Театры Тольятти. Том 2

ПЦ №22 (235) 31.05.2003

Судьба фестивальщиков

Не секрет, что фестиваль «Майские чтения» не получает никакого финансирования от Департамента культуры, который год его отчаянно игнорирующего. Тем не менее его организаторы не теряют оптимизма – это поражает и страшит одновременно. Поражает заразительностью, страшит непонятной, меланхолической уверенностью. Хотя если вспомнить, что в Европе сейчас говорят о трех серьезных драматургических школах, одна из которых – тольяттинская (общеизвестный факт: альманах «Майские чтения» каждый год разбирается с неимоверной скоростью), то на свои места постепенно становится всё.

– Фестиваль с момента своего возникновения трансформировался и эволюционировал. К чему он может прийти в ближайшие годы?

Владимир Дороганов (родоначальник фестиваля): Через несколько лет, я думаю, это будет один из центров (по крайней мере, в России) драматургии. Центр развития драматургии – это не просто пишущие люди, это центр обмена опытом. Мы все-таки вернемся к поэтической форме, потому что мы давно развиваем поэзию. Думаю, это будет литературно-театрально-хореографический (двадцать разных названий искусств) фестиваль. Хотелось бы, чтобы были еще и художники. Не знаю, кто угодно – все виды. Чем хорош фестиваль, что он полностью синтетический, в котором будут разные виды искусства, с центром, штабом на Голосова, 20 и с отделениями по всему городу. Наверное, это было бы наиболее любопытно, если бы все было представлено в разных жанрах…

– Какими тебе видятся дальнейшие перспективы фестиваля?

Вадим Леванов (драматург, артдиректор фестиваля «Майские чтения», Тольятти): Хочется, чтобы фестиваль развивался в ту сторону, в которую мы сейчас двигаемся, чтобы это был фестиваль современного искусства, доминантой которого является современная драматургия, чтобы у фестиваля была возможность приглашать самые интересные спектакли, поставленные по пьесам современных молодых российских и зарубежных авторов. Хотелось бы, чтобы это был фестиваль-лаборатория, каким он и является на сегодняшний день – достаточно уникальное явление для форматных фестивалей, которые много где показывают конечный итоговый продукт. Хотелось бы, чтобы это был процесс. Чтобы на фестивале отражалась, происходила работа, а не погоня за итоговым результатом, потому что все-таки для театра важнее процесс…

ПЦ №23 (236) 07.06.2003

«Майские чтения – 2003»: выживая вопреки

Можно смело сказать, что 14-й фестиваль «Майские чтения – 2003» состоялся. Не удался, а именно состоялся, вопреки ряду обстоятельств – от отсутствия государственного финансирования и поддержки со стороны властей до мелочей-недоработок в самих спектаклях на Голосова, 20. Было все – и премьеры спектаклей, и читки (представление авторами собственных пьес), и показы уже сработанных постановок, и почетные гости из Франции, Москвы, Санкт-Петербурга. И то, без чего никогда не обойдется ни один фестиваль, ни одно мероприятие – зрители, добросовестно отыгравшие свою роль в ходе спектакля. Роль барометра.

Премьерный контраст

В отношении театральных премьер фестиваля на Голосова, 20 зрителям пришлось немало попотеть, чтобы определиться со своей позицией к ним. Прошли с успехом читки пьес тольяттинских драматургов Юрия Клавдиева («Лучшее преступление»), Вячеслава Дурненкова («Три действия по четырем картинам»), прозвучала новая пьеса и Вячеслава Смирнова (о работе нетольяттинских драматургов – чуть ниже). Проблема же остальных заключалась в том, что большинство из них, как это странно ни прозвучит, зависли между разными и противоречащими видами драматургической работы. Это, разумеется, не является недостатком, скорее, недоразумением. Имеется в виду та чрезвычайная расплывчатость жанра, с которой некоторые из произведений – «Культурный слой» Дурненковых Вячеслава и Михаила, «Fashion» Вадима Леванова и Михаила Дурненкова – остановились где-то между читкой и представлением пьесы (заметим, не постановкой, а именно представлением). При этом в программе были заявлены показы пьес, что, видимо, и внесло некоторую сумятицу в сознание пришедших на готовые и уже отработанные произведения, а вместо этого очутившихся почти на репетиции. Так это случилось с «Fashion», к сожалению, оказавшимся слегка сыроватым даже для неискушенной тольяттинской публики. При всем при этом можно отметить совершенно выдающуюся игру актеров в пьесах Дурненковых, где лидировали, конечно, Юрий Клавдиев и Михаил Дурненков («А что делать? Приходится играть, если нет актера…» – М.Д.). Здесь можно сослаться на низкий профессиональный уровень создателей, можно сетовать на то, что «режиссер не должен быть у себя актером», но не стоит упускать из внимания одно: для первых постановок этих ребят увиденное нами в пятницу и воскресенье вечером было очень и очень неплохим зрелищем. Уйти, во всяком случае, со спектаклей не хотелось никому, никто и не ушел – это многого стоит…

Более благоприятно ситуация обстояла с премьерами пьес московских и питерского режиссеров. Пьеса «Дурдом» в прошлом прозаика, потом хакера, а теперь заслужившего почетное звание драматурга москвича Виктора Айсина была разыграна шестью актерами вживую, т.е. без предварительной читки. Происходившее в эти полтора часа с начала читки напоминало неуправляемый (хоть и постоянно по-смешному фыркающий) «Автосан». Те же Дурненков, Клавдиев, Смирнов и другие актеры так вжились в роли, настолько проросли (!) в своих персонажей, (больных и еще более больных), наделив их почти что человеческими чертами, что впечатление от читки (!) было почти как от фильма «Дом дураков» Кончаловского. Слово автору:

– Что ты испытывал, когда видел на сцене спектакли, поставленные по твоим произведениям?

Виктор Айсин, прозаик (Москва): Чувствовал себя каким-то демиургом. Хотя как прозаик демиургом я и являюсь – создателем текстов, ситуаций. В то же время ощущал восторг и трепет. Все органы, как внутренние, так и внешние, вибрируют, испытываешь что-то вроде страха от того, как будет жить твой мир, как публика на это посмотрит… На самом деле трепещут, как я понимаю, все, потому что я видел – и Дурненков тоже трепетал, хотя он вроде бы уже более-менее матерый драматург – по сравнению со мной, во всяком случае. Если сравнивать с прозой, например, разница довольно значительная, потому что проза – это мир, который изображен на бумаге, и каждый его читает и у себя в голове воспроизводит. То есть он воспроизводится каждый раз, когда прочитывается, и он разный для каждого. А тут он объективно вроде бы един и воспроизводится вне бумажной страницы. То есть ты его видишь вместе с другими. В общем, амплитуда впечатлений большая.

«Бамбукоповал»: эффект разорвавшейся бомбы

В арсенале у Никиты Емшанова – тамбурин, клоунский нос, листок бумаги, большой помидор. А также мимика Хазанова, пластика Гоши Куценко и харизма Эвана Макгрегора – сам Никита на это не обращает внимания. Природные это качества или заимствованные, он использует их во имя одной цели – прокричать, проорать гимн любви к этой жизни, которая иногда позволяет нам совершать глупости. Правда, лишь во имя одной цели – опять же любви к ней…

Спросите любого постоянного зрителя «Майских чтений – 2003» о самом главном потрясении на этом мероприятии, готов спорить, что ответом будет многосложное слово – «Бамбукоповал». Двое москвичей, студентов ГИТИСа, Никита Емшанов и Виктор Алферов, взорвали зал Голосова, 20 за 45 минут. Взорвали текстом, написанным Никитой под впечатлением от книги Феллоуза «4 тысячи дней в бангкокской тюрьме» и совпадением с ситуацией, в которую попал его, Никиты, брат за контрабанду наркотиков. Пьесу Никита в прошлом году принес своему сокурснику Виктору, на следующий день тот согласился ее поставить, площадку для репетиций им отдал Театр.doc, премьера проекта случилась четыре месяца назад.

– Нет у нас особого желания ставить классический репертуар, – говорит режиссер моноспектакля «Бамбукоповал». – С помощью него ты ничего не решаешь, ни в своей жизни, ни в жизни близких тебе людей. Что же касается этой пьесы, то ощущение, что чем-то она людям может помочь, нас до сих пор не покидает.

Переучить за неделю: актерский тренинг Ж. Мореля

Целая французская делегация – драматург Жиль Морель, критик Татьяна Могилевская, Лоранс Мендлен, директор фестиваля East-West (город Ди) и Анес Буасси, директор медиатеки города Ди, член административного совета фестиваля East-West – приехала в этом году в Тольятти не для массовки, а работать. Работать с местными актерами, отсматривать для французского театрального фестиваля пьесы Вадима Леванова, делиться опытом. Процессы прошли успешно: около десяти человек из разных театров разной направленности в течение десяти дней испытывали на себе все тяготы того, что братья Вачовски назвали бы «перезагрузкой». Шутка ли, отдаться новому методу, позабыв старые учебные истины Станиславского и местных театральных учителей? Сыграла свою положительную роль длительность тренинга – четыре часа в день полностью выключали ребят и девчат (прошу прощения, теперь учеников Жиля Мореля) из действительности и обыденности. Напомним, что суть метода Жиля заключалась в обучении смене ориентиров при произнесении актерами текстов: не от значения слова к смыслу пьесы, а от звучащего слова к смыслу, предполагая, что в самом слове уже есть значение, ему присущее… Последнее занятие впечатлило многих. Актеры и актрисы по указанию Мореля произносили врученный им текст в разных эмоциях и состояниях, манипулируя чувствами и зрительской реакцией, как марионетками. Текст же порождался не личностями актеров, а их индивидуальностями – в этом изюминка и была! Актрисы ТЮЗа, Наташа с Иоанной, признались нам, что впервые в жизни встретили «профессионала от театра», выразив горячее желание «работать с подобными людьми», но уже не здесь, а вне города. Однако Жиль так же не проводил время даром, побывав практически на всех постановках театра, ничего, правда, не понимая. Исправно спрашивая его каждый раз после очередного смотра, можно было понять, что Жиль предпочитает психологический театр. Театр искренний, живой и естественный. По его мнению, к таковым можно было смело отнести все левановские спектакли, а также московский «Бамбукоповал». Особо он выделил и читку пьесы Жан-Люка Лагарса девочками театра «Вариант», разыгранную как раз по его методике анти-Станиславского. Приятно и факт…

– Чем увлекает тебя российская драматургия?

Жиль Морель (актер, режиссер, театральный продюсер, Валанс, Франция): Во-первых, я очень интересуюсь вообще современной драматургией, то есть текстами, которые пишутся людьми, живущими одновременно со мной. И среди этих моих современников есть еще русские. Россия вообще – это страна, в которой литература занимает очень большое место, и где есть сильная традиция, и есть такая классика, которая остается очень важной для жизни, которая занимает много места в умах. Причем больше, чем во Франции ив Европе. Поэтому кажется, то, что делается и то, что будет делаться – будет иметь большую ценность, для этого есть предпосылка. Я это уже вижу.

Заканчиваем французскую тему. Спектакли Леванова, в частности, «Сто пудов любви» и «Раздватри»с юными актрисами – воспитанницами театра, чрезвычайно понравились француженкам, приехавшим, как уже было сказано, для участия в отборе пьес для фестиваля на родине. Есть все шансы того, что в следующем году девочки покажут свои «фирменные» пьесы уже французским зрителям. По крайней мере, времени подготовиться будет у них достаточно.

– Внимание к современной российской драматургии во Франции – это мода или искренний интерес?

Татьяна Могилевская (культуролог, театровед, продюсер, Валанс, Франция): Существовала база для создания искреннего интереса, которой мы воспользовались, поскольку феномен русской драматургии очень интересный. Имеется вообще очень большой теоретический интерес к русской культуре во всех ее проявлениях, особенно к Тольятти и – к Голосова, 20…

ПЦ №23 (236) 07.06.2003

Наши в Москве

В столице сейчас проходит фестиваль молодой драматургии «Любимовка-2003». От Тольятти туда выехала большая делегация в количестве пятнадцати человек.

Наш город на фестивале будут представлять актеры театрального центра на Голосова, 20 под руководством режиссера и драматурга Вадима Леванова. За компанию – драматурги Михаил и Вячеслав Дурненковы, успевшие уже засветиться на фестивалях в той же Москве, Екатеринбурге и Питере, а также «джуниор» – Юрий Клавдиев. Кстати, некоторые из перечисленных драматургов и сами выступают в качестве актеров.

Москвичи и гости фестиваля увидят постановки Леванова «Сто пудов любви» по его же пьесе, а также «Голубой вагон» по пьесе Вячеслава Дурненкова. Еще будет представлен проект братьев Дурненковых «Культурный слой» и показ пьес Клавдиева в исполнении московских режиссеров и актеров.

В этом году «Любимовка» – юбилейная, десятая по счету, поэтому на фестиваль были приглашены основные партнеры из России, дальнего и ближнего зарубежья. Тольяттинская программа будет представлена отдельным блоком. Соответственно: по приезде – подробности.

Х №1 (1) 16.06.2003

Птичка на тонких ногах

Появившаяся лет пятнадцать назад питерская группа «Колибри» сразу обратила на себя внимание. Старался найти их новые альбомы, видеозаписи концертов. Девушки разительно отличались от всей советской (а позже и постсоветской) эстрады. Фанатом никаким я не был, просто интересовался свежей интересной музыкой. Много позже случай предоставил мне прекрасную возможность познакомиться с теперь уже экс-солисткой «Колибри» и автором большинства текстов группы Наташей Пивоваровой.

Познакомились два года назад в Екатеринбурге на международном театральном фестивале «Реальный театр». Наташа с труппой питерского «Такого театра» участвовала в спектакле «Черствые именины». Зал был битком, в проходах не оставалось свободных мест, и Наташа очень трогательно прямо со сцены подавала зрителям имеющиеся на сцене и за кулисами стулья. О спектакле сейчас рассказывать не буду, это отдельные эмоции и впечатления, а вот что было дальше…

Поздно вечером в гостинице «Свердловск», как следует «посидев» с друзьями-французами, решил пройтись по коридору в поисках дополнительного общения. Дверь одного из номеров была приоткрыта, и оттуда доносились оживленные голоса, что явно свидетельствовало о том, что хозяева номера активным образом постигают ценности человеческого общения. Ну да, это были актеры «Такого театра» плюс девушки из «Петербургского театрального журнала». Я зашел, сказав, что мне понравился сегодняшний спектакль, и я хочу с ними выпить за компанию. «О, – сказал один из актеров, – он без водки и со своим пустым стаканом!» Я сразу же подсел к Пивоваровой, стал осыпать ее какими-то комплиментами, но при этом почему-то называл ее Олей. «Отныне, – сказала она, – меня зовут Наташа!» Конфуз быстро сгладился, я попросил ее дать мне автограф прямо на обратной стороне обертки из-под шоколада, и Наташа вместо банальной росписи нарисовала мне птичку на тонких ногах, с длинной шеей, маленькой головкой и павлиньим оперением.

Утром я занес им таблетки, облегчающие давешние излишества, заодно спросил про оставленный накануне пустой стакан – мне нужно было сдавать горничной номер. «А мы его разбили! – сказала Наташа». «Но…» – начал было я. «Это уже головная боль организаторов!»

Вот так бы банально все и кончилось, но я заодно успел поговорить с ведущим актером «Такого театра» Александром Баргманом и с мужем Наташи Александром Лушиным. Словом, взял их питерские координаты и договорился о гастролях в Тольятти.

Так и случилось. В прошлом году в полном составе «Такой театр» до Тольятти по разным причинам не добрался (съемки, гастроли), но Наташа Пивоварова все же приехала и привезла на фестиваль «Майские чтения» спектакль «Дневник балерины» (в нем участвовали еще две девушки – актриса и художница). После спектакля опять подошел к Пивоваровой, стал лестно отзываться об увиденном, упомянул, что видел ее предыдущую театральную работу – еще в Екатеринбурге. Наташа оживилась: «О, муж мне просил передать привет Славе из Тольятти». «Так это я и есть!»

Опять за время фестиваля много общались. Наташа рассказывала о своей дочери, которой достался ее голос, о своих друзьях, которые в разное время умерли от наркотиков (наркотики вообще были больной темой, и Пивоварова говорила о них часто, долго и с каким-то ожесточением), иногда напевала а капелла отдельные куплеты из репертуара «Колибри», утверждала, что это – группа номер один на всем белом свете и что она очень скучает по девчонкам. «Устройте им на пятнадцатилетие концерт – здесь, в Тольятти. Я тоже приеду. Так все будет классно. Как когда-то».

«Давай сразу на ты. И еще: меня зовут не Наталья, а Наташа», – говорила она всем. Открытый, доступный, простой в общении человечек. Конечно, со своими прибамбасами, но все равно – общение запомнилось надолго. Остальное, наверное, для устных рассказов. Не обо всем же писать в газете.

ПЦ №29 (242) 19.07.2003

От Лиссабона до Вавилона

К Вадиму Леванову, художественному руководителю Театрального центра на Голосова, 20, потихоньку потянулись паломники, жаждущие осуществления совместных с ним проектов. Театральная деятельность Леванова известна, скажем так, далеко за пределами Тольятти, но поскольку в городе со все еще не сложившимися театральными традициями работа Вадима Леванова не находит должного признания, приходится «не быть пророком в своем отечестве» и осуществлять различные проекты далеко за пределами своего города, а порой и своей страны. Буквально на пару дней для знакомства с Вадимом из Москвы приехал французский режиссер Кристоф Фетрие. Наш гость прекрасно говорил по-русски, что намного упростило наше общение. Нам удалось одной фразой изложить все возможные в таких случаях вопросы:

– Кто ты, откуда, чем занимаешься, с какой целью приехал в Тольятти, что принесет эта поездка, какие даст результаты?

– Я живу в Париже, был драматургом, у меня издано несколько абсурдистских пьес, но их я писал не для театра. Кино, видео, телевидением не занимаюсь. В основном я режиссер, занимаюсь театром, только театром. Сейчас это важно, потому что это другой мир. Театр – это искусство города, кино – это искусство страны. Я режиссер-путешественник. Это значит, что я не просто ставлю спектакли, спектакли, спектакли. Я ставлю их в разных местах мира: от Лиссабона (это Атлантика, что символично – город Улисса, город литургии) до Вавилона (сегодняшний Багдад). Для меня важно соединить дорогу между этими двумя точками. Почему Вавилон? Потому что это шумеры, это изобретение шрифта, текста. Эта символика мне близка. В течение этой дороги я знакомлюсь, работаю с людьми. Если я ставлю спектакль в Лиссабоне, Париже, Берлине, Мюнхене, Москве, Алма-Ате или как недавно в Таджикистане, Китае – я налаживаю контакт между людьми. Иногда, как в Таджикистане, я работал с французами, таджиками. Недавно в Москве я работал с англичанами, французами, русскими, грузинами. Большой эффект на этой дороге между Лиссабоном и Багдадом дает возможность пригласить людей из разных городов, разных национальностей. Чтобы не только работать, например, в Москве с москвичами или в Китае с китайцами, но – пригласить людей, с которыми я уже работал. Идея этой дороги, чтобы дорога жила. Конечно, это строится не за один день – я уже более десяти лет этим занимаюсь и только сейчас могу соединять людей в этих точках, потому что есть опыт и знакомые. Кроме того – время идет и жизнь идет – меня все больше интересует современная драматургия. Поэтому идея нынешней поездки – это познакомиться с Вадимом Левановым. И, если Вадим согласится, мы будем работать с ним как с драматургом и соединим его с этой историей. Мы с Вадимом поговорили, я уже читал его произведения. Чувствую, вы хотите знать о нашем проекте подробнее. Это невозможно. Есть поговорка: если рассказать много о проекте до его осуществления – это к беде. Нет? Вы не хотите нам сделать плохо? Идея работы – вокруг истории одного человека. Можно сказать – судьба советского человека от Кавказа до Москвы. Но не только об этом. Это – отражение человечества, мира. Можно назвать этот спектакль политическим. Конечно, берем это слово в кавычки. Потому что основная идея – это думать о судьбе человека, поскольку в судьбе человека отражается судьба мира. Вот в двух словах, потому что об этом потом больше может сказать только Вадим, драматург. Идея проекта – работать наоборот. Не ждать текст от драматурга, а репетировать проект без текста, потом драматург приходит, смотрит результат проекта, пишет текст. Мы берем его текст и заново работаем. Изначально мы отталкиваемся не от текста, а от ситуации.

Вместе с Кристофом приехала потрясающая грузинская красавица, которая будет основным персонажем в предстоящем проекте. Она попросила не фотографировать ее, поскольку по условиям контракта того проекта, в котором она участвует сейчас, она не может «засвечивать» свою внешность ни в каких СМИ. Она не назвала театр, в котором работает, поскольку это было связано с малопонятными «странностями» ее режиссеров. Мы не узнали ее настоящего имени, поскольку их у нее было много. Она так и спросила: какую фамилию вам написать? Для нашего интервью она представилась как Милена Агранович. О своем участии в предстоящем проекте она поведала печальную историю.

– С Кристофом мы познакомились в Москве, работая в его спектакле, который он ставил в нескольких вариантах – с французскими актерами и с русскими. Мы много общались, и какое-то количество подробностей моей жизни Кристофу стало интересно. Через мой жизненный опыт (очень малый, на самом деле) он решил осуществить проект. Вначале я оторопела, потому что рассказывать о себе была совершенно не готова. Хотя есть вещи, которые сегодня было бы интересно говорить языком театра, потому что я каким-то образом знаю, что такое война, в силу того, что я из Грузии, во мне течет очень много кровей, и я знаю, что такое национальная вражда, когда ты попадаешь в ситуации, в которых тебе приходится выбирать между близкими людьми. Я знаю много русских людей, которые голосовали за Гамсахурдиа, собирали подписи, всех уговаривали – уговаривали грузин. Были разные проявления человеческие – кто-то уходил, кто-то разводился, кто-то бросал детей, жену или наоборот – мать уходила от детей. Это происходило со скандалами, но настолько просто, что для меня тоже было своеобразным откровением, когда мать бросает детей, потому что они носят осетинскую фамилию, уходит, потому что она грузинка: все, я буду со своим народом, – говорит она, – а вы мне чужие. О себе я говорить совершенно не хочу, но есть вещи, которые могла бы рассказать, объединяя все то, через что прошли очень многие. Я знаю, что интеллигентные, наиумнейшие люди Грузии попадали в подобные ситуации. Они все вдруг становились националистами, выступали на митингах. Что это было? Заблуждение? Непонятно. Людей не хотели регистрировать, если это были смешанные браки, отказывались не на уровне правительства, а по религиозным мотивам. Один священник высокого ранга, очень известный в Грузии, говорил, что нельзя смешивать браки, только грузины могут вступать в брак с грузинами. В стране происходила масса вещей, какого-то количества людей это не коснулось. Может быть, это и хорошо, но очень многих это коснулось. Есть люди, которые потеряли свое детство. Просто умерли все, с кем они выросли, потеряли абсолютно всё. Я не могу вернуться в город, в котором я выросла и жила. Не потому, что я не могу туда приехать – у меня там никого нет.

Спектакль, у которого пока еще нет названия, зрители увидят во второй половине нынешнего театрального сезона. Скорее всего, премьера состоится в Тольятти, на фестивале «Майские чтения». Далее спектакль смогут увидеть зрители во Франции и в Москве.

ПЦ №36 (249) 06.09.2003

Театр, которого мы не видели вовсе

Фестиваль «Новая драма» в Москве был вторым по счету, но для тольяттинцев он уже стал традиционным. Театральный центр на Голосова, 20 под руководством Вадима Леванова выступил на «Новой драме» со специальной программой.

«Подколядники» и «тольяттиборцы»

Спецпрограммы в рамках фестиваля распределились следующим образом: один день был посвящен целому континенту – Африке, один день – стране (Грузия), и один день – городу (Тольятти). В этом нет ничего удивительного, поскольку с подачи москвичей в театральной среде несколько лет существует такое понятие, как «тольяттинский театральный феномен»: стараниями того же Вадима Леванова в городе создалась такая ситуация, когда молодым авторам показалось интереснее писать не стихи, не прозу, а пьесы. Причем возникло целое созвездие авторов, поэтому в обиход было введено еще одно понятие – «тольяттинская школа драматургии», «один из центров современной российской драматургии». В отличие от екатеринбургской школы, где все-таки присутствует автоцентризм, обусловленный существованием в уральской театральной среде такой величины, как Николай Коляда, который годами плодит этаких «подколялников», своих стилистических последователей, тольяттинская драматургическая среда отличается тематическим, языковым и мировоззренческим разнообразием. Невнимательные единичные критики обвинили в этот раз некоторые тольяттинские постановки в пережевывании уже набившей оскомину чернухи, но опять же в отличие от екатеринбургской школы, где все та же чернуха до сих пор осталась на бытовом уровне (то есть на уровне описания процессов, а также выяснения «кто виноват» и «что делать»), тольяттинские драматурги возвели этот отмирающий жанр в аспект метафизический, надчеловеческий.