MANGA. Метасиндикат

– Он же умер, – усмехнулся Десмонд.

– Видимо, сторонники версии из тех, кто отказывается принимать сей факт…

Десмонд не понял, что произошло. Висок словно пронзило спицей, голограмма распалась на пиксели и погрузилась в темноту, а в голове загрохотал механический голос, такой громкий, будто там топтался слон:

– ПОДОЗРИТЕЛЬНАЯ АКТИВНОСТЬ. ПРОВЕРКА… ПРОВЕРКА… ИСТОЧНИК…

Зашипев, Десмонд сбросил очки, и боль прекратилась. Странный голос все еще грохотал эхом. Что это было? Чьи-то мысли или странный глюк? Проверять не было желания. Похоже на мысли. Но чьи? Прочесть их можно, только если человек находится рядом, а поскольку Десмонд в комнате один, значит, скорее глюк.

Он потер висок, закрыл глаза, и по ту сторону сомкнутых век возникло родимое пятно на плече Ри. А вместе с ним – уверенность, что где-то он видел его раньше. Очень-очень давно. В те времена, когда все было по-другому. И родимое пятно, и глаза-солнышки, и еще что-то очень важное.

Как все интересно складывается! С одной стороны, Десмонд чувствовал, что прикоснулся к тайне, и любопытство толкало его на подвиги – то самое первобытное чувство, что срывало с мест древних первопроходцев. Но с другой, он отлично знал, чем это чревато, и категорически не хотел рушить привычную реальность.

Потому задумался о том, кто же интригует против него в классе. Однозначно Пупс или кто-то из опущенцев, ведь друзья его любят и уважают. Хотелось прямо сейчас сорваться с места, рвануть к Пупсу и вытрясти из него правду, а потом с позором изгнать из школы за клевету.

В «Дрим» Десмонд больше не решался войти, пусть и очень хотелось послушать Ри. Он запрограммировал ее стыдливой, но острой на язык, и сделал так, чтобы она ему отказывала, как бы он ни добивался близости – это щекотало нервы. А ощущения в «Дриме» были реальные, даже секс, именно поэтому многие неполноценности ушли туда с головой: спариваются два бегемота, а сами видят не реальную тушу, а прекрасного ясноокого эльфа. Живут на помойке, а видят вокруг хоромы, не загаженные улицы, а экзотические газоны. Кто что заказывает, тот то и видит.

У Десмонда не было желания приукрашивать свою реальность. А чтобы она не омрачилась, окончательно отринул любопытство и погрузился в учебу, не в силах дождаться понедельника, ведь с его способностями вычислить крысу будет несложно.

Одного он боялся: что утром проснется и обнаружит, что больше не телепат.

Но в субботу способности не пропали, зато к вечеру пропала мать – сказала, что уезжает по работе, и выходные Десмонд провел в блаженном одиночестве.

А в понедельник, как обычно в шесть утра, сел за руль автомобиля и, сворачивая челюсть, покатил в школу, рассчитывая прибыть в школу на полчаса раньше, отловить Пупса, который там живет постоянно, и побеседовать по душам.

Десмонд не ошибся, подкарауливая толстяка возле столовой. Пупсик выходил в линзах дополненной реальности, блаженно улыбаясь. Пару месяцев назад Десмонд специально надел очки, чтобы увидеть, какой образ этот бегемот выбрал. Думал, будет эльф или какой-нибудь культурист, но нет: толстяк оставался собой, только сделал свой аватар стройным.

Увидев Десмонда, Пупс замялся и изменил направление движения.

– Эй, а ну, стоять!

Грозный окрик заставил его остановиться, и Десмонд направился к нему решительной походкой. Пупс вопреки ожиданиям не обомлел, а выпятил пузо и произнес, раздувая ноздри:

– Я больше не позволю себя унижать!

Десмонд опешил, он ожидал другой реакции. Странно, но толстяк не ненавидел его. Боялся, но готов был вступить в бой. А еще он не понимал, за что с ним так обращаются, в нем клокотали обида и гнев, которые воспринимались как собственные. Он ведь вообще мало ест, это все черепно-мозговая травма, когда отец ударил по голове, и был поврежден гипоталамус…

– Это ты Марку про меня наплел? – сразу перешел к делу Десмонд, остановился в двух шагах от него.

Толстяк сразу успокоился, затупил, соображая, какой Марк имеется в виду.

– Ясно, не ты, – Десмонд махнул рукой и закончил: – Извини.

– Какому Марку? – донеслось в спину.

– Учителю английского, – ответил Десмонд, останавливаясь, и зачем-то спросил: – А почему ты на выходные домой не ездишь?

– Не хочу, – буркнул Пупс.

На самом же деле потому, что жили они в трейлере, и нечего было есть. Вся зарплата матери уходила на эту школу, потому Пупс, то есть Ник, и выпрыгивал из штанов. Этого парень, конечно, не сказал, полагая, что информация пойдет дальше, и одноклассники будут еще больше его презирать.

Десмонд уходил, и заимствованные эмоции угасали, как и стыд за то, что он издевался над парнем, которого избивал отец и который не понаслышке знает, что такое голод.

Возле зеркальной двери стояла Марта, затмевая двух сереньких подруг. Увидела Десмонда, заулыбалась, шагая навстречу. От нее веяло теплом, искренностью… Пока расстояние между ними не сократилось до двадцати метров.

– …этому занудному жлобу больше подошли бы пухлые прыщавые щечки. А так – прикасаться приятно. Интересно, что он мне подарит? Если ничего, придется поискать кого-то более полезного.

У нее же сегодня день рождения! Десмонд совершенно забыл и даже не купил цветов. Вот же конфуз… Что бы придумать, как бы выкрутиться?

Улыбнувшись в ответ, он обнял девушку и поцеловал:

– Привет, дорогая! С днем рождения!

– И? Где цветы, твою мать, ублюдок? Девки смотрят, ждут. Стыд-то какой!

– Приглашаю тебя после уроков в «Галактику», где тебя ждет сюрприз.

– Да ну! А сейчас что? Что мешало меня порадовать? Даже цветка не принес, козел! Забыл, наверное. Или не посчитал нужным. Вот же скотина.

Десмонд не обижался на козла и ублюдка – виноват, заслужил. Его покоробило другое: расплывшись в улыбке, Марта повисла на шее и горячо прошептала:

– А я уж подумала, что ты забыл… Любимый, я теперь умру от ожидания! Уверена, сюрприз будет незабываемым!

– Ха, теперь жлоб по-любому раскошелится на что-то крупное. Надо требовать как минимум изумруды, зря я, что ли, Гофману отказала? Тот бы не поскупился. Но ничего, он никуда не денется.

Ее игра была безупречной, она лгала и не краснела, отыгрывала любовь и заботу, и уличить ее во лжи не смог бы и самый продвинутый знаток человеческих душ. Немного отстранившись, Десмонд тепло зашептал:

– Марта, солнышко, ответь мне честно, хорошо? Обещаешь?

Она изобразила озабоченность, захлопала бездонными глазами.

– Ты меня пугаешь. Что случилось?

– Обещай.

– Конечно, обещаю.

– Зачем тебе я?

Девушка опешила, раскрыла рот, но быстро взяла себя в руки.

– Как это – «зачем»? Потому что ты лучший, и я люблю тебя! – Из ее рта сочился елей, в то время как в душе была чернота и мысли о том, что Десмонд – статусный парень с большим будущим, который будет обеспечивать и мало находиться дома, что позволит иметь кого-нибудь более человечного для души.

Он рассмеялся. Статусная девушка и статусный парень. Заправка женится на супермаркете. А на что он рассчитывал? На любовь продажной куклы, которая все средства вкладывает в сиськи и задницу, которые ее будут кормить?

– Как я мог усомниться, – имитируя ее интонацию, произнес он. – Ты – прелесть. Сама искренность и теплота.

Так хотелось отстраниться, отрешиться от ее разума, набитого червями мыслей, но это выглядело бы странно, и он обнимал ее, слушал о том, какое красивое колье она видела.

Линкор его реальности оказался прогулочной яхтой, напоровшейся на риф и давшей крен.

Наконец прозвучал сигнал на урок, и с огромным облегчением Десмонд зашагал в класс, в единственное безопасное место, где друзья, которые не предадут. Что женщины продажны – это нормально.

Первым был японский. Десмонд уселся за стол, пожал руку Макса, Дэна, кивнул остальным. Огромным усилием воли он заставлял себя не читать их мысли, но в голове наперебой звучали чужие голоса – чего-то жаждали, боялись, на кого-то сетовали. Наконец явился старик Наоки, он был суров и строг, держался официально и не панибратствовал с учениками, как другие, зато дело свое знал. И, как ни странно, думал хорошо о каждом ученике, пусть и по-японски.

Зато экономист оказался лицемером почище Марты.

Английский был третьим уроком. Учитель, долговязый рыжий американец, предки которого, по его словам, приехали двести лет назад, был уже в кабинете, Десмонд подошел к нему и проговорил:

– Привет, Марк. Я хочу задать тебе один не очень приятный вопрос.

Учитель догадался, что речь пойдет о наркотиках и азартных играх, причем он был полностью уверен, что Десмонд лудоман, а в наркомании сомневался. Десмонд ему очень не нравился, потому что был заносчивым и наглым.

– Давай выйдем в коридор, – кивнул он, окидывая взглядом учеников, – и там поговорим, без лишних ушей.

Десмонд еле дотерпел. Спросил, когда закрылась дверь:

– Кто оклеветал меня?

– Я не понимаю… – пробормотал учитель.

– С чего вы взяли, что я употребляю наркотики и просаживаю деньги в казино?

– Неужели он солгал? Так искренне выражал обеспокоенность судьбой друга… Просил же его мать ничего не рассказывать, а понаблюдать за сынком! Никому веры нет.

– Кто-то из моих друзей? – хрипнул Десмонд, сердце заколотилось, бросило в жар.

Перед глазами пронеслись лица приятелей: Линда, Элис, Марта, Макс, Дэн, Вилли, Гарри… Ну конечно, черномазый не простил поражения и решил убрать конкурента…

– О, парень, если это клевета, ты будешь сильно расстроен. Впрочем, нет ничего удивительного в том, что лучший друг под стать такой сволочи, как ты.

Десмонда перекосило. Мир рассыпался осколками, земля ушла из-под ног.

– Макс? Неужели это он?

Наверное, вид у Десмонда был такой убитый, что учитель искренне пожалел его.

– Мне жаль. Но я рад, что у тебя нет проблем… впрочем, как посмотреть. Эй, парень? – учитель потряс его. – Только без глупостей, хорошо? Слышишь меня?

Скрипнув зубами, Десмонд кивнул. Марк продолжил, искренне сочувствуя ему:

– Ни один говнюк не стоит того, чтобы вылетать из лучшей школы в штате, так что никаких драк…

– Никаких драк, – повторил Десмонд, и донесся сигнал к началу урока, заканчивая их разговор.

Вернувшись за свой стол, он покосился на Макса, грызущего ручку. Тот думал о Викки, подруге Линды – как приглашает ее в бассейн в надежде развести на секс. Потом мысли переметнулись к теракту ретроградов, отрицающих линзы дополненной реальности, точнее – терактам, которые сотрясли бары нескольких крупнейших городов, где дримеры развиртуализировались. Ни мысли о предательстве и коварных планах относительно лучшего друга.

Каков подлец! Ощутив взгляд Десмонда, он повернул голову, улыбнулся, помахал ему. Пришлось улыбаться в ответ. О предательстве Макс не думал: то ли давно оговорил Десмонда и уже забыл, то ли это все неправда, кто-то что-то неправильно понял.

Еле дотерпев до перемены, Десмонд подошел к Максу и прочел его мысли:

– Что-то странный он какой-то.

– Что случилось, на тебе лица нет?

– Давай выйдем, разговор есть.

Десмонда обдало страхом бывшего друга. Заметались мысли, и снова ни одной – о предательстве, зато проскользнуло, как позавчера Макс захотел пригласить Викки, но пришла Марта, выпила, и он чуть не оприходовал ее. И если бы не этот клуб, пошел бы к дримерам и мог пострадать. Дэн остановился, навострил уши.

– Оба-на! Да они поцапались! Точно из-за шлюхи Марты. Ща будет шоу. Битва титанов прямо. Как бы так посмотреть, чтобы не огрести?

– Да она сама на мне повисла! Прохода не давала, – начал оправдываться Макс, и Десмонд, слушающий мысли, не стал его затыкать. О, сколько он интересного о себе узнал! Что берет не талантом, а нахрапом. Учителя боятся его и завышают баллы. Все его ненавидят, но почему-то боятся, и несправедливо, что ему достается все лучшее, в том числе женщины. Надо же, сколько зависти и дерьма в одном человеке!

Решить вопрос тихо и мирно расхотелось. Пусть однокласснички слушают. Теперь все ясно, и ошибка исключена. Десмонд схватил Макса за грудки и прошипел:

– А теперь расскажи, какого хрена ты оклеветал меня перед Марком? Что я игрок и наркоман?

Вихрем понеслись мысли:

– Отпираться, что не говорил? Так Марк подтвердит. За клевету выгонят из школы. Значит, надо косить под дурачка, тогда никто ничего не докажет. А ударить побоится.

– Я беспокоился о тебе, – проблеял он. – Ты так сильно подсел на ставки…

Десмонд встряхнул его за рубашку – выстрелили оторванные пуговицы.

– Какие, на хрен, ставки? Ты же знаешь, что это ложь!

– Ты сам не свой был, а как тебе помочь? – блеял Макс, уже смелея. – Матери сказать – так ты не простишь…

Все-таки правильно Макс выбрал будущую профессию! Он станет адвокатом дьявола, любого убийцу и маньяка отмажет. Безумно хотелось обрушить кулак на его морду, услышать хруст костей, почувствовать горячую кровь. И бить, бить, бить, вминать кости в череп, пока он не заткнется…

Нельзя. Позже. Месть – блюдо, которое подают холодным. Потому Десмонд разжал кулаки, и Макс плюхнулся на стул под гробовое молчание класса.

– Есть еще тот, кто считает меня наркоманом? Тот, кто так в этом уверен, что стучит учителям, как эта крыса? Тот, кто завидует тому, что мне достаются лучшие женщины, и это несправедливо? Да забирай хоть всех. Гнилье сплошное.

В голове на разные голоса зазвучали мысли – в основном все осуждали Макса, который думал, не настрочить ли на всякий случай письмо, что ему угрожают, но Десмонд разрушил его планы, действуя его же оружием.

– Тут везде камеры, они все зафиксировали. У моей матери чуть не случился сердечный приступ, когда она узнала, что я якобы игроман! И Марк подтвердит, что ты оболгал меня, и это едва не привело к печальным последствиям, а ты знаешь, что за такое бывает.

Десмонд поймал взгляд Пупса, то есть Ника, и прочел в нем сочувствие. Выругался в сердцах и зашагал к выходу, Дэн увязался за ним, Гарри тоже побежал, но Десмонд отмахнулся, чтобы не разочароваться еще и в них.

Весь следующий урок он размышлял над тем, что телепатия на самом деле – проклятие. Думал, что жизнь удалась – ха-ха! Он считал себя счастливым и успешным, думал, что его ценят и уважают в коллективе, а вон как на самом деле! Какие все-таки люди гнилые. Или не все такие, а он, выставив статус критерием отбора, окружил себя моральными уродами?

Он впервые в жизни побоялся сесть в столовой за стол с ребятами, чтобы не подслушать, как они ему завидуют, отправился в свою комнату и заперся там. Вздрогнул, когда в дверь постучали. Камер наблюдения тут не было, потому пришлось спрашивать:

– Кто?

– Линда. Принесла тебе обед. Открой, я оставлю его и уйду.

Не Дэн, не Гарри – Линда. Десмонд вынул ключ-карту, и дверь разблокировалась. Девушка переступила порог, скользнув взглядом по лицу, шагнула к столику и поставила на стол герметичную пластиковую упаковку, положила ложку.

– Нужно быстрее уйти, а то еще подумает – навязываюсь. Ему сейчас больно и точно не до меня.

– Фри и свиная отбивная. Приятного аппетита.

– Линда! – окликнул он, и девушка остановилась в дверном проеме, глянула с сочувствием. – Спасибо.

Ей очень не хотелось, но она захлопнула дверь, улыбнувшись:

– Мне надо бежать.

Линда точно искренна. С ее-то статусом незачем лгать в поисках выгоды.

Без аппетита расправившись с обедом, он собрался как-нибудь отвлечься, но зазвонил телефон, и над его экраном появилась смазливая мордашка Марты. Десмонд выругался, но ответил.

– Любимый, а где мы встречаемся вечером?

– Я тут подумал… Марта, а не шла бы ты на… к Максу. Не звони мне больше.

Только он прервал связь, как прорвался второй вызов, от администрации школы. Механический голос посоветовал ему посетить психолога, иначе «будут приняты меры». Твою мать! Их с Максом ссорой заинтересовались в администрации! Долбанные камеры. Они наверняка есть и в его комнате. Стоит повысить голос, и это тотчас зафиксируется, нужно быть крайне осторожным, а то дадут ему характеристику психически неуравновешенного.

Десмонд уставился на экран, где началась реклама какой-то карточной игры и карты выпрыгивали из темноты: пиковый туз, пиковая девятка, джокер в оранжевом колпаке, с оранжевыми же губами… что за ерунда?!

А потом пошли новости: дым, гарь, чад, тела на носилках, медики, крупным планом – повешенный с вываленным синим языком. Голос репортерши радостно объявил:

– Лицо без гражданства по прозвищу Коккер, организатор теракта и лидер ячейки так называемых безликих, найден сегодня мертвым в собственном трейлере…

Десмонд снова ругнулся – и откуда оно лезет? Надо будет скачать толковый антивирус, а то имеющийся блох не ловит. Это позже, сейчас – к психологу. Покаяться, что вспылил, попросить прощения у Макса, будь он…

Уже в коридоре Десмонда как молнией поразило: Коккер! Неужели тот самый?..

24—25 июля 2009 г. Объект № 326

Перед тем, как войти в детскую спальню номер шесть, Рейна посмотрела на врача, сжавшего ручку двери, и прошептала:

– Как тебя зовут?

– Майк.

Ни секунды не колеблясь, она назвалась настоящим именем:

– Я Рейна. Иди, я подежурю у входа. Жаль, что второго пистолета нет – прикрыла бы.

Майк инстинктивно погладил глушитель, распахнул дверь и ворвался в спальню, прижавшись к стене. Рейна вытянулась в струнку.

– Вот же суки! – По его возгласу и последовавшим ругательствам стало ясно, что дети мертвы, а воспитатель ушла. Майк закончил тираду словами: – Они же женщины! Женщина должна давать жизнь, а не отнимать ее.

«Сердобольный какой», – подумала Рейна, заглянула в помещение и разделила его негодование: распластавшийся прямо у выхода мальчик щерил рану на перерезанном горле, лужа крови протянулась аж в игровую. Судя по расположению тела, ребенок пытался убежать.

Рейна скрипнула зубами. Она помнила этого китайского мальчика, он вел себя, как маленький взрослый, никогда не проказничал, помогал усмирять других и часами напролет собирал фигурки из конструктора.

Она давно не задавала себе вопросов «почему» и «за что». Потому, что кто-то сильный и недосягаемый так захотел, эти дети – просто цифры в длинном списке, у них нет лиц и имен. За то, что оказался не в том месте и не в то время. В конце концов, раз сиротки попали в руки нелюдям, их судьба предрешена, и такая смерть – не самая страшная. Гораздо хуже было бы, если бы они попали в публичные дома или на станцию переливания крови, где омолаживаются толстосумы, вливая в себя жизнь детей. Идеальной считается кровь ребенка до восьми лет. Рейна не бывала в таких местах, но знала, что они есть.

В седьмую спальню заходить не стали: дверь была распахнута, и в спальне царила мертвенная тишина.

Подходя к двери с номером три, Рейна была уверена, что и там детей истребили, но когда приблизилась, услышала рев и визг играющих малышей.

– Прикрывай, – проговорила она Майку и дернула ручку двери, но она не поддалась – спальня была заперта.

Рейна многоэтажно выругалась. Возгласы стихли, из спальни донеслись голоса, дети затарабанили в дверь, им было страшно оставаться одним. Живые. Главное – живые, спасибо, Лючия. Осталось вытащить их оттуда. Майк ударил в дверь, зашипел, запрыгал на одной ноге.

– Без толку, – проговорила Рейна. – Надо или взламывать, или взрывать…

Договорить он не успел: в конце коридора, метрах в десяти отсюда, мелькнул силуэт, кашлянул пистолет с глушителем. Рейна, прижавшаяся к стене, запоздало узнала Лючию и вспомнила: «Если ты услышал выстрел, эта пуля не твоя». Видимо, Лючия не смогла перерезать детям горло и решила их перестрелять. А может – спасти, вывести на поверхность.

В любом случае доверять ей не было оснований, наверняка она преследовала поставленную заказчиками задачу, а не занималась самодеятельностью.

Майк переместился к открытой двери столовой, что ближе к началу коридора, Рейна перекатилась к нему.

– Патронов мало, – прошептал он, высунул руку из столовой и сразу убрал – Лючия тотчас выстрелила.

– Времени тоже, – вздохнула Рейна, ее обуял нездоровый азарт. – Ты молодец, что не засветил пистолет. Пусть думает, что у нас его нет. Она вряд ли успела его заметить. Надо ее выманить. Попробую притвориться дурочкой. – Рейна прокричала, обращаясь к воспитательнице: – Лючия, прекрати стрельбу, это я, Рейна.

По идее, старуха должна ухватиться за возможность прикончить ее без риска и поддержать диалог.

– Я пришла за детьми и встретила Майка, – продолжила Рейна, буквально физически ощущая, как уходят драгоценные мгновения. – Ты узнала, что происходит наверху?

Лючия выглянула из-за створки. Майк закусил губу, глубоко задышал. Он не имел права на ошибку и ждал, когда старуха высунется полностью.

– На нас напали неизвестные, много людей десантировалось из вертолетов, с минуты на минуту они будут здесь. – Лючия не была дурой и не спешила покидать убежище. – Выйди, чтобы я видела, что ты не представляешь угрозы.

Сердце заколотилось, бросило в жар. Глянув на Майка и облизнув пересохшие губы, Рейна сунула нож за пояс – горячей кожи коснулась ледяная сталь – и лишь тогда вышла из столовой в коридор. Лючия знала, что есть еще и Майк, а потому, чтобы не спугнуть его, должна дождаться, когда он тоже покажется, потому вряд ли станет стрелять сейчас. Но Рейну потряхивало от напряжения.

– Пусть второй тоже выйдет, – проговорила Лючия, высунув голову.

– У тебя есть пистолет, у нас нет. Ты сама знаешь, что на базе человек человеку волк, и ожидать можно чего угодно. Так что теперь твоя очередь демонстрировать дружеские намерения. Выйди с опущенным оружием.

Донесся смешок.

– Давай так. Сперва ты уходишь, потом он. Обещаю вас не трогать.

«Грош цена твоему обещанию», – зло подумала Рейна.

Это противостояние могло затянуться, а надо было срочно отсюда выбираться вместе с детьми. Потому не оставалось ничего, кроме риска.

– Окей, – кивнула Рейна, и сталь ножа за поясом ощутилась отчетливей. По сути, мир перестал существовать, остались лишь толстая Лючия и нож.

Рейна развернула руки ладонями вперед и выставила перед собой, чуть опустив – чтобы было удобно выхватить нож.

Холодняк против огнестрела – шансы один к ста. Но если учесть, что Лючия неповоротлива и страдает подагрой, ее пальцы скрутил артрит, а Рейна молода и быстра, шансы на успех 50 на 50.

– Уверена? – донеслось в спину.

– Вот и посмотрим. – В горле от волнения пересохло, и вместо слов получился какой-то хриплый скрежет.

Майк тоже профессионал, он должен сориентироваться, если что-то пойдет не так… Впрочем, какая ей тогда разница?

Первый шаг. Второй. Третий. Казалось, внутри все пылает. Впереди – прицел пистолета, позади – прицел внимательных глаз Майка.

Одиннадцатый шаг. Двенадцатый. До выхода больше пяти метров… Черт, что за дурацкие мысли лезут в голову? Сосредоточиться!

Через приоткрытые створки было видно, что Лючия стоит в трех метрах от выхода и держит его под прицелом.

– Опусти ствол и не поднимай. – Сказала Рейна, поняв, что вот она, роковая ошибка противника! Лючии не стоило отходить, чтобы держать коридор и детский блок под прицелом.

Не оборачиваясь, Рейна заработала рукой за спиной, подзывая Майка. Дождалась, когда он нависнет над ней.

– Выходи с поднятыми руками, я сказала, что не трону тебя. – Пистолет Лючия так и не опустила. Что ж придется опять рисковать.

Рейна сперва высунула руки, потом – голову, протиснулась в дверь и, не выпуская Лючию из вида, боком зашагала дальше, и лишь теперь толстуха поняла, какую глупость совершила. Точнее, по тени, пробежавшей по ее лицу, Рейна поняла, что сейчас будет жарко, качнулась вперед и перекатом мгновенно ушла с линии огня. Хлопки прозвучали дважды.

Смотреть, что за спиной, не было времени – Рейна выпрыгнула вперед рыбкой, покатилась и, лишь услышав еще один хлопок, обернулась: над дергающейся в агонии Лючией склонился Майк, поднял упавший в кровь пистолет, вытер рукоять о джинсы и принялся обыскивать труп. Нашел ключ, швырнул поднимающейся Рейне – она поймала связку на лету, собралась рвануть в детский блок, но едва устояла на ногах.

Боевой режим исчерпал себя, навалилась усталость. Закружилась голова, желудок дернулся к горлу, но Рейна подавила рвотный позыв, вдохнула, выдохнула, почесала зудящую щеку. Рука скользнула вверх и нащупала след от пули, рассекшей кожу на виске и зацепившей надкостницу. Скоро будет больно…

Не время расслабляться! Соберись, тряпка!

Рейна не заметила, что думает вслух, сфокусировалась на двери и зашагала к ней, покачиваясь из стороны в сторону. Одеревеневшие пальцы с трудом вставили ключ в замочную скважину и дважды провернули.

На ручку Рейна навалилась всем весом, и дверь отворилась, из спальни выпали тарабанившие в дверь Джия и балканский мальчик Лука. Выбежавшая Мари, тонкая, как тростинка, с бледной пергаментной кожей, увидев кровь на ее лице, завопила. Пошла цепная реакция, дети попятились, истошно голося. Орали все, кроме Луки.