Те, кого мы любим, не умирают. Том II

Те, кого мы любим, не умирают

Том II

Андрей Мигулин

Иллюстратор Елена Ковтун

Фотограф Вера Мясникова

© Андрей Мигулин, 2022

© Елена Ковтун, иллюстрации, 2022

© Вера Мясникова, фотографии, 2022

ISBN 978-5-0056-9040-1 (т. 2)

ISBN 978-5-0056-9038-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 14.

«Владислав»

«Франция»

«Марсель – Майли – Оберив»

«Лятуш – Тревиль» сделал три длинных гудка, пришвартовываясь к причалу Марселя. Окрестности порта были усыпаны ярко одетой публикой, которая пришла поприветствовать прибывших русских солдат с букетами цветов. У причала стоял почётный караул, эскадрон гусар, генерал-губернатор Марселя, российский военный атташе и другие официальные лица. Как только на причал были скинуты мостки, по ним стал спускаться генерал-лейтенант Луховицкий в парадном мундире, оркестр французского почётного караула заиграл гимн Российской империи. С корабля «Сантай» в ответ прозвучала «Марсельеза», исполненная бригадным оркестром. После чего над рейдом Марселя пронеслось троекратное русское «Ура».

Началась выгрузка. Каждый солдат, спускаясь на причал, получал французскую магазинную винтовку «Лебель», правда, пока без патронов. Было решено отправлять подразделения поротно по мере готовности. Но движение должна была начать первая рота, во главе которой должен был идти старший унтер-офицер Сабанеев, куда он был переведён приказом командира полка. Рота построилась, Сабанеев развернул флаг, штабс-капитан Шалтурин, одетый по случаю, как и все офицеры, в парадную форму, скомандовал:

– Пеееервая ротаааа! На плечо! – раскатисто прозвучал его голос. Солдаты вскинули винтовки на левое плечо. Раздались аплодисменты.

– Почему они хлопают? – удивлённо спросил у Нехлюдова Владислав.

– Наверное, потому что французы носят винтовки на правом плече, – подмигнул ему в ответ поручик.

Шалтурин тем временем продолжал командовать:

– Рота! С места! С песней! Шагом, арш!!!

Чётко с левой ноги – сказались долгие занятия по шагистике – рота шагнула в неизвестность, на третьем шаге ротный запевала пропел:

– Было дело под Полтавой, дело славное, друзья! – и следом разом подхватила вся рота:

– Мы дрались тогда со шведом, под знамёнами Петра…

Публика взревела от восторга, в сторону русских солдат полетели букеты цветов с криками «Vive la Russie!» («Да здравствует Россия!»). Колонна вышла в город. Казалось, на улицы города вышли все марсельцы, они ликовали, приветствуя наших солдат. Неожиданно молодая француженка выскочила из толпы, вручила Владиславу большой букет полевых цветов, с чувством целуя его в губы. Юноша слегка ошалел от неожиданности, на что Глазком непременно пошутил:

– Ему кричали девушки «Ура!» и в воздух чепчики бросали!

Но в это время ещё несколько девушек последовали примеру юной мадемуазели, не успел закончить свою фразу Глазков, как другая восторженная француженка сочно поцеловала и его прямо в губы. Публика аплодировала. Глядя на удивлённое лицо своего товарища, Арнатский весело рассмеялся.

До временного лагеря «Мирабо», что расположился в большом городском саду, было около семи километров, и на всём протяжении пути их приветствовали жители города. За последний год войны положение Франции настолько ухудшилось, что французы уже готовились к неизбежной оккупации. Войска были подавлены и растеряны. А появление русских войск, рослых, отлично обмундированных, уверенных в себе, внушали людям надежду на улучшение ситуации. Поэтому и звучало то там, то тут:

– Ils nous sauveront (они нас спасут).

Когда наконец-то добрались до временного лагеря, то все порядком подустали, сказывалась отвычка ходить за время морского перехода. Для солдат были установлены большие палатки, внутри которых находились складные деревянные лежаки с тюфяками, набитыми соломой, подушками и комплектами постельного белья. Не успели солдаты поставить винтовки в козлы, как среди палаток появились французские солдаты, что стояли лагерем неподалёку, они принялись угощать русских вином, сыром, сладостями. Толпа, что сопровождала наши колонны, преимущественно женщины, никуда не ушла, а расположилась вдоль каменной ограды, что окружала сад. Они весело кричали, бросали через ограду цветы, передавали корзины с вином и фруктами, приглашая солдат перелезть к ним. Но всем солдатам под страхом сурового наказания строго-настрого было запрещено покидать территорию лагеря.

Для проживания офицеров бригады была отведена целая гостиница, что находилась буквально в ста метрах от сада. Но эти сто метров были преодолены с трудом. Восторженные женщины и мужчины окружили идущих офицеров. Радостные возгласы, объятия, поцелуи, рукопожатия, вручение цветов и подарков – всё это тормозило продвижение к месту отдыха. Наконец не выдержав, Владислав по-французски обратился к толпе горожан:

– Уважаемые дамы и господа, особенно дамы, – и он склонился в полупоклоне – Мы очень признательны вам за такую тёплую встречу! Но наша поездка немного нас измотала, и поэтому мы просим у вас позволения пройти в гостиницу для отдыха. Уверяю вас, что через некоторое время мы обязательно посетим ваш лучший ресторан, где вместе с вами отметим наш приезд! Вива ля франс!!! (Да здравствует Франция!)

Публика вновь взорвалась аплодисментами, расступаясь перед офицерами, образуя живой коридор до самых дверей гостиницы. У входа в гостиницу Арнатский вдруг увидел ту самую девушку, что поцеловала его. Когда он поравнялся с ней, она мило улыбнулась, протянув ему сложенный вчетверо листок, вырванный из записной книжки. Стараясь не показать своего удивления, юноша взял записку. Этот момент не ускользнул от Глазкова, и когда они вошли в отведённый им номер, то Андрей, сгорая от нетерпения, сказал:

– Да вы, милейший Владислав Семёнович, оказывается, женских сердец покоритель. Харбин, Цейлон, а теперь Марсель. Начинаю вам завидовать белой завистью. Ну что там вам написала юная и пылкая мадемуазель, я в нетерпении.

Владислав развернул записку и прочитал вслух:

– Уважаемый месье, к сожалению, не знаю вашего имени. Меня зовут Аделин. Приходите в 9 вечера в ресторан La Table du Fort (Стол в Форте) вместе со своим другом. Мы вас будем ждать вместе с моей подругой Аполлин.

– О, Франция! – вскричал Глазков, выхватывая из рук Владислава записку. – Я уже влюблён в тебя, – и, поднеся к носу листок, втянул воздух ноздрями: – О, какой божественный запах духов. Надеюсь, что Аполлин будет пахнуть не хуже.

– Я правильно понял, Андрей Антонович, нас приглашают на свидание девушки?! – спросил Владислав.

– Не может быть, Владислав Семёнович! Неужели вы об этом сами догадались?! – с ёрничал Глазков. – Вас что, никогда не приглашали девушки на свидание?

– Почему, приглашали, – парировал Арнатский. – Серафима. Но теперь мне кажется, что это было во сне.

– Вот и отлично. Значит, опыт есть. А теперь надо принять, наконец, ванную и отдохнуть перед сегодняшним вечером.

– Андрей Антонович, а у вас есть деньги? Я поиздержался в поездке. Чем-то же надо будет платить в ресторане.

– Не переживайте, Арнатский. Через пару часов в гостиницу прибудет казначей, который выдаст нам жалованье за всё время морского пути. Мы с вами станем сказочно богаты! Подпоручикам, то есть нам с вами, полагается по 804 франка в месяц, это по нынешнему курсу 396 рублей русскими. Каково против 80 рублей в России?! Я же говорю, мы миллионеры.

– Вот и отлично, – обрадовался Владислав, – значит, жалованье за один месяц я спокойно могу отправить маменьке на её содержание.

– Дело ваше, Владислав Семёнович. А теперь мыться, бриться и отдыхать. Уступаю вам право принять ванную первым, так как записку получили вы, а не я.

В течение двух часов, пока не прибыл казначей, товарищи успели принять ванную, привести себя в порядок. Во время выдачи жалованья адъютант полковника Нечволодова, прапорщик Янушевский, объявил, что офицеры полка приглашаются командиром в ресторан «Старый квартал». В 18:00 будет подан транспорт к гостинице, который доставит всех на место.

– Что будем делать? – спросил Арнатский своего товарища.

– Не переживай. Мы посидим вместе со всеми в ресторане, а потом по-английски испаримся. Думаю, что к половине девятого многие уже будут сильно подшофе и не заметят нашего отсутствия. Или вы подумали, что я променяю романтическую встречу на офицерскую попойку?!

– Отнюдь. Даже и в мыслях не было, – улыбнулся в ответ Владислав.

Ровно в назначенное время было подано три специализированных двухэтажных автотранспорта (автобусов) для перевозки людей. Такие машины Арнатский видел впервые. Забрав всех желающих, автобусы в течение 30 минут доставили и выгрузили офицеров у означенного ресторана.

Зал постепенно наполнялся. Сдержанный гул голосов. Каждый безошибочно угадывает своё место за столом, так как «табель о рангах» соблюдается строго. На концах стола, где обычно сидит молодёжь, слышны смех и шутки. Все ждут прибытия командира полка. Вот, наконец, в зал входит полковник Нечволодов. Все встают, приветствуя его. Командир занимает место во главе стола, поднимает бокал. Первый тост традиционный:

– За Державного Вождя Русской Армии! – И прежде чем выпить, офицеры дружно, с воодушевлением произносят: «Ура! Ура!! Ураааа!!!» Теперь можно приступать к закускам, но это продолжается совсем недолго. Буквально через три минуты вновь поднимается командир и произносит второй обязательный тост:

– За наш полк, господа!!!

И вновь троекратное ура, но уже с большим энтузиазмом. Крик вырывается далеко за пределы ресторана. На шум в ресторан зашли два ажана (полицейские), подошли к метрдотелю, переговорили. Тот подошёл к полковнику и что-то прошептал ему на ухо. В зале наступила тишина, все с любопытством посмотрели на командира. Тот внимательно выслушал метрдотеля, потом оглянулся на ажанов и громко сказал:

– Французы должны знать, как умеют гулять русские офицеры! Поэтому впредь пусть ваши полицейские не подходят к нам с подобными глупостями!

Эти слова были встречены громкими аплодисментами. Растерявшиеся от такого нахальства, полицейские поспешили ретироваться. Тем временем метрдотель взмахнул рукой, и как по мановению волшебной палочки оркестр грянул «Канкан»1. На небольшую сцену выскочило семь ярко одетых девиц с высокими перьями на головах. Задирая высоко ноги в такт музыки, они принялись лихо отплясывать. Их появление было встречено весёлыми возгласами и протяжным фривольным2 свистом. Пирушка набирала обороты.

Отдав должное своим боевым товарищам, в 20:30 молодые люди вышли на улицу. Как и предполагал Глазков, их уход остался незамеченным.

– Послушай, Андрей Антонович, как мы доберёмся до этого ресторана?! Вы знаете, Марсель? Я, например, нет! – сказал слегка захмелевший Арнатский.

– Не переживайте, голубчик, всё очень просто. Вон стоит фиакр3. Сейчас мы сядем в него, назовём адрес, и он нас доставит прямо к месту.

Они так и сделали. Улыбающийся кучер ответил:

– Да, месье, я знаю, где находится этот ресторан. Это улица Каннебьер, центр города. Садитесь, месье, через 10 минут мы будем на месте, – и, подождав, когда офицеры усядутся, покатил по улицам Марселя. Спустя несколько минут они выехали на центральную улицу города, что брала своё начало от морского порта.

– О! Да мы шли по этой улице сегодня, – воскликнул Глазков.

– Точно, а вот здесь тебя поцеловала девушка, надеюсь, что это была Аполлин, – улыбнулся в ответ Владислав.

– Я тоже надеюсь, – отозвался Глазков, – у меня ощущение, что след её поцелуя до сих пор хранят мои губы.

– О! Да вы романтик, оказывается, Андрей Антонович, не знал, – ответил Арнатский, внимательно оглядываясь кругом.

Здесь, в самом центре города, уже пахло морем. Бесчисленные корзины из ивняка, стоявшие вдоль домов, были наполнены ракушками самых разнообразных местных названий. Как выяснилось позже, их подавали на закуску тут же, в потемневших от времени крохотных ресторанчиках, где ели горячий буйабес4 и прочие чудеса марсельской кухни, рекомендуемые любителям рыбы и чеснока. Он обернулся, позади них над городом высилась гора с высоким собором.

– Форейтор, – обратился он к кучеру, – а что за собор стоит на горе?!

– Это собор Святой Марии, покровительницы моряков, – отвечал возница, слегка повернув голову.

– Хорошо, а что тогда впереди такое разноцветное?!

– Это квартал базаров и публичных домов, месье. Эти дома, конечно, позор Франции, но очень нравится иностранцам и морякам. Религиозность и проституция уживаются друг с другом почему-то особенно хорошо во французских портовых городах. Если месье желает, то я могу отвезти вас туда.

– О, нет-нет, не стоит. У нас уже назначено свидание в ресторане, – весело отвечал Владислав.

– Мы прибыли на место, месье, – сказал кучер, останавливаясь возле небольшого ресторанчика с большими витражными окнами и небольшой терраской.

Выйдя из экипажа, подпоручик протянул деньги вознице. То приподнял свою шляпу-котелок и произнёс:

– Не обижайтесь, месье! Но я не могу взять с вас деньги. Вы приехали как защитник моего отечества, и было бы позором брать с вас плату за такую ничтожную услугу, которая не сравнится с той, которую вы оказываете моей стране.

В благодарность за сказанное офицеры ответили ему воинским приветствием. Не успели они подойти к ресторану, как из него вышел улыбающийся метрдотель:

– Спасибо, что почтили вашим внимание наш скромный ресторан, месье, – рассыпался в комплиментах француз. – Чем могу служить?!

– У нас здесь назначена встреча! – отвечал ему Владислав.

– Отлично, – ещё шире улыбнулся мужчина, – если у вас встреча с Аделин, то для вас заказан столик вон там, в глубине террасы. Мадемуазель пока нет, но вы можете её подождать. Могу я вам предложить по бокалу отличного вина за счёт заведения?!

– Спасибо, мы не откажемся, – отвечал юноша, проходя к указанному столику.

Не успели они устроиться за сервированным на четыре персоны столиком, как к ним уже подлетел официант, на подносе которого стояла бутылка красного вина. Он налил вина на донышко бокала, предлагая попробовать. Владислав отпил, вино ему понравилось, он поблагодарил официанта кивком головы. Тот, разлив вино по бокалам, удалился, оставив бутылку на столе. Едва офицеры выпили по глотку, как перед ними на мостовой появились местные уличные артисты, скрипач и певица. Под аккомпанемент скрипки девушка запела провансальскую народную песню. Её голос быт так чист и свеж, что молодые люди невольно заслушались. Отзвучала песня. Владислав полез в карман, достал пачку франковых банкнот и, подумав, спросил у Глазкова:

– Как вы думаете, сколько им нужно дать?

Но тот не успел ответить, потому что девичий голос произнёс за их спинами:

– Если вы говорите насчёт оплаты, то дайте им 5 франков, они с благодарностью исполнят вам ещё пару песен!

Офицеры, услышав женский голос, как истинные кавалеры тут же встали со своих кресел, обернулись. Рядом с их столиком стояли две красивые девушки в нарядах, стилизованных под морскую форму. Ярко-синие платья длиной по щиколотку выставляли напоказ нарочито грубые ботинки чёрного цвета. Полы их жакетов были расшиты золотыми позументами, а воротники и обшлага рукавов – золотой каймой. На плечах было по одному витому погончику, с которого свисал золотой аксельбант, у одной девушке на правом, у другой на левом плече. На головах такого же цвета каскетки5 также были оторочены золотой каймой. И, что самое поразительное, эти девушки были фантастически похожи друг на друга. Нежный овал лица, лёгкий девичий румянец, под губками бантиком скрывались белоснежные зубки, чуть вздёрнутые носики, большие карие глаза с пушистыми ресничками, брови вразлёт и красивые каштановые волосы, ниспадавшие на их плечи. Они были так разительно похожи на Серафиму, только совсем юную, 14-летнюю, он видел её такую на фото у неё дома, что Владислав даже зажмурился на мгновение. Но, взяв себя в руки, произнёс:

– Благодарю вас, мадемуазель, – и, уже обращаясь к официанту, что стоял чуть поодаль: – Гарсон, будьте любезны передать деньги артистам.

Официант, забрав предложенную купюру, спустился на мостовую, передал деньги. Артистка, увидев номинал купюры, расплылась в благодарной улыбке, делая реверанс в сторону террасы. Потом что-то сказала музыканту, тот кивнул головой, прикладывая скрипку к плечу. Полилась нежная мелодия, и вновь нежный голос уличной певички взлетел над улицей. Но молодым людям было уже не до её пения.

– Позвольте представиться, – Арнатский щёлкнул каблуками, приветствуя кивком головы, девушек, – подпоручик Арнатский Владислав Семёнович. Можно просто – Ладислас. А это мой друг, подпоручик Глазков Андрей Антонович, можно просто – Андрэ.

– У вас хороший французский, Ладислас, – сказала девушка с погончиком на правом плече. – Я Аделин, а это моя сестра Аполлин.

– По вам можно догадаться. Вы похожи как две капли воды, только погоны на ваших восхитительных плечах могут внести хоть какую-то ясность.

– Браво Ладислас, мало того, что вы красивы, так вы ещё и наблюдательны. Это важное качество для мужчины. Вы позволите нам сесть?

Мужчины усадили девушек, сели сами.

– А что же ваш друг молчит? – обратилась, улыбаясь, к Владиславу Аполлин. – Он что, немой или не знает французского языка?

– Нет, что вы, – наконец вступил в разговор Глазков, – просто мой язык не так хорош, как у Владислава, но я надеюсь, что не испорчу нашу беседу своим, порой неверным, произношением.

Тем временем официант подкатил тележку с готовыми блюдами, начав выставлять их на стол.

– Подождите, любезный, мы же ещё ничего не заказывали, – пытался было возразить Глазков. Но Аполлин его перебила, взяв за руку.

– Андрэ, вы наши гости, позвольте нам вас угостить. Доверьтесь нашему выбору.

– С удовольствием отдаюсь в ваши прелестные ручки, – ответил Глазков, нежно целуя её запястье.

– И чем же вы нас, кроме прилюдных поцелуев, будете удивлять?! – обратился к Аделин Владислав.

– Вам должно понравиться. Сначала мы съедим салат «Нисуаз» из свежих овощей, варёных яиц, анчоусов и оливкового масла. Следом, естественно, наш самый лучший суп «Буйабес», а на второе «Алиго», блюдо из сыра, смешанного с картофельным пюре. И на десерт профитроли, пирожные из заварного теста с заварным кремом, – и, посмотрев хитро на юношу, добавила: – А что касается наших поцелуев, так мы с сестрой суфражистки. И сами выбираем, кого и где целовать.

– Суфражистки? Я знаком с этим движением, – отвечал Владислав, – в России оно набирает популярность.

– Арнатский, а кто такие суфражистки? – спросил по-русски Глазков.

– Сложно однозначно объяснить. Но в нашем случае это женщины или девушки, которые сами выбирают себе партнёров.

– О, меня это на сегодня устраивает, – улыбнулся в ответ Глазков.

– О чём спросил ваш друг? – поинтересовалась девушка.

– Он сказал, что ему всё нравится, – слукавил Владислав.

Ужин затянулся далеко за полночь. Молодые люди, как давнишние друзья, мило беседовали, шутили, обменивались любезностями, флиртовали. В общем, вели себя так, как будто они знакомы вечность. Когда было принято решение об окончании застолья, Глазков подозвал официанта с намерением оплатить счёт, но девушки, минуту назад милые и обаятельные, стали вдруг непреклонно строги:

– Мы не позволяем вам оплатить этот счёт. Мы вас пригласили, значит, заплатим сами, – тоном, не терпящим возражения, объявила Аполлин.

– Но помилуйте, мадемуазель, этим вы оскорбляете наше мужское достоинство и офицерскую честь. Мы же не альфонсы какие-то и не содержанты на попечении богатой особы.

– Ах, эти мужчины, носятся со своим достоинством как с писаной торбой, не знают, куда его ещё засунуть! Неужели вы не понимаете, что мы с вами в равных правах и равных условиях. Поэтому вы не вправе нам указывать, что делать, – поддержала свою сестру Аделин с нотками раздражения в голосе.

Глазков пытался возразить, но Арнатский остановил его жестом руки:

– Милые мои сестры, у нас был такой прекрасный вечер, давайте не будем его портить такой мелочностью. Мы поступим благоразумнее. Если вы так ратуете за свою самостоятельность, то предложение такое: платим пополам от счёта. Договорились?!

Сестры переглянулись, кивнули друг другу: «Согласны». Расплатившись, молодые люди вышли на улицу. Город в честь прибытия русских войск был разукрашен цветными электрогирляндами, что мерцающим свечением придавали ночным улицам налёт романтизма. Аделин взяла под руку Владислава, и они молча пошли вдоль улицы. Спустя некоторое время она потянула его свернуть в проулок. Юноша подчинился. Проулок оказался тупиковым. Остановившись возле уютного домика, спрятавшегося в зелени плюща, что густо покрывал его стены и крышу, юноша обернулся, Глазкова и Аполлин не было видно:

– Они отстали? – спросил он.

– Нет. Они прошли дальше. Мы с Аполлин живём на разных квартирах, – отвечала девушка, заглядывая ему в глаза. – Ладислас, а ты не хочешь зайти ко мне в гости? Я живу совсем одна.

Подпоручик задумчиво молчал.

– У тебя есть девушка?

– Да, есть. И ты даже чем-то её мне напоминаешь.

– Тогда, думаю, твоя девушка не обидится, если я от её имени дам тебе немного тепла?! – сказала Аделин, беря его за руку. – Если бы она была рядом, то поступила бы точно так же. Тебя впереди ждёт неизвестность, так позволь мне любить тебя сегодня.

С этими слова она увлекла его за собой в дом. Не зажигая света, провела в комнату, где, освободившись от одежды, принялась ласкать его нежно и неистово одновременно. А Владиславу казалось, что это Серафима ласкает его, придя к нему из снов, что обуревали его последнее время…

За окном пропели петухи. Владислав открыл глаза. Аделин, свернувшись уютным калачиком, мирно спала. Стараясь не шуметь, он встал, оделся, вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. «Улица Барбару, дом 15» – прочёл он табличку на стене дома. Ему хотелось остаться рядом с ней, но долг повелевал прибыть в расположение части. Сегодня состоится парад, который будет принимать генерал-губернатор Марселя. Поэтому всем офицерам было настрого приказано быть к 9:00 в полку, где бы они ни находились и что бы они ни делали. Часы показывали четверть восьмого, ему должно было вполне хватить времени, чтобы вернуться и привести себя в подарок. Проходя мимо уже открывшегося цветочного магазина, он остановился, зашёл вовнутрь. Его встретил улыбкой пожилой продавец вопросом:

– Месье желает купить цветы для девушки?

– Нет. Месье желает отправить цветы девушке. Это возможно?!

– Конечно, месье, мы доставим цветы в любую часть города.

– Хорошо. Тогда дом номер 15, улица Барбару. Доставьте вот эти розы! Цветы перевяжите лентой с российским триколором. Найдётся такая?

– Конечно найдётся, – заверил продавец, – но месье не сказал, сколько цветов надо доставить.

– Разве я не сказал? – удивился Арнатский. – Все, что есть в этом ведре.

– Это, конечно, щедрый подарок, но это дорого.

– Сколько?

– Здесь сто роз, значит, 50 франков!

– Хорошо, – согласился Владислав, доставая и протягивая деньги цветочнику. Затем вытащил одну розу из букета, сказал: – А эту заберу с собой, у нас не принято дарить чётное число.

Ровно в девять часов утра полк двинулся на главную площадь Марселя. Путь был не близок, что-то около семи километров. Отдохнувшие солдаты были бодры, что не скажешь о некоторых офицерах, которые не смогли удержаться вчерашним вечером и выпили немного больше, чем смогли переварить. Прапорщик Фёдоров оказался в их числе, глядя на его мучения, многоопытный Шалтурин незаметно спровадил его из строя, отправив обратно в гостиницу.

И на этот раз полк сопровождала большая толпа марсельцев, всячески выражающих свои симпатии русским. Женщины цветами украсили солдатские винтовки, вставляли цветы даже в стволы винтовок, некоторые брали солдат под руку, а ружья несли сами, держа на плече прикладом вверх. Владислава тоже подхватила под руку пикантная особа, а он искал глазами в толпе Аделин, ему всё казалось, что она рядом. Весь город был убран флагами и гирляндами цветов. Мостовая, по которой шли войска, была усыпана полевыми цветами. Щелкали фотоаппаратами фотографы, кинооператоры беспрестанно накручивали ручки аппаратов, некоторые снимали на ходу, высунувшись по пояс из окон автомобилей. Не доходя квартал до главной площади, полки остановились. Публика, покинув солдатские ряды, встала на тротуары. Прозвучала команда:

– К торжественному маршу! Поротно! Равнение направо! С места шагом арш!!!