Ромео для балерины

Вэйс откатил мотоцикл в сторону, ноги не держали, были ватные. Он не верил в то, что произошло там, в воздухе. Такого просто не могло быть!!! И это улыбающееся лицо Лёхи Меркулова… Он сполз с мотоцикла на землю и не мог отдышаться. И вдруг он увидел Её. Она бежала к нему, рыжие волосы развевались на ветру ярким пламенем:

– Вэ-э-эйс!!!

На едва гнущихся ногах Алексей поднялся к ней навстречу и раскрыл объятья.

Она в истерике била его в грудь маленькими кулачками:

– Я ненавижу тебя! Ненавижу!!! Я чуть не умерла от ужаса там, внизу…

И уже покрывала его лицо поцелуями, шепча:

– Ненавижу… сумасшедший мой, любимый мой… ненавижу…

Вэйс посмотрел в её лицо, родное, мокрое от слёз, сияющие глаза и нашёл шепчущие, мягкие, податливые губы…

– Ты так нужен мне, Вэйс.

Когда Наумов подлетел, он увидел свою Лею, сидящую на мотоцикле, и Вэйса, который нежно прижимал её к себе и целовал. С минуту смотрел он на это зрелище, потом деликатно отвернулся и тихо ушёл.

Они летели на мотоцикле под 150 км/ч в направлении Листового. Вэйс чувствовал всем телом, как она прижимается к нему сзади. Тёплый встречный ветер в лицо навеял особое состояние Алексею:

– Я намерен окончательно и бесповоротно занять твоё место, парень, – мысленно обратился Вэйс к Меркулову. – Хотя, если б ты был против, ты бы не помог мне там, во время прыжка. Прости, что не поблагодарил сразу…

Они пили чай на кухне, глядя друг на друга шальными глазами.

– Вэйс, ты, наверное, сочтёшь меня избалованной… Ты можешь отнести меня в спальню на руках? – попросила Лея, стыдливо опуская глаза.

Вэйс всё сразу понял:

– Он так делал?

Она лишь тихо покачала головой. Волна нежности к ней захлестнула Вэйса, проглотив комок в горле, он кивнул:

– Всегда… Только на руках… Обещаю.

* * *

Лея сладко спала. Вэйс так и не сомкнул глаз. Сегодня эта девочка разрушила все его представления о самом себе. Где, в каких недрах таилась внутри него нежность?! Только сейчас она хлестанула на поверхность бурным потоком, смывая всю его хвалёную брутальность. Каждое прикосновение к ней, лёгкое, как к мотыльку, будоражило, словно он, Вэйс, был оголённым нервом. Она не отпускала его взглядом и целовала его в глаза. И её дыхание рядом с его губами доводило Вэйса до дрожи, до исступления…

Сейчас он лежал и пытался себя собрать. Если б кто-нибудь задал Вэйсу вопрос: "Были ли у него женщины до сегодняшней ночи?", он бы ответил: "Нет!"

"Как удивительно устроена жизнь," – думал он, вспомнив первое появление Леи в его доме. "Извини, кажется, я твою чашку разбила…"

"Лея! Ты не чашку разбила, ты разбила мою прошлую жизнь, разом и вдребезги!"

Турава открыла глаза.

– Ты что, не спал всю ночь?

      Он кивнул, не сумев соврать ей.

– Боялся: закрою глаза, а ты исчезнешь, "как сон, как утренний туман…"

      И он поцеловал её.

– Глупый! Куда я от тебя исчезну?! Ты ж притягиваешь, как магнит: оторваться невозможно! Я с Берлина по тебе с ума схожу!

И она, как кошка, забралась под его руку.

– Ну, вот видишь?..

Алексей засмеялся:

– Будем вставать, а, Лисёнок?

Она кивнула.

– Отец завтра уезжает, хочу побыть с ним. Вчера так и не увиделись: кто-то меня похитил!

– Так он что, не знает, где ты?! – забеспокоился Уваров.

– Нет, знает, -пролепетала и потупила она свои хитрые глазки. – Я ему смс-ку кинула.

Вэйс откинул простыню, готовясь подняться. Лея увидела шрамы и осторожно, подушечками пальцев провела по самому большому.

– Лея! Мы сейчас никуда не пойдём… – предупредил он. – И к папе ты сегодня точно не доедешь…

Лея отдёрнула руку.

– Больно было? – прошептала она.

– Сначала, потом привык.

Тут он изловчился и поймал её стопу.

– А тебе? – спросил, намекая на мозоли и стёртые ногти. – Тоже ведь больно!

      Лея только вздохнула и отзеркалила :

– Сначала… Потом привыкла.

Они посмотрели друг на друга и прыснули.

– Вот и встретились два фанатика, – подытожил Алексей. – Всё, поднимаемся на раз-два-три.

Турава кивнула. Вэйс приготовился считать:

– Раз… два....три!!!

Он честно выскочил из постели и стал одеваться. Она же лишь глубже зарылась в простыни и забрала его подушку.

– Ах ты, маленькая мошенница! – вновь атаковал её Вэйс.

Сгрёб в охапку, высвободил из простыней и припугнул уже не нежным, а страстным поцелуем: она только ахнула. Когда он её отпустил, Лея не мигая, смотрела на него, потрясённая внезапным порывом: "Да, я играю с огнём! Он же чёрт-те на сколько меня старше…" И быстро вылезла из постели одеваться.

      Они позавтракали на скорую руку, покормили Потапыча. Уваров принёс для неё кожаную мужскую куртку и шлем, будучи сам в полной экипировке.

– Надевай.

– Я утону в ней!

Вэйс не стал спорить, просто подошёл и одел Тураву, как маленького капризного ребёнка, подвернув рукава куртки.

– Ого! Теперь ты всё будешь решать за меня? – игривым голосом поддела его Лея.

– Не всё, но многое,– отрезал Вэйс. – И прекрати соблазнять меня, женщина!

Лея смутилась и закусила губу. Потом уже серьёзно сказала:

– Ты ж не спал всю ночь! Как ты поведёшь мотоцикл?

– Быстро, – усмехнулся Вэйс.

Потом взял её за руку и повёл за собой к выходу. Она любовалась каждым его движением: как он расчехляет один из мотоциклов, осматривает его, выводит из гаража. Наконец, Вэйс надел не неё шлем.

– Не боишься?

– С тобой – нет!

И она прильнула к нему сзади, обвив руками за талию.

* * *

Пристроив мотоцикл на платной стоянке, Вэйс сопровождал Тураву до квартиры: счёл, что так будет правильно. Он полностью нёс ответственность за то, что увёз девушку к себе, за то, что соблазнил её. "Хотя, это спорный момент: кто ещё кого!.." В случае чего, он был готов ответить на все вопросы её отца.

Услышав звонок, Наумов открыл дверь. На пороге стоял Уваров и держал за руку Лею, она выглядывала из-за его спины виновато-счастливыми глазами. "Всё, дозрели, голубчики!" – с одного взгляда определил Наумов и вдруг прозрел, как же он раньше не замечал: Вэйс и Лея так похожи на них с Дарико. Лица разные – суть одна! "Интересно", – отметил он про себя.

– Заходите, что в дверях топтаться!

Александр Николаевич хотел было устроить разнос Вэйсу, но увидел: дочь в куртке, шлем держит в руке – и успокоился. За езду Алексея он даже не переживал: Уваров чувствует машину получше него…

– Лея, детка, ты беги к себе в комнату, а нам с Вэйсом надо поговорить… – сказал Наумов и вдруг увидел, как она побледнела, у неё задрожали губы, а глаза набухли слезами.

Вэйс тоже встревожился. "Е-моё… Ситуация как с Меркуловым!" – поздно отследил Александр Николаевич.

– Или оставайся с нами: железки с нами пообсуждаешь! – спешил успокоить он Лею. – И ещё… Алексей, мы ведь не откажемся от кофе?

Турава облегчённо выдохнула и радостно побежала варить кофе. Мужики переглянулись: "Разрулили…"

– Что будешь дальше делать, Вэйс?

– Думаю, Александр Николаевич. К Лее Вашей прикипел: если отдирать – не только с кожей, с мясом придётся… – признался, усмехаясь сам над собой. – Даже не знал, что такое бывает.

– Вижу, – улыбнулся Наумов. – Она тоже, как лампочка, светится: значит, электрик хороший…

Потом продолжил:

– Насчёт мотофристайла что-нибудь решил?

– Не знаю, даже… Боится она за меня очень.

– Так я тоже за тебя боюсь. Я не знаю, как ты сумел выкрутиться в воздухе, падал ведь уже, я ж видел…

– Чудом.

– А в следующий раз, думаешь, повезёт?

– Я лицо Славки Зорина увидел, он мотал головой, предупреждал.

Про Меркулова Вэйс промолчал: это было слишком личное… Он понимал, что, спасая его, дурака, Меркулов вверял ему своё сокровище – Лею… Отныне он, Вэйс, отвечал за неё и перед ним тоже.

– С мотоциклами не расстанусь, а вот с прыжками придётся, наверное, завязать, – грустно озвучил последнюю свою мысль Алексей.

– Если ты думаешь, что проявляешь слабость, ты не прав, парень… Иногда, жертвуя чем-то, только тогда и проявляешь силу, – успокоил мятущуюся душу Вэйса отец Леи. – Всё, что мог, ты уже доказал, в том числе и себе. Мотофристайл тебе покорился, пора расширять горизонты.

Алексей мысленно поблагодарил Наумова за поддержку: его слова были то, что ему сейчас было нужно.

Вошла Лея с подносом и кофе.

– Посидишь с нами? – мягко предложил отец.

– Нет, не хочу мешать… Я – у себя в комнате.

И она растаяла лёгким облачком. Глаза Вэйса засветились, как только Лея появилась. Наумов заметил и поинтересовался:

– Где жить собираетесь? В Листовом или здесь?

– Вы… Вы не против?! – изумился Алексей. – Вы отдадите за меня дочь?

– Ого, – хохотнул Александр Николаевич. – А до меня доходили слухи, что ты – не из тех, кто женится…

Потом он внезапно стал серьёзным:

– Если честно, когда дочь с тобой, я спокоен. И ещё… Думаю, ты сумеешь сделать её счастливой. Она уже ожила рядом с тобой.

– Александр Николаевич… Я… – взволнованно не находил слов Вэйс.

– С детьми только пока повремените… А, впрочем, как Бог даст.

В дверь позвонили.

– О! Сашка приехал, – обрадовался Наумов и пошёл открывать. – Лея, Байер пожаловал!

Лея уже бежала встречать. Секунда – и она висела на его шее, а он кружил её.

– Лисёнок! Хорошо выглядишь!

Вэйс с интересом разглядывал сына Берлинских знакомых.

– Сашка! Знакомься: молодой человек моей дочери. Алексей! Это – старший сын Байеров, – представил их Александр Николаевич.

Обычное рукопожатие, но чуткий Сашка сразу уловил во взгляде, в лёгкой улыбке притягательную силу Уварова. Она исходила мощным потоком, этакая спокойная уверенность. "Очень интересно! – подумал Сашка. – Второй Наумов, только намного моложе. Очень интересно!" Вэйс тоже отметил про себя проницательность этого лёгкого и солнечного парня.

– Ну что, в аэропорт, Александр Николаевич?

– Да, Сань, сейчас только сумку возьму.

Лея вскинула на отца растерянные глаза и прошептала:

– Как?! Уже?

Наумов прижал её к себе и поцеловал в волосы.

–Маме помочь надо, ты же понимаешь, маленькая моя… Лисёнок!

Потом добавил:

– Всё, что было в холодильнике, я с удовольствием умял: очень вкусно! Жаль, не поговорили, но я скоро приеду, девочка моя! Там, в гостиной, на полке, тебе подарок от нас с мамой. Откроешь, когда уеду.

На пороге Александр Николаевич обернулся.

– Бывай, Вэйс! Жду к себе в гости в Самару. Дарико будет рада.

И они пожали руки. Не стесняясь отца, Вэйс притянул к себе стоящую рядом Лею и обнял её. Байер только молча дивился.

Дверь закрылась. Они так и стояли в прихожей в обнимку.

– Надеюсь, папа пошутил, и в холодильнике что-нибудь осталось? Зверски хочу есть! – вздохнул Уваров.

– Пойдём, покормлю тебя! – расцвела Лея, взяла за руку и повела на кухню.

Вэйс с наслаждением заканчивал уже вторую тарелку чакапули.

– Слушай, первый раз ем грузинскую кухню! Потрясающе вкусно! – искренне похвалил он.

Лея сидела рядом, подперев щёку рукой, и улыбалась.

– О чём вы так долго разговаривали с отцом? О делах?

– Так… о всякой ерунде, – сказал он как можно беззаботнее и приготовился смотреть на её реакцию. – Я попросил твоей руки, и он согласился. Так что теперь ты моя!

– А.., – протянула она, сначала не поняв. Вдруг сказанное дошло до неё, и она распахнула глаза. – Что?! Что ты сделал?!

– Попросил твоей руки.

– И он…

– Согласился. Дело только за тобой.

Вэйс посадил её к себе на колени и посмотрел в глаза.

– Как тебе перспектива стать женой сумасшедшего гонщика?

Она нежно обняла его.

– Годится для одержимой балерины.

Они ещё немного пошептались, потом она, увидев красные от бессонницы глаза Алексея, скомандовала:

– Быстро в душ и спать!

– Ого! Вступаешь в свои права?

– А то! – потом нежно добавила. – Я посижу рядышком, пока ты засыпаешь…

* * *

Они жили на два дома: то на Георгиевском переулке у Большого театра, то в Листовом. Чаще в Листовом: сентябрь был на удивление тёплым, вот и старались при любом удобном случае сбежать из суетной Москвы поближе к лесу, к реке.

Сегодня была только одна репетиция, и кордебалет отпустили: оставили только тех, кто танцует основные партии. "Вот и славно! – подумала Лея. – Поеду в Листовое, приготовлю ужин и отосплюсь!" В последнее время ей редко удавалось хорошо выспаться, впрочем, Вэйсу тоже…

"Еду в Листовое. Ждём с Потапычем тебя дома," – отправила она сообщение Уварову и села в машину.

      Вэйс прочитал сообщение: где-то внутри, в грудной клетке, сердце отозвалось горячей волной. "Как же немного нужно для счастья – "ждём дома…" – подумал Алексей, открывая дверь в студию аранжировщика Игоря.

Тот неожиданно позвонил сегодня ему и попросил приехать:

– Вэйс, это Игорь. Тут ко мне люди подъехали, программой интересуются. Помнишь, ты программу писал для голоса Меркулова.

– Ладно. А что за люди?

– Не понял ещё. Я как-то рассказывал ребятам-музыкантам, может, это их знакомые или спонсоры?

– Хорошо, я заеду.

На первый взгляд на музыкантов гости не походили: в пиджаках, с короткими стрижками – музыканты так не выглядят и одеваются проще. Вэйс внимательно посмотрел на них и почему-то насторожился.

– Алексей Уваров, – представился он. – Мне Игорь сказал, вы меня искали.

–Ты создал программу, позволяющую моделировать голос любого человека? – спросил один седовласый, уже лысеющий мужчина.

– Допустим. Но не любого: только голос погибшего солиста Алексея Меркулова.

– Но ведь можно смоделировать и другие голоса? – любопытствовал седой.

– Придётся заново переписывать программу. Не понимаю, к чему вы клоните, – хмурился Вэйс: ему всё меньше нравился собеседник.

– Буду с Вами откровенен, – вкрадчиво начал тот. – Нам нужно, чтобы ты создал такую программу. Образец голоса мы предоставим.

– Кому это – "нам"? Вы хотя бы представьтесь.

– Серьёзным людям, – процедил он. – Зови меня "дядя Миша". Думаю, мы договоримся…

– Я, кажется, понял… Только вряд ли мы договоримся, я не занимаюсь криминалом! – отрезал Вэйс и развернулся, чтобы уйти, как вдруг почувствовал: какой-то предмет приставили к его спине в районе лопаток.

"Ствол?" – мелькнула догадка. И как подтверждение догадки – взволнованный голос Игоря:

– Ребята, вы… вы чего?!

Один их сопровождавших дядю Мишу бугаёв ударил Уварова в поддых. Вэйс тут же включил ответку и коротким левым боковым ударом в челюсть отправил его на землю. Потом увидел два пистолета, направленных в голову: дальше размахивать кулаками было опасно.

Вэйс пришёл в себя уже минут пять назад, но не спешил "оживать". Болела скула, голова и рёбра. "Всё-таки били, сволочи! Ладно, мы терпели боль и посильнее. Судя по звуку, едем в машине, – анализировал и рассуждал Вэйс. – Пока я им нужен, жизнь моя в безопасности, но их лучше не злить. Эх, зацепку бы какую-нибудь да компьютер с интернетом…" И как по заказу, бандиты начали препираться.

– Бура, вот зачем ты вырубил технаря?! А если ты ему кукушку отбил?! Как он программу писать будет?

– А ты видел, как он меня повалил?!

– Красиво уложил, не спорю, видно, что не только мышку в руках держал, – заржал дядя Миша, потом раздражённо бросил. – Европа мне голову снимет: велено было денег дать, мирно договориться. Эх, Бура! Сейчас не 90-ые, соображать надо!

"Значит, заказчика зовут Европа, уже хорошо. Ладно, пора "оживать". Уваров пошевелился и застонал.

– Слышь, Муха, кажись, очухивается.

– Ствол далеко не убирай.

Его привезли в какой-то небольшой особняк, заперли в комнате с диваном, шкафом. Вэйс лёг на диван. "Лея! Она уже, наверное, потеряла меня. А телефон забрали… Она изведётся вся!"

Он подошёл к двери и несколько раз ударил в неё.

– Телефон верните, мне позвонить надо.

Дверь распахнулась: седовласый стоял на пороге и копался в его телефоне.

– Красивая! Заботливая! – с издёвкой произнёс он. – Седьмой раз уже звонит…

– Я прошу Вас, дайте мне телефон! Она ни в чём не виновата!

– Если сделаешь программу – поговоришь с ней.

– Хорошо, я напишу вам эту чёртову программу, дайте телефон! – вспылил Вэйс.

Он схватил свой телефон и набрал номер. Пошли гудки.

– Лея! Девочка моя, я не смогу к тебе приехать, потерпи несколько дней! У меня проблемы, и я их решу. Верь мне!

Из трубки раздался её родной взволнованный голос:

– Вэйс!!! Слава Богу, я слышу тебя! Как хорошо, что ты позвонил! Не пугай меня, пожалуйста! Где ты?

– Я сейчас не могу долго говорить с тобой, Лисёнок. Вот что, ты лучше узнай, нет ли ещё набросков песен у "Брандспойта". Узнай. Я люблю тебя, слышишь?!

И у Вэйса отобрали телефон.

– Мне нужен компьютер помощнее, интернет, кофе, и чтобы все оставили меня в покое!..

Утром Уваров положил перед бандитами флешку.

– Забыл спросить, чей голос я моделировал?

– Губернатора Ярославской области.

– Телефон отдайте.

– Шустрый какой! Сначала проверим программу в офисе, если всё нормально, отпустим на все четыре стороны.

Вэйс лёг на диван и мгновенно уснул.

Дядя Миша приехал в офис, который располагался в одном из мебельных салонов, прошёл к тамошнему программисту.

– Ну-ка, Денис, проверь программу.

Тот вставил флешку, скачал программу, установил.

– Всё, дальше можно говорить в микрофон и сохранять получившийся вариант.

Седовласый взял микрофон и отчётливо проговорил:

– Я, как губернатор, обещаю моим избирателям повышение пенсии за счёт областного бюджета…

Программа аккуратно записала сказанное, полминуты ушло на обработку, и вожделенная запись самосохранилась.

– Круто, – удивился Денис. – Профессионал работал!

И он торжественно объявил:

– Слушаем!

Из динамика голосом Владимира Высоцкого послышалось: "Дырку ты от бублика получишь, а не Шарапова…"

Сначала воцарилось молчание, затем Денис разразился заразительным смехом. Вторая, третья попытка закончилась тем же "бубликом".

– Убью сучонка! – вызверился дядя Миша. – Кто он? Гонщик? Переломаю все ноги – на протезах разорится!!!

Когда они появились с битами на пороге его временного пристанища, Вэйс уже не спал. По их лицам понял: программа работает отлично.

– Стоять! – рявкнул Вэйс при попытке их приблизиться. – Михалёв Степан Николаевич, 1963 года рождения, уроженец Астрахани, кличка Михас или дядя Миша! Сейчас Вы позвоните Европе и скажете две фразы:

– Банк sarasin@Co. "Барклиз" банк.

Бандит замер, слова Уварова застали его врасплох, и на лице его отразились удивление и злость.

– Откуда ты узнал про Европу?!.

– Неважно.

Седовласый взял телефон и, пообещав: "Тебе не жить, ты сам подписал себе приговор!" – набрал номер и вышел.

* * *

      На последнем курсе "Бауманки" их хакерская тёплая компания развлекалась по полной. Ребята форсили друг перед другом, взламывая самые труднодоступные сайты финансовых и торговых корпораций, базы данных сотрудников ЦРУ, засекреченных военных объектов и т. д. Неприкасаемыми оставались сайты, связанные с воздушными, морскими и железнодорожными перевозками людей. Всё, что касалось безопасности людей, было табу.

Помнится тогда отличился Вэйс созданием вируса, способного создать точную копию банковского счёта, на которую переходили все средства счёта-оригинала. Они попадали в параллельную "чёрную дыру", и обратно вернуть их мог только он, хозяин вируса. Самое ужасное для банкиров и владельца счёта было то, что все пребывали в неведении, деньги как бы числились на балансе, система безопасности банка не била тревогу, но снять их было невозможно: при попытке снять средства, счёт оказывался пуст. Вэйс назвал такой счёт "мерцающим", он как бы есть и везде высвечивается, но по существу – мираж…

Кто-то восторженно растрепал об этом, слух дошёл до преподавателя, профессора Ивана Ильича. Тот вызвал любимого ученика на ковёр. Говорили за чашкой чая. Вэйс сознался, что слухи достоверные, что у него в запасе есть ещё пара-тройка вирусов и посерьёзнее, но он, Алексей Уваров, не склонен их опробовать.

– Лёш! Может останешься у нас? Нам позарез такие мозги нужны! Ребятишки умнейшие приходят. Кто с ними возюкаться будет? Вы уже намного сильнее нас, преподавателей.

– Ну, скажете тоже, Иван Ильич! Всё, что мы знаем, – Ваша заслуга!

И он не врал. Жёсткие рамки заданий двух первых курсов заставили мозги – у кого они были, конечно, – быть заточенными под выполнение самых неразрешимых с первого взгляда задач. Многие ребята просто не выдерживали и отсеивались. Оставались "зубры".

– Ладно, Лёш, за мораль и этику я с тобой беседовать не буду: знаю тебя – не только чужого не возьмёшь, последнюю рубашку снимешь… Но о моём предложении подумай.

Сейчас Алексей вспомнил этот разговор. "Ну что, тряхнём стариной? – подумал Уваров. – Извините, Иван Ильич, морально-этические нормы придётся отложить: на войне как не войне!"

* * *

Лея сидела у молчащего телефона и ломала голову. Вэйс явно что-то хотел ей сказать. Но при чём здесь "Брандспойт"? "Узнать, нет ли ещё набросков песен… Их нет, она же спрашивала у ребят. И аранжировщик Игорь подтвердил. Игорь! Он-то как связан с Вэйсом: один – мотогонщик, другой – музыкант?! Что-то не стыкуется…" Но она верила Уварову и, решив, что ничего страшного не произойдёт, если она ошибётся, набрала Игоря.

– Игорь! Здравствуйте. Это Турава. Извините, мой вопрос может показаться странным… Вы знаете Вэйса?

* * *

В полицейском участке у них отказывались принимать заявление, аргументируя, что не прошло 3 суток и что заявление должны подавать родственники.

– У него кроме меня никого нет, – тихо сказала Лея.

Сашка Байер крепко сжимал её ладонь. Игорь напряжённо молчал. Турава взяла телефон и набрала друга из рок-музыкантов:

– Сева! Это Лея Турава. Сева, нужна твоя помощь, вернее, помощь твоего отца…

Через десять минут они сидели у следователя, который тщательнейшим образом записывал показания Игоря. Рядом сидела Лея со стаканом валерьянки, за ней стоял Саша и обнимал её за плечи.

– Что за программу хотели получить от Уварова бандиты?

– Как-то он создал программу по моделированию голоса трагически погибшего певца Алексея Меркулова. Вэйс сам вышел на меня и предложил записать альбомы из набросков и обрывков песен их группы.

– Так это была задумка Вэйса?! – воскликнула потрясённая Турава.

– Прости, Лея, он просил никому не говорить. Я дал слово, – затем Игорь продолжил. – Они хотели, чтобы он смоделировал чей-то голос.

– Понятно, – уловил суть следователь. – Вероятно, голос какого-нибудь банкира или высокопоставленного чиновника. Гениальный ход!

– Только Вэйс отказал им, сказав, что не занимается криминалом. Он их раскусил. Тогда они достали оружие и направили на него, – подробно рассказал Игорь и покосился на побледневшую Лею.

– Потом?

– Потом была драка, и они увезли его с собой на "мерсе", номер не запомнил…

      Следователь обратился к Лее:

– Когда он Вам позвонил, Вы ничего подозрительного не слышали? Каким был его голос?

– Он успокаивал меня. Очень уверенный голос. Сказал, что решит проблему и что любит меня… – добавила она и вскинула умоляющие глаза на следователя. – Они же… Они же не убьют его? Вы найдёте его?!

Следователь нажал кнопку, и в дверь заглянула девушка в форме:

–Оксана, возьмите Лею Александровну и составьте с ней фоторобот и подробное описание одежды Уварова.

Когда Лея ушла, следователь обратился к мужчинам:

– Я специально удалил девушку, не хотел при ней говорить. Вы понимаете, что у нас очень мало шансов найти его живым?!

* * *

Середа Лев Евгеньевич, криминальный авторитет, известный в России и за её пределами как Европа, приехал очень быстро после звонка Михаса.

– Вы чё натворили?! Я что велел? Аккуратно, осторожно предложить денег, попробовать договориться.

– Ну, пуганули разок.

– Ты, Стёпа, Пушкина знаешь? Кто такой Пушкин? – начал закипать Европа.

– Обижаете: конечно, знаю! Пушкин – русский поэт, гений!

– Так вот, *б…ь, этот программист – Пушкин в своей области! И он включил ответку!!! – заорал Европа на Михалёва.

К нему на телефон снова пришла смс-ка уже из ВТБ банка, что 6 миллионов списаны с его счёта. Пятая за полчаса, из пятого банка.

Когда Михалёв позвонил и передал Европе слова Уварова, тот подскочил от неожиданности. В этих забугорных банках в валюте хранился общак, и знал про эти банки только он, Лёва Централ, прозванный Европой за интеллект и умение вести дела за границей. "Не может быть простым совпадением", – металась безумной белкой мысль, пока он ехал к особняку. Когда он узнал, кого привлёк Михас писать программу, да ещё и под угрозой, у него началась паника. Вэйса в компьютерном мире сильно уважали…