Тайна Ирминсуля

Он направился к своему саквояжу, оставленному у кресла, Ленуар последовал примеру. Мариэль спохватилась:

– Господин Тирр и господин Ленуар, прошу вас, не торопитесь! Наша кухарка готовила сиру Анри корзину с продуктами, она очень расстроится, если сир Анри уедет без её небольшого подарка.

Тирр усмехнулся, взглянул на ученика, тот покачал головой, показывая, что не собирается ждать:

– Пожалуй, мы всё-таки откажемся от вашего любезного внимания…

– Подождите! Оуф, успела… Простите! – в зал влетела Жанетта с небольшой корзиной в руках, добежав до Мариэль, резко остановилась, передала корзину и сделала шаг назад, потупила взгляд, как положено прислуге.

Ленуар порозовел и сделал вид, что ему срочно нужно достать из кармана любимую коробочку с жевательными палочками. Мариэль протянула корзину Тирру:

– Пожалуйста, возьмите, господин Тирр. Тетушка Гато на самом деле расстроится. Сир Анри дал мне и моему брату несколько неоценимых советов. Антуан будет сожалеть о том, что не успел попрощаться с вами, сир Анри…

Ленуар молчал, сжав зубы, и думал только об одном: только бы сейчас не стала повторно просить прощения за случившееся, объясняй потом учителю смысл этих извинений. Ничего, он обязательно найдёт повод сюда вернуться…

– … И от лица моих родителей я уверяю, что ваше появление здесь всегда будет желанным, сир Тирр и сир Ленуар. Простите, что это делаю я, а не бабушка и не Антуан, они сказали бы то же самое.

Ленуар покрывался пятнами. Именно сейчас захотелось вспомнить всё, что он забыл. Почему-то это казалось существенно важным, очень важным! А Тирр одобрительно улыбнулся. Корзину взял:

– Мы будем счастливы, если ваша кухарка будет счастлива, – поклонился с добродушной насмешкой. – И, безусловно, я рад отличному воспитанию дочери господ де Венеттов. Буду ждать ваших успехов в академии. Благостного вам дня, сирра Мариэль. Анри?

Магистр очертил портал посередине зала, не так, как это делала Люсиль, на дверном проёме. Оглянулся на ученика перед тем как шагнуть с корзиной и саквояжем в образовавшееся марево. Ленуар тоже направился к порталу, перед ним остановился, протянул свёрнутые в трубку свидетельства:

– Передайте это сиру Рафэлю. Имейте в виду, в вашем свидетельстве нет имени, ибо, к сожалению, вы не смогли мне вчера уделить пару минут. И, будьте добры, как определитесь с факультетом, сожгите второй вариант свидетельства. До встречи на балу, сирра Мариэль, – он холодно кивнул.

– Благодарю вас, мы ваши должники. Буду рада снова вас увидеть. Но как же ваше обещание, сир Анри? Вы кое-что обещали мне подарить,– Мариэль кусала губы.

– Простите, запамятовал, что именно? – он запнулся об улыбку девушки.

– Вы мне обещали палочки… Вон те, – она взглядом указала на его грудь.

Ленуар рассеянно полез в нагрудный карман:

– Правда? Простите,– протянул коробочку, – возьмите все…

– Эх, а вы мне полную обещали!.. – Мариэль приняла подарок и сделала книксен, – благодарю, сир Анри. Благостного вам дня!

– Ленуар! Долго я буду держать портал? – из марева донёсся приглушённый голос Тирра.

Молодой инквизитор рассеянно поклонился, бросил последний взгляд на Жанетту, не смеющую поднять головы, на спокойную Мариэль, и исчез в мареве. Портал схлопнулся.

Девушки с облегчением вздохнули одновременно:

– О ручки Владычицы, я чуть со страху не умерла… – пожаловалась Жанетта.

А Мариэль прислушалась к смешанным чувствам, ворочавшимся в ней: то ли жалости к побитому инквизитору, то ли облегчению за появившуюся свободу (наконец-то за ней никто не будет следить!). И ещё немножко стыда, который бывает не за свои поступки, а позорные действия другого человека. Лучше бы память о поцелуе на кухне потёрлась, как у господина инквизитора, чем помнить о чужой слабости.

Она взяла одну палочку себе в рот, на любопытный взгляд Жанетты достала ещё одну и протянула:

– Будем думать, как господин будущий великий инквизитор! – поиграла палочкой во рту, насмешив служанку. – Пойдём, хочу успеть выгулять Мечту… Скажи, от меня точно пахнет конюшней?

Глава 20. Второе желание

У дьявола нет ни одного оплачиваемого помощника, тогда как у Противной Стороны их миллион.

Марк Твен, записные книжки

Выбраться из замка до завтрака не получилось. Выспавшаяся на неделю вперёд бабушка решила до завтрака навести в замке порядок и в процессе поиска слуг застала внучку, одетую в костюм для верховой езды. Происходивший далее разговор напоминал переговоры двух дипломатов, в результате победил возраст и главный аргумент – за стенами замка до полноценного восхода было далеко, а выгуливание лошади в темноте и на морозе выглядело безумно.

Странно, но ещё полчаса назад прогулка под звёздами казалась безопасным и естественным развлечением. Но, главное, Мари не просто тянуло за пределы замка, – желание доехать до Ирминсуля и обратно превратилось в идею фикс. Размышляя над этой внезапной жгучей потребностью, Мариэль слонялась по замку. Ни книги, ни разговоры со слугами не могли заглушить внутреннего «надо». Поделилась этим с Жанеттой.

– Почему ты меня не уговорила подождать хотя бы до рассвета?

Служанка долго не могла осознать, что такого особенного в выгуливании строптивой лошади под звёздами, а когда до неё дошло, в ужасе округлила глаза:

– Я… я не понимаю, госпожа… Не иначе – морок! Спаси нас, Владычица!

– Угу, проклятие глупостью, – хмуро кивнула Мариэль. – Но, знаешь, сидит во мне чувство, что надо ехать и всё тут…

Жанетта пообещала сопровождать Мариэль, на этом и Тринилия настаивала, но едва прошёл завтрак, упрямая девица улизнула ото всех. Матушкина лошадь на конюшне была оседлана, так что, не дожидаясь Жанетты, Мариэль сбежала через хоздвор. На душе отлегло, как будто сделала всё правильно.

Тем временем светило едва поднялось над линией горизонта. На земле повсюду ещё лежали обрывки ночи – синие тени. Из-за того, что снег не падал, вокруг установилась морозная звонкая ясность.

Мариэль вдруг разглядела: напротив замка де Венеттов, на самом деле, не поле, а замёрзший пруд, а за ним вовсе не ягодные кусты, посаженные ровными рядами, – виноградник, укрытый снежным покрывалом. Впереди же розоватую кромку оттеняли мрачные донжоны замка Делоне, прежде скрытые падающей вуалью из снежинок. Преображение того Лабасса, который Мариэль успела запомнить, было слишком разительным, чтобы не удивляться. И она жадно всматривалась во всё новое, омытое ясной погодой.

Кобылка бежала резво, перейдя на галоп, едва над головой мелькнула арка ворот. Мариэль не сдерживала лошадь: пусть порадуется, после недели в заточении кто угодно с ума сойдёт. Только мысленно попросила Мечту быть осторожней и помнить о всаднице. Кобылка фыркнула, не сбавляя галопа.

После того, как Анри нацепил Мариэль браслеты, они периодически нагревались, если хозяйка слишком долго о чём-то думала. И неожиданно матушкина лошадь подсказала, как пользоваться магией в обход браслетов.

Мариэль очень хотелось подружиться с золотистой красавицей, по словам Джерома, являвшейся единственным экземпляром арнаахаальской породы в Лабассе и причиной прошлогоднего спора с сиром Аурелием, пожелавшим купить Мечту для Люсиль. Бессознательная страсть ко всему блестящему и отливающему золоту, поистине, оказалась очевидной странностью Аурелия или проклятием, доставшимся ему вместе с именем.

Но Мечта на поверку повела себя слишком агрессивно, так что де Трасси отстали от Иларии, до сегодняшнего дня бывшей единственной, кого арнаахаальское сокровище подпускало к себе и позволяло садиться в седло. Даже в загоне, со своими сородичами, не такими прекрасными, Мечта вела себя непредсказуемо – сгоняла лошадей в угол и, подобно собаке, сторожила их, не давая разбегаться. Презирала их, ненавидела или считала своей челядью? Намерений арнаахальской красавицы никто не мог понять.

В первый раз, когда Мариэль протянула морковку, Мечта выказала желание принять лакомство вместе с протянутой рукой. Однако принюхалась, щекоча ворсинками на губах, покосилась умным глазом и забрала изящно угощение. На ласковые слова согласно мотала головой, позволила расчесать себе гриву и вытянула переднюю ногу, постучав копытом о перегородку.

– Мечта вас приняла, юная сирра, – объяснил Джером игривость кобылы, – и приглашает вас прокатиться… Должно быть, у вас с сиррой Иларией магия схожа, уж как госпожа понимает наших лошадок – все диву даются.

«Это он о ментальной магии сказал? – задумалась Мари и, не теряя времени, положила ладонь на бархатистую щеку, мысленно спросила: – Хочешь прогуляться со мной? Матушка приедет только завтра вечером». Кобыла перестала жевать сено, развернула голову, удивлённо уставясь на девицу, ржанула и уткнулась мордой ей в плечо.

Значит, браслеты сдерживали только бессознательные желания, а если магия лилась целенаправленно, то не препятствовали. «Ну и в чём смысл? Зачем тогда они нужны?» – усмехнулась Мариэль. Ведь того, кто захочет причинить вред другому с помощью магии, получается, этими браслетами не остановить. Тем не менее, главное стало понятным: все желания нужно формулировать про себя отчётливо и не забывать концентрироваться на них.

Несколько минут скачки на морозном ветру, и Мечта принесла себя и хозяйку к площадке перед Ирминсулем. Мариэль направила лошадь к перекладинам, слезла по ним с крупа и обратилась к кобылке:

– Если я тебя отпущу, ты не убежишь далеко? Пропадёшь – влетит нам обеим, и меня больше не отпустят с тобой.

Мечта презрительно фыркнула и забила копытом.

– Ну, хорошо, я позову, ты сразу назад, ладно? – Мариэль завязала края поводьев в узел так, чтобы они не болтались, и похлопала по крупу. – Давай потренируемся. Иди гуляй!

Лошадь медленно прошлась рядом, издала радостное ржание и припустила в сторону поля. Мариэль, уговорив себя не переживать раньше времени, подождала, пока Мечта нарежет круг в сугробах, негромко позвала – лошадь не услышала. Тогда Мари вытянула руку, представив безразмерный повод, который тянется от пальцев к лошадиному силуэту, зрительно уменьшившемуся до размера яблока. И Мечта почувствовала! Остановилась, фыркнула и понеслась к Мариэль, будто верная собачонка, услышавшая зов.

– Умница моя! – девушка погладила переливающуюся в лучах утреннего солнца шею. – Можешь гулять.

Кобыла потешно носилась по бурунам, купаясь в рыхлом покрове, доходящем порой до груди, била копытом, подбрасывая снег, – вела себя, как умеющий радоваться жеребёнок, и наездница засмеялась. Дала себе слово обязательно научиться снимать и надевать седло, чтобы дать лошади полную свободу в подобных удовольствиях.

Мороз тем временем тоже резвился. Мари стояла, задумчиво облокотившись о перекладины на продуваемой площадке. Лицо слегка замёрзло, и девушка потёрла его, подумав о том, что и ей бы подвигаться не мешало. Подъезжая сюда, она заметила женщину в тёмных одеждах, стоявшую под Ирминсулем и трогавшую ветки дерева. Должно быть, пришла помолиться. Девушка загадала, что как только женщина уйдёт, она, Мариэль, тоже прогуляется. Двигаться пока никуда не хотелось, поэтому она пока просто любовалась окружающим зимним кружевом.

На небосводе мерцали последние непотухшие звёзды да двумя бледными пятнами, медленно двигаясь к западу, обозначали свои бока небесные спутники Всемирья – две маленькие луны – Иль и Эль. Под ними кружили белые птицы, настоящие, не из снега, какие обычно сопровождали Армана. Мари повернулась на восток, к башням замка Делоне, – в небе снежного силуэта с расправленными крыльями не было видно, значит, Арман точно сюда не ехал. Вздохнула то ли с облегчением, то ли с разочарованием.

В сугробах веселилась золотистая кобылка; женщина в тёмном медленно шла от Ирминсуля, поглядывая на девушку и на её лошадь. В конце концов, она ступила на площадку и остановилась отряхнуть набившийся в обувь снег. Мариэль пожелала ей благостного утра и продолжила наблюдать за Мечтой, радость которой решили разделить птицы, они спустились и теперь дразнили, носились стрижами перед мордой догоняющей их кобылки.

– А не вашу ли матушку зовут сиррой Иларией? Похожи вы очень, – удивлённо рассматривая девушку, вдруг сказала женщина.

Мариэль подтвердила.

– В добром ли она здравии? – пятидесятилетняя женщина, ёжась от холода, всё ждала кого-то.

– Благодарю, недавно простыла немного, но сейчас всё в порядке, – Мариэль снова потёрла щёки, подышала на руки в перчатках. Пожалуй, пора возвращаться. Вытянула руку, призывая лошадь. Зов был услышан, и в окружении белых птиц Мечта прискакала, довольная, с прилипшим к седлу и сбруе снегом. Мариэль отряхнула его, как смогла, поворчала ласково, не забывая поглаживать лошадь. А женщина всё стояла рядом, вздыхала, посматривала на дорогу и не обращала внимания на вьющихся высоко над головой птиц.

Дело было сделано – седло очищено, и Мари покосилась на незнакомку, подвела Мечту к перекладинам, по ним вскарабкалась в седло. Перед тем, как пришпорить нетерпеливую лошадь, спохватилась. Начиналась неделя благотворительности, и Тринилия только сегодня утром напомнила об этом внукам во время завтрака, веля относиться благосклонно ко всем встречным на дороге нищим.

– Госпожа, приходите к нам в любое время. На кухне всегда для вас найдётся тарелка похлёбки, свежая выпечка и кружка горячей настойки, – Мариэль улыбнулась сверху явно замёрзшей женщине.

Неожиданно одна из птиц, заигравшись, спикировала вниз и уселась на гриву Мечте. Похожая на голубя птаха издала пронзительный крик, косясь глазом на девушку.

– Благостного дня, госпожа, – кивнула на прощание женщине Мариэль и дёрнула за поводья.

– Мать твоя сегодня поедет в «Вавилон» за нано-мандаринами и встретит того, кого ты просила, – полуудивлённо, полувопросительно в ответ произнесла женщина, присматриваясь к всаднице.

Мариэль оторопело развернула лошадь:

– Простите? Что вы сказали?

Женщина повторила странную для неё фразу, тараща при этом глаза будто загипнотизированная. Три секунды, и Мариэль слетела с лошади, готовая схватить женщину за её плащ и вытрясти все подробности:

– Откуда вы знаете?! Кто вы?!

Женщина молчала, изумление на её лице и гнев попеременно чередовались друг с другом. Наконец она смогла выговорить:

– Ты же ещё дитя!.. Как, о Владычица?.. – подняла глаза к небу и зло бросила кому-то. – Ты с ума сошёл, Чёрный! Уже за детей взялся! – затем перевела взгляд на возбуждённую девушку и постаралась смягчить выражение глаз и тон голоса. – Тебя ли, дитя, послал ко мне этот дуболом, Великий Некромант?

Мариэль едва не задохнулась морозным воздухом, заполнившим разом грудь:

– А… вы его… знакомая? Он попросил вас мне помочь?

На лицо женщины нахлынуло выражение облегчения, смывая шок и злость на Чёрного:

– Я тебя здесь давно жду, как велел Некромант. Пойдём со мной, дитя, и возьми с собой лошадь. Нам есть, о чём поговорить.

Не веря в возможную ловушку, Мариэль последовала за женщиной.

– Изель меня зовут, – одними губами улыбнулась женщина, направляясь к рощице перед холмом, показала рукой на деревья, – живу я там, пройтись надо немного. Я покажу дорогу, чтобы ты смогла меня найти, когда понадоблюсь… Многое я повидала, но чтобы сам Великий Чёрный Некромант посылал ко мне ребёнка, это что должно было случиться? Рассказывай, дитя. Не будем терять времени: ведь тебя скоро хватятся дома, не так ли?

Подходя к лесу, девушка сообразила: да ведь это та самая лесная знахарка, которая матушку научила обряду и, косвенным образом, стала причастной к судьбе Антуана и Мариэль. Спасибо Жанетте, поведавшей эту тайну. Но если Изель знает слишком много о лабасских обитателях, то насколько безопасно доверять ей свои секреты? И без того застигнутая врасплох быстрым исполнением второго желания, Мариэль замолчала, не решаясь рассказывать все подробности. Успела только в общих чертах обрисовать ситуацию: необходимо поделиться своим даром с одним человеком, чтобы спасти жизнь другого.

– Что это за дар такой, которым надо делиться? – скупо улыбнулась Изель, но собеседница вдруг замолчала и, более того, остановилась, как будто передумала идти. – Думаешь, стоит ли мне доверять? Понимаю. Знала бы ты, сколько тайн в Лабассе!

Заметив, что напугала, женщина поправилась:

– Клятву я давала о неразглашении самой Владычице. Но торопить тебя не буду, расскажешь, когда доверишься. А пока я тебе всё-таки покажу, как найти меня, – Изель шагала по нетоптаному снегу вперёд, не сомневаясь, что девушка с лошадью следует за ней. – Хочешь, наверное, знать, откуда я про тебя узнала? Чёрный… Некромант-батюшка… разбудил посреди ночи, попросил посодействовать.

– Попросил? – эхом повторила Мариэль. Деревья росли всё гуще и гуще, она начала беспокоиться за Мечту, которой, кажется, очень не нравилась эта прогулка между веток, цепляющихся за бока и упряжь.

Изель кашлянула:

– А у нас договор с ним такой – не командовать друг другом. И спрашивать разрешение перед тем, как войти.

– Как это? Он к вам домой приходил?

– Голос в голове никогда не слышала? Как будто собеседник тебе в голову залез и хозяйничает там.

Мариэль содрогнулась, вспомнив монологи «суфлёрши»:

– Слышала. Только у меня разрешения никто не спрашивал.

Женщина остановилась и пристально посмотрела в подёрнувшееся неприятными воспоминаниями лицо спутницы:

– Вот как… кхм… Обычно, они сначала разрешение спрашивают. Должно быть, ты не помнишь.

– А как Великий Некромант у вас разрешение спросил?

– Спала я, ибо ночью положено спать. Разбудил, сказал, что поручение есть. Кому помочь, не открыл, велел ждать возле Ирминсуля, мол, увижу сама, да фразу, по которой узнать тебя. Теперь понимаю, почему скрыл, хотел поиграть. Чёрный куль. Заигрался… Верно, удивила ты его… Что означают те слова, поведаешь?

Как можно было объяснить, что такое «нано-мандарины», если в Люмерии про этот фрукт и слыхом не слыхивали? Эх, Маша так любила их, мелкие мандаринки в разы вкуснее крупных. Были… Ветка хлестнула её по щеке, и девушка опомнилась: нашла, о чём жалеть в эту минуту!

Лес стал до того густым, что впереди показалась стена из переплетённых веток кустарника, ведунья, однако, уверенно шла к нему. За кустами раздался утробный рык, и Мечта попятилась, рванув на себя повод.

– Пугалка для праздношатающихся, не бойся, – объяснила Изель, подняла руку, и стена из веток раздвинулась. Подумала и разъехалась шире, теперь даже лошадь смогла бы пройти. – Без меня она бы вас не пропустила: тут не проходной двор, как видишь. Обычно здесь встречаю гостей. Сама когда придёшь, позови мысленно, я открою.

Кусты, пропустив гостей, снова цепко сплелись ветками. Домик ведуньи находился от этой границы неподалёку. Низкий, с почерневшими от времени брёвнами и виднеющимся мохом в складках, он был похож на избушку бабы Яги, только что куриных ног не наблюдалось. Но Мариэль не удивилась бы, если бы изба вдруг поднялась и отряхнулась. Плотной изгороди вокруг неё не наблюдалось, должно быть, хозяйку не беспокоили лесные твари. А ещё где-то отчётливо журчал, не смотря на мороз, ручей. Большего девушка не успела рассмотреть, Изель поманила её за собой – к лестнице, приставленной к чердаку, над которым вились знакомые белые птицы.

– Угощать тебя сегодня не буду, хотя, поверь, заставила ты меня помёрзнуть, и кружка обещанной тобой настойки не помешала бы, – Изель улыбнулась. – Пойдём, покажу кое-что и дам птицу. Из своего окна выпустишь, чтобы дорогу мой энджел запомнил. Рассказывать ничего не хочешь – сама узнаю. И как готова буду, пришлю тебе весточку.

Мариэль взобралась за ведуньей по лестнице на чердак. Под крышей было заметно теплее, чем на улице. И много пыли, взбитой залетевшими птицами. Недалеко от входа к деревянной треноге был приколочен ящик, Изель остановилась возле него, подождала, пока гостья доберётся, и кивнула на содержимое ящика:

– Вот моя работа. Чищу каждый день. Кому понравится получать подарки от Владычицы, извозюканные в птичьем помёте?

Мариэль рот открыла от изумления: на сене, которым было выстлано дно ящика, лежало сокровище – цепи, кольца, серьги. В полумраке не получилось бы всего рассмотреть, но то, что здесь находились драгоценности, не оставляло сомнений.

– Что это? Откуда у вас это всё? – воскликнула она и, получив разрешающий кивок, взяла первое попавшееся – брошь с ярко-красными камнями в золотой оправе. – Это же настоящее всё, да?

Изель гладила одну из птиц, опустившуюся ей на руку:

– Дитя, не вам ли с братом энджелы Владычицы пару королевских серёжек принесли? Слышала, что сработал обряд, которому научила твою матушку.

– Да, «Слёзы ангела». Откуда вы знаете?

– Вечером стала перебирать, чистить – и не нашла. Давненько детки мои ничего не уносили, стало быть, серьёзное что произошло. Что ж, видать, не зря дело было сделано.

Изель отпустила птицу и показала рукой на дверцу, через которую залезла на чердак:

– Пора тебе. Ах да! – взяла птицу, что, нахохлившись, сидела неподалёку. – Пойдём, внизу отдам. Да смотри, энджела выпускать будешь, обрати внимание, чтоб никто не видел… И лошадь в следующий раз бери понеприметней. Я так мыслю, тебе тоже лишние расспросы не нужны.

Оставленная в одиночестве Мечта нашла себе занятие – обрывала сухие листья с деревца, растущего недалеко от избы, и они с хрустом пропадали в жующем рту. На вьющихся рядом птиц не обращала внимания, только ушами прядала от шума.

– Нагуляла аппетит? – Мариэль потрепала гриву. – Молодец. Потерпи, домой едем.

Девушка попрощалась с Изель, проводившей до расступившихся кустов, и с облегчением повела Мечту из леса: лишнего не было сказано, знакомая Некроманта понравилась, и в душе затеплилась надежда. «Хоть бы, и правда, помогла!» – подумала, прижимая к груди, под плащом, птицу. А когда вынырнули на знакомую площадку, шумно выдохнула.

Пока шли к домику Изель, Мари чувствовала, что сапожки не предназначены для экспедиции по сугробам, и промокшие ноги замёрзли. Поэтому сразу взобралась на Мечту, так же обрадованную простором, и позволила вынести себя на дорогу. Кобылка охотно повиновалась, быстро преодолела нехоженое пространство и перешла на галоп, как только ступила на дорогу с притоптанной поверхостью.

Попался всего один путник, мужчина, ехавший в направлении замка де Венетт. Мариэль его объехала, не рассматривая, и вскоре появилась на хоздворе. Конюх тут же подбежал с приветствием и вопросом о поездке. Девушка коротко бросила: «Всё хорошо! Я позже загляну!» – стоило навестить бабушку, на всякий случай, и выслушать проповедь о недопустимости фривольного поведения незамужней девицы, но, в первую очередь, нужна была Жанетта.

По счастью, субретка помогала на кухне тётушке Гато. Увидев хозяйку, издала неопредёлённый возглас.

– Пойдём, надо переодеться, – Мари на ходу зачерпнула кружкой воду в ведре, отпила, отломила от лежащей на столе буханки кусок и, жуя на ходу, слушала новости, торопливо пересказываемые бегущей рядом служанкой. – Бабушка злилась?

Бабушка злилась, конечно; зато Дилан, слава Владычице, уехал; Антуан пребывал в расстройстве; в замке ждали приезда учителя танцев; и ещё пришло три письма: первое – от г-жи Иларии, второе – от Люсиль, а на третьем был незнакомый почерк, его Жанетта не опознала.

– Здесь бывает хоть один спокойный день, без визитёров? – фыркнула Мари. Сейчас больше всего хотелось снять с себя мокрую одежду и забраться с книгой под тёплый плед.

*****

Голос, когда обещал, что Мариэль во время уроков обязательно что-то да вспомнит, не обманул. Память Мариэль после часа тренировки восстановила танцевальные па, но, конечно, потребовала усилий.

Мужчина, встреченный по дороге, оказался учителем танцев. Имевший экзотичную внешность: смуглую кожу, ниспадающие на плечи длинные волосы и глаза разного цвета, зелёного и голубого; южно-люмерийское имя Сер’ддор и в придачу иностранный акцент, – молодой учитель лет двадцати пяти выглядел слишком необычно, чтобы сразу не привлечь внимание прежней Мариэль.

Если верить дневнику, г-н Сер’ддор неоднократно становился объектом розыгрышей и шуточек своей ученицы. Ему была посвящена целая страница, начинавшаяся со слов: «Сегодня бастион пал…». Поэтому Мари шла в класс с особым трепетом, замешанном на стыде. Как теперь смотреть в эти разноцветные глаза?

Илария в письме дочери предупреждала о его приезде. Задача учителя Сер’ддора заключалась в подготовке знатных отпрысков к предстоящему балу. Поэтому матушка просила дочь быть особенно прилежной, дабы не оплошать в присутствии местной и приглашённой знати.

В письме же к учителю Илария намекнула на небольшие «изменения в памяти дочери в связи с некоторыми личными событиями, которые могут потребовать усиленных занятий хореографией». Сер’ддор сделал собственные выводы. Передумавший за две недели всякое да накрутивший себя по дороге в замок, он был готов при малейшем поползновении во время занятий на свой статус учителя и честного человека взорваться и громогласно объявить о нежелании преподавать в этом доме.