Вероломное племя

– Мы рядом, – обернувшись к Луне, произнес Кина.

Он целенаправленно двинулся на звук, что с каждым метром становился громче. Деревья заметно редели, а мелких птиц, пролетающих над головой, становилось больше. Пройдя еще пару сотен метров, Кина оказался на обрыве, с которого открылся вид на блестящую под жарким солнцем реку. Она стремительно катилась по камням, пенилась, разбиваясь о серые булыжники. Склонившиеся деревья касались воды своими кривыми ветками, будто цеплялись за нее когтями. Река спешила вниз, точно хотела помочь тем, кто умирает от жажды. Она несла надежду и жизнь, извивалась, то сужалась, то ширилась и углублялась так, что дна не разглядеть.

– Нам нужно идти к спуску, – смотря на Луну, сказал Кина. – Должно быть там устье, о котором говорил Рука, Восставшая Из Пепла.

Едва ветер забрал слова, слева на мальчишку набросился индеец. Кина в панике вынул из ножен кинжал и намахнулся, но в ту секунду индеец выбил оружие.

– Не сопротивляйся! – проскрежетал напавший.

– Серая Пятка? – удивился Кина.

Индеец закрыл ему ладонью рот и прошептал:

– Молчи, если хочешь жить!

Кина послушно помотал головой. В его глазах читался страх, он громко сопел и словно задыхался от волнения. Серая Пятка убрал руку с его губ, и Кина снова заговорил:

– Что происходит?

Серая Пятка кинул на него грозный взгляд, затем осторожно осмотрелся, привстал и в полуприседе пробрался к ближнему дереву. Кина с непониманием на лице подбежал к соплеменнику. Индеец положил свою тяжелую руку на макушку парня и пригнул его к земле.

– Тсс… – прошипел он, медленно доставая из-за спины стрелу.

Как только он поставил ее на тетиву, тишину разбила вибрация от вражеской стрелы, вонзившейся в дерево. Кина скользнул за невысокий куст, укрылся и затараторил:

– Я не боюсь, я не боюсь, я не боюсь, я не боюсь…

За собственным голосом Кина не услышал, как к нему подкрался Серая Пятка. Индеец схватил его за плечо и посмотрел в испуганные глаза.

– Кто это? – спросил парень.

– Лесной Пересмешник! – ответил Серая Пятка.

– Почему он в нас стрелял?

– Не время для вопросов! Как только я встану, рванешь отсюда. Понял меня?

– Куда бежать?

– Прочь! Здесь нельзя оставаться!

Серая Пятка потянулся за новой стрелой. Достав ее из колчана, скользнул по острой пике большим пальцем так, что капля крови вырвалась из-под его кожи. Затем он посмотрел на Кину и шепнул: «Готовься!» Тот моргнул. Серая Пятка поставил на тетиву лука снаряд, вскочил и с криком «Беги!» выпустил его. Кина молнией бросился к Луне, что стоял у обрыва и беззаботно щипал траву.

– Не туда! – вскрикнул Серая Пятка.

Мальчишка в суматохе обернулся и испытал чувство неимоверного страха. Стрела Лесного Пересмешника просвистела мимо. Кина отпрянул к самому краю. Нога соскользнула, и он сорвался с обрыва, едва успев ухватиться за вожжи Луны. Под ногами воздух, и на протяжении следующих тридцати метров пустота. Он болтался на одной руке, а конь непоколебимо стоял на месте, опустив к нему жующую морду. Кина изо всех сил пытался подняться, но как только цеплялся ногой за хрупкую грань, тут же в лицо сыпались мелкие камешки с песком и разбивали попытку спастись.

Серая Пятка высматривал из-за дерева Лесного Пересмешника, казавшегося невидимым среди зарослей хвои. Противник не издавал ни единого звука. Серая Пятка запрокинул руку за спину, чтобы взять стрелу. Колчан пуст. Тогда он вынул из ножен кинжал и прислонился спиной к широкому стволу сосны. Посмотрев на Луну, а затем на вожжи, что под весом мальчишки терлись о край обрыва, Серая Пятка решил привлечь Лесного Пересмешника:

– Луна, – тихо сказал он. – На меня!

Конь, не оборачиваясь, медленно попятился. Через мгновение, когда у кромки показалась рука мальчишки, один из ремней обрубила стрела, прилетевшая слева. Луна в ужасе заржал, затопал, а из-под копыт поднялись облака пыли. Пока конь приковывал к себе внимание невидимого стрелка, Серая Пятка обежал рощицу, занырнул в кусты и увидел неподалеку от себя Лесного Пересмешника, засевшего к нему спиной. В три резких прыжка Серая Пятка оказался позади противника и приставил к его горлу кинжал. Лесной Пересмешник безмолвно положил на землю лук и осторожно встал.

– Брось, брат Серая Пятка! – произнес он. – Закончим дело и пойдем охотиться!

– Не держи меня за дурака! – сказал Серая Пятка. – Думаешь, я не знаю, что вожак и меня приказал убить?!

– Глупости, брат Серая Пятка, – усмехнулся Пересмешник и метеором перехватил кинжал.

Серая Пятка отскочил в сторону. Лесной Пересмешник неуклюже вильнул кинжалом, что в руке его держался некрепко.

– В ближнем бою ты так же слаб, как и двадцать лет назад! – сказал Серая Пятка и ногой выбил из его руки кинжал. Пересмешник отступил, поглядывая на свой лук. Серая Пятка волком бросился на врага. Серией быстрых ударов рассек ему бровь, губу и подбородок. Противник лишь пятился к обрыву, закрывая руками израненное лицо. Крик о помощи, донесшийся от Кины, сорвал хлесткую атаку. Секунда промедления лишила Серую Пятку лидерства. Напад перенял Пересмешник. Он ударил соплеменника в живот, от чего тот рухнул на колени и начал задыхаться. Рядом находился конь Луна. Он все также стоял, склонив голову к обрыву, держа Кину на ремешке от гибели. Лесной Пересмешник приблизился к Серой Пятке и схватил его за шею. Он готовился свернуть ее, нещадно смотря сопернику в глаза. Серая Пятка из последних сил выдавил: «Луна, сзади!» В ту секунду конь копытом лягнул Пересмешника в спину, от чего тот взвыл и потерял равновесие. Серая Пятка с бешеным ревом кинулся на соплеменника и столкнул его с обрыва.

Кина терял силы, держась за ремешок тремя пальцами. Когда рядом с ним пролетело огромное тело индейца, силы словно вернулись. Он ухватился за поводья и начал дожидаться помощи. Через мгновение сверху потянулась рука Серой Пятки. Он помог парню вскарабкаться.

Кина рухнул на колени и, скрестив руки, массировал их, а ошалелым взглядом сверлил землю у ног. Он не мог поверить во все произошедшее, трясся, но не от холода, а от жара, овладевавшего им.

– Почему ты убил его? – дрожал голос Кины.

– А ты хотел, чтобы случилось наоборот?

– Зачем ему нас убивать?

– Нам пора уходить!

– Ответь! – подскочил Кина.

Серая Пятка грозно посмотрел на него, а через мгновение развернулся и последовал к ближайшему дереву. Кина непонятливо наблюдал за индейцем, вырывавшим из крон деревьев свои стрелы. Серая Пятка поднял еще несколько стрел с земли, погрузил их в колчан и вернулся к обрыву.

– Забирай Луну и уходи! – сказал он, загадочно смотря на реку, что в его глазах походила на шипящую змею.

Кина помрачнел, так и не получив ответа на свой вопрос. Он схватил остаток ремня от поводьев и повел коня за собой. Пробирался той же тропой, которой пришел. Спустя мгновение он услышал громкий индейский клич «Яуйя-яуйя». Звук разлетелся по лесу, подхватив крик диких птиц. За шуршащей листвой и шелестом крыльев через мгновение после минутного беснования тенистых зарослей воздух наполнился тревогой. Непоколебимая тишина, которая внезапно образовалась, заставила Кину шагать быстрее. Далеко за спиной прозвучали глухие хлопки. «Это не звуки животных!» – подумал Кина и ускорил ход. Россыпь подобных хлопков повторилась. Мальчишка торопился покинуть страшный лес, который поначалу казался ему дружелюбным.

– Беги! – крикнул догоняющий его Серая Пятка.

Кина вспрыгнул на Луну и поскакал вперед, увертываясь от ветвей, возникающих перед лицом. Серая Пятка нагонял его. Яркие просветы и необъятные просторы, видневшиеся впереди, воодушевили обоих и придали сил. Кина выскочил на коне в поле, затормозил в ожидании старшего. Завидев двух привязанных к деревьям мустангов, он подскакал к ним, спрыгнул с Луны и начал отвязывать их.

– Не делай этого! – гаркнул подоспевший Серая Пятка.

– Почему? – спросил Кина.

Индеец отвязал лишь своего мустанга, а того, что принадлежал Пересмешнику, оставил у сосны. Оседлав коня, Серая Пятка отбежал на десяток метров, достал из-за спины стрелу и метнул ее в голову одинокой лошади. Кина в ужасе наблюдал за этим, но не задавал вопросов. Через миг Серая Пятка махнул парню, и оба поскакали прочь от опасного леса.

6

Жилище Млечного пути, Знавшего Духов стояло в центре лагеря, в дюжине метров от высокого племенного столба, у которого каждый вечер кружили индейцы с уанкарами в руках. Тент, сотканный из шкур бизонов, был разукрашен в несколько цветов. Конусообразная пучковатая верхушка типи, откуда в эти секунды тянулась серая струя дыма, походила на горную макушку, озолоченную молодыми лучами восходящего солнца. Красные узоры на фоне белой краски в центральной части покрышки сменялись причудливыми рисунками волка, лошади, лисы, рыбы и дикого быка. В самом низу кожа окрашена в синий цвет, олицетворяющий небо. По индейской легенде душа человека перерождалась именно между небом и солнцем, после чего в избранной плоти возвращалась на землю.

Внутри мрачного жилища беспокойно ходил взад-вперед Млечный Путь. Пушистые края перьев роуча подпрыгивали с каждым грозным шагом вождя. Высокая корона содрогалась, будто жила на голове своей жизнью. На пожухлом лице старика вырисовывалась ненависть, в глазах отражался костер, расплескивающий тусклый свет по стенам.

Перед вождем стоял высокий смуглокожий соплеменник с татуировкой ящерицы на левом предплечье. Рубцеватая грудь мужчины говорила о том, что он не раз попадал в передряги. Легины по бокам украшены бахромой, а чуть выше правой стопы висели два скальпа. Индеец твердо смотрел на вождя и не шевелился. Его черные волосы словно вытекали из-под красной повязки на лбу и тянулись к плечам, по которым рассыпались подобно водопаду. Он безостановочно теребил в руке браслет из серых костяных шариков и безмолвно ждал, когда Млечный Путь заговорит.

Вождь подошел к кожаной двери, поднял ее и высунул голову наружу. Лагерь в эти минуты пустовал. Вернувшись обратно, Млечный Путь одарил взглядом Скромного Лиса, махнул рукой, чтобы тот сел, а после и сам составил ему компанию, присев напротив.

– Тихо, – произнес вождь, – можешь расслабиться!

Скромный Лис выдохнул скопившийся в груди воздух, посмотрел на костяные шарики, лежавшие в его ладони, а затем спросил:

– Когда ты им объявишь?

– Племени незачем знать о нас. Для них амуэнна мертво. Они вычеркнули нас отовсюду, из памяти, из рукописей и легенд, – разозлился вождь. – Ненавижу ящериц и аджа, но больше всего презираю хеллисин. Они смеялись над нами, когда наших соплеменников убивали люди с большой земли; стояли в стороне в то время, когда должны были помогать, как братья, биться вместе с нами до конца. Ненавижу их!

– Осталось немного, – произнес Скромный Лис, положив руку на плечо вождя.

– Еще от пятерых мальчишек избавиться, и можно будет стереть с себя это ненавистное клеймо абау-де-мине, – старик с отвращением посмотрел на татуировку ящерицы на Скромном Лисе. – Я жду того часа, когда перестану называть хеллисин своей семьей! Не думал, что такое когда-то скажу, но мне больше симпатичны ситсы, чем все те, кто живет вместе с нами. И не потому-то ситсы тогда спасли нас… – Млечный Путь хитро улыбнулся, а затем продолжил: – Они коварны, с ними нельзя договориться. Их можно лишь убедить.

– Что мы и делаем, отдавая им детей, – подхватил Скромный Лис.

– Да! Нет ничего лучше мести через годы и поколения. Дети подлецов будут умирать в муках, проливать кровь, не зная за что. Это и заставляет меня жить.

– Девочек ты тоже убьешь? – спросил Скромный Лис.

– Конечно, но прежде они родят нам охотников – настоящих воинов племени амуэнна!

– Пройдут годы, – произнес Скромный Лис.

– Ничего, – сказал Млечный Путь. – Мы долго ждали и еще подождем. И благодари Солнце, что медноголовый привел их к нам в лапы!

– Каждое утро благодарю. И не перестаю грезить о мести этим мелким паршивцам, что с гордостью ходят по нашему лагерю!

– Не торопись убивать добычу, которая может спасти тебя от хищника! – говорил вождь. – Мы могли избавиться от них четырнадцать лет назад. В любой день это не составляло труда. Даже когда к нам примкнули две дюжины индейцев аджа. Солнце вознаградило нас за наши муки!

– Правитель ситсов доволен?

– Зуверад, должно быть, счастлив оттого, что мы подносим ему детей хеллисин. Любой человек будет рад, когда ему возвращают долг.

– Но мы должны не ему…

– Какая разница? – возмутился Млечный Путь и набрал в ладонь горсть песка. Он сжал кулак и смотрел на то, как желтые крупинки сыплются меж пальцев. – Ситсам мы обязаны жизнью, поэтому подарим им то, чего они заслужили – хеллисининов, всех до единого!

– И не позволишь мне убить даже одного?

– Этим займется Рука, Восставшая Из Пепла. Для тебя есть другая работенка, – вождь встал и снова примкнул к дверце. Он выглянул, убедился, что никто не подслушивает, после чего вернулся к Скромному Лису и продолжил: – Ты позаботишься о медноголовом и Сентябрьском Ветре. Они точно что-то заподозрят, когда узнают, что Кина мертв. От рыжего меня просто выворачивает. Ненавижу людей с большой земли!

– Что нужно сделать? – в глазах Скромного Лиса разгорелся огонек любопытства.

– Я отправил их в Бронс. Нагонишь эту грязь на западном берегу Земного озера. Там сейчас много людей – эмигрантов. Сделаешь так, чтобы медноголовый с индианкой погибли от рук людей. Понял меня?

– Да! – твердым голосом выпалил Скромный Лис. – Что-то еще?

– Можешь идти! – сказал Млечный Путь и отмахнулся. Скромный Лис кивнул, встал и направился к двери. Вождь остановил его фразой: «Поедешь ночью, когда никто не будет видеть!»

Скромный Лис покинул типи. Млечный Путь достал из-под перьевой подушки мешочек, засунул в него три пальца, зацепил ими горсть сушеной травы и скинул ее в другую руку. Бледно-зеленые лепестки рассыпались по его ладони. Вождь поднес руку к носу, вдохнул пряный аромат, а после сбросил дробленые лепестки в чайник и поставил его на костер.

К этой минуте лагерь ожил многоголосицей и людской суетой. Скромный Лис остановился у столба на площади. Он не выпускал из руки свой излюбленный браслет из бисера и костяных шариков, висевших на конском волосе. Окинув пронзительным взглядом стоянку, наполненную женскими и мужскими фигурами, исподлобья посмотрел на детей, что носились с палками в руках: одни сбивали траву, другие пытались нагнать игривых собак. Скинув волосы с плеч за спину, Скромный Лис неспешно пошел в прерию. Он не торопился покидать лагерь, как и приказал вождь. Скромный Лис любил бродить в одиночестве, уходить далеко от лагеря и наблюдать за движениями ненавистных ему индейцев издалека.

7

Серая Пятка остановился на сухом холме. Словно на трибуне, его конь гарцевал, красуясь перед безликой прерией, расстелившейся в стороны. Лес, из которого они сбежали, остался далеко позади, настолько, что на его существование намекали немногие верхушки самых высоких деревьев.

Мустанг по кличке Луна вез Кину вялыми перебежками, будто недомогал, и время от времени окунался в сон, из которого его вырывали раскатистые удары грома. Такой же вид лица был и у Кины, что, не поднимая носа, исподлобья смотрел вперед. Ветер толкал тяжелые тучи, о которых часом ранее не было и мыслей. Мрачные облака сгущались над головами, затмевая солнечный свет и погружая землю во тьму. Серая Пятка ждал, когда Кина достигнет его. Индеец не торопил, не кричал, а лишь сдержанно смотрел за тем, как Луна едва тащится по желтоватой земле, приминая копытами невысокие пучки выжженной солнцем травы.

Кина поднялся на холм, на котором стоял величественный индеец рядом со своим верным мустангом, и многозначительно смотрел вдаль. Парень спрыгнул с коня, подошел к Серой Пятке и всмотрелся туда, куда был устремлен взгляд старшего. Оба не издали ни единого звука. Кина остерегался спрашивать о чем-либо, а Серая Пятка, вероятно, не был готов отвечать. Ветер трепал волосы обоих, пихал в бока, но те гранитом стояли, не шевелясь, словно спали с открытыми глазами. Кони разбрелись в поисках сочной травы, которой там, под свинцовым небом, практически не было. Прерия в это время года небогата растениями. Ранняя весна только просыпается и не готова преподнести животным свои сочные плоды. Как говорил вождь: «Небо обогатит человека после третьего ливня!» Тучи, грозившиеся высыпать на головы скопившуюся злобу, вот-вот разразятся первым в этом году ливнем.

Серая Пятка подошел к своему мустангу и схватил вожжи. Не оборачиваясь, он сказал:

– Здесь нам нужно расстаться!

Кина поднял недоумевающий взгляд на индейца и сделал шаг. В этот миг сверкнула молния, а через секунду треск ударил в уши. Парень вздрогнул, оглянулся и снова вернул потерянное внимание на Серую Пятку.

– Как это… расстаться?

– Если хочешь остаться в живых, то нам не по пути! – твердым голосом ответил Серая Пятка.

– Объяснишь, что происходит? Почему Лесной Пересмешник стрелял в нас? Зачем ты убил его?

– Убил… – усмехнулся Серая Пятка. – Его так просто не убьешь!

– Он упал с обрыва, – завопил Кина. – Я это видел! В чем дело?

– А дело вот в чем! – Серая Пятка задумался, устремив взор на темное сверкающее небо. Грохот раздавался все чаще.

– В чем же? – спросил Кина.

– Не нужно тебе возвращаться в племя! – мужчина склонился над лицом Кины. – Забудь о нем!

– Почему?

– Просто забудь! Беги, куда глаза глядят, но только не возвращайся! Сохрани себе жизнь!

– Там мои родные.

– Поверь мне, в племени тебе лучше не появляться!

– Почему?

– Тебя убить хотят! Что здесь непонятного?! – крикнул Серая Пятка и оттолкнул Кину. – Дай дорогу!

– Постой! – просил Кина.

Серая Пятка вскочил на вороного и помчал. Кина запрыгнул на Луну и поспешил за ним. С неба начали падать толстые капли дождя, били по лицу, а ветер, как бесплотный противник, бросал в стороны, не даря возможности соперничества. Кина рьяно пытался догнать Серую Пятку, но тот оказался быстрее. Молнии пугали Луну, а гром, сопровождавший их, едва не выбивал из седла Кину. «Гони!» – закричал, хлестнув коня по шее. Он держался за короткий кожаный поводок. Луна замедлялся, однако наездник бил его в брюхо пятками, ударял кулаками по шее и продолжал кричать: «Беги!» Он достал из-за спины стрелу, поставил ее на бизонью жилу и пустил. Снаряд мелькнул у передних ног мустанга Серой Пятки. Конь заверещал, остановился. Кина, нагнав Серую Пятку, бросился на него, свалил с лошади на землю и принялся колотить руками в грудь.

– Ты мне расскажешь! – бесновался он. – Почему меня хотят убить?

Серая Пятка уворачивался, отбивался от настырного мальчишки.

– Хочешь правды? – возопил Серая Пятка.

– Да!

– Тогда слезь с меня!

Кина недоверчиво посмотрел на Серую Пятку, но все же сполз с него. Промокшие до нитки, они стояли посреди мрачной прерии. Поле озарялось внезапными вспышками, раскаты вселяли страх, а ливень заставлял часто моргать и кривить лицо.

– Помнишь Лана? – спросил Серая Пятка.

– Конечно!

– Это мы его убили…

– Как? – ужаснулся Кина и отступил.

– Рука, Восставшая Из Пепла приказал передать его ситсам! Мы и прежних мальчишек им отдавали. И тебя должны были отдать! Ситсы расправляются с детьми племени хеллисин.

– За что?

– Не знаю! Я просил не отдавать им Лана, но мне мои же соплеменники пригрозили. Обещали убить, если я проговорюсь! Мы самозванцы!

– Что это значит?

– А то, что племя хочет убить всех, кто не рожден среди амуэнна.

– Я думал, его истребили, – удивился Кина. – Отец говорил…

– Знаю! – оборвал Серая Пятка. – Для всех мы мертвы!

– И зачем тебе возвращаться туда, если они угрожают?

– Есть незаконченное дело!

– Какое?

– Тебе не нужно знать! – буркнул Серая Пятка. – Мчи прочь!

– Я хочу помочь! – порывался Кина.

– Ты никак не поможешь! – закричал Серая Пятка. – Мальчишка, не видящий волоска между преданностью и предательством, не способен стать вождем!

– О чем ты? – вскрикнул Кина.

– Верно сказал перед смертью шаман Пыльная Собака. Ты не вождь хеллисин!

– Что это значит? – спросил Кина и набросился на Серую Пятку. Старший опрокинул его на спину, вытянул его левую руку и расправил пальцы.

– Что ты делаешь? – вопил Кина. Он молил о помощи, но ветер крал его слова. Серая Пятка вынул из ножен кинжал и ударил им по безымянному пальцу юнца. Кина взревел и начал задыхаться. Он держался за руку в мечтах преодолеть невыносимую боль. Кровь мгновенно смывалась дождем. Серая Пятка похлопал Кину по плечу и положил его палец к себе в мешочек, висевший на пояснице.

– Почему? – сквозь слезы вскрикнул Кина.

Серая Пятка всплеснул руками и недобро посмотрел на него. Кина не отпускал трясущуюся руку и с каждым новым громом взрыдал все сильнее. Серая Пятка наклонился над ним, схватил за волосы и взглянул в глаза, в которых в ту секунду отразилась молния. Индеец ненавистно пыхтел, взмахами головы скидывал с себя увесистые дождевые капли, но не уводил жестокого взора от парня.

– Хочешь еще одного пальца лишиться? – голос его звучал грозно. Кина молчаливо помотал головой. Он всхлипывал, но будто начал забывать о боли. Его сердце сжалось от предательства и жестокости, с которой он никогда до этого не сталкивался. В глазах бушевал океан мести, но выплеснуть его наружу не выходило. В это мгновение все было против Кины, даже Луна, ушедший далеко в прерию, чтобы найти хоть что-то для своего пустого брюха.

Серая Пятка вскочил на коня, наградил Кину безжалостным взглядом и выпустил из себя звонкий клич: «Яуйя-яуйя». Индеец ударил коня и помчался вдаль. Через несколько секунд его уже не было видно. Он скрылся за плотной дождевой пеленой.

Кина неотрывно смотрел на руку, лишенную пальца. На его лице вычерчивалось отвращение к самому себе, как к уродцу, от которого отреклась семья. Внутри все бурлило, но наружу вырвался лишь жалкий крик, вмиг заглушенный громом.

8

Скромный Лис один в своем тихом жилище. Он сидел на коленях перед костром, по правую руку от него на земле стояли чаши. В каждой из них находилась краска, цвет которой зависел от состава. Красная была помесью глины, ягод и свеклы; в белую добавлялся гипс и порошок, полученный из раковин моллюсков; в третьей чаше лежал кусок древесного угля; желтая краска состояла из молотых ягод, цветов, мха и вещества из внутренних органов буйвола. Из-за долгого хранения от нее исходил отвратный запах. Нужные ягоды и цветы зимой не отыщешь, поэтому использовались сгнившие плоды, хранившиеся долгие месяцы в земле.

Под мелодию, сочившуюся через приоткрытые губы, Скромный Лис нанес белую краску на свое лицо. После этого окунул два пальца в красную краску, и провел ими по щекам от глаз до подбородка. На каждой щеке он нарисовал три полосы, две крайние из которых немного короче центральных. Под тихий костровый треск и все ту же монотонную мелодию сквозь бледные губы индеец раскрасил нос в желтый. Взяв кусок угля, он принялся ненавистно водить им по векам и лбу, от чего появилась неровная жирная линия от виска до виска. Когда ритуал окрашивания закончился, Скромный Лис встал, погасил очаг и вышел из типи.

Под тучным небом лагерь выглядел сиротливо. Лишь Холодный Клен, опершись на копье, в полудреме следил за прерией. В темноте жилища походили на пещеры, внутри которых мерцали тусклые огоньки, будто у их стен летал рой светлячков.

Скромный Лис подкрался к своему коню, стоявшему в небольшом загоне. Открыв деревянную калитку, он выпроводил его. Мужчина вел животное за собой в ветреную прерию, подальше от лагеря. Едва конусы типи в его глазах исчезли из виду, индеец запрыгнул на коня и поскакал вдаль.

***

Шайна выглядывала из-за его жилища, содрогаясь от страха того, что узнала ранее, когда подслушала разговор вождя со Скромным Лисом. Она трепещущей рукой зачесала волосы назад, выпрямилась и покралась к типи, в котором жил Предрассветное Облако. Приподняв кожаную дверцу, ступила одной ногой в душное темное помещение, пригнулась и прошептала:

– Облако!

В тишине раздалось копошение справа. Шайна застыла, зная, что мать Облака спит в той стороне. Спустя пару минут, когда наступило молчание, она осторожно вошла, пробралась к Облаку и, прикрыв ему рот, потеребила за плечо. Парень очнулся в страхе, не понимая, зачем над ним нависла Шайна. Она махнула головой на выход. Убедившись, что он понял ее, тихо встала и покинула жилище. Когда вышел Облако, она тут же подхватила его под руку и, не сказав ни слова, повела за собой.

– Куда ты меня ведешь? – испугался он.

– Молчи, иначе Холодный Клен услышит нас!

Они дошли до берега реки Сумаэ, Шайна осмотрелась, а после приблизилась к Облаку, не сводившему с нее недоуменного взгляда. Она тихо произнесла: