полная версияПолная версия
Концерт Патриции Каас. Далеко от Москвы
– А вы звали?
– Она стесняется. Пойдем, ты поможешь ее уговорить?
– Пойдем. Только дай я вручу нашим дамам цветы.
И он вручал нарядным и смущенным женщинам по три розочки и целовал их к удовольствию детей.
Затем они направились за Дашей.
В комнате дежурных за небольшим круглым столом с разномастными чашками сидели четыре девушки в белых халатах. Они встали при появлении Свиридова с Димой, за которыми увязались Мальчик и Гриша.
– Здравствуйте, девушки. Здравствуйте, Дарья Федоровна.
– Тетя Даша, дядя Толя разрешил тебе быть с нами!
– Дарья Федоровна, если вы не против, то по обоюдному желанию сторон вы можете ухаживать за этими сорванцами.
– Спасибо, Анатолий Иванович. Но какие же они сорванцы? Очень милые и послушные мальчики. Я с удовольствием за ними поухаживаю …
– Тогда пошли скорее к нам – все уже собрались!
– Я присоединяюсь к общему приглашению и прошу вас принять участие в нашем небольшом празднике. И эти скромные цветы.
– Благодарствуйте, Анатолий Иванович … – Даша зарделась, – Но мне неловко, и неодета я …
– Тетя Даша, но мы же тебя приглашаем, а не твое платье!
– Спасибо тебе, Димочка! Разве можно устоять от такого приглашения!
– Так мы вас ждем. А их я оставляю, чтобы вам не было скучно идти.
Свиридов с Гришей вышли, оставив в комнате Диму и Мальчика. Даша стала перед зеркалом поправлять прическу, сняла халат.
– Гриша, ты присмотрелся? До чего хороша, а? И достоинство какое у этой девочки – ну, королева, ни дать, ни взять. Сможешь? Жаль ее оставить без подарка.
– Я пойду попробую. Она очень красива, но внутри еще лучше …
Гриша задумчиво ушел. А вслед за Свиридовым Дима и Мальчик ввели за руки Дашу.
– Знакомьтесь – Дарья Федоровна, дежурный воспитатель нашего подрастающего поколения, наш желанный и почетный гость.
Даша смутилась и покраснела – краснела она вся: сперва краснели щеки, затем все лицо, затем краснела шея. Но поскольку со всеми она уже была знакома, а может быть, потому что в словах Свиридова не было даже намека нарочитости и он так искренне заботливо усаживал Дашу за стол, она перестала смущаться.
– Итак, девочки и мальчики, а так же дети! За таким прекрасным столом …
Все постепенно усаживались поудобнее, а мальчики, первоначально устроившиеся на руках своих мам, быстренько переселились на колени их соседей и видно было, что чувствовали они себя там прекрасно.
– Из того, что я вижу, я делаю заключение, что за столом собрались действительно самые близкие люди! – мамы несколько смутились, но только самую малость.
– Слышь, дядя Толя! – встрел Мальчик. – Мы сюда собрались поговорить, али как?
– Ну, до чего вредоносный этот ребенок! – шутливо возмутился Свиридов. – И али как тоже, но и поговорить надо! Но поскольку ты мне зажимаешь рот, то приступаем к действиям! Надо налить! А также вручаются подарки самым маленьким!
Тоня разворачивала сверток, а Свиридов нес набор весело разукрашенной керамической посуды очередному мальчику.
Мальчики были довольны, разглядывали разукрашенные рисунками тарелки и кружки, показывали друг другу. Рисунки у всех были разные. Мальчики ставили полученные кружки перед собой, а Тоня поймала вопросительный взгляд Даши.
– Да, Даша, посуда мытая, – подивилась она такой заботливости совсем казалось бы посторонней девушки.
– Спасибо, тетя Тоня и дядя Толя. Нам эта посуда очень нравится, – Сережа поворачивал перед глазами свою кружечку, – Наверное, рисовал очень добрый человек – смотрите, какие одухотворенные рисунки …
Он удивленно оглянулся внезапной тишине – только позавчера утром он не мог членораздельно назвать свое имя, а сейчас такие сложные слова звучали чисто и правильно.
– Все! Пора выпить, иначе … Предлагаю тост. Давайте выпьем за то, что дети вместе со своими мамами, и чтобы это так было всегда …
Мальчики тоже выпили лимонад со всеми из своих новых кружечек и во всю кормили своих мам и тех, у кого они сидели на руках. Соседи не забывали Дашу – та выпила не жеманясь и ела как-то очень аккуратно и уютно. И при этом не забывала глазами показать что-то нужное то одному, то другому мальчику.
И, главное, те понимали и слушались ее.
– Хороша, правда? – тихонько спросила Тоня.
– Прелесть. Но к своему избраннику, думаю, требования у нее будут весьма высоки.
– Так, мальчики, почему рюмки пустые? Я хочу тоже сказать тост.
Вера подняла рюмку.
– Толя. Мы здесь все твои сестры, и пусть Антонина Ивановна не ревнует, но мы все ужасно любим тебя. И если бы не ты … В общем, за здоровье нашего брата Анатолия и крепкие наши поцелуи ему! Сейчас вставать не будем, но мы тебе этот должок вернем, не сомневайся!
– За твое здоровье, Толя!
– Будь здоров, милый братик!
– Толя!
Пришлось Свиридову вставать и чокаться со всеми мамами, а потом и со всеми остальными. Даше с обоих сторон объясняли, в чем дело и каким образом у Свиридова тут появилось столько родственников сестер сразу …
– А теперь хочу тост произнести я от имени младшего поколения! – рядом с Верой, придерживаемый крепкой мужской рукой, встал Петя и поднял свою кружечку.
– Мы еще не научились правильно говорить, вернее, правильно выражать свои мысли … Но мы все предлагаем тост за доброту всех присутствующих и их заботу о нас. Поэтому за вас, товарищи взрослые!
– Ну, дает!
– Цицерон!
– Просто мой Петенька!
– Твой? У, собственница! – и под столом тесно сплетенные руки.
Гриша появился бы незаметно, но его выдала гитара тихим рокотом струн.
– Посмотрите, – Гриша украдкой показал Свиридову и Тоне новый портрет. На нем Даша смущенно улыбалась – нет, она еще не успела улыбнуться, а просто ей было приятно от чего-то. Или просто было так хорошо на душе, что невозможно было не поделиться с другими?
– Дарим?
– Дарим.
– Минуточку внимания! Один местный … Местный? Ну, да, местный и малоизвестный художник приготовил подарки наилучшей части присутствующих. Вручение подарков производит Свиридов-младший!
– Ну, чего ты, папа? Тетя Катя, прими от меня, пожалуйста.
– Ой, Гриша! Смотрите, девочки!
Грише со стопкой рамок пришлось подождать, пока портрет пройдет по рукам, все поохают и повосторгаются. Екатерина обернулась с явным желанием обнять и расцеловать Гришу.
– Тетя Катя, только без этого!
– Гришенька, спасибо тебе большущее! Дай, хоть просто обниму тебя! Ведь это же надо – да неужели я такая … красивая?
– Ты еще лучше, – тихонько сообщил Екатерине ее сосед.
– Ты, мама, верь ему – он знает, что говорит, – серьезно подтвердил ее сын Саша, сидевший на руках соседа.
Гриша пошел дальше и стал выдавать портреты подряд всем мамам. Восторженные возгласы, попытки расцеловать автора, уважительные рукопожатия мужчин.
– Тетя Даша, – Гриша протянул рамку с портретом Даше. – Вы тоже теперь наша. Примите от меня в подарок.
Даша посмотрела на рисунок и обняла Гришу, таким естественным движением прижав его к себе.
– Гриша, дорогой ты мой, спасибо тебе! И называй меня на ты, хорошо?
Гитара не осталась без внимания – Свиридов уже взял ее и наигрывал что-то знакомое, родное, дорогое.
А потом …
Клен ты мой опавший…
Он пел негромко и ему так же потихоньку подтягивали.
– Мальчики, а нам пора. – Даша сказала это негромко, но очень твердо.
– Уже? Как жалко!
Но капризов не было. Мальчики целовали мам, обнимали своих опекунов и слезали с их колен.
– Даша, давай мы тебе поможем укладывать их?
– Помогайте! И благодарствуйте за угощенье, за вечерок!
И сразу в комнате из мужчин остались только Свиридов да Гриша.
– Сестренки, а почему вы не бежите и не волнуетесь, как там уложат ваших мальчиков? – чуть ехидно спросил Свиридов.
– Девки, а почему мы не бегем? И не волнуемся? – Вера оглядела подруг. – Я, например, своему Никитушке … Да, своему Никитушке! – доверяю полностью. Он с Петенькой возится как с родным … дай бог … И другие … Что, Нина, твой Николай с Васей разве не разлей вода? Или твой, Лера, с Сережей? Или твой Сережка с твоим Сашей?
Мамы смущались, смущено улыбались, поглядывали на Свиридова.
– А вот я ничего-то плохого на горизонте не наблюдаю, – сказал Свиридов, и добавил, обращаясь к Вере, – Когда будешь целоваться со своим Никитой, отдай ему мой должок. Да не забудь сказать, что мне должна была!
– Что за смех? Мы работаем, а они смеются!
– Неужели уже уснули?
– Так они же устали за день!
– А Дашу что не привели?
– Она сказала, что будет с ребятишками – мало что. Она как со своими с ребятишками возится …
– Никита, иди сюда! – Вера встала, обняла подошедшего Кулигина.
– Должок тут тебе велено передать …
Она целовала Кулигина долго, сильно, взасос, обнимая его полными обнаженными руками.
– Не передал бы, – запыхавшись обернулась она к Свиридову, – Могла бы и тебя так поцеловать. Извините, Антонина Ивановна, без задних мыслей – он же нам теперь совсем родной …
Немного еще выпили и пели, и женщины активно подпевали Свиридову.
– Ты слышишь?
– А ты еще не спишь? Не пора ли тебе?
Мальчик отмахнулся и показал пальцем.
– Вот вы четверо – перейдите сюда, а другие пускай пока не поют.
Спели еще.
– Вот видишь, дядя Толя – есть и тебе с кем попеть … Они подтягивают чисто … Годятся, в общем.
Вечер тихой песнею над рекой плывет,
Дальними зарницами светится завод.
Свиридов играл тихо и пел вполголоса. Так же еле слышно подхватили остальные.
Где-то поезд катится точками огня,
Где-то под рябиною парни ждут меня.
Напевный мотив сам диктовал задумчивый речитатив, голоса крепли, включаясь в песню.
Ой, рябина-рябинушка, белые цветы,
Ой, рябина-рябинушка, сердцу подскажи…
Припев в полный голос очень дружно и складно подхватили отобранные мамы, подчиняясь дирижирующей руке Мальчика, и так душевно и складно полилась, покатилась песня. И когда она кончилась все долго молчали.
Разумеев разлил остатки вина, встал с рюмкой.
– За тех, кого сегодня с нами нет.
Встала Тоня, встали остальные мужчины, встали непонимающие женщины, но так же серьезно и молча выпили.
– Завтра в двадцать три у вас мальчишник, – прощаясь сказал Свиридов офицерам. Женщины переглянулись.
А когда Свиридовы ушли все дружно засобирались прогуляться перед сном.
КАК ХОРОШО ПАХНУТ ТВОИ ВОЛОСЫ
– Как хорошо пахнут твои волосы…
– Это меня твоя Галина научила. Отвар из трав … Неужели не замечал, что у нее волосы так пахнут?
– Правда? Ревнуешь?
– Ага … Вокруг тебя столько красивых молодых баб, и ты постоянно так много времени им уделяешь …
– Наверное, это очень плохо … Но я почти не замечаю … красивы они или нет … Мне надо заставлять себя сказать им какой-нибудь комплимент … что-нибудь не по работе, оказать знак внимания … Они присутствуют как … как функции, а не как люди … и я превращаюсь в функцию, мне некогда … У меня нет времени на длинные вежливые обороты – «пожалуйста, сделайте то-то и то-то» … кто-то считает меня сухим и даже грубым – я говорю коротко … наверное, очень жестко … Я могу, конечно, вспомнить, во что была одета Галина Климентьевна сегодня, но для этого мне нужно сделать усилие … А вот такое прикосновение к тебе – это такое … блаженство … разве это можно на что-нибудь променять? Я понимаю, как мало тебе – и Грише – я уделяю внимания … Но я стараюсь …
– Ты устал, а сам заводишь меня… Ну, что ты делаешь!
– Не делать?
– Вот глупый!
А через час с небольшим полковник Свиридов ехал в город, оставив спящую и улыбающуюся во сне Тоню.
МАЛЬЧИШНИК. БЕЛЯСЬ НАПУГАН
Белясь был несколько удивлен ночным вызовом и напуган тем, что вызвал его Свиридов.
Он жмурился от яркого света, но вряд ли заметил видеокамеру, внимательно наблюдающую за всем происходящим в комнате.
– Я полковник Свиридов Анатолий Иванович провожу допрос бывшего подполковника войск Комитета Государственной безопасности Беляся Вениамина Львовича по вновь открывшимся обстоятельствам …
Сперва Белясь старался помалкивать, отвечал односложно, но потом, удивленный степенью информированности Свиридова разговорился.
Задавая вопросы, Свиридов то и дело открывал лежащие на столе папки, и обращался к материалам допросов других задержанных.
Уже под утро, потягивая кофе из бумажного стаканчика, Белясь узнал о переводе в Москву и испугался. Но все сказанное им только что было настолько страшно, что он истерически начал выдавать то, о чем его не спрашивали и называть такие фамилии, рассказывать о таких событиях, что Свиридову стало не только противно, но и очень горько.
Две машинистки в соседней комнате печатали протоколы с кассет магнитофона, и Белясь подписывал их, читая и сам ужасаясь прочитанному.
– Что вам известно, Вениамин Львович, о семерых мальчиках, родившихся в научном центре примерно четыре-пять лет назад?
То, что услышал Свиридов и то, что он почерпнул из информационного поля Беляся, было настолько страшно, что у него зашевелились волосы. Но он продолжал задавать вопросы таким же спокойным и доброжелательным голосом, который так располагал и успокаивал перепуганного Беляся.
Около четырех часов утра Свиридов подозвал капитана Воложанина.
– Юра. Вот кассеты видеозаписи, магнитофонные кассеты и протоколы допроса. Материал страшный во всех отношениях, его нужно надежно спрятать – сейчас он может быть смертельно опасен. Отвези Галине.
– Сделаю, командир.
– Вот адреса двух … человек. Их нужно взять незаметно, тихо. Отвезти к нам и посадить отдельно. Знать друг о друге они не должны. Полная изоляция. Наблюдение – чтобы волос с их головы не упал. Они сыграли … большую … роль в судьбе мальчиков.
– Понял, командир. Сегодня они будут у нас. Брызгу можно привлекать?
– Ограниченно. Он-то все равно узнает, что это моих рук дело. Действуй, капитан!
– Есть, командир! Маленького я оставлю с вами.
В кабинете Брызги Свиридова ждали полковник Вагапов Леонид Кукуриевич, начальник следственной бригады Главного Управления исполнения наказаний – низенький, очень толстый, лысый и хитрый человечек, и подполковник Апреликов Ким Кириллович из штаба внутренних войск.
Они явно трусили и вели себя чрезмерно тихо и даже угодливо, чему Свиридов немало подивился – неужели слухи о его жесткости так быстро дошли до них?
Разговор с ними завершился быстро, они ознакомились с полномочиями Свиридова и порядком работы сотрудников и откланялись.
К ВАМ ДАША ОГОРОДНИКОВА
Свиридов вернулся к себе, в привычный кабинет, к спокойной и внимательной Суковициной. И начал он с дискеты, переданной ему подполковником Патрикеевым.
Повозившись с паролем и почти уже решив позвать на помощь Потапа, ему все-таки удалось открыть файл и он увидел на экране доклад Худобина. Кое-что из материала было старательно убрано, но главное – словесные портреты и выполненные по ним рисунки в файле были. Портрет Дианы был на редкость хорош – она была почти похожа, хотя с совершенно другой прической и намного моложе.
Свиридов внимательно разглядывал другие рисунки агентов, которые могли быть посланы к Худобину. Этих людей ему встречать не доводилось. Он отпечатал все рисунки и положил в карман.
– Анатолий Иванович, к вам Даша Огородникова.
– Маргарита Эдуардовна, попросите ее подождать три минуты – я приму ее.
– Здравия желаю, товарищ полковник. Лейтенант Огородникова …
– Здравствуйте, Дарья Федоровна! – Свиридов вышел из-за стола и поздоровался с Дашей.
– Присаживайтесь. – он усадил Дашу за приставной стол и сам сел напротив нее.
– Товарищ полковник …
– Анатолий Иванович.
– Слушаюсь. Анатолий Иванович, я насчет мальчиков. Они такие умные. С ними заниматься надо. Развивающими играми-то я с ними могу позаниматься, ну, там прибрать, погулять с ними, писать, читать могу научить. Только им нужно поболе, а там я уже не осилю.
– Вы считаете, что их нужно учить читать и писать ?
– Читать так точно – не нужно. Вон Петя Ложников на английском языке книжку читает и другим переводит. И говорить на английском языке пытается не только он, и другие тоже, а я не умею.
– Дарья Федоровна, а как вы думаете, русские народные сказки они знают? И не русские – тоже?
– Нет, Анатолий Иванович, не знают. Я это поняла, когда в разговоре что-нибудь скажешь там про Золотую рыбку или Кащея бессмертного. Не знают. И еще, Анатолий Иванович. Они же мальчики все, а им бы девочек такого же возраста. А то кругом женщины только взрослые. Они развиваться по другому будут без девочек.
– Вы правы, без девочек они будут развиваться иначе. Но где взять маленьких девочек? Возить из города? Кто свою дочь отпустит? Возить их в город, как на экскурсию к девочкам? Тоже нереально. Чуть-чуть ближе познакомятся – сразу узнают об особенностях наших мальчиков. Придется им пока расти одним. А вот насчет сказок и всего прочего детского мира … Я хочу вызвать из Москвы одну знакомую мне воспитательницу, имеющую большой опыт работы с такими маленькими ребятишками. У нее и своих двое, да в саду еще дюжина. Склонность у нее большая к этому делу. И насчет занятий подумаю – мы уже обсуждали этот вопрос, только не решили, как их лучше учить.
– Тогда у меня все, Анатолий Иванович. А так детишки хорошие, добрые, покладистые.
– А то, что они телепаты?
– Так все равно дети. Мне Елена Архиповна объяснила, что они могут разговаривать друг с другом мысленно, и что они долго не говорили – просто не знали, что все люди говорят вслух. А схватывают все так быстро! Вот вы дали им иностранную книжку, так они ее уже вовсю читают. Рассуждают по взрослому. Очень толковые мальчики, а все равно – дети.
– Вы детей любите?
– А как же!
– У вас братья есть? Сестры?
– Два брата и еще две сестры. Нас у отца с матерью пятеро.
– Дружно живете?
– Как когда. Теперь дружно, а поменьше были – куда там!
– Братья-сестры не женаты, не замужем?
– Пока нет.
– Вы одна с мальчиками возитесь?
– Мне Людмила Пахомовна помогает, днем. А ночью они спят, меня не беспокоят. Да кто-нибудь из матерей постоянно помогает – кто свободен. Ребята … то есть от капитана Воложанина постоянно заходят, тоже с ними занимаются. Они молодцы, занимаются не только со своими …, ну, то есть …, а со всеми. Дети это чувствуют, когда не разделяют на свое и чужое.
– Может быть, вам кого-нибудь еще в помощь дать? Подберите сами.
– Благодарствуйте, Анатолий Иванович, пока без надобности. Пойду я, спасибо за беседу.
– До свидания, Дарья Федоровна. Если что нужно – заходите. Я постараюсь сегодня зайти, проведать мальчиков.
ПОМОЩНИЦА СУКОВИЦИНОЙ
– Анатолий Иванович, можно пригласить мою помощницу?
– Давайте, Галина.
Суковицина ввела в кабинет невысокую женщину неопределенного возраста.
– Вот моя помощница Роза Михайловна Перевозникова.
– Здравствуйте.
– Здравствуйте, Роза Михайловна. Свиридов, Анатолий Иванович. Прошу вас.
Перевозникова и Суковицина разместились по одну сторону стола, а Свиридов устроился напротив.
– Где вы работали, Роза Михайловна?
– Я работала в НТО первого отдела. Редактором-корректором.
– Галина Климентьевна объяснила вам, чем придется заниматься?
– Да, она рассказала.
– И о том, какие требования я предъявляю к своим помощникам?
– Да, она говорила. Сохранение в секрете всего, что я узнаю.
– И еще ненормированный рабочий день, большой объем работы, требующей внимания и памяти, печать документов, работа на компьютере.
– С компьютером у меня не очень хорошо – нам их поставили недавно, раньше-то машинками обходились.
– Где вы живете? Семья большая?
– Я живу с отцом и матерью на слободке. Сестра старшая замужем, работает на машиностроительном в библиотеке. А я не замужем.
– Галина Климентьевна поможет вам устроиться рядом с ней в соседней комнате. Там вы сможете жить, а домой ездить каждый день не удастся. Ничего, обойдутся без вас?
– Обойдутся, они у меня еще крепкие! – Перевозникова улыбнулась и сразу стало понятно, что она еще совсем не такая старая.
– Тогда приступайте к работе. С богом!
– Спасибо, Анатолий Иванович.
ВСТРЕЧА ДАШИ и ВОЛОЖАНИНА
Днем, когда Даша и дежуривший Хитров занимались с мальчиками гимнастикой, в комнату вошел капитан Воложанин.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, дядя Юра! – довольно дружно приветствовали его мальчики.
– Здравствуйте, Дарья Федоровна! Воложанин Юрий Николаевич, командир спецотряда.
– Здравствуйте, Юрий Николаевич.
Они посмотрели друг другу в глаза и замерли, как будто увидели друг друга в первый раз. Наверное, так, все-таки, бывает – когда нужно помолчать и посмотреть в глаза.
– Дарья Федоровна …
– Да, Юрий Николаевич …
Хитров продолжил с мальчиками занятия.
– Дарья Федоровна …
– Да, Юрий Николаевич …
Они не могли разорвать контакт глаз.
– Дарья Федоровна … вы приказом переведены в штат интерната … дежурной воспитательницей …
– Да, Юрий Николаевич … А кто теперь мой начальник?
– Пока начальник интерната не назначен … Значит, подчиняетесь непосредственно командующему …
– Хорошо, Юрий Николаевич …
– Я пойду, Дарья Федоровна …
– Хорошо, Юрий Николаевич …
– Мы еще увидимся, Дарья Федоровна …
– Хорошо, Юрий Николаевич …
Она проводила его взглядом, потом удивленно оглянулась – как это, почему она вдруг отключилась? Но вспомнила глаза только-что ушедшего капитана, и ей стало тепло и ужасно хорошо.
«Вот дура-то! – мысленно остановила она себя. – Ну, посмотрелись друг на друга – и что теперь?»
Но это помогало мало и весь день она вспоминала глаза капитана.
«ТОЛЬКО ДОН и МАГДАЛЕНА»
– Ура! Дядя Толя пришел!
– Дядя Толя! Здравствуй!
– Дядя Толя!
– Здравствуйте, мои дорогие мальчишки! Как жизнь? Тетю Дашу не обижаете?
– Ну, что ты, дядя Толя? Как это можно – обижать тетю Дашу? Она же такая милая, правда?
Даша даже смутилась и погрозила Сереже пальцем. Тот шутливо испугался, спрятался за Свиридова, со смехом выглянул оттуда. Даша тоже засмеялась.
– А я вам песенку спеть хочу, – объявил Свиридов и поднял принесенную с собой гитару.
На далекой Амазонке
Не бывал я никогда,
Никогда туда не ходят
Иностранные суда,
Только Дон и Магдалина -
Быстроходные суда -
Только Дон и Магдалина
Ходят по морю туда.
Мало было петь эту залихватскую песенку, надо было еще мысленно объяснять мальчикам все непонятные слова и понятия, и это было совсем непросто – делать это надо было в темпе песни, одновременно со словами.
Из Ливерпульской гавани
Всегда по четвергам
Суда уходят в плаванье
К далеким берегам.
Плывут они в Бразилию,
В Бразилию, в Бразилию,
И я хочу в Бразилию
К далеким берегам.
И мальчикам, и Даше песня нравилась. Они начали пританцовывать, Даша руками дирижировала движеньями мальчиков.
Свиридов начал припев
Только Дон и Магдалина,
– На самом деле корабль звали Магдалена, а не Магдалина
Только Дон и Магдалена,
Только Дон и Магдалена,
Только Дон и Магдалена
Ходят по морю туда.
Мальчики пытались подпевать – пытались, потому что делали они это первый раз в жизни. И от этого у Свиридова щекотало в носу.
Никогда вы не найдете
В наших северных лесах
Длиннохвостых ягуаров,
Броненосных черепах.
Но в солнечной Бразилии,
Бразилии моей,
Такое изобилие
Невиданных зверей.
Даша и мальчики устроили вокруг Свиридова хоровод. И пели вместе с ним.
Из Ливерпульской гавани
Всегда по четвергам
Суда уходят в плаванье
К далеким берегам.
Плывут они в Бразилию,
В Бразилию, в Бразилию,
И я хочу в Бразилию
К далеким берегам!
Только Дон и Магдалена,
Только Дон и Магдалена,
Только Дон и Магдалена
Ходят по морю туда.
Веселье развернулось во всю, но песня, оказывается, еще не кончилась!
Но в солнечной Бразилии,
Бразилии моей,
Такое изобилие
Невиданных зверей.
Увижу ли Бразилию,
Бразилию, Бразилию,
Увижу ли Бразилию
До старости моей?
– Вместе!
Из Ливерпульской гавани
Всегда по четвергам
Суда уходят в плаванье
К далеким берегам,
Плывут они в Бразилию,
В Бразилию, в Бразилию,
И я хочу в Бразилию
