MANGA. Метасиндикат

О, как же обрадовался поросенок, что ему дали прикоснуться к таинству! Он готов был ковриком расстелиться под ногами новых друзей ради их благосклонности – никакого самоуважения. Что ж, за глупость надо платить.

Линда пришла раньше и ждала за кустами, помахала Десмонду, ее шоколадная подружка Элис послала воздушный поцелуй. Он кивнул. Приблизившись на полусогнутых, чтобы Пупс не заметил его голову над кустами, по-дружески поцеловал Линду в щеку и сделал вид, что не заметил, как она затрепетала. Но девушка нашла в себе силы отстраниться. Кивнула на пакет, стоящий на скамейке, указала в сторону, где ждал Пупс – дескать, время пришло. Десмонд раздвинул ветки и отметил, что толстяк, топчущийся на месте, очень похож на диплодока.

Девушки принялись переодеваться. Элис надела серую стеганую куртку с распоротым боком, подняла воротник и разлохматила волосы. Линда облачилась в зеленое драповое пальто, выцветшее, все в смоляных пятнах, на голову повязала лохматый платок, надела очки. Ни дать ни взять две бомжихи!

– Ждем остальных, – сказал Десмонд, глянул на часы: у парней осталось четыре минуты.

Он никогда не опаздывал и не терпел, когда опаздывали другие. Щекотное предчувствие, понемногу заполнявшее пустоту в душе, сменилось раздражением, но настроение испортиться не успело: по аллее, откуда он только что пришел, спешили его лучший приятель Макс, а также коротышка Дэн, Джон Смит, учившийся в одиннадцатом, и продувший поединок Гарри.

Девчонки поприветствовали их и ломанулись в заросли, чтобы обойти Пупса и нагрянуть с тыла. У Гарри распухла скула и заплыл глаз, но на темной коже синяка видно не было.

– Идем, – сказал Десмонд, завидев вдалеке от Пупса девчонок, вылезших из кустов. Парни достали телефоны, чтобы снимать хохму.

На губах застыла хищная улыбка, и Десмонд вышел из укрытия, направился к Пупсу. Остальные шли за ним. Толстяк не надел очки, а потому не сразу заметил «бомжих». Вздрогнул, когда сзади его приобняла оборванка в зеленом пальто, протянула руку и прохрипела:

– Пухляшик, есть что выпить? Трубы горят!

Пупс отпрыгнул, замахал перед собой руками:

– Фу, уйдите от меня! Отстаньте!

С другой стороны налетела Элис. Чистые туфли и джинсы не вызвали у толстяка подозрений, он взвизгнул, отталкивая вторую якобы бомжиху.

– Дай покушать, я же вижу, у тебя есть! – старушечьим голосом проскрежетала она, тоже протягивая руку. – У такого не может не быть.

Напуганный атакой бомжих, Пупс не сразу заметил подошедших парней.

Десмонд с трудом сдерживался, чтобы не рассмеяться. Макс не стерпел, завалился в траву в нескольких метрах от толстяка и задергался от смеха. Рядом полег Джон Смит. Следом расхохотался Гарри, и пошла волна! Элис сложилась пополам, затопала ногами. Только Десмонд и Дэн, работающий оператором, держались.

Толстяк подошел к Десмонду, растерянно хлопая глазами и не понимая, что происходит.

– Вы чего смеетесь? Она за руку меня схватить пыталась. А вдруг она заразная?

Линда сбросила пальто, размотала платок, и Пупс разинул рот, колыхнув толстыми щеками. Макс хлопнул его по спине и ободряюще сказал:

– Дружеский розыгрыш.

– Ты чего так шарахнулся? – улыбнулась Линда, глядя, как раздевается Элис.

– Я думал, они… вы заразные. Проказа, там… Иначе зачем прятать лица?..

Отсмеявшийся было Макс опять упал. Дэн держался, снимал происходящее. Навел телефон на толстяка.

– Думал, дотронутся – заразят, – объяснил свою реакцию он.

– Ну ты олух! – сделал вывод Гарри.

Пупс не понимал, чего от него хотят и как ему себя вести. В глазах блестели слезы, он дышал часто и тяжело. Ну и идиот! Десмонд за такое издевательство любого порвал бы. Макс снова хлопнул Пупса по спине.

– Да расслабься, это шутка, мы же друзья! Идем в паб!

Все мгновенно успокоились. Толстый дурак, похоже, тоже. Надежды Десмонда на догадливость толстяка не оправдались, он не психанул и не убежал, а поплелся за «друзьями». Минут через пять Пупс расслабился, заулыбался, плечи расправил, чувствуя себя в центре внимания.

Когда добрались до пятиэтажного здания «Галактики», сияющего хромом и стеклом, он, похоже, вовсе забыл об унижении. А может, до него и не дошло, что это было самое настоящее глумление, а не дружеский розыгрыш. Элис вилась вокруг него, льнула, касалась пухлой руки, и он заливался краской. Перешептываясь со Смитом, Дэн хихикал, но делал преданно-серьезное лицо, когда толстяк переводил на него взгляд.

На лифте поднялись на пятый этаж, гомонящей толпой проследовали к пабу, где у входа стояли два мордоворота, проверяли личные коды. Все закатали рукава, обнажив запястья. Десмонд встал за Пупсом – не хотел все пропустить зрелище. Теперь убогий точно должен уйти.

Увидев код Пупса, здоровяк, стоящий справа, выставил руку, как шлагбаум, и торжественно произнес:

– Извините, но нам запрещается впускать граждан с уровнем ниже голубого.

Толстяк снова разинул рот – Десмонд, хоть и был за спиной, видел его отражение в зеркальном стекле входной двери. Испытав удовлетворение, оттеснил Пупса, пожал плечами, показывая запястье мордоворотам.

– Извини, но такова жизнь.

Вот теперь слезы навернулись ему на глаза.

– Но вы же меня пригласили! – воскликнул он возмущенно. – А теперь…

– Ну прости, не учли, что ты – «зеленый»… Что в нашем классе в принципе возможен кто-то «зеленый». Бывай! – Десмонд похлопал его по щеке.

Неужели и теперь до него не дойдет, что он лишний не только в нормальной компании, но и в классе? Что он одним своим видом портит картину?

Одноклассники наблюдали за замершим Пупсом из-за стекла. Толстяк ссутулился, будто бы сдулся, и поплелся прочь, волоча ноги, как старик.

– Бум! Бум! Бум! – комментировал Макс каждый его шаг, Элис, которой он нравился, смеялась, а Десмонду больше всего на свете хотелось знать, что же происходит в голове толстяка, усвоил он урок, или придется повторить? Неужели завтра он снова развесит уши, если с ним дружелюбно заговорить?

Мордоворотам Макс накануне перевел на криптокошельки по пятнадцать ру, пообещав, что проблем у исполнителей не возникнет. Если вдруг Пупс таки нажалуется и будет внутришкольное расследование, следы не привели к Десмонду, у которого есть анонимный нигде не засвеченный кошелек. Парни отработали четко.

В «ордене» Десмонда алкоголь был под запретом, как и линзы дополненной реальности. Все, включая девчонок, увлеченно занимались спортом и добились высоких результатов, как и в учебе. Они – элита, такая, какой она должна быть. Никаких нищих, убогих, никакой плохой наследственности.

Потому они заказали не вино или виски, а смузи, салат и индейку. Поначалу обсуждали Пупса и делали ставки, уйдет ли он из класса. Только Макс поставил на то, что уйдет. Десмонд пообещал, что сделает жизнь толстяка невыносимой, и он исчезнет в течение месяца. Потом стали приниматься ставки, простит ли Пупс обидчиков, но даже в этом споре нашлись те, кто был уверен, что простит.

У Десмонда в голове не укладывалось, как можно быть такой размазней? Таким убожеством?

Потом речь зашла о крипте и биржах, плавно перетекла в разговор о полной деанонимизации в дрим-вселенной, уязвимостях браузера TOR и ненадежности VPN. Макс, который лучше всех соображал в программировании, послушал-послушал и сказал:

– Весь вопрос в цене толкового миксера, тогда проанализировать транзакционную сеть невозможно. И опять-таки, мы говорим об истинных биткоинах и альткоинах, которые никак не защищены. Инфа о более-менее стабильной крипте давно в руках метакорпорации и правительства нашей страны.

– Именно поэтому она и стабильна. Максимально защищена. Как китайцы и русские ни пытались хакнуть любую из наших бирж, ничего не получалось, – развил тему Десмонд. – Зато нам удается наносить болезненные удары по их системам. Мы тесним их и не желающих идти в ногу с прогрессом, так называемых ретроградов, как когда-то кроманьонцы теснили неандертальцев.

Гарри вздохнул:

– А мне все-таки жаль, что скоро совсем не останется свободы.

Макс вспомнил анекдот:

– «Я самый умный, во мне информация обо всем», – сказал Интернет. «Я повсюду, на меня все можно купить», – сказала крипта. «Ну-ну», – усмехнулось электричество.

Линда прищурилась:

– То есть ты всерьез уверен, что возможна супермегаатака, способная положить всю систему?

Макс дернул плечами и улыбнулся:

– Ядерная война – более реальная угроза. Загнанной в угол крысе нечего терять, и она становится чертовски опасной. Боеголовки – единственное, что позволяет существовать некоторым державам.

Элис сделала брови домиком и проговорила:

– Е-мое, нам по восемнадцать лет, а мы обсуждаем экономику, политику, заговоры элит… Давайте еще обсудим, у кого болят коленки, у кого – спина? Меня все устраивает, я не хочу знать, кто за кем следит! Если тотальный контроль обеспечивает нам стабильность – то я за него. И давайте лучше пойдем в клуб, потрясем телами, пока молодые?

Десмонд закатил глаза. Он полагал, что этим все закончится. Линда глянула на него и неожиданно поддержала подругу:

– Вот и пойдем. Парни?

– Я руками и ногами за! – радостно воскликнул Гарри, его правый подбитый Десмондом глаз окончательно заплыл и закрылся.

Дэн, Макс и Смит тоже вызвались, а Десмонд предпочел вернуться к родителям, посидел еще немного и покинул заведение. По пути к машине он думал о том, дома ли они. Мать работала в Белом доме консультантом по экономическому развитию сперва правительства ЦАР, потом – Македонии, ее могли внезапно командировать, и она никогда не отчитывалась перед сыном, когда, куда и зачем поехала. Отец-ФБРовец тоже был мобильным человеком: неделю дома, две недели где-то. Наверное, поэтому родители и определили его в «Эсперанто» на полный пансион.

Возможно, их деятельность заключалась в другом – Десмонд не пытался разобраться. Как отличнику, ему вдвое урезали оплату за обучение, и сэкономленные сорок тысяч долларов родители оставляли ему на карманные расходы. Пусть они хоть пьют кровь младенцев – ему все равно.

Параллельно Десмонд размышлял над словами Элис о том, что их компания ведет себя, как сборище в доме престарелых. А ведь он и правда старик: не умеет радоваться мелочам, да и не мелочам. Ему безразлично чужое мнение и нет дела до чьих-либо чувств. Если бы это не каралось законом, он, наверное, мог бы убить не колеблясь, защищая не только свою жизнь, но и интересы помельче. Пупса прикончил бы лишь для того, чтобы его розово-складчатая морда исчезла навсегда и не вызывала рвотный рефлекс.

Он направился к створкам лифта, превращенным в рекламные щиты, где сменяли друг друга слоганы и символы разных брендов, прошел сквозь голограмму длинноногой блондинки, рекламирующей помаду. Нажал на кнопку лифта, и тут экран на правой дверце заглючил, понеслись символы, сменяя друг друга: морда льва «Версаче», баранья голова «Доджа», логотип «Макдональдса», уроборос, золотой китайский дракон, перечеркнутый череп с розой в зубах, зубная паста…

Перед глазами будто закружился рой мошкары, замутило. Десмонд мотнул головой, стараясь избавиться от головокружения. Не получилось. Еще и вдохнуть хотелось, а не получалось. Отойдя к скамейке, он сел, оттянул ворот рубашки, хотя тот не давил.

Мошкара, похожая на помехи, заслонила обзор, начало темнеть перед глазами. «Только не падать в обморок! Нельзя, чтобы одноклассники видели мою слабость», – подумал Десмонд и постарался вальяжно развалиться.

Но вскоре отпустило, зрение вернулось, стало легче дышать, и проступили сперва очертания предметов, потом – детали. Покосившись на двери в кафе, откуда одноклассники так и не вышли, Десмонд поднялся, перевел взгляд на дверцы лифта, которые распахнулись, выпуская пританцовывающую неопрятную даму в очках дополненной реальности. Она что-то держала в руке, улыбаясь виртуальному предмету, как любимому ребенку. Если бы Десмонд был в линзах, он увидел бы причину ее умиления.

– …Почти как живой, – проговорили на ухо, и Десмонд от неожиданности подпрыгнул, заозирался, но поблизости никого не было! Хуже того, голос звучал у него в голове: – Жаль, что таких на самом деле нет. Я бы завела себе гочика.

Во рту враз пересохло. Это что же, он читает мысли женщины? Она думает о каком-то зверьке из дрим-реальности. Бред. Ему кажется, что он читает мысли. Это от кислородного голодания мозга после того странного приступа! Десмонд сжал виски. От тысяч бормочущих голосов раскалывалась голова. Казалось, не осталось места для своих мыслей. Нужно поскорее уходить отсюда, пока одноклассники не заметили, в каком он состоянии.

Десмонд повторно вызвал лифт. Он догадывался, что на него повлияло какое-то изображение на дверце, потому не смотрел на нее.

В лифте голоса стихли, и только Десмонд собрался выдохнуть, как на третьем этаже вошел всклокоченный мужчина средних лет. От него веяло тревогой и отчаяньем.

– …а если Джули уже дома? Дьявол! И смартфон лежит на смятой кровати, а там… Или не заметит ничего, не полезет читать? И чего бы не прийти в дрим-комнату…

– Джули? – спросил Десмонд, просто чтобы выяснить, кажется это ему или нет.

Мужик встрепенулся, разинул рот.

– Вы что-то сказали? – прохрипел он.

Дверцы разъехались, и Десмонд рванул прочь. Не показалось. Но почему? Кислородное голодание мозга? Это пройдет? А если нет?

Десмонд, торопливо шагающий к парковке, где стоял его БМВ, сбавил темп и посмотрел на проблему под другим углом. Если способность читать мысли сохранится, у него появятся невероятные возможности! Никто не сумеет его обмануть, и это можно использовать. Например, на допросах. На переговорах. Во время карточной игры. Карьеру можно сделать за пару лет, сколотить состояние и получить белый код!

От испуга не осталось и следа. За руль Десмонд сел абсолютно спокойный. Голова работала холодно и четко. Хотелось обкатать на ком-нибудь новые способности. На ком-нибудь знакомом, например, на матери. Если повезет, то и отец будет дома.

Открывшиеся перспективы кружили голову, Десмонд чувствовал себя по-настоящему живым, более живым, чем на боксе.

Домой он добрался в девять вечера. На втором этаже виллы горел свет – значит, мать никуда не уехала. Хорошо. На ней он испытает новые способности, а заодно узнает, в чем именно заключаются обязанности, о которых она не распространяется. Конечно, лучше бы попросить отца, чтобы взял на работу, да помочь ему с преступниками на допросе.

Припарковавшись, Десмонд вошел в гостиную, хлопнул дверью так громко, чтобы мать услышала – все-таки она в возрасте, могла и не заметить, что сын вернулся. Но не успел он обернуться, как она уже спускалась по лестнице – совершенно седая, с волнистыми волосами, уложенными волной. Несмотря на свои шестьдесят пять, осанка у нее была, как у балерины, а манера держаться, чуть искривленные сжатые губы говорили, что с этой леди лучше не шутить.

– Вроде бы не дурак. Сволочь изрядная, но точно не дурак. Зачем же такое творить? Его же выгонят из последнего класса! – прозвучал ее голос у Десмонда в голове.

Он на автомате хотел спросить, что же случилось, но прикусил язык. Отметил, что спина матери чуть прямее обычного, рот искривлен чуть больше. Неужели Пупс нажаловался учителям, а они позвонили ей? Так некому жаловаться, учителя разошлись по домам, если это и случится, то не раньше понедельника. Или он кому-то из них позвонил?

А еще очень не понравилось, что родная мать считает его сволочью. Он не делал ничего такого, что могло бы испортить репутацию семьи.

– Надо было девочку. Они более управляемые, с ними меньше проблем.

– Привет, мама, – по возможности небрежно бросил Десмонд. – Что-то случилось?

– Раз занервничал, значит, что-то подозревает, и учителя правы. Нужно за ним понаблюдать. Может, и прослушку установить.

Похоже, это не из-за Пупса. Но в чем тогда дело? Мать держалась отлично, если бы не ее мысли, он вряд ли распознал бы ложь.

– Все хорошо, сын, – тепло улыбнулась она.

Хотелось ее разоблачить, вытрясти правду, что такого о нем наговорили учителя. Что садист и социопат, не хотел заканчивать бой на ринге? Так он ничем не выдал это желание. С учениками не конфликтовал, никому не грубил, запрещенные вещества не употреблял.

– Ты уже ужинала?..

– Да, причем давно. Уже поздно. – Она пронзила Десмонда взглядом – как рентгеном просветила, голос в голове забормотал:

– Действительно странно, явно во времени теряется. Хотя он растет, вот и аппетит, как у червя.

Десмонд непроизвольно хмыкнул. Он никогда бы не подумал, что собственная мать ассоциирует его с червяком. Всегда казалось, что родители если и не любят его, то гордятся им, а тут… С одной стороны, надо бы узнать, что ей наговорили, с другой – зло брало, видеть ее больше не хотелось.

– Давай попьем чаю, поговорим, – пересилил себя он. – Мы две недели не виделись.

– Интересно, что ему от меня понадобилось? Денег просить не должен, он на самообеспечении. Может, что-то по учебе?

Последнюю мысль она озвучила, и Десмонд солгал:

– Обещал Максу помочь с проектом, ведь у меня мама – консультант по экономическим вопросам.

Мать кивнула в кухню и направилась туда, начала мысленно перебирать, какие дисциплины изучает ее сын и… не смогла вспомнить! В ее голове вертелись обрывочные мысли, где фигурировали какой-то Коккер и воскресное мероприятие, проклятые ретрограды, проскальзывали мысли о солидной премии и омоложении на каком-то острове. Причем все эти мысли были окрашены раздражением, тревогой и пахли… кровью, что ли.

Следуя за ней, Десмонд пытался абстрагироваться, уж больно отвратительными оказались ее стремления и эмоции. От мыслей матери отключиться удалось, от чувств – нет. Он ощущал то же, что и мать. И если раньше он чувствовал себя недостаточно наполненным, а иногда – пустым и мертвым, то теперь внутри будто бы плескался гной, где кишели опарыши.

Мать сходила с ума от чая, у нее была коллекция всяких лунцзин и Саган Дайля, не говоря о травяных из разных уголков мира, потому с готовностью отправилась заваривать чай. Десмонд уселся за огромный деревянный стол в гостиной, куда поместилось бы человек пятнадцать, но вся семья собиралась здесь аж на прошлое Рождество.

Стало полегче, но когда мать приблизилась, принесла на подносе чайники и пиалы, ощущение вернулось, как и желание уйти, потому что она думала о сыне: что он неотесанный и никогда не оценит этот великий чай, благоухающий белыми цветами, в частности – жасмином и липой, и имеющим легкие древесные ноты.

С трудом сдерживая злую улыбку, Десмонд поднес пиалу к носу и повторил все то, что прочитал про чай в мыслях матери.

Его обдало самодовольством. Причем мать не радовалась, что сын наконец-то дорос до того, чтобы оценить чай по достоинству. Ее самолюбие тешилось тем, что это она выбрала такой чай, и даже ее сын…

Черт, да она ни разу не подумала о нем в позитивном ключе! Не проскользнуло ни одной хотя бы нейтральной мысли! В груди защемило. Так обидно Десмонду не было, пожалуй, никогда. Он был уверен, что родители им восхищаются, ведь он лучший и в спорте, и в учебе.

Его незыблемый мир, стоящий на уверенности, что в восемнадцать лет жизнь удалась, пошатнулся. Догадки оказались верными: родители заинтересованы в том, чтобы поменьше его видеть, и не дождутся, когда он вовсе уйдет из дома. Мать, оказывается, девочку хотела, покладистую и беспроблемную. А он, Десмонд, что, проблемный? Он даже ни разу не дрался на улице, хотя мог любому начистить морду!

– Мама, ты меня любишь? – спросил он спокойно, стараясь, чтобы голос не дрогнул, потому что глупо такое спрашивать в восемнадцать. Но ему нужно убедиться!

Мать сделала удивленно-возмущенное лицо, округлила глаза:

– Конечно, как может быть иначе?

Первой проскользнула ее мысль, что она всегда была холодна и не умела проявлять чувства, как другие, потому он ничего не должен заподозрить. Дальше – фрагментарно: …так и не смогла принять чуждое… социопат. Умный и холодный… Большое будущее… непонятный.

Снова кольнула обида. Что он не должен заподозрить? Что мать всю жизнь его терпела, но не любила? А ведь правда: ни обнимет, ни по голове не погладит, ни похвалит искренне, с теплом! Ему это все не особо было нужно… А может, было нужно, просто он не знал, что бывает не выхолощенная атмосфера казармы, а настоящее тепло домашнего очага?

– Действительно, – криво усмехнулся он, включил диктофон на телефоне. – Расскажи о своей работе.

Мать покосилась на смартфон и начала говорить как по писаному: сперва о проблемах страны, разрываемой междоусобицей, немного – о демократических ценностях, затем – о советах местным. Излагала она складно, но поверить красивым словам мешали ее размышления о том, какой все это бред для наивных идиотов. Фоном мелькали мысли об отвратительных личностях с подозрительными кличками – с ними и приходилось иметь дело, чтобы жила эта самая демократия с ее ценностями.

Кровь, смерть. Ликвидация. Нелегальные майнинговые фермы. Продвижение в парламент… Сибилла ведет свою игру и переигрывает, у нее более толковый подопечный.

Как он и думал, мать его занимается отнюдь не экономикой, а ковыряться в гное не было желания. Рассказав об успехах в учебе, Десмонд поблагодарил ее за чай и поднялся, чтобы идти к себе, и тут мать не выдержала:

– Не скажу, кто из учителей (Десмонд прочел в ее мыслях, что преподаватель английского) сказал мне, что ты увлекся азартными играми, запрещенными веществами и пытаешься вовлечь в свои игры одноклассников, даже закрытый клуб для игроков создал…

Десмонд округлил глаза.

– Что?! Надо полагать, я очень удачливый игрок, иначе откуда у меня деньги, правда? Что за глупости! – Он всплеснул руками. – Мы с друзьями просто делаем ставки на… Например, на то, кто получит высший балл: я, Макс или Пупсик. Или – будет ли дождь до субботы. На полном пансионе, знаешь ли, тоска смертная. Жабы да черепахи в пруду. Понимаешь? Что касается веществ, это можно проверить хоть сейчас, просто сдав кровь!

Мать вскинула бровь, подумала, что учитель был очень озабочен, значит, кто-то его дезинформировал. В ее голове опять закрутились мысли о Коккере и воскресном мероприятии. Она всерьез тревожилась о том, чтобы Коккеру не помешали какие-то безликие, которые за всеми следят и везде лезут.

Взбешенный Десмонд забыл о нелюбви матери, его больше интересовало, кто играет против него. Неужели долбанный Пупс интригует и таким образом мстит? Пока ничего не доказано, репутация Десмонда безупречна, но при желании можно сфабриковать доказательства его вины.

– Спасибо за доверие, – сказал он матери и зашагал к себе в комнату, сел в любимое умное кресло, которое тотчас приняло форму его тела и начало массировать спину, где было замечено мышечное напряжение.

Ну и денек! Сперва поединок, потом телепатия, хотя по голове он не получал, затем – известие, что мать его не любит, и теперь вот интриги за его спиной.

Пискнул телефон, Десмонд провел по экрану, и над ним зависла голограмма головы Дэна, шевельнула губами, полностью имитируя его реальный голос:

– Вот, шлю ржаку с Пупсом. Наслаждайся.

Десмонд сказал: «Принять», надел очки дополненной реальности, и комната превратилась в часть парка. Пупс отскакивал от Линды, потрясая телесами, фукал и отмахивался. Десмонду, наблюдающему всеобщее веселье и свою самодовольную физиономию, почему-то было не смешно, а тошно.

Наверное, потому, что если Пупс нажалуется, в понедельник всю компанию ждет выволочка. До отчисления вряд ли дойдет, но на репутации появится темное пятно.

Скривившись, Десмонд снял очки, не досматривая ролик, поглядел на них, снова надел, крутнулся в кресле и сказал искину-помощнику:

– Ри, кто такие безликие?

Он раньше слышал, что это какие-то мифические хакеры-анонимы, но в подробности не вникал, ему нет дела до фольклора.

Напротив возникла голограмма Ри – темноволосой длинноногой девушки с каре, он скрупулезно создавал ее, прорабатывая каждую черту лица, полдня потратил на одни глаза – радужку сделал темно-зеленой, с оранжевыми лучиками, образующими вокруг зрачка ободок, похожий на темно-золотое солнце. Он хотел создать реальную девчонку, а не куклу, и помощница вышла вполне себе живая: с веснушками, проступающими весной, с крупной родинкой на ключице и родимым пятном на предплечье, формой похожем на голову трицератопса, повернутую боком.

– Безликие – сообщество хакеров-анонимов, атакующих государственные серверы и наносящих серьезный материальный и информационный ущерб. Символ: джокер в оранжевых тонах.

– Кто за ними стоит? – продолжил Десмонд, радуясь, что у искина нет мыслей и гнили в душе.

– Нет данных. Только домыслы, – пожала плечами Ри.

– Давай домыслы.

– Версия номер один, самая популярная, – оживилась Ри, – группы талантливых программистов, ничем друг с другом не связанные, спонсируемые Россией, Китаем, криминальными элементами. Версия два: не связанные друг с другом группы криптоанархистов, прикрывающиеся красивым названием. Третья: хорошо организованная сеть, контролируемая неведомой силой. Четвертая, конспирологическая: инопланетяне, гости из будущего, Сатоши Накамото…