Ромео для балерины

Она подошла к фонарю, прижалась к нему лбом и, уже не скрываясь, заплакала. Вэйс хотел подойти и обнять: она выбросила руку, останавливая ладонью. "Стой! Не подходи… Нет!"

– Спасибо тебе за вечер, Вэйс! Не провожай. Я хочу побыть одна.

Он остался стоять, а она уходила всё дальше и дальше в слепой снегопад, в снежное кружево, держа за руку Меркулова…

      Алексей чуть постоял. Он не мог вот так повернуться и уйти: был первый час ночи, улицы были пусты, редкие прохожие торопились домой. Уваров пошёл за ней следом, держась на достаточном расстоянии, чтобы она не видела его. Он не мог оставить её одну без защиты: при необходимости через секунды он бы оказался с ней рядом…

Так они прошли с полчаса. Потом девушка очнулась, осмотрелась, вызвала такси. Вэйс проводил взглядом машину и тоже вызвал такси. На следующий день она улетела обратно в Милан. Через два дня Вэйс вернулся в Москву.

* * *

Боже! Как хорошо дома! Лея сидела на полу, на пушистом ковре в гостиной и теребила собаку, любимицу Наумовых – Гешу. Та лежала кверху пузом, довольная и счастливая. Шестого января директор труппы господин Шиманский отпустил кордебалет на 3 дня: увёз двух прим на какой-то очередной конкурс современной хореографии. Лея тут же рванула в аэропорт. Вот это подарок: Рождество в России, дома! Милан – Москва – Самара.

– Лисёнок! С наступающим Рождеством тебя! Как у вас погода в Милане? – поднял трубку Наумов, увидев вызов дочери.

– Не знаю, пап! Потому что я – не в Милане, – интриговала отца Лея.

– Ты где? – изменился в голосе отец.

– В нашем доме, под дверью! Открывайте уже!..

И она бросилась в объятия мамы, Елены Николаевны, отца, Сашки под восторженное гавканье Геши.

– Какая ты молодец, Лея, что приехала!

Потом были доверительные "пошептушки" с мамой, рассказы и фотографии с Рождественской вечеринки у Байеров.

– Димус-то как вымахал! – дивился Сашка Байер на брата. – Мне то заумные письма в контакте пишет, то на счёт девочек советуется: совсем взрослый стал.

Среди фотографий мелькнуло фото Вэйса с Леей. Снимок притягивал, останавливал взгляд.

– Что за молодой человек с тобой? – поинтересовалась Дарико.

– Знакомый…

– Очень даже ничего, – одобрила мама. – Мне нравится.

Наумов тут же оживился:

– Ну-ка, дай посмотреть…

– Саша!!!

– А что, мне просто интересно… – сказал Наумов, забирая телефон Леи. -О! Вэйс… Он-то что делает в Берлине?

– Представляешь, встретились случайно на эскалаторе в торговом центре, когда я Байерам подарки покупала. Он в клинику приезжал к своему врачу.

– Неплохо выглядит. Хромает?

Лея порозовела, вспомнив Уварова.

– А? Что? Нет, не хромает… – рассеянно ответила она.

– Хорошо. Значит, операция успешно прошла, – задумчиво проговорил Александр Николаевич. – Кстати, у меня подарок к нему: железки, нужные для него, давно лежат, никак отвезти не могу.

– Я могу завезти, у меня будет время между самолётами, – как бы между делом, небрежно бросила она.

За внешней невозмутимостью, её душа ликовала: вот отличнейший повод снова увидеть его, не испытывая неловкости. Слава богу, расспросы о нём на этом закончились.

Рождество удалось на славу: посидели за столом, потом гуляли, катались на снегоходах. Не каталась только Дарико: ей немного нездоровилось.

Утром восьмого января самолёт приземлил Лею в Москве. Следующий самолёт до Милана улетал только в 22.30. Лея взяла Сашкину Тойоту и поехала в Листовое.

* * *

Вэйс тщательно выполнял все рекомендации доктора Бёрна. Для него, Уварова Алексея, была написана индивидуальная программа восстановления, исходя из особенностей его организма, плотности костей, скорости регенерации тканей. Как человек, сам пишущий программы, Вэйс понимал: малейшая неточность может повлечь сбой всей системы. Сегодня у него в плане стояла пешая ходьба 50 минут со скоростью не больше 7 км/час. Вэйсу хотелось бежать, но он полз с черепашьей скоростью, проклиная немецкую педантичность.

Зато при такой ходьбе приятно думалось. С приезда из Берлина не было и дня, чтобы Алексей не возвращался мысленно к дочери Наумова. Его мучил вопрос: "Почему он ни разу не вспомнил о ней с апреля? Почему только в Берлине он обратил не неё внимание?!" В памяти всплывали её образы: вот она стоит с ним в чёрном вечернем платье с кружевом, танцует на сцене в длинной струящейся пачке, в шубке спускается на эскалаторе, уходит от него в снежную метель…

Последнее воспоминание было самое болезненное. "Меркулов был счастливым человеком: обладать таким сокровищем, которое, к тому же, так самозабвенно тебя любит…" Затем он почему-то вспомнил о Натали. Она приехала два для назад и сейчас хозяйничала в его доме. Сколько они уже вместе? Год? Два? До неё была Ира, до Иры – Лена… Он вспоминал о её существовании, только когда она появлялась на его пороге. Звонила тоже всегда она. Общение с ней сводилось к простой формуле: "Девушка сама плывёт в руки, почему бы нет?.." Кажется, её тоже всё устраивало. А даже если и не устраивало, какое дело было до этого Вэйсу?! Натали была недурна собой, где-то даже красива, с хорошей фигурой, не зажата в постели. Чего ещё желать мужику от партнёрши?! Особо с Натали Уваров не разговаривал, так, на отвлечённые темы: общие знакомые, мотоциклы, музыка. Его даже не интересовало: спит ли она с кем-нибудь ещё, кроме него. На душе Уварова было муторно.

Вдруг вспомнились глаза Леи, в апреле, когда она подходила к калитке: грустные, посветлевшие, удивительные. И ему, Вэйсу, стало хорошо.

* * *

Тойота осторожно кралась по посёлку: Лея не совсем хорошо помнила дорогу и боялась пропустить поворот. "Дачный посёлок Листовое, улица Лесная, 7" – вспоминала она продиктованный отцом адрес. Вдруг что-то чёрное бросилось ей под колёса: она едва успела выжать тормоз. Выбралась из кресла, с замиранием сердца заглянула под машину. Между колёсами сидел маленький черный, как смоль, котёнок. Кажется, он даже не испугался.

– Ах, ты, маленький террорист! – ухватив кота за шкирку, уже тянула его из-под днища Лея. – Попался, негодник! Будешь знать, как меня пугать!

Котёнок тут же замурчал, ничуть не возражая против шкирки.

Лея рассмеялась:

– А ты наглый!

Мальчишка – определила Лея, заглянув под хвост. "Что ж мне с тобой делать?! Кого-то ты мне напоминаешь… Брутал, всегда в чёрном?.. Вэйс!!! Может, вы друг другу понравитесь?!"

"Погоди-ка…" Она села с котёнком в машину, взяла ленту для пуант, отрезала кусок маникюрными ножницами, потом нашла в сумочке чёрный маркер и написала на ленте "Потапыч". После ловко завязала ленту на шее котёнка, соорудив пышный бант.

Машину Лея оставила у калитки. Прихватив из багажника увесистый свёрток, сунув котёнка за пазуху, закрыла Тойоту и поднялась по ступенькам. Вежливо постучала в дверь, затем толкнула её.

– Вэйс! Ты дома?!

Из дальней комнаты вышла невысокая ладная брюнетка в мини-юбке и майке-топе:

– Тебе чего?

– Извините, но мне нужен Вэйс. Он дома? – повторила вопрос Лея.

      Она несколько растерялась. Девушка пристально рассматривала её, Лею со странной ухмылкой.

– Ух ты, Алекса на рыженьких потянуло… Тебя как зовут, дивное создание?! – фамильярно произнесла брюнетка.

– Кажется, мы с Вами незнакомы, чтобы перейти на ты, – осадила нахалку Лея.

– Натали, – представилась девушка. – Девушка Вэйса.

– Лея Александровна Турава, дочь его знакомого, – отчеканила Турава. – У меня слишком мало времени, могу я видеть Уварова Алексея?

– Да бегать он ушёл, – несколько обалдела Натали. – Скоро придёт.

Лее захотелось уехать и поскорее. Все её планы мило поболтать с Вэйсом за кружкой ароматного чая рухнули в одночасье.

– Тогда передайте ему вот это.

Лея положила на диван в гостиной свёрток от отца. Потом вспомнила о котёнке: "Плохая была идея!" Но выхода не было.

– И ещё, я подобрала котёнка, у меня вечером самолёт, боюсь, не успею пристроить. Не могли бы Вы позаботиться о малыше?

      И она достала Потапыча из-за пазухи.

– Прикольный, – умилилась Натали. – Вэйсу может понравиться. Оставляй.

Натали успокоилась, поняв, что эта рыжая – не соперница, а здесь по делу.

–Может, чаю?

Лея сначала хотела было отказаться и уйти, но вдруг ей стало очень любопытно. "Что за человек эта Натали, девушка Вэйса?"

– Можно, – приняла приглашение Турава, и они пошли на кухню.

Лея брезгливо осмотрела кухню: банки из-под пива валялись около мусорки: она была полной. В раковине стояла грязная посуда, плита с коричневыми подтёками: видимо, убегал кофе. "Могла бы и прибраться", – отметила про себя Лея.

Натали включила чайник.

– Ты извини, если что. Я думала, ты спишь с ним.

– Нет, я не сплю с ним, – ещё раз заверила Турава. – Я просто передала подарок из Самары. Я вообще плохо знаю Алексея: виделись всего пару раз. Может, расскажете о нём?

– Ну, Вэйс талантливый.

– Талантливый?

– Да, очень. Он программист, и в своей области гений. Он ведь "Бауманку" с красным дипломом закончил. У него мозги – дай Бог каждому.

– Не знала, – удивилась Лея. – А ещё?

– Мотофристайлом занимается, с головой в нём: сутками может в мотоциклах ковыряться. Ну а выступает, когда прыгает – красотень.

– Это я знаю, я фотографии видела.

– То фотографии, а то вживую: мороз по коже… Как не боится?! – поделилась с Леей брюнетка, разливая чай.

– Ну а на личном плане, свадьбу планируете? – задала вопрос Турава.

– Какая свадьба?! – засмеялась Натали. – Видно, что вы Вэйса совсем не знаете. Он же волк-одиночка!

– Но и у волка-одиночки должна быть своя волчица, – возразила Лея.

– Ой, я вас умоляю! – продолжала веселиться девушка. – Не родилась ещё та, которая привяжет к себе Вэйса. Такие, как он, не женятся!

– И Вас это устраивает? – изумилась Лея.

– Да. Вполне. Он с лихвой компенсирует… другим. Ну, ты сама понимаешь…

Они ещё немного поговорили, и Лея, простившись, села в машину. Всё дальше и дальше уезжала она от Листового. Что-то рушилось внутри, и на душе было гадостно. Она достала диск с музыкой Чайковского: через пять минут она уже плыла по волнам чистого и совершенного мира.

      * * *

Вэйс вернулся через пять минут после отъезда Леи. Вернулся очень довольный, мокрый от пота, зашёл, снял кроссовки, прошёл в гостиную. Свёрток на диване заинтересовал его.

– Натали! На диване пакет твой лежит? Я же просил не разбрасывать вещи!

– Это тебе привезли, – отозвалась она с кухни.

      Вэйс разорвал упаковку: детали к мотоциклу из новейшего каталога!

–Кто доставил свёрток? – тихо спросил Вэйс.

Он был очень взволнован, Натали никогда его таким не видела.

– Девушка рыженькая.

– Лея?! Лея была здесь?! Когда она уехала?!

– Минут за пять до твоего прихода. Ну, уехала и уехала, делов-то! – дивилась Натали его бурной реакции.

Вэйс стал лихорадочно одеваться: мотоботы, зимняя экипировка мотогонщика, шлем. Потом быстро выбежал во двор и открыл гараж.

– Вэйс! Ты куда? Сдурел? Врачи сказали не раньше февраля…

Он не слушал её, вывел их гаража КТМ. Мотоцикл взревел и помчался в строну трассы.

* * *

Он догнал её быстро. Лея ехала спокойно, как вдруг вперёд вырвался чёрно-оранжевый мотоцикл, поравнялся с Тойотой, потом снова вырвался вперёд и заставил съехать на обочину. Турава сначала не поняла: "Я что, что-то нарушила?!" И вышла из машины. Когда райдер снял шлем, она узнала Уварова.

– Привет! Что, уж не могла меня немного подождать?! – с горькой усмешкой произнёс он.

Он внимательно смотрел ей прямо в глаза, пытаясь словить её состояние, она смотрела на него не опуская глаз. "Понятно, уже успела возвести стену!" Турава отталкивала его взглядом.

– А зачем?! Я тебе подарок от отца оставила, видел? – сказала она холодным чужим голосом.

– Видел, за подарок спасибо. Но, может, вернёмся ко мне, чаю выпьем? – начал заводиться Вэйс.

– Нет, спасибо, меня Натали уже напоила чаем, – с завуалированным сарказмом произнесла она.

Он чувствовал, как она закрывает перед ним все двери от своей жизни, он даже слышал их мерзкие чавкающие хлопки. "Она ехала ко мне, – анализировал он. – А сейчас не хочет меня видеть. Что-то произошло в моё отсутствие!"

– Лея! Пожалуйста, давай вернёмся в Листовое, посидим, поговорим, – сказал с отчаяньем Уваров, чувствуя, как теряет её.

– Спасибо, но мне нужно ехать, – сказала она, садясь за руль. – Меня ждёт… отец, а тебя – Натали! Прощай.

Она многозначительно посмотрела на него, потом захлопнула дверцу и уехала в направлении Москвы.

* * *

Алексей завёл во двор мотоцикл, сходил за тряпкой, насухо вытер его, поставил в гараж, накрыв чехлом. На сердце было тяжело, от светлого послепрогулочного настроения не осталось и следа. Он, усталый и опустошённый, зашёл в дом, снял экипировку, прошёл в душ. После душа стало чуть легче.

– Ну и что, догнал?! – с подколкой спросила Натали.

– Да, догнал, – хмуро ответил Вэйс.

Девушке было досадно: так рванул за рыжеволосой. "Она что, ему так дорога?! Вот за мной он бы никогда так не бросился!" – с обидой подумала она.

– Слушай, Вэйс, а может, ты и впрямь на рыженьких западать стал, – с иронией поддела она Алексея. – Ты только скажи – я перекрашусь…

И осеклась, встретившись с тяжёлым взглядом Уварова, поняв, что сморозила глупость. Вэйс смотрел на неё серьёзно, даже с какой-то жалостью.

– Что ты сказала Лее? – вдруг спросил он её в лоб.

      Натали от его тона стало не по себе.

– Правду… – пробормотала она.

– Какую?! – взвился он.

– Что я – твоя девушка, что мы спим вместе, и что ты не из тех, кто женится… – скороговоркой выдала в замешательстве Натали.

      Вэйс опустился на диван и закрыл лицо руками.

– Какая же ты дура! – бросил он в сердцах.

– Что?! Что я не так сделала? Я сказала всё, как есть, – заводясь, выпалила Натали. – Я… Я приревновала тебя, и что?! Теперь убить меня?

– Если бы это могло что-то изменить… – бесцветным голосом обречённо сказал Вэйс.

Он устало посмотрел на девушку и тихо сказал:

– Сейчас ты забираешь все свои вещи, оставляешь ключ от моего дома и больше никогда не попадаешься мне на глаза. Никогда.

– Вэйс, – прошептала изумлённая Натали, – признаю, что я дура, что совершила глупость. Но с кем не бывает! Прости меня, Вэйс!

– У тебя есть полчаса, чтобы собраться и уйти, – отрезал он и протянул руку для ключа.

Уваров ушёл в кабинет и закрылся. "Лея! Я умею быть другим. Поверишь ли ты когда-нибудь мне, Лея?!" Минут через двадцать он услышал, как хлопнула входная дверь.

Он вышел из кабинета, пошёл к двери закрывать, вдруг что-то чёрное шмыгнуло ему под ноги. Вэйс вздрогнул от неожиданности:

– Крыса?! Тогда почему с бантом?

Он наклонился и взял на руки чёрного котёнка. Тот сразу вцепился ему в палец, стал "охотиться". Алексей усмехнулся: "Серьёзный мужчина. Конкретный такой…Ты чей?" Потом прочитал на ленточке: "Потапыч". "Лея! Только она могла придумать такое!" – радостно улыбался Вэйс, понимая, что между ними есть ещё ниточка. Маленькая, чёрная и голодная…

Лея заворачивала в гости к Оле Керимовой, когда на телефон к ней пришла смс-ка. "От Вэйса! – округлила она глаза. – Первый раз мне написал!"

"Поели. Пописали в лоток. Нам можно снять бантик, или это униформа?" Лея тепло улыбнулась и ответила: "Снимайте".

Через две минуты пришла фотография: на обнажённом торсе Вэйса растянулся во всю длину и нежится её найдёныш уже без бантика. "Пижон! Мог бы и не демонстрировать свою фигуру!" Потом вспомнила, что Вэйс вечно ходит в чёрной кофте, и на ней вряд ли можно было разглядеть Потапыча. "Ладно, не пижон…" И погладила подушечкой пальца фотографию.

Ещё через минуту пришла третья смс: "Мы расстались с Натали. Навсегда. Теперь ты – единственный консультант по воспитанию кошачьего ребёнка". Лея вздохнула, немного подумала и не стала отвечать…

Оля Керимова всё поняла по её задумчивому виду.

– Рассказывай, кто он?

– Оля!

– Что Оля, ты свои глаза видела?

– А что глаза?

– Они неадекватные: то грустные, то счастливые, то задумчивые! И три смс-ки за пять минут. Лея, ты, конечно, потрясающая балерина, но драматическая актриса из тебя – никакая…

– Вэйс…

И Турава рассказала Оле историю их знакомства.

– Телефончик мне его оставь.

– Зачем? – насторожилась Лея.

– Ты ж говоришь, он хороший программист.

– Говорят, даже отличный.

– Да, у мамы на фирме постоянная проблема: только создадут программу, она через 3 месяца устаревает. Замучились.

– Записывай.

И Лея продиктовала телефон.

Припарковав Сашкину Тойоту на место, Лея села в аэроэкспресс до Шереметьево . Она смотрела в окно и прощалась с Москвой. "А удивительная получилась поездка! Есть о чём вспомнить в Милане".

* * *

Дарико каждый день давала себе слово, что завтра пойдёт к врачу, и опять откладывала. Всегда здоровая, она не понимала, что с ней происходит. Второй месяц она просыпалась с ощущением разбитости. Её преследовали головокружения и сонливость. Когда она два раза упала в обморок, просто взяла отпуск и засела дома, оставив рекламное агентство на заместительницу. Но даже дома она утомлялась уже к середине дня.

Потом, позже, она с ужасом поняла: исчезли полноценные месячные, начались небольшие подкравливания. Исчез аппетит. Каждый день за компьютером она просматривала статьи: "климакс", "миома", "рак матки" – и находила симптомы у себя. Мужу, естественно, ничего не говорила. При нём она лучезарно улыбалась, а проводив, уходила в свою комнату и плакала, без причины, просто жалея себя.

Но в начале февраля и Саша стал замечать: что-то неладное творится с женой. Она подходила к нему, доверчиво прижималась, как ребёнок, словно ища защиты, молча стояла несколько минут, потом отходила. И так несколько раз за вечер. А сегодня ночью он, проснувшись, открыл глаза и обомлел: Дарико сидела и смотрела на него, спящего, нежным беспомощным взглядом и тихо плакала.

– Дэри! Ты чего?! Что с тобой, душа моя?

– Нам осталось недолго быть вместе, Саша… – тихо призналась она. – Кажется, я больна.

Наумов резко сел на кровати, включил ночник. Притянув жену к себе, усадив её на колени, мягко приказал:

– Рассказывай, я должен знать всё!

Она уткнулась в него и выплеснула то, что так долго держала в себе. Утром он отменил все дела, засунул Дарико в машину и повёз в больницу.

На следующий день ей позвонили из поликлиники:

– Турава Дарико Георгиевна?

– Да, это я.

– Пришли Ваши анализы, Вам нужно подъехать к нам. Сегодня сможете?

– Они… Они плохие?!

– Не очень хорошие: есть опасения.

Дарико побледнела и сползла на краешек стула. "Дэри! Дэри, очнись!" – уже хлопал её по щекам Наумов.

В машине Саша держал Дэри за руку, от него исходила сила и уверенность. На двоих.

Доктор, мужчина чуть старше Наумова, пригласил их в кабинет.

– Приношу мои извинения за нашу администраторшу, напутали с Вашими анализами, фамилии уж больно похожие: "Тураева" и "Турава". У Дарьи Георгиевны анализы неплохие, но есть небольшие отклонения. При доброкачественных новообразованиях, миомах, такое бывает. Давайте УЗИ сделаем. Халаты накиньте и пойдёмте со мной.

Доктор водил датчиком по телу и очень внимательно смотрел на монитор. Рядом с женой стоял Наумов.

– Ну вот оно – Ваше новообразование, я его прекрасно вижу!

Вдруг лицо врача вытянулось.

– Подождите-подождите, да это же ребёнок!!! Дарья Георгиевна, Вы беременны!!! И срок – 2 месяца. Ребёночка сохранять будем?

Рядом послышался глухой стук: Наумов упал в обморок…

Дарико оставили в больнице: понаблюдать, подпитать, снять излишний тонус. Все ложные страхи и опасения улетучились, в душе поселилась светлая радость. По два, по три раза в день, задвинув все дела, к ней прилетал в палату Саша, помолодевший лет на десять, с охапкой цветов и фруктами. Клал осторожно голову ей на живот и говорил:

– Ну что, Алексей Александрович, хорошо себя вёл?! Правильно, женщин обижать нельзя! А я тебе киви и абрикосы привёз. И селёдку.

– Почему ты думаешь, что это мальчик? – смеялась, гладя мужа по волосам Дарико.

– Я не думаю, я знаю.

Лее решили пока ничего не говорить до конца стажировки, которая заканчивалась в мае.

* * *

Мастерство Леи росло от месяца к месяцу. С кордебалетом занимались       ничуть не меньше, чем с примами. Потому что примы вырастают из массовки. Лея обожала работать с репетиторами и впитывала всё, как губка. У неё была феноменальная двигательная память: запоминала партии всех действующих лиц, могла легко подменить любую балерину. Именно сегодня это и произошло. Исполнительница партии Лизы из балета "Тщетная предосторожность" на утренней разминке повредила лодыжку. Леслав Шиманский рвал и метал: дублёрши не было, придётся отменять спектакль. Тут к нему подошёл исполнитель партии Колена, партнёр травмированной, и что-то быстро заговорил по-итальянски. Была слышна только фамилия Турава.

– Ты знаешь роль Лизы? – спросил директор труппы Лею.

– Да, я танцевала её в России.

– Хорошо, а ну, пройдитесь, – приказал он танцорам.

Лея знала все нюансы двух постановок: русской и итальянской. Она выбрала вариант постановки "Ла Скала", с доскональной точностью скопировав партию.

– Очень недурно, – похвалил Шиманский. – Ты танцуешь сегодня Лизу.

Если б она знала, чем это обернётся для неё, то ни за что бы не созналась… После её дебюта Шиманский заметил её, стал чаще подходить, странно смотрел на девушку. Сначала Лея восприняла это как желание улучшить её технику. Наивная! Первый инцидент произошёл в гримёрке.

Лея всегда оставалась на час после репетиции повторить уже самостоятельно то, на что указали ей педагоги. Она, слава Богу, уже переоделась, собрала сумку и стояла перед зеркалом, расчёсывая свои вьющиеся, отросшие ниже лопаток волосы. Директор труппы вошёл без стука, оглядевшись, сразу подошёл к ней.

Дальше было, как кошмарный сон! Он обнял, нет, облапал её сзади, прижался противными влажными губами к её шее и быстро заговорил по-итальянски, думая, что она не понимает:

– Ты так нравишься мне, русская красотка! Ты ведь не будешь против, правда?..

И бросил её на туалетный столик. Лея очень испугалась, особенно, когда он задрал ей юбку. "Мамочка! Помогите!!!" Шиманский освободил на мгновение её руку, видимо, расстёгивая брюки. Она дотянулась до серебристой бутылочки лака для волос и изо всех сил ударила Леслава по голове. Он обмяк, она выбралась из-под него, одёрнула юбку, схватила сумочку и выбежала прочь, к охране, к людям!

Девушку трясло, только на улице, в сквере на скамейке, она начала приходить в себя. Вечером был спектакль, она усилием воли заставила вести себя как обычно. После спектакля ей прислали букет с запиской: "А ты умеешь заводить мужчин, моя куколка!" Лея похолодела: этот – не отстанет, пока не добьётся своего. И никого не было рядом, чтоб защитить её: ни отца, ни Лёши…

Она знала, администрации "Ла Скала" жаловаться бесполезно: сочтут интриганкой, которая пытается раскрутить себя, набить себе цену. Идти в полицию? Бессмысленно: она – иностранка, тем более русская… Остаётся: уехать в Россию раньше окончания стажировки на 3 месяца. "Несправедливо!!!" И Лея заплакала. Жизнь её превратились в кошмар: она ходила по театру только в толпе, заходила в свой подъезд только с кем-то из жильцов: просто стояла на улице и ждала. Маме и особенно отцу говорить было нельзя! Единственно, с кем она поделилась, была её Олечка Керимова.

* * *

Вэйс готовил на кухне яичницу, когда ему позвонили. Бросив Потапычу кусочек со сковородки, Алексей взял телефон. Номер был незнакомый.

– Извините, это вы Алексей Уваров, Вэйс?

– Прямое попадание, а с кем имею честь говорить?

– Я – Оля Керимова, подруга Леи Туравы.

– Я внимательно слушаю Вас, Оля, – замер у трубки Алексей.

– У Леи в Милане серьёзные проблемы, родителям говорить боится: не хочет расстраивать. Там, походу, ещё мама в больнице… В театре худрук её домогается, проходу не даёт. У Леи уже паника. У Вас знакомых в Италии нет случайно?..

– Как фамилия худрука?

– Он директор труппы, Леслав Шиманский.

– Спасибо, Оля.

– Вэйс, Вы что, реально сможете помочь?

– Да.

– Только Вы меня не выдавайте, Лея мне по секрету сказала.

– Само собой.

– Ой, Вэйс, а у меня ещё просьба… Вы программы пишите? У мамы моей на работе проблема…

* * *

Блестящий выпускник "Бауманки", Уваров иногда хулиганил на просторах интернета. Не с целью наживы: кого-то ставил на место, кому-то помогал, иногда просто шутил, позиционируя себя скорее как Робин Гуд. Тем не менее, в рейтинге хакеров России "Вэйс" стоял под грифом "особо опасный". Ему неоднократно предлагали работать на ФСБ: Уваров каждый раз ловко увиливал, сославшись на то, что уже отслужил в армии и теперь мирный человек.