Отражения судьбы

– Что на них?

– Ментальный допуск, – спокойно отвечает Михаил Ефимович. – С парой сюрпризов для тех, кто думает, что можно брать чужое без спроса. Для вас это безопасно.

– Я понимаю. Извините. Просто это…красиво.

– Интересное определение. Пожалуй. Только не пытайся повторить ничего подобного, без специфической подготовки просто сила не поможет.

Саша криво усмехается. Менталистика никогда ей не давалась. Но что нельзя строить, то можно разрушать. Странный азарт проснулся в ней, при взгляде на паутину заклинания. Это была не магия Паука, а иная, более тяжелая и знакомая. Но все же, все же, все же… Где-то внутри рядом с восхищением зрело и желание разрушить плетения, сжечь, словно так она могла расквитаться за позорное поражение в Пензе.

Саша встряхивается, желая освободится от хищнических инстинктов. Не слишком успешно. И что за ерунда? Видимо, именно то, что Серафим называл «нервозом». Отлично, просто отлично.

– Копировать вложения запрещено, вы это и без меня знаете. Но обе папки передаю вам в бессрочное пользование, возвращать их не надо. Так что если руки чешутся, Неродная, то милости прошу.

Саша поднимает взгляд на мага.

– Твои намеренья довольны очевидны. Ментальная магия имеет более специфичный рисунок, чем любая другая, и сильнее воздействует на разум сама по себе, даже без всякого желания у использующего ее, и способна подталкивать к самым разным воспоминаниям. Это, кстати, не только повторение пройденного, господа, но и инструкция. Доверяйте своей интуиции. Не только в предстоящем деле, но и в нем особенно. Очевидно, что Паук – талантливый менталист, и в этом есть ровно и его опасность, и его слабость. Ментальная магия сама по себе многогранна и многолика, но ее воздействие на обученного хотя бы азам волшебства, а вы к ним относитесь, никогда не будет бесследным. В том числе и для вас самих. Иными словами, влияние, прямое ли, косвенное, через наваждения, эмоции или убеждения будет ощутимо. Так что следите за собой и помните, что легкие дороги ведут в пропасть, и что там, где легко можно убедить одного человека, даже сам факт появления на сцене кого-то еще способен разрушить чужую ложь. Менталистика, особенна та ее часть, что не требует длинных и сложных ритуалов, не столь хороша против больше чем одного объекта воздействия. По крайней мере в том, что касается самых опасных вещей. Итак?

Это было очевидное приглашение. Саша только кивнула. С одной стороны присутствие начальника ее смущало, с другой – почему-то раззадоривало. Его магия на папке сама по себе будила странную кровожадность, смешанную с животной жаждой похвальбы.

– Тщеславие грех, но опыт может и пригодится, – маг словно подталкивал ее к решению.

Саша на секунду склонила голову, пытаясь понять, не будет ли это ловушкой. По крайней мере, ей удалось заглушить эмоции, стараясь взглянуть на ситуацию хладнокровно. Ребячество, конечно. Но опасность будет только в том, если сам Михаил Ефимович в чем-то замешан. По крайней мере, если делать все здесь, в доме Серафима. И опыт может и правда пригодится. Она выставит себя дурой, пожалуй. Но после той драки…

Саша склонила голову, рассматривая плетение. Красивое, сложное, многомерное. Разум зацепился за последний образ, и словно бы усилил его, высвобождая еще и еще линии и узлы, повторяющие и пересекающиеся. Защита всех чар, реакция на угрозу, на прикосновения, допущенные слепки Отражения, среди которых промелькнули знакомые и незнакомые, уловки и еще уловки, защита, подрагивающая от прикосновения, одна прикидывающаяся крепкой, но на деле бывшая гибкой, и другая, гибкая, на деле бывшая крепче каната из конского волоса…

На мгновение Саша залюбовалась всем открывшимся видом. А потом черный, яркий огонь ее собственной бушующей силы разом проник во все измерения, окутал все плетения, смял защиты…

И папка в ее руках мгновенно рассыпалась в прах.

Наверное, Саша глупо выглядела. По крайней мере, Миклош с трудом скрыл улыбку.

– Что ж, более чем похвально. Но, боюсь, вам придется довольствоваться одним материалом на двоих, – Михаил Ефимович чуть развел руками, явно забавляясь с ситуации. – Увы, иногда если магия не может защитить, она может уничтожить.

– Но… как?

– Довольно простой трюк. Ты изолировала все пространство заклинания и атаковала его достаточным уровнем силы. Но не заметила, что само плетение было привязано в том числе и к материальному носителю напрямую. Погибло охранное плетение – распались вслед за нитями силы и связи между крошечными частями этих бумаг. Иными словами, магия и была ими, и без наложенных чар эти документы просто не смогли существовать. Попади они в руки к настоящему злоумышленнику, то после снятия заклинания стали бы совершенно бесполезными.

– И это нельзя обойти? – Миклош с интересом разглядывает свою папку.

– Быстро – нет, в том и прелесть. Если торопитьсся, то сработает по крайней мере один из защитных контуров, а там все неприятные эффекты. Но большинство итогов качественной работы с такими заклинаниями будут именно такими – магия, охраняющая объект, уничтожена, но вместо победы на деле выходит только поражение. Так что имейте ввиду и такие возможности. Подобные решения не редкость среди опытных волшебников. Вам в общем курсе о подобном не рассказывали, да и надобность нечасто бывает. Но бывает. Хотя по первости верно наложить правильный тип слияния на предмет тяжело, с большей долей вероятности магия безвозратно изменит предмет, на который наложена, до полной неузнаваемости. Но если сделать все верно, то оно будет того стоить. Ладно, я отвлекся. Впрочем, нынешний инструктаж не слишком длинный. Потом почитаете документы, там все, что у нас есть. Аналитики поискали, Александра, по твоим словам о шкатулке, действующей и на людей, и на магов. Кстати, скиа с тобой не общалась?

Саша качает головой. Муза вообще сказала, что сама придет, когда будет нужна, а раньше времени сценарий грех читать.

– Сказала, что придет как надо будет.

Маг только вздыхает.

– Увы, Тени не люди, и живут по собственным законам. Хотя к тебе питают симпатию.

– Менгир.

Михаил Ефимович качает головой.

– Не думаю, что дело лишь в этом. Я не специалист по Теням, и не так много о них знаю. Но все говорит о том, что вовсе не каждый оператор мог свободно общаться со скиа и рассчитывать на не то что их помощь, но хотя бы на то чтобы не быть уничтоженным при контакте с ними. Было несколько случаев, когда именно Тени по своей воле или ведомые чужой уничтожали даже целые Круги, в которых были в том числе и носители силы камней. Так что предполагаю, что эти существа относятся к тебе так потому что ты – это ты, а вовсе не по какой-то иной причине. Но, собственно, не стоит дергать медведя за усы, и просить о большем, чем готовы дать. Несмотря на расплывчатость формулировки, нить, ведущую к шкатулке, мы нашли. Признаки косвенные, но вероятности тут достаточно однозначные. Судя по всему, кто-то в Анапе уже не первый год помышляет кражами среди бела дня. Ничего столь существенного, чтобы местная полиция устраивала масштабные поиски злоумышленников, хотя действуют они довольно нагло, не уходя даже тогда, когда дома кто-то есть. Более того – жертвы обычно спят беспробудным сном, даже если до того были полны сил или солнце едва клонилось к закату. Ребята обчистили месяц назад и квартиру Рената Сликовского, вампира. Живет он человеческой жизнью, никому дорогу не переходил за все время после Обращения. Надо признать, что после кражи он и к нам не обращался, как и к общине, хотя в полицию пошел, сокрушаясь, что спал без задних ног, пока из соседней комнаты старый кинескопный телевизор уносили.

Миклош склоняет голову.

– Вампир спал, пока в его доме были посторонние?

– Да. Если верить полиции, был он нетрезв. Но – факт остается фактом. Не раскрути мы вероятность, даже не нашли бы это дело. Сам Сликовский ведет себя тише воды и ниже травы. Может, конечно, рыльце в пуху, и тянется к нему нить о чем-то другом, так что имейте это в виду. Лучше будет, если вы не будете внимания к себе местных привлекать, я предупредил тамошнее начальство. И Сликосвкий, и домушники эти, кем бы они не были, лишний раз беспокоится не будут. Вампир, кстати, может попытаться сбежать, обращаться он умеет, в деле есть все. Так что будьте там аккуратны, господа. Командировочные, билет и все остальное прилагается, но для всех местных Затронутых вы просто в отпуске, и точка. Благо пока сезон. Вопросы?

– Шкатулка, – задумчиво говорил Саша, – если она усыпила даже вампира, то, может, есть какое-то ее описание в базах?

Михаил Ефимович качает головой.

– В тех, что поднимали аналитики – нет. Но, быть может, вы найдете что-то еще, отрицать не буду. Могу только сказать, что если эта вещь и правда усыпляет, то важен тип транслируемого воздействия. Едва ли прямая магия, ее бы местные не проморгали, там след остался бы. Значит, сопряженная.

– Со звуками.

– Вероятнее всего. Или запахи, такого исключать нельзя. Вряд ли тактильный или зрительный компоненты. Так что простая изоляция от раздражителя поможет. Или сила, разумеется.

Саша усмехается. Это, понятно, для нее сообщение.

– Единственное что – если магия сопряженная, то не исключена автономность.

Миклош только тихо застонал.

Саша повернулась к парню, поднимая бровь в немом вопросе. Что-то, кажется, было знакомое в терминах, наверняка она уже слышала про сопряжение. Но что именно – от разума ускользало.

– Автономность. Эта штука может работать в руках незатронутого, просто питаясь от Отражения напрямую. Иными словами, она может быть у кого угодно в этой вашей Анапе. У любого человека.

Саша только невесело усмехается.

– Занятно. И фон минимальный… Но, с другой стороны, если понять что это и как работает, то я думаю смогу ее найти, незатронутый и экраны никакие не поставит, а Анапа не Москва.

– Верно.

– Значит, найти шкатулку и узнать, у кого она была раньше и как все это относится к Пауку, – Саша вновь смотрит на начальника, – а дальше?

– В идеале – дальше мы соберем цельный пазл из кусков. В реальности – действуйте по обстоятельствам, только на рожон не лезьте.

Саша вновь усмехается.

– И когда ехать?

– Лучше всего или вечером сегодня, или завтра с утра, билеты сами купите, бронь на отель есть, через пару часов вам ее перешлют.

– Завтра, – в гостиную заходит Карина, – потому что сегодня мы с вами идем на покерный вечер. И не закатывай глаза, Миклош, ты все еще не выполнил проигранное в прошлый раз.

Саша переглянулась с парнем. Стоило ли говорить, что за одним столом с этой волшебницей они о выигрыше не могли и думать? При том что Карина магию не использовала. Вообще.

Собственно, предсказуемо покер закончился полным разгромом, и к документам, связанным с предстоящим делом, удалось вернуться только поздним вечером.

– И что мы имеем? – Миклош с интересом разложил вокруг себя на полу листы из папки, отданной Михаилом Ефимовичем.

Саша села рядом, со страдальческим видом отпивая пиво. В гостиной Серафима кроме них никого не было, как и во всем доме, но все же она старалась говорить тихо. Мало ли.

– Что мы имеем кроме того, что я уже проиграла четыре желания за сегодняшний вечер, и помимо всего прочего успела подсунуть Серафиму ручку с исчезающими чернилами, как Карина и хотела, и если он узнает, то небо с овчинку покажется?

Миклош хмыкает.

– Ты сейчас жалуешься человеку, проигравшему, между прочим, пробег в одних носках вокруг дома. Днем и на камеру.

– Ну нечего было идти ва-банк, видно же, что карта не твоя.

– Я был уверен, что она блефует!

– Ага, и карты не считал, – Саша усмехается. – Мне кажется, это наш урок на будущее или вроде того. Игра ли б на деньги – остались бы без трусов.

– Я все равно ее обыграю. Я в покере в свое время половину имения Облонских выиграл и три породистых лошади, а это и подороже, чем ваши нынешние авто. Три! Я играть ходил каждую вторую семедницу по четвергам в салон ле Варин, и знаешь ли последнее исподнее не закладывал. А тут…

– А тут мы с тобой в дураках.

– Я узнаю, в чем ее секрет!

– Если он есть. Магию я думаю я бы почувствовала. Или ты. Или Серафим.

– Если бы наставник захотел говорить, – Миклош отмахнулся и вздохнул. – Я уверен, он знает, где подвох. С тех пор, как она сюда приехала, ни одной еще игры, кроме как на этой коробке с пультом управления, не проиграла. И я узнаю, как так. Мы даже в города вдвоем против нее не справились!

Саша улыбнулась, смотря на раскрасневшегося от негодования товарища. В тот день после памятной партии им пришлось три часа терпеть походы по торговому центру, во время которых Карина запрещала им отказываться от примерки любой вещи, которую выбирала. И не только примерки, но еще и фотографии в новом наряде. Теперь где-то на ее смартфоне была и Саша в кожаных штанах и прозрачной блузке, и Миклош в настолько обтягивающей футболке, что, казалось, даже волоски на груди были заметны, и они вдовем в каких-то полупрозрачных римских тогах и нелепых шляпах… Фотографии, которые не должны были существовать, но существовали. И да, факт оставался фактом – со дня своего приезда Карина, не раз и не два затевавшая с ними игры и соревнования, играла разве что в ничью только несколько раз в Смертельную Битву и Героя Гитары. И все. Даже если условия были ну совершенно не равны. Серафим, кстати, всегда удачно отказывался от соперничества. Но, кажется, у него в поиске оправданий был больной опыт.

И Саша при том была совершенно, абсолютно, стопроцентно уверена, что магии при этом она не ощущала. Никакой магии…

– Мика, почему ты Карину не называешь по имени? – с любопытством спросила Саша, чувствуя скрывающаяся за этим тайну. – Мы же на ты и все прочее, несмотря ни на что. Но никогда по имени, я заметила.

Миклош несколько стушевался. Потом пожал плечами.

– Не могу, – он на несколько секунд замирает, смотря куда-то между строк лежащего рядом листка бумаги с записями, но потом поясняет: – я познакомился с ней незадолго до своего эксперимента. Она была против, крайне против. Я, разумеется, не послушал, разозленный попыткой наставника в очередной раз помешать моей, как я думал, гениальной идее. Я даже не знал, кто она для него. Был уверен, что любовница, – при этих словах Миклош покраснел, кажется, до корней волос, – наговорил всякого. Кажется, я сам тогда был не до конца в себе, просто помешался на своих исследованиях. Новгородский говорил, что это было похоже на манию, может даже и искусственную, но он тогда не нашел ничего при беглом осмотре, а я от помощи и нормального изучения наотрез отказался. Теперь и поздно уже. Но я не буду сваливать все на чужие происки, сам дурак. В общем я наговорил очень много лишнего. И, Саша, это для нее прошло два века, но не для меня.

– Карина не кажется злопамятной, – осторожно произнесла Саша.

Не то что бы она любила сплетничать о других, но в последнее время ясно ощущалось смущение и нервозность Мики рядом с волшебницей, которая, как казалось, несмотря на странное чувство юмора и явную любовь ставить всех вокруг в неудобное положение, была настроена к ним обоим весьма располагающе.

– Может быть. Но, Саша, она могущественна и на ее месте я сам, определённо, был бы зол.

– Как ты заметил, для нее прошло много лет. Да я думаю, она знает, что ты ошибся и не хотел оскорбить.

– Да я-то как раз хотел…

– Ну, в любом случае, мне кажется, для могущественного мага такие вещи не были бы чем-то, требующим мести. Просто то, что сказано на эмоциях. Я вон много наговорила и наделала в Пензе, но ты вроде на меня не злишься, как и Серафим. Или злишься? – закончила Саша с некоторой опаской.

– Да нет конечно. Тебя много что из колеи выбило тогда, я все понимаю. Да и мы живы, так что… Ладно, – Мика усмехается на красноречивый взгляд Саши. – Я понял. Но не жди, что со следующего утра все будет легко и непринужденно, я не столь быстро меняю свое мнение. И так поездка завтра как снег на голову свалилась. Ты хоть читала эти записи? – он указывает на содержимое папки.

– Откуда? У нас только твоя копия. Но если ты подождешь минут двадцать, то я все просмотрю.

Саша углубилась в записи, пока Миклош меланхолично что-то зарисовывал в своем блокноте. Надо признать, с ручками он быстро нашел общий язык и был несказанно рад, что к двадцать первому веку человечество забыло про чернильницу и чернильные пятна повсюду.

– А ты сам то скажешь? – через четыре листа аналитических выкладок и несколько десятков рапортов голова начала болеть от информации.

– Я? – Миклош рассеяно оторвался от блокнота, – я скажу, что мне совершенно непонятно, о чем речь идет почти везде в бумагах полицейских. Вроде буквы знакомые, а слова – нет. Странный язык какой-то, не собирается почти никакой картинки, хотя я и понимаю, что там детали воровства описаны. Но как-то просто мимо разума проходит, когда вникнуть пытаешься. Ну кроме аналитических записок, там как раз все ясно.

Саша усмехается.

– Для меня наоборот.

В терминах магов-аналитиков она ориентировалась, конечно, но очень, очень поверхностно. Опыта не хватало, сама Саша предвидеть будущее не умела почти, теорию забыла почти сразу после сдачи экзамена, а без практики многие формулировки просто теряли смысл. Несмотря на все ее силы, здесь нужен был определенный талант, да и предрасположенность с умением дисциплинировать сознание. Серафим обучил ее основам и паре ритуалов прорицания, способных давать быстрый и скорее образный, но все же легко расшифровываемый результат, и посоветовал не беспокоиться по этому поводу. Аналитика была областью магии, где практика и общий опыт, как магический, так и жизненный, помогали куда лучше заемной силы. Саша старалась в свое время, но все же освоить эту область магии с наскока было непросто. Да и было это все откровенно скучно.

Миклош усмехается.

– Занятно. На деле я не то чтобы спец во всех вероятностях, хотя большинство аналитических плетений ритуальны, так что многие вещи мне знакомы. Хотя на деле все, что можно сказать – магия уверяет, что все эти остальные случаи краж связаны между собой, связаны с Пауком, связаны с нами и что мы вдвоем сможем с ними разобраться.

– Что, так и сказано?

– Ну вроде того. Наше вмешательство имеет положительный коэффициент, и больше пяти, что много.

– Ладно, поверю на слово. Тем более, что дело своеобразное. По всему получается, что эту шкатулку усыпляющую, если конечно именно в ней дело, используют судя по всему, что нашла полиция, просто для прикрытия самые обычные домушники. Знаешь, а я думаю, что ты прав насчет автономности и что дело мы с людьми имеем, у которых как-то артефакт оказался.

– Почему ты так думаешь?

– Ну сам по суди – а зачем это нашему брату? Я молчу про то, что деньги и проще достать можно, коль речь о магии идет. Да в Анапе каждый год миллионы отдыхающих, там если все знать, что и как, можно как сыр в масле кататься, особенно если закон не писан.

– Может, владелец шкатулки боится привлечь внимание Ордена или Ковена с общиной? Думаю, там наверняка следят, чтобы отдыхающие эти на клыки всяким безнаказанным злодеям не попадались. А, похоже, шкатулка фонит слабо, коль ее не засек никто.

– Боится привлечь внимание – и лезет в дом к вампиру? Это же не маг, они свою суть скрыть не могут, никакие артефакты не помогут, все равно что мы, что Затронутые Обращенного чуять будем на уровне инстинктов. Зачем почти десяток лет умеренно, но стабильно обирать местное население, к тому же, что интересно, в богатые дома наш вор не лезет, хотя мог бы, и тут решить залезть к вампиру, что привлечет куда больше внимания в любом случае, чем даже ограбление депутата? Просто потому что любой Обращенный имеет право на расследование преступления против себя Орденом, даже если изначально магии не применялось. А тут магия налицо, этот Ренат должен был просто пулей мчаться и требовать справедливости. Сумма похищенного конечно не многолетние накопления, но я месяца три бы на это прожила. То, что вампир этого не сделал, вообще странно. Но еще страннее, мне кажется, будет ситуация, в которой неведомый скрывающийся от всех девять лет Затронутый, использующий незаконно артефакт столько раз, что на хорошее разбирательство, а то и на Ограничение хватит, вдруг решает ни с того ни с сего зайти в дом к вампиру. Не ослеп же он, в самом деле.

– Не ослеп. Но, быть может, мы зря считаем вампира пострадавшей стороной? – Миклош поднял глаза от блокнота, в которым до того что-то подчеркивал в такт словам Саши.

– Думаешь, это месть?

– Думаю, что если мне что-то у кого-то надо было украсть, и я знал бы, что этот кто-то не пойдет к Затронутым из-за того, что имеет незаконно нажитое, и точно не проснется во время кражи, то я бы и старого мага бы не побоялся обчистить.

– Хм, – Саша подперла щеку кулаком. – Думаешь, Ренат пошел именно в полицию и не пошел в Орден потому что у него увели что-то запрещенное по нашим законам, и он надеялся сам или с помощью человеческих следователей найти вора и заставить его отдать похищенное?

– Я бы этого не стал исключать.

– Но это мог бы сделать и человек. На заказ, например.

– Может быть, – Миклош пожимает плечами. – Но, точно думаю, что если мы поймем, случайная ли жертва этот вампир, не захотевший стать посмешищем в глазах нашего сообщества и потому промолчавший о краже из собственного дома, или преступник, которого просто перехитрил другой тать, и который не пожелал раскрывать то, что похитили на самом деле, то сможем приблизиться к разгадке того, кто владелец этой самой шкатулки.

– Пожалуй, – Саша склонила голову. – Кажется, Ренат этот – самая необычная из жертв. Но надо попробовать и с остальными пообщаться, если получиться. Так-то судя по всему наш вор довольно ловко все обчищал, быстро, и никто его и не видел. То есть в квартиры сумел попасть, не вызывая подозрений, коль не поймали еще. И коль все делал быстро и мало что пропускал, значил знал, что искать.

– Бывал в домах раньше?

– Скорее всего. Ладно, приедем – увидим. Может быть, вообще дело не в шкатулке и воре как таковом, а в чем-то другом, что они найдут в Анапе?

В прихожей хлопнула дверь. Раздался несколько раздраженный голос Серафима:

– Кара, даже не думай. Мне еще восемь отчетов писать, кажется, буду сидеть до тех пор, пока чернила в этой чертой розовой уродине не кончатся. И как это уродство ко мне попало, да еще и тогда, когда последнюю нормальную ручку Аликинский без возврата свистнул? Вовремя. В общем, если хочешь, присоединись к ребятам, коль так не терпится попробовать, но я – пас.

Саша и Миклош переглянулись. Именно розовая ручка была той самой из магазина приколов…

– Я думаю, вам с утра рано вставать, – на пороге появилась ослепительно и невинно улыбающаяся Карина, выразительно подмигнувшая Саше, – но если хотите, мы можем сыграть в это если вы покажете, как тут и что и меня научите.

В руках у волшебницы был диск для приставки с последней версией футбольного симулятора. Саша почти физически почувствовала, как изменилось настроение Мики.

– Придумаем так, чтобы двое против одного, – парню не слишком давались игры на приставке или ноуте. Но, кажется, превзойти волшебницу для него стало делом чести.

– Идет, – Карина широко улыбается. Что-то если в этой улыбке от улыбки питона, адресованной паре мышек.

Что ж, со сном сегодня вряд ли задастся.

Глава 5

Ночная темнота меняет все. Словно, оставаясь наедине с собой, она превращается совершенно в иного человека, неспособного отделаться от собственных демонов. Как будто нынешнее рассматривание в окно тихой улицы помогает справиться с самими разными эмоциями, главная из которых – вовсе не горечь от парочки разгромных поражений в футбольный симулятор. Вовсе не это, а то, что она гнала от себя все эти дни.

Саша не удивляется, когда на кухню заходит Серафим. На самом деле она даже надеялась на его приход. Не звала, не отвлекала, но все же как-то по-детски надеялась, что наставник появиться, так же, как в прощлый раз. Несмотря на густую темноту ночи.

Рассвет еще не занялся, Миклош крепко спит, да и она должна спать, по-хорошему. Завтра автобус отправляется с самого раннего утра.

Но сон не идет. И, по-хорошему, ей определённо стоило бы остаться тут в одиночестве, а не лишать отдыха еще и мага.

– Я отвлекаю тебя, – негромко говорит Саша, смотря на полумесяц за окном.

– Нет. Я выбрал прийти сюда, значит, могу это сделать. Все в порядке.

– Извини. Я знаю, что мне нужно отдохнуть. Но… Мне страшно.

Признание обезоруживает. Но оно правдиво. Ей правда страшно. Настолько страшно, что одна мысль о том, чтобы оказаться в одиночестве на диване в своей-не-своей комнате даже в этом защищённом доме пугает до чертиков. Саша не может это контролировать. Не может успокоиться, не может расслабиться, словно наполненный событиями длинный яркий день врезался в разум и никак не хочет исчезать. Словно сила, бурлящая в ней, без ведома разума прикасается к Изнанке, раз за разом отражая в разуме прожитые эмоции, вновь и вновь заставляя проживать прошлое. Такое уже бывало после Пензы, когда чувства, и так всегда яркие, занимали все внимание и не желали исчезать. Хорошо было бы свалить все на менгир, но, все же, менгир-менгиром, а разум-то ее, а не камня. Правда, Сашин разум отказывался справляться переодически с чем-то подобным, погрязая в предчувствиях будущего и тревогах о прошлом. Или наоборот.