего!!! Так что оставьте ваши «розовые сопли» для восторженных девиц.

Опешивший Серж откинулся на спинку скамейки, с удивлением глядя на девушку. Перед ним сидела вроде бы похожая на ту, московскую студентку, девушка, но это уже была не она. Чем он больше вглядывался, тем сильнее осознавал, что перед ним сидит холодная, твёрдая, расчётливая женщина. А самое главное, что она сильнее его, внутренне и морально, которая сможет с одинаковой лёгкостью почистить яблоко и убить этим же ножом. От такого внезапного открытия по его спине пробежался лёгкий холодок неожиданного страха. Он внезапно для самого себя проникся к ней уважением, переходя на всякий случай с ней «вы»:

– Да, сильно вы изменились, Серафима Андреевна, кажется?

– Что вы, любезный Серж, никаких имён и отчеств! Только партийная кличка! А пока едем до места, расскажите, зачем я вам понадобилась!

Карета, тем временем миновав беспрепятственно въездной шлагбаум порта, катила в сторону города.

– Вы, Студентка приехали как нельзя кстати вовремя. Вы нам нужны для проведения «экса». Наша боевая группа под руководством Сорокина совместно с анархистами готовит экспроприацию государственных средств. В назначенное время, через два дня, из Петербургской портовой таможни в Казначейство повезут крупную сумму денег, что-то чуть больше полумиллиона рублей. А партии сейчас позарез нужны деньги для покупки оружия, кстати, у финнов, содержания типографии, подкупа тюремных чиновников. Наших трёх товарищей приговорили к расстрелу. Так вот, товарищ Сорокин разработал план нападения. Но для его исполнения необходима надёжная женщина-боевик. Поэтому я сразу вспомнил про вас. Все детали обговорим сегодня вечером на конспиративной квартире.

– А почему с анархистами? Мы что, сами не сможем? – удивилась девушка.

– Дело в том, что это идея анархистов. У них свой человек в Казначействе. Но для проведения «экса» у них не хватает сил, поэтому и обратились к нам за помощью. Если всё удастся, то делим 50 на 50.

– Теперь всё понятно.

Тем временем карета остановилась у четырёхэтажного доходного дома на улице Пушкарской. Выйдя из кареты, они поднялись на второй этаж. Около двери под номером 7 Серж остановился, достал ключ, открыл дверь, приглашая её войти. Серафима сделала шаг, но вдруг остановилась, разворачиваясь к Сержу лицом:

– Так, Серж, это чья квартира? Твоя?!

– Точно так, моя, – улыбнулся он в ответ.

– А во сколько встреча сегодня?

– В девять вечера.

– Дай мне, пожалуйста, ключ, – девушка протянула руку. Он послушно отдал. Взяв ключ, она, сделав шаг назад, строго произнесла, захлопывая перед его носом дверь: – Я тебе уже сказала, никаких нежностей! Забудь! Поэтому я буду жить одна!!!

Обескураженный Серж только и смог проговорить, глядя в закрытую дверь:

– Да, но как же мои вещи?

– Сегодня вечером заберёшь. Жду тебя в 19.00. Поведёшь меня в ресторан обедать! А я пока побуду одна, – донеслось из-за двери.

Мужчина чертыхнулся. Ему ничего не оставалось как удалиться восвояси. Серафима же, измученная морским переходом, приняв ванну, легла отдохнуть.

В 19:00 Серж постучал, теперь уже в свою бывшую квартиру. Дверь распахнулась. На пороге стоял его дорожный чемодан.

– Я собрала твои вещи, – сказала Клестова, выходя в коридор. – Забирай. Отправишь с извозчиком на свою новую квартиру. А теперь вези меня в ресторан, есть хочу, сто лет не была в хорошем ресторане.

Сев в карету, Серж начал было что-то говорить про сегодняшнее собрание, но Серафима его резко прервала:

– Серж! Давайте не будем говорить о работе, расскажите мне лучше, куда вы меня везёте? В какой ресторан, самый дорогой?! Надеюсь, партия хорошо платит своим боевикам?!

– О да, непременно, в самый дорогой, Серафима Андреевна! Мы едем в «Донон»! – напыщенно торжественно произнёс мужчина.

– И чем же этот ресторан знаменит? – заинтересовалась девушка.

– Во-первых, – начал восторженно Серж, – ресторан находится немного в необычном для респектабельного ресторана месте. Он расположен во дворе дома, проще сказать, в подворотне и не имеет парадного входа, как его собратья. Зато у него есть свой сад и небольшой пруд.

– Вы меня уже заинтриговали, Серж! А почему так вышло? С чем связано? – удивилась она.

– Всё началось с того, – продолжил Серж, – что в 20-х годах 19 века некий француз по имени Сен Жорж открыл в этом месте небольшую лавочку, где торговал макаронами и печёным картофелем. Дела у него шли ни шатко, ни валко15, но говорят, на жизнь хватало. А потом, в конце девятнадцатого века, француз Жан-Батист Донон выкупил у него это помещение, превратив его в небольшой ресторан. Ходят слухи, что первые клиенты этого ресторана шли не обедать, а полюбоваться на жену Донона, говорят, она была очень красива в молодости. Впрочем, и сам Донон был не дурак, его недорогие и отменные блюда плюс отличное вино, поставляемое ему из Франции, сделали его заведение очень популярным для коллективных обедов. Надо отдать ему должное, он не остановился на этом, продолжая двигаться вперёд, доведя свою кухню и сам ресторан до совершенства. Это способствовало тому, что его облюбовала интеллигентная публика. Здесь устраивают ежегодные собрания Академии наук и общества художников-передвижников. А с 90-х годов прошлого века в нём проходили и проходят так называемые «Дононовские субботы», в которых участвуют петербургские писатели. А ещё говорят, это место облюбовали модные нынче поэты-символисты: Гиппиус, Мережковский, Вячеслав Иванов.

Во-вторых, репутация «Донона» как респектабельного ресторана настолько высока, что именно здесь скрывался после побега из Петропавловской крепости мятежный князь П. А. Кропоткин. Не зная, куда ему деться до назначенного часа, он, недолго думая, приехал к «Донону» и, сняв отдельный кабинет, прогулял там до утра. Полиция искала его везде, но не могла додуматься, что он сидит в центре Петербурга в ресторане. Так что, Серафима Андреевна, мы едем с вами в надежнейшее интеллигентное место с отменной французской кухней.

– Серж, вы так распалили моё любопытство и аппетит, что я с нетерпением хочу попасть туда. И раз вы такой изысканный кулинар, то право выбора блюд я предоставляю вам. Удивите меня!

Тем временем карета остановилась на набережной реки Мойки около дома 24. Серж нисколько не преувеличил. Они, с набережной пройдя сквозь арку, оказались в уютном тенистом саду, в центре которого располагался пруд с чистейшей водой, где плавали разноцветные рыбки. Пройдя по мостику, переброшенному через пруд, молодые люди вошли в массивную парадную дверь, которую любезно распахнул перед ними швейцар в помпезной ливрее и с большими бакенбардами. В общей зале, разукрашенной золотой лепниной и живыми цветами, царила необъяснимая атмосфера умиротворённости, достатка, роскоши с неповторимым ароматом дорогих духов и вина. Почти все столики были заняты разодетой публикой, которая, наслаждаясь изысканными блюдами, вела светские разговоры. Серафима даже почувствовала себя неловко. Ей показалось, что её наряд чересчур скромен для подобного места. Но тут её внимание привлекла громкоговорящая публика за самым дальним от двери большим столом. Небрежно одетые, с раскрасневшимися лицами, они о чём-то жарко спорили, при этом не забывая опустошать рюмки и тарелки с различной снедью.

«А, – подумала она, – это, наверное, и есть те самые поэты и писатели, про которых говорил Серж. Ну, раз они могут позволить себе выглядеть небрежно и скромно, то почему я не могу этого сделать».

Возникший из ниоткуда метрдотель, расплываясь в угодливой улыбке, склоняясь в почтительном полупоклоне, произнёс:

– Приветствую вас, уважаемый Сергей Эдгарович! Ваш кабинет готов!

– Спасибо, любезный! – со светской учтивостью ответил спутник Серафимы. – Не провожай, дорогу я знаю. Пришлите мне моего гарсона16.

– Уже ждёт! – склоняясь ещё чуть ниже, ответил метрдотель.

Пока они шли по залу, Серж, наклоняясь к Серафиме, сказал:

– Прошу вас, не удивляйтесь. Здесь я известен как богатый скотопромышленник из Сызрани.

– Понятно, – улыбнулась девушка и, не удержавшись, съязвила: – «Скотопромышленник», охотящийся на жирных вельможных «скотов».

Обед превзошёл все её ожидания. Форшмак из лангуста, суп «Пьер ля Гран», нормандский соус, донышки артишоков по-парижски, жареные перепёлки с лёгким шабли17 привели её в неописуемый восторг. На десерт подали тающую во рту шарлотку «Помпадур», мороженое и кофе. Серафима была на седьмом небе от всего происходящего вокруг. Ей вдруг показалось, что она схватила удачу за хвост.

«А революция, оказывается, дело прибыльное. Это не только стрельба да скитание по городам и весям18, но роскошная жизнь. Если она такая, революция, то я согласна».

Даже когда они покинули ресторан, добрались до конспиративной квартиры, где в накуренной полу сумрачной комнате собрались участники будущего налёта, радужное настроение не покидало её. Ей, как единственной даме, была поручена очень простая, на первый взгляд, роль. Она, после того как боевики захватят деньги, должна будет подъехать на карете к месту ограбления и после того, как туда покидают мешки с деньгами, уехать с ними на нужный адрес, где и произойдёт делёжка добычи. Её присутствие в карете обуславливалось двумя причинами. Первая – одинокая женщина в карете вызывает меньше всего подозрений. Вторая – братья-революционеры не доверяли друг другу до конца. И поэтому, чтобы избежать пропажи пары мешков денег при перевозке, было решено поручить это двум представителям, по одному от каждой из сторон. В карете сидит она, представитель большевиков, управляет каретой представитель анархистов.

После того как все детали налёта были оговорены, боевики стали по одному расходиться. Когда же Серафима начала было собираться на выход, Сорокин, суровый мужчина с твердыми губами и бараньими, как ей показалось, глазами, попросил их с Сержем задержаться. Наконец они остались втроём. Сорокин закурил папиросу, жёстко посмотрел сначала на Серафиму, потом на Сержа, снова на неё:

– Так что, Серж, она действительно стоит того, что ты рассказал? – спросил он, не сводя глаз с Серафимы.

– Да, Сорокин, она стоит моей характеристики! – спокойно ответил Серж. – Сегодня утром я ещё раз в этом убедился.

– Хорошо, – отозвался он и, уже обращаясь к Серафиме, продолжил: – Так вот, Студентка, почему мы позвали именно тебя. Зная, как ты ловко застрелила начальника охранки Москвы с его помощником и как в составе «Кровавых собак» вы покарали предателя прокурора в Хельсинки, мы уверены, что ты справишься с тем заданием, которое мы тебе поручим.

Серафима молча слушала.

– Дело в том, – не дождавшись ответа, начал Сорокин, – если налёт удастся и мы получим деньги, то после раздела нашей доли нам не хватит, чтобы покрыть все срочные расходы. Поэтому, когда вы въедете во двор дома, где должна будет состояться встреча, ты позовёшь анархиста вовнутрь под любым предлогом и застрелишь его. После чего ты уйдёшь оттуда, оставив карету, её заберут наши товарищи. Вернёшься в свою квартиру, где будешь ждать от нас известий. Продолжай играть роль офицерской вдовы. Денег, сколько тебе нужно, возьмёшь из любого мешка, пока будешь ехать до места. Связь будем держать через Сержа или человека, что придёт от нас. Пароль: «Я с приветом от Сорокина». Вопросы есть?!

Клестова равнодушно пожала плечами. Задание её нисколько не удивило, она даже ему обрадовалась, особенно той части, которая касалась денег.

– Мне всё понятно. Я готова. Только мне нужны патроны к моему браунингу, осталось всего восемь штук.

– Хорошо, Серж привезёт перед акцией, – ответил ей боевик.

Не дожидаясь Сержа, Серафима покинула конспиративную квартиру. И уже через час мирно почивала в своей постели. Угрызения совести больше не мучали её.

В назначенный день и час экипаж, в котором сидела Серафима, остановился на перекрёстке Фонарного и Максимилиановского переулка, на козлах которого восседал благообразного вида «кучер». Место было выбрано неслучайно, «экс» должен был произойти именно здесь. Как только карета казначейства, преодолев Фонарный мост, окажется на перекрёстке, её атакуют боевики с четырёх сторон. Волнительное ожидание достигло своего апогея, когда вдалеке, на мосту, показалась кавалькада всадников, окруживших плотным кольцом большую чёрную карету. Конвойных жандармов было много, двадцать конных, четверо на карете, да ещё пара конвойных сидела на облучке19, один управлял, второй находился рядом, и два конвоира на запятках20 кареты, и это, не считая двух чиновников казначейства, сидевших внутри. Сердце девушки, наблюдавшей из-за чёрной занавески за происходящим, тревожно сдавило. Силы были явно неравны, против одиннадцати боевиков было двадцать четыре жандарма. Но Сорокин знал об этом неравенстве заранее, поэтому очень рассчитывал на эффект внезапности налёта, который будет в полдень на оживлённой улице в самом центре города.

Карета постепенно приближалась к перекрёстку. Хотя и готова была Серафима к развитию событий, но всё равно сильно вздрогнула, когда мирно идущий мимо посыльный в форме почтового ведомства, вдруг размахнувшись, с силой метнул свой портфель в сторону кареты, когда та выехала на центр перекрёстка. Под каретой полыхнуло пламя, раздался мощный взрыв, вырывая задние колёса, раскидывая по сторонам солдат, ближайших конников и прохожих на улицах. На мостовую пролилась первая кровь, истошно закричали испуганные прохожие. Следом раздались ещё два взрыва, но уже гораздо меньшей силы. Мнимый «чиновник», выхватив из карманов пистолеты, открыл стрельбу с обеих рук по суетящимся на перекрёстке жандармам. Она увидела, как к нему присоединились ещё несколько человек, открывая беспорядочную пальбу. Оправившись от первого шока, охрана огрызнулась ответным огнём. Видно было, как один из наездников выронил карабин из рук, получив пулю в левое плечо. Но парень оказался не из робкого десятка. Он выхватил здоровой правой рукой шашку, пришпорив коня, ринулся на боевиков. Почтового «чиновника» он сбил с ног конём, тот отлетел, словно резиновый мяч от ракетки, врезаясь головой в мостовую наотмашь, замирая без признаков жизни. Другого боевика, в одежде рабочего, что стоял недалеко от кареты Серафимы, с ходу рубанул шашкой по голове, наискосок, превращая её в кровавый сгусток. Но как только он остановился, чтобы развернуть коня, к нему подлетел ещё один террорист, одетый как городской франт, расстреливая его в упор. Жандарм обмяк, выронил шашку, вываливаясь из седла на дорогу. Раздался хлёсткий звук винтовочного выстрела, «франт» дёрнулся всем телом, недоумённо посмотрел на свою грудь, где по белой сорочке быстро расползалось кровавое пятно, падая, как подкошенный, на землю. Глаза Клестовой наполнились ужасом, кровавая бойня, развернувшаяся перед её взором, повергла её в шок. Затуманенным взором она увидела, как распахнулась дверь казначейской кареты, оттуда в клубах дыма вывалилась огромная туша сопровождающего чиновника. Подбежавший к открытой дверце боевик в соломенной шляпе всадил несколько пуль из своего браунинга в чиновника, исчезая в глубине кареты. Через мгновение изнутри стали вылетать мешки и баулы с деньгами. Автоматически Серафима отсчитала четыре мешка, два баула. Один из баулов раскрылся от удара о землю, несколько пачек с банкнотами выпали на мостовую. К карете подбежали два молодых человека в студенческих сюртуках, подхватив мешки, они побежали в сторону экипажа, притаившегося на углу Максимилиановского переулка. Из кареты вылезла «соломенная шляпа», подобрав выпавшие пачки с купюрами, и, прижимая сумки к груди, тоже побежала в её сторону. Девушка распахнула дверцу, «студенты», не глядя на неё, закинули мешки вовнутрь, вновь присоединяясь к своим товарищам, ведущим перестрелку со стражами порядка. К конвойным на подмогу стали собираться городовые со всей округи, которые рьяно включались в перестрелку. В подбегающей «соломенной шляпе» Серафима опознала никого иного, как Сержа. Он швырнул баулы к её ногам, проорал хриплым голосом благообразному анархисту, сидевшему на козлах:

– Быстро уезжай отсюда!

И тут же дёрнулся от пули, попавшей ему в спину. Изо рта на грудь хлынула чёрная кровь, Серж, захлёбываясь, упал лицом вперёд, под колёса экипажа. Возничему не нужно было повторять дважды, взметнулся к небу хлыст, опускаясь на спины лошадей. Карета дёрнулась, вздыбливая правое колесо, которое проехалось по спине ничком лежащего на земле Сержа, устремляясь во весь опор от места теракта. Звякнуло, разлетаясь от попадания чьей-то пули, стекло в дверце экипажа, впиваясь крупным осколком под левую ключицу девушки. Вскрикнув от боли, она машинально выдернула стекло, чувствуя, как горячая кровь потекла по её груди. Не теряя самообладания, Серафима достала из сумочки носовой платок, прижала его к ране.

Пролетев несколько кварталов, «кучер» попридержал лошадей, переводя их на неспешную рысцу, дабы не привлекать к себе внимания. Девушка более-менее успокоилась, перевела дух, трезвое мышление постепенно возвращалось к ней. Когда экипаж прибыл к назначенному месту, она морально была готова к выполнению миссии, возложенной на неё товарищами. Карета остановилась. Было слышно, как «кучер» спрыгнул с облучка. Серафима сжала свой браунинг в правой руке, левой она продолжала прижимать к месту пореза окровавленный платок. Дверь кареты распахнулась, девушка откинулась на спинку и слабым голосом произнесла:

– Помогите мне, пожалуйста, я ранена.

Мужчина забрался вовнутрь, сел напротив неё, закрыл дверь.

– Дайте, я посмотрю, что у вас там, – произнёс он, протягивая руку к платку.

Но как только он коснулся девушки, она твёрдым голосом, поднимая пистолет на уровне пояса, глядя ему в глаза, спуская курок, произнесла:

– Простите, ничего личного. Я всего лишь выполняю задание партии.

Два выстрела из маленького пистолета прозвучали негромко. «Кучер» завалился на бок, прошипев:

– Вот же сволочь.

Она же подняла пистолет на уровень глаз, хладнокровно прицелилась ему в сердце и сделала ещё один выстрел. Мёртвое тело «кучера» сползло ей под ноги.

«Так, с этим всё, надо уходить. Но я что-то я ещё не сделала, – подумала она, оглядывая карету. Взгляд её упал на раскрытый баул. – Точно, деньги не взяла», – осенило её.

В полумраке кареты она не смогла разглядеть достоинства купюр в пачках, поэтому взяла наугад первые пять, что лежали сверху, больше в её сумочку не поместилось. Прикрыв окровавленное плечо пелериной21, опустив на лицо вуаль со шляпки, она, аккуратно протиснувшись мимо бездыханного тела анархиста, вылезла наружу. Карета стояла в проходном дворе. Недолго думая, девушка, повернув налево, пошла к выходу. Когда она уже почти вышла на улицу, то услышала, как сзади, во дворе, зацокали копыта лошадей. Она не стала оборачиваться, ей было безразлично, кто и куда уезжал на экипаже, который она только что покинула.

Взяв извозчика, Клестова добралась до своей съёмной квартиры. Там она обработала рану, переоделась, упаковала окровавленную одежду в дорожную сумку, чтобы потом избавиться от неё, выбросив в мусорный ящик подальше от дома. Затем пересчитала деньги, что взяла из казначейского баула. Её добыча составила: пачка с трёхрублёвыми купюрами, две по десять рублей, одна по двадцать пять и самая солидная, по сто рублей. Итого ей в качестве приза досталось 14 800 рублей.

«Мне определённо нравится быть террористкой! – восторженно подумала она, лицезрея на богатство, что свалилось к ней. – Столько денег сразу не было даже у папеньки в лучшие дни».

И вновь Серафима почувствовала, как от похотливого желания загорячилось внизу живота. Не сопротивляясь своему порыву, она быстро собралась, отправляясь в популярный ресторан «У Палкина» на Невском проспекте, где главной темой разговоров в тот вечер было нападение на казначейскую карету в Фонарном переулке.

Она сидела одна. И когда к ней попросился за столик молодой пехотный подпоручик, бывший уже достаточно навеселе, то она не отказалась от его компании. Погуляв в ресторане, подпоручик повёз её в меблированные номера на Сенной площади, где «таинство интимных отношений» повторилось ровно по тому же сценарию, что было и Финляндии с Вилли. Утолив свою греховную страсть, Серафима тут же покинула гостиничный номер, где на кровати без штанов, но в мундире мирно посапывал молодой подпоручик.

На следующий день из газет она узнала, что в результате этой акции было ранено десять прохожих и жандармов. Убито пятеро налётчиков и один жандарм. Остальных же террористов, что схватили на месте или в течение нескольких часов, ждал военно-полевой суд. Она узнает позже: суд приговорит 6 участников налёта к смертной казни. Приговор приведут в исполнение на следующий день после суда.

Глава 16.

«Владислав»

«Франция»

«Оберив – Курси»

Следующая неделя после первой атаки прошла в моральном и психологическом напряжении. Немцы, раздражённые своей неудачей, открывали огонь по позициям батальона при малейшем подозрении или шуме. Несмотря на это, рота занималась укреплением позиций, уделяя особое внимание флангам. Первые пару дней Арнатский ходил мрачнее тучи, переживая смерть Глазкова, в его сознании не сразу укрепилась скоротечность жизни на войне. Казалось, вот есть человек, твой друг, и это незыблемо, на все времена, а тут раз – и нет его. Просто и страшно! Ещё эти сны, где он вновь и вновь поднимается в атаку, а ему навстречу выскакивает немецкий солдат с винтовкой наперевес, из перерезанного горла которого хлещет кровь. Солдат подбегает к нему, а Владислав вдруг с испугом понимает, что совершено безоружен. Тогда он в панике пытается убежать, но ноги не двигаются, и ему с замирающим от ужаса сердцем остаётся только наблюдать, как блестящий штык-тесак медленно приближается к нему. Но как только штык касается его груди, он резко просыпается от ужаса неминуемой смерти.

Он поделился этим сном с Нехлюдовым, на что тот ответил:

– Увы, Владислав Семёнович, первый убитый лично вами может сниться долго. Ко мне приходил почти месяц, пока не зарубил второго, третьего и т. д. Это пройдёт, просто постарайтесь не думать об этом, отнеситесь как к неизбежной частности, как к издержкам нынешней профессии.

В конце недели прошёл первый успешный поиск, проведённый разведывательной командой полка. Дело в том, что при формировании бригады в России не предусматривались специальные полковые команды разведчиков, существовавшие во французской армии, и только теперь, во Франции, были сформированы две разведывательные команды в полках из добровольцев, по 60 человек каждая. Было очень важно, чтобы боевое крещение разведки прошло на отличном уровне, в первую очередь для собственного самоутверждения.