Меч Перуна. Том 6

Роланд отвлёкся от своих мыслей, поискав взглядом направление со стороны коего они пришли сюда. Оглядевшись… он нашёл, примеченные до этого и искомые им сейчас ориентиры.

«-…да. Мы пришли из вон той ложбины. Мне туда!..»

Роланд развернул коня в нужное направление и тронул его, начав движение… Мысли его немного отклонились от прежнего хода:

«-…Что с моим так называемым дядей?.. Жив? Или почил где-нибудь по пути в так любимую им Хазарию? Я долго не мог понять, что он связан с ней!.. А он был связан с её Первосвященниками… и получал оттуда вводные указания. Поэтому, он не сближался с Ватиканом, как это *зделал я, ибо считал его ниже… по иерархической лестнице. Дядя хитёр… Но… Ватикан всё же *изпользовал его… в своих целях. А может и дядя, и Ватикан…*изпользовали друг друга. Скорее всего так и было… КА-жды-й * (Здесь, интересна сама форма образа: Ка в степени Дуальности (Жды). То есть возводимый в двоичную степень. Поэтому, когда мы говорим например: «– Каждый из нас знает с самого детства… то-то и то-то…» – этим сравнением мы сразу же делаем ошибку, ибо КА проявляется в массе сущностей в меняющейся форме, неОДинаКАво (это правильная древняя произносимая звуковая образность слова). И постижение даже самых простых истин, *произходит, здесь на Земле, на РАЗных интеллектуальных уровнях. То есть, кто-то изпользует РАЗум, а кто-то только плотский ум. Поэтому слово-образ «Каждый» (на конце ы-еры и ижа – й с её образами: еры – множественная структура, взаимосвязь с ынными формами бытия; ижа – характеристика движения времени, мера)) напоминает нам о своей изначально мерно-дуальной форме. Поэтому, правильно будет говорить так: Каждый из нас с самого детства знает то-то и то-то, но понимает все… по своему. Согласно уровню своего сознания, кое может использовать РАЗум или же вторый Ум. Второе – занижает степень понимания. Авт.) * старался *изпользовать другого. То есть… извращение извращённого – иначе они не могут. Но всё же…, жив ли старый барон Мериндорф?.. Интересно… прислал ли он какую-либо весточку в Ватикан? Ведь формально… он выполнял их задание!..»

Роланд достиг ложбины, по которой они двигались до произошедших и уже закончившихся событий.

«-…Гусак не выжил… А я ведь дал ему время… для сокрытия. „Эти“ фирцевы псы прям рвались за ним сразу же. Брюге больше всех… Надеюсь, он теперь успокоился. Земля приютит его… черви совьют в нём своё гнездо… сгложут с костей плоть. Подумать только – я мог быть среди них. Но… славянский КЪНЪ не сохранил Гусака, значит он уже был для него… предателем. В принципе, так и есть, ведь он довёл нас почти до места. Мы обогнули зачарованный лес и далее я только поднялся на холм…»

Роланд немного ускорил коня, осознав эту свою догадку… Но всё же, время от времени, оглядываясь по сторонам.

«-…никого… Места видимо сокрытые. Удивляюсь, как нам удалось проникнуть сюда? Скорее всего… это было в планах их Къна… Не иначе. Но всё же… куда делись те, кого я оставил у возвышенности? Они как сквозь землю провалились… А может действительно? провалились сквозь землю?! Здесь, как я понял, может случиться всякое…»

В этот момент, взгляд Роланда уловил какое-то движение в прилегающем к ложбине, с левой стороны, лесу. Роланд сразу же потянул поводья на себя… и его рука привычным движением потянулась к пике. Но… тут же замерла, остановившись… Роланд увидел и узнал тех самых рыцарей, коих оставил внизу, под возвышенностью. Они также *разсмотрели появившегося всадника и узнав коннетабля, выехали из леса, погнав коней к нему.

– Коннетабль, Роланд! Как мы рады, что ты жив! Мы услышали какой-то шум наверху?.. Многие разслышали даже звон мечей… А тут ещё и вдруг налетевшая гроза… коя рассекала стволы деревьев прямо рядом с нами!.. Кони, *изпугавшись, взбесились… и бросились, не слушая поводьев, куда-то влево… в коряжины леса! Каждый оказался незнамо «где»… Кое как собрались… нашли друг друга… и с трудом выбрались из тех коряг… Вдруг, увидели знакомую ложбину… и по краю леса стали двигаться по ней… а тут и наш коннетабль… появился! Вот радость-то! – посыпались голоса вокруг Роланда Мериндорфа.

Роланд тоже, не без изъявления радости на своём лице, оглядел всех.

– Мы выполнили задание, братья Креста! Ретра… показала мне себя… за той возвышенностью. Там правда… произошло… кое-что… но это не относится к нашему заданию! А где моя лошадь?

Рыцари пожали плечами:

– Не смогли найти!

Роланд улыбнулся:

– Ладно… пусть тот зачарованный лес удовлетворится ею, как нашим подношением ему. Двигаемся к развилке, куда отправился с остальными контур Адлихт!

Рыцари, вновь получив над собой командование Коннетаблем Ордена воспряли своим общим настроем:

– Веди, коннетабль! мы так рады встрече с тобой!

– Я тоже рад, братья рыцари! Среди нас… нет уже тех, кто может воткнуть тебе кинжал в бок! Их будут жрать черви! А вас… я видеть рад! – откровенно признался Роланд и это его откровение открыло многим, то, что именно произошло там… наверху холма.

Они поняли причину такой долгой задержки своего коннетабля… как поняли и то, что те самые убийцы из турмы Фирца, видимо атаковали его и там… но были все повержены в яростной, дикой схватке. Это ещё более возвысило Роланда в их глазах и храмовики Ордена вспомнили его прежние подвиги, в прошлых походах. Это сплотило оставшихся в живых и они, окружив Роланда со всех сторон, двинулись в то направление, куда повёл их коннетабль…

Ложбина закончилась и храмовики стали двигаться по лесу.

– Что теперь, после того как мы вернёмся в лагерь, коннетабль Роланд? Отправимся к магистру Дюральду? – спросили Роланда рыцари-монахи.

Роланд ответил не сразу.

– Мы выполнили задание легата Ансгара. Сам Ансгар сейчас в Гамбурге – они не поладили с королём Людовигом. Но вы, братья, по договору с легатом Ордена, теперь, приданы мне! Есть кое какое дело… и оно можно сказать безотлагательное! Дело Ватикана! Легат Ансгар ждёт его выполнения!

– А как же король Людовиг? Вдруг он не отпустит нас из лагеря?! – засомневались некоторые из окружавших Роланда рыцарей.

– Король Людовиг командует своими вассалами. Мы – рыцари Ордена Креста не подчиняемся ему! Я дам ему ориентиры его движения к Ретре и мы снова покинем его лагерь! Пусть свою славу стяжает собственной отвагой! Я уже не раз был подставлен им! И не хочу рисковать ради его напыщенного самомнения… и вами, и собой!

Рыцари-монахи переглянулись… поняв намёк Роланда.

– Достигнем места оставления Адлихта… и двинемся к лагерю Людовига 2 Немецкого. Я не думаю, что он… куда-либо сдвинулся из него… за это, после нашего оставления лагеря, прошедшее время! – Закончил Роланд.

Поредевшие турмы двинулись за своим коннетаблем.

…Место оставления пеших бургеров достигли ко времени наступления сумерек. Роланд сразу же встретился с Адлихтом.

– … Всё готово к нашему обратному походу, Коннетабль! – доложил Адлихт. – Я рад твоему возвращению!

Роланд устало улыбнулся:

– «Путешествие» выдалось весёлым. Но мы выполнили задание.

Адлихт загорелся взглядом:

– Вы видели Ретру?

– Я видел, Адлихт. Я… Остальные, кто смог увидеть её – уже мертвы.

Адлихт не стал пускаться в *разспрос подробностей «дела» и самого путешествия.

– Я понимаю… это было очень рискованно. – Заметил он.

Потом помолчав, добавил:

– Король закусит губу…

Роланд сразу же отреагировал:

– Я жуть как хочу в этот момент наблюдать за ним! Хочу видеть, как его слащавое лицо… вытянется от мимики удивления моего возвращения к нему! Все его убийцы… кормят червей, Адлихт. Правда я убил не всех… мне помогли в этом… со стороны совсем неожиданной для меня.

Адлихт вопросительно поглядел на Роланда… но озвучивать повисшего на устах вопроса не стал.

Роланд улыбнулся, поняв ход мыслей Адлихта.

– Ты мне очень нравишься, Адлихт! Ты из тех немногих… кому можно полностью довериться. Ты дорожишь своим словом и честью. И поэтому, я скажу тебе откровенно, так как мы здесь одни! Не следует участвовать в этом походе! Тебе скоро покидать Орден – покинь его живым, Адлихт. А Людовиг и его вассалы ведомые им, пусть движутся к Ретре. Её место нахождение я обозначу для него. Обозначу верно, как сам увидел. Скажу тебе… это такое зрелище! Я не мог оторвать глаз!.. У нас ничего подОБного нет!.. я даже подумал, стоя там… на возвышенности – вот доберутся до неё эти орды…*изпражняющихся на улицы своих городов… и «что»? Что они оставят после себя?! Только свой навоз… Но… честь говорит мне выполнить свой долг до конца – и я выполню его. Честь Рода гота Отона во мне! Я укажу её местонахождение, но… на этом моё участие в этом самом походе закончено! У меня есть дело и оно гораздо важнее для меня!.. Если ты не против, я могу взять тебя с собой!

Адлихт отреагировал:

– Я с радостью отправлюсь с тобой, Роланд, но… Но я подчиняюсь легату Ансгару.

Роланд положил на плечо Адлихта свою руку.

– С этим всё в порядке, дружище! Легат Ансгар знает о нём и сам дал мне на него добро. Поэтому, мы легко покинем лагерь короля, ибо у нас задание самого легата Ордена.

– Так ты… обо всём договорился с легатом-архиепископом?! Вот оно что! Так-так… я понял!.. Именно поэтому, король… послал этих. Ага… – Адлихта пронзила череда догадок. – Это совершенно меняет дело.

– Да ты прав – меняет. Теперь, нам только пройти оставшийся путь… без приключений. Скажу честно – их, последнее время, было слишком много. – Откровенно, выдавая усталость на своём лице, признался Роланд.

Адлихт внимательно поглядел на молодого барона Мериндорфа.

– Но ведь то… дело о коем ты переговорил с Ансгаром, тоже ведь не в таверне Бремена?!

Роланд со вздохом, усмехнулся:

– Нет… Дело то… пахнет хорошей дракой!.. И может быть даже не одной! Но… оно благородное, мой друг! Открыто благородное!

Адлихт, с нескрываемой радостью, отреагировал:

– Вот это по мне! Надоели все эти встречи каких-то шпионов… сопровождение их до Ансгара и обратно!.. Я люблю чтобы противник был явен… как и я сам.

– Так и будет, Адлихт! И тот твой *разсказ… перед моим убытием на поиски града Богов, торопит меня!

Адлихт посмотрел на Роланда, уже о чём-то догадавшись.

– Дорога туда пройдёт через твои родовые земли.

Роланд, усмехнувшись, кивнул, заметив при этом:

– Да… Моих… Вот навестим и их тоже! Там сидит… наместник моего дяди, который подгрёб всё под себя, когда я лежал в монастыре Бремена. Он не думал, что я выкарабкаюсь… А король Людовиг… скрепил это его действо, своим молчаливым согласием, будто и не заметил ничего.

– Понимаю… – Задумчиво произнёс Адлихт, – за это стоит поработать… мечами.

Роланд взглянул в глаза Адлихта:

– Значит, ты со мной, контур?

– Без особых раздумий. Твоё дело справедливое – это даже легат Ансгар понял. К тому же… его самого ущемил король Людовиг и Ансгар, я думаю, более не будет благоволить королю.

– Тогда всё решено, – отозвался Роланд. – Отдохнув… отправимся в лагерь короля. Кони сильно устали… и требуют отдыха.

Все прибывшие с коннетаблем, поев походной пищи…, покормив и напоив коней… улеглись отдыхать. Небольшой лагерь, выполняющего особую задачу отряда Ордена Креста, затих… окутываясь сном.

Роланд лежал… и смотрел на рассыпанные по ночным Небесам различной яркости звёзды. Звёзды своими густыми наслоениями-скоплениями… заполняли космы тёмного пространства. Над Роландом пролегал тот самый световой, звёздный путь, который время от времени разрезал вспыхнувший след… падающего на землю «небесного пришельца» – метеора.

«-… Сварожич… они (славяне) зовут их Сварожичами… я видел их блеск… там в Ретре. Видел… и был отпущен одним из них… с той возвышенности. Отпущен живым… Это какой-то знак… Но… не мне его разгадывать… Мне теперь, добраться бы до лагеря Людовига. За завтрашний день… мы должны достигнуть его. Теперь, нам уже не нужно петлять по лесам. Я хорошо помню дорогу… помню все ориентиры. Завтра… днём предстоит длинный, торопливый путь. Но… меня теперь торопит, подгоняет не собственная слава… Нет! Я уже забыл об ней… Это… такая глупость. Имя… слава… Разве в них… счастье?.. Нет! Мне теперь дороже другое… Дороже всего на свете… Дороже всех сокровищ… и имя этому необыкновенно дорогому для меня не предмету, а существу – Бероника!.. Бероника… Ванесса… Василиса…»

С этими именами в своих мыслях… Роланд провалился в сон…

Глава 8

Аббат Просетус писал на пергаменте отчёт… в высший конклав кардиналов Ватикана. Он тщательно расписывал свою роль… во всех произошедших событиях в этих последних числах, начавшегося похода на славянское Поморье и Полабье, армии короля Людовига. Просетус, съедаемый алчностью ожидания нового, уже КАжущегося рядом, почти свершившегося возвышения в иерархии служителей Ватикана, почти в КАждом эпизоде названной событийности, в коей и он сам (это надо признать) принимал активное участие, выделял именно себя, ретушируя долю деятельности архиепископа Ансгара, выставляя её в таком образе, в коем она казалась несколько архаичной (то есть уже утратившей эпизодическую активность, в виду застарелости планов архиепископа-легата и его приверженности разработанной им самим стратегии, коя уже как бы не приносила никакого результата) и не своевременной. Просетус царапая этот документ, который мы можем со всей открытостью в суждениях, назвать доносом… с умилением в сердце представлял себе, как его будут читать на закрытом от лишних глаз конклаве алых Кардиналов и о коем даже сам избранный папа Ватикана Григорий Четвёртый знать не будет. Он очень тщательно описал всю интригу подталкивания к выступлению в поход самого Людовига 2 Немецкого, ибо тот не торопился в это лето с началом похода, и Просетус здесь выдвигал вперёд себя, понизив роль легата-архиепископа Ансгара и заострив внимание только на своих действиях, вследствие коих возникла неприязнь меж королём и архиепископом. Этим самым, была ослаблена выстроенная линия самого папа Григория, кою он выстраивал и конструировал в течение своего пребывания на этом «посту». КОНклав Кардиналов вёл свою интригу… против избранных им же Понтификов, не давая таким образом чрезмерно усилиться таким на своём, как бы избранном самим Господом «Святом месте». Внедрённый к Ансгару аббат Просетус, коего посоветовал Ансгару сам Понтифик, не представляя о его «двойном дне», имело задачей следить за всеми действиями архиепископа и шагами самого Понтифика, здесь в землях карлика Людовига. Аббат Просетус упомянул в своём отчёте и появление у архиепископа, героя прошлого похода в земли славян, молодого барона Мериндорфа, который внезапно объявился у легата папского Ордена и этим своим появлением очень сильно озаботил внимание соглядатая Просетуса. Просетус спрашивал конклав кардиналов – известно ли им что-либо о задании вернувшегося Мериндорфа? или же он появился вследствие поручения самого ПонтифиКА?.. Просетус указал здесь, в этом месте своего отчёта, что не смог в этом направлении добиться каких-либо успехов и событийность появления молодого барона Мериндорфа осталась им неразгаданной. Он указал, что Ансгар, закрывшись в себе, встречался с Мериндорфом в течении двух дней и после этого… барон также внезапно *изчез, как и появился… Куда и какие задачи он получил от Ансгара? Просетус так не узнал, хотя спрашивал об этом и самого Людовига, которого уже хорошо «обработал» к этому времени. Король также отмолчался по этому поводу, после того, как Просетус затеял с ним разговор на эту тему… и отдалил от себя надоедливого липкого, как некое известное и дурно пахнущее вещество, аббата, показав при этом своё гневное недовольство чрезмерному любопытству того. Об этом Просетус конечно же не указал в отчёте, сославшись на то, что сам вынуждено оставил лагерь короля, ввиду вновь воспалившейся очаговой подагры на конечностях стареющего организма. Но просил… выяснить об этом появлении Мериндорфа как можно больше в узком кругу Понтифика, в коем были свои шпионы кардинальского конклава. Аббат долго думал, как ему покрасочней описать свои неудачные попытки подбить короля Людовига 2 Немецкого к скорейшему выступлению вглубь славянских земель и нехотение того двигаться, до существенных *здвигов в движении и компании второй армии Креста, коейт командовал его сын Карломан. Именно дофин должен был начать компанию и связать войной союз бодричей – этим самым не допуская объединения двух союзов (ободритов и лютичей) в Единую силу. Просетус долго жевал перо в своих гнилых зубах, выискивая подходящие ему формы изложения сего момента в своём письме, как вдруг почувствовал в шатре… чужое присутствие.

Это чувство чьего невидимого присутствия пришло к нему не сразу…, а после нескольких едва уловимых шорохов. Аббат вскочил… озираясь вокруг себя.

– Кто здесь? – пролепетал он едва слышно, – кто вторгся… в обитель бедного аббата, служителя Господа нашего?

Какое-то время в шатре было тихо и Просетус уже подумал, что ему эти звуки просто поКАзались ему, вследствие внушаемой тревоги по поводу своего отчёта пред конклавом кардиналов Ватикана. Он вновь повернулся к столу с письмом… и сел на стул, беря в руки пожёванное письмо.

Но в этом момент шорох повторился… и теперь он был явен настолько, что Просетус уже не сомневался в услышанных им определённых звуках.

– Да кто здесь! Я крикну сейчас стражу! Дорис это ты? Ты что принёс мне ужин?!

Шорох перерос в тихие шаги, кои *изходили как раз с той стороны, откуда и приходил слуга Просетуса, отвечавший за хозяйственную часть бытия Просетуса в начавшемся походе.

– Да что ты молчишь… Дорис?! – не выдержал Просетус, потянувшись за кинжалом, находящемся на столе.

– Да… это я аббат, – раздался наконец ответ голосом Дориса, – я просто краем глаза увидел, что вы, Ваше Святейшество, работаете. И поэтому тихо вышел… не смел вас отвлекать… Постарался, таким образом, как можно тише выполнять свои обязанности. Простите глупого слугу, я не сразу расслышал ваш вопрос.

Аббат Просетус успокоился, услышав голос Дориса и отозвался:

– Да ладно… занимайся своими делами. Но всё же… ты отвлёк меня! Впредь буть ещё осторожней. Мой слух очень чуток! Ты знаешь, я хоть и стар, но возможности моего организма величайшие!..

– Да… я не забываю об этом. – Отозвался Дорис, появляясь из-за ширмы материи.

Дорис был уродливым на лик и сгорбленным в своей, появившейся на свет, физике тела, и поэтому всегда скрывал своё лицо глухим капюшоном. Но Просетус уже давно взял этого уродца в своё услужение, и поэтому знал все движения этого сгорбленного, корявого существа. Он безошибочно отличал его среди тех, кто пытался копировать того, натянув на себя такой же балахон с капюшоном. Взгляд Просетуса без ошибочно находил самые малейшие различия в движениях копировщика и всегда говорил всем, что Дориса он отличит от других, даже в полной темноте. Вот и сейчас, поЯВившийся из-за ширмы силуэт, сразу же был распознан Просетусом и у аббата не возникло ни малейшего сомнения, что он видит именно своего Дориса. Тот проковылял к столу… и поставил на него несколько тарелок со снедью. Последней была тарелка с сухофруктами, кои Просетус очень любил. После неё… на столе оказался и кувшин с вином, разбавленным родниковой водой. Дорис спросил:

– Принести ещё что-нибудь?

Аббат Просетус, вновь севший за отчёт, отмахнулся пожёванным пером:

– Нет, Дорис. Всё есть… не мешай более.

Дорис склонил к столу «капюшон» и заметил:

– Перо то… вон как погрызено. Принести новое?

Просетус, будто очнувшись, отодвинул от рта перо… и поглядел на него:

– Действительно… может поэтому… у меня не выходит слог письма?.. Да-да, Дорис, принеси! Ты, как всегда, видишь то, что я не замечаю вследствие своей занятости и загруженности.

Дорис развернулся… и заковылял к матерчатой шторе.

Просетус вновь углубился в своё письмо… подыскивая красноречивые и убедительные словесные формы… Он медленно взял кувшин с разбавленным вином и налил себе в чашу, поставленную перед ним Дорисом. Он медленно отпил из неё… несколько глотков… и, оценив букет напитка, причмокнул. Просетус поставил чашу… и взяв с тарелки большую щепоть сухофруктов, бросил её в свой открытый рот… Медленно… с наслаждением пережёвывая сладкое содержимое щепоти, аббат «подсчитывал» свои идеи в думах:

«-…они должны оценить мои старания и рвение… да я не могу махать мечом, как Ансгар! Но и он… имеющий этот навык, получив сан архиепископа уже не вспоминает о легатских обязанностях и мече!.. Я же… придерживаюсь иного действия. Если они мне только намекнут о том, чтобы я… убрал Ансгара – он у меня в раз сойдёт с арены жизни!.. Мне кажется, конклав уже начал понимать, что он… слишком зарвался в своём рвении делу Святого Престола. Они бояться, что папа Григорий, чтобы усилить свои позиции, захочет ввести его в сам конклав… Этому не бывать!.. Для этого я здесь и появился… Я имею в своём распоряжении самый тихий, медленнодействующий яд. Никто даже не заподозрит отравление… этого известного молодого архиепископа. Он даже не посинеет после смерти, как это *произходит от действия любого другого яда. Я сам проверил это… отравив им своего слугу, который служил мне перед… Дорисом. Проверил действует ли яд… Действует. Ещё как… Почему я это сделал? Нужно было быстро проверить нужный мне „предмет“ – это раз. Второе… этот слуга мне уже порядком надоел. Я взял молодого слугу, чтобы он был проворен, а он увивался за каждым бабьим подолом… во всех тавернах, в коих я останавливался. Я решил избавиться от него, но, при этом, извлечь от него настоящую пользу. Этим я поразил две цели – сэкономил средства, кои нужно было платить ему после „освобождения“ и… проверил само действие яда. Я был доволен и собой и… ядом. Хи-хи-хи… Что сказать… я довольно проворен для своих лет… и давно заслужил сан епископа. Хватит быть аббатом… Конклав должен оценить меня… Оценить, как я того заслуживаю…»

Просетус снова отпил вина… и вновь бросил в рот уже намного большую горсть сухофруктов. Прожёвывая сушенные плоды и ягоды, он продолжил свои размышления:

«-…есть совсем неохота. Последнее время много переживаю… тревожусь. Не понимаю сам… почему?.. Всё идёт как я и хотел… но всё равно… какое-то чувство неудовлетворённости есть. Есть… и оно, это чувство – мне мешает. Очень мешает. Но я знаю… что бы меня успокоило. Знаю… Меня бы успокоила смерть Ансгара, как его, в своё время, успокоила смерть Святейшества Регинхара. Регинхар умер… и это напрягло конклав. Именно тогда… алые кардиналы вспомнили и нашли меня. А я почувствовал приближение своего… часа… Часа возвышения. Но… где этот Дорис? Где перо?! Мне писать надо. Ладно… ищет наверное… После этих переходов армии. Постоянно что-то… теряется… в раскладываемом, а потом снова складываемом барахле. Дорис на счёт этого молодец… Он быстро наводит порядок во всём… хотя, вроде бы, природно обижен на свет. Вот именно такие… мне и нужны в слуги. Свет они недолюбливают! Тень шатра им милее. А я…в их взглядах, становлюсь для почти богом. Да… могущество завораживает… тебя, Просетус… И ты его добьешься…»

В этот момент обращения аббата к самому себе, вновь послышался шорох… и из-за материи появилась сгорбленная фигура, скрывающая своё лицо в капюшоне.

Просетус лишь мельком кинул на неё взгляд и сразу же определил истинное появление Дориса.

Тот проковылял к столу.

– Вот. Нашёл. – Произнёс он, протягивая Просетусу новое перо для письма.

Просетус взял его в руки и, подумав, всё же решил отчитать Дориса, за медлительность.

– Ты меня начинаешь разочаровывать! До этого был везде порядок! Я ведь ждал довольно долго… и много утерял… пронёсшихся в моей умной голове идей – Недовольно произнёс он.

– Я *изправлюсь, ваше Святейшество! – опустил капюшон вниз Дорис.

– Ладно. Иди, Дорис. Мне нужно заняться письмом. Это срочное дело и не терпит отлагательств.

Дорис, пятясь…, приблизился к матерчатой занавесе… и *изчез за ней.

Просетус, держа в руках новое перо, обмакнул его в чернила… и снова стал писать «что-то»…

Вот он остановился… и приподняв перо от пергамента вновь задумался.

«-…и всё же… как мне сдвинуть короля с места? Конклав будет недоволен моими результатами. А король… очень спесив. Очень!.. Ансгар за столько лет не установил над ним своего контроля, а они хотят от меня результатов за год!.. Несправедливо… За год!..» Он снова поднёс перьевой конец к своему рту… и пожевал его… погружаясь в «новые» идеи:

«-… есть одна задумка! Есть!.. Если Дофин добьётся успеха – то Людовигу станет не по себе от этого! Он то ждёт неудачи в движении своего сына! Она его окрылит…, ибо этим он покажет всем своё превосходство над уже взрослым сыном, коего стал даже побаиваться, последнее время… Почему? Да потому, что помнит, как они сами, с братом Лотарём… отстранили от трона своего отца Людовига Благочестивого… Не хочет, чтобы подОБное произошло с ним же… Трус!.. Но… возникшая моя идея в том, что я могу списаться с епископом Олдриком, и тот, вследствие моего обращения, может написать мне ответ с реляцией успеха Дофина в хоть в чём-то… пусть даже в мелком – обязательно будет иметь результат, который скажется на короле Людовиге! Я сразу же прочитаю это письмо королю… и тем самым разогрею его непомерное честолюбие, вместе с завистью!.. Идея хороша! Очень хороша!.. После этого… он уже не сможет усидеть в лагере!.. Рудные горы позади… справа земли доленчан, лужан. Мы в землях спреван! И вторглись в них обходя Бранибор! Торопились… Очень поторопились… и вдруг… встали!.. Это было неожиданностью для всех!.. И стоим до сих пор…»