Узник плоти

Ну а что касается происшествия с освещающей сферой, так тут все ясно как день: Рафаил владеет кое-какими магическими способностями, ведь он прибыл в Индию для их дальнейшего изучения и постижения! Ни в каком клане он не состоит, ибо в боевых искусствах и в великом знании магии – парень начинающий, да к тому же рассудок его помутился, поэтому-то он и наломал дров с этой чертовой сферой! И он просит прощения за этот случай.

– Позволь, позволь, Рафаил, – нахмурил свои серые густые брови старейшина Коху и подошел вплотную к сидящему на стуле Рафаилу. Его суровое, но все же доброе лицо косо освещали светло-голубые лучи ограждающего купола, развернутого снаружи хижины. Лучи хаотично и тускло освещали помещение, придавая действию сюрреалистичности.

Позади пленника стояли два молодых воина и бдели за каждым его движением, готовые предотвратить любые попытки Рафаила атаковать. Еще один, а точнее, одна (то была молодая женщина лет двадцати пяти) сидела за круглым столом в углу хижины. Ее лицо было скрыто густой тенью, до которой не дотягивались лучи купола. Коху продолжил:

– Ты говоришь, что новичок в магии, так, позволь, я тебя просвещу. Ни одна из бытовых сфер не имеет такого энергетического потенциала, чтобы взбеситься и в конце концов взорваться. А ведь именно это с ней и произошло, друг мой! Взрыв! Ты слышал хлопок, который последовал после ее экспансии?! Я слышал! И чуть не оглох! Следовательно, такой эффект мог произвести только большой энергетический потенциал извне. Следовательно, напрашивается вопрос: а ты точно новичок в магии?

– Да, – только и ответил Рафаил, не отводя своих разноцветных зрачков от сверлящего взгляда Коху.

– Ладно. – Коху отвел взгляд в сторону и, сомкнув за спиной ладони, зашагал по хижине. После нескольких секунд раздумий он сказал:

– В конце концов, философия нашего клана Танцующих Звезд – в созидании, защите слабых и… – Тут он взглянул на девицу в тени, затем перевел взгляд на пришельца. – И в милосердии.

Снова повисла тишина, нарушаемая едва слышными шагами Коху: его ноги с легким шуршанием погружались в толщу ковра.

– Даже если ты воспользуешься телепортом и окажешься в Калькутте, ты не сможешь отправиться на родину без документов. Мой клан поможет тебе отправить весточку твоим близким и сообщить о случившемся. А пока тебе надо восстановиться – хоть у тебя нет тяжких увечий, тебя все же знатно потрепало. Я распоряжусь о выделении тебе отдельного жилища, но не рассчитывай на комфорт технологичной России. Тебе будет предоставлено только жизненно необходимое. – Тут Коху сделал паузу и бросил испытующий взгляд на пленника, теперь получившего статус гостя. – Что скажешь, Рафаил? Тебе все понятно?

– Есть.

– Что?

– Есть. Пища. Могу я поесть? И попить воды.

– Разумеется! – Коху сделал знак тем двоим, что стояли позади Рафаила. Один из них протянул все еще ослабленному Рафаилу руку, помогая ему подняться. Второй вышел из хижины, но уже через минуту вернулся с подобием разноса, правда, бесформенным и деревянным, но все же с ровной поверхностью и внушительного размера, а главное, не пустым – на разносе лежали две крупные зажаренные рыбины, разрезанный на две ровные части манго, еще что-то из снеди и стеклянный графин воды.

Рафаила сопроводили к столу, за которым сидела персона, до сих пор бывшая лишь наблюдателем разговора.

– Это Даника, моя дочь и главная по безопасности клана Танцующих Звезд.

Но Рафаил уже не слушал. Он, сам того не осознавая, жадно напал на еду, с гортанными звуками давясь рыбьими косточками и, почти не прожевывая, глотая. Все присутствующие с легким изумлением наблюдали за Рафаилом, опасаясь, как бы парень после столь опасных злоключений не упал замертво от застрявшей в горле рыбной косточки. Но по ходу дела Рафаил освоился – инстинкты вновь пришли ему на выручку и дали сигнал принимать пищу помедленнее. Еще медленнее! Еще! Вот так, мой дорогой, вот так! Приятного аппетита!

Теперь, через неделю после этих судьбоносных событий, тщась избавиться от запаха рыбы на руках в чаше с водой, который все эти дни преследовал обоняние Рафаила, ему даже в голову не приходил вопрос, почему Коху и его люди так легко поверили ему и даже сделали свой вклад в нагромождение его лжи? Вряд ли хранители древнейшего стиля боя и магических тайн были до такой степени наивными и доверчивыми. Но факт оставался фактом.

И вот Рафаил стоит здесь, на зеленой траве, да босыми ногами, моет руки в воде, и этот процесс доставляет ему удовольствие. Вокруг радостно кричали все дети, пели птицы, светило солнце. Рафаил посмотрел вверх, в небо. Прищурился от палящей звезды, до которой было словно рукой подать. Снова опустил взгляд на руки. Поднес их к глазам. С пальцев стекали и падали обратно в чашу капли воды. В глазах стояли вспышки от солнца, причудливой иллюзией расширяясь, сливаясь с его белой, почти бледной кожей, бесследно тая. Глубокие линии на ладонях напоминали Рафаилу паутины галактик, и это его удивляло. Фактически он находил ассоциации с прежней обителью вечности чуть ли не в каждом предмете, в каждой вещи, которые попадались ему на глаза. Это изумляло его и отчасти позволяло почувствовать себя дома.

Изгнанник теперь уже даже не думал озадачиваться вопросом о «возвращении в Россию». Из состояния растерянности и отчаяния он пришел к спокойному созерцанию – травинок под ногами, бликов солнечных лучей на поверхности моря, пролетающей мимо бабочки, своих рук. К тому же все вокруг только и болтали о Турнире шести континентов, который уже через несколько дней должен начаться в каком-то ближайшем крупном городе этой страны. Участники грядущего Турнира тренировались в два раза усерднее, восстанавливали дух и тело с помощью магии под наблюдением тренеров, молились в храме. Женщины шили торжественные костюмы, которые венчали эмблемы клана Танцующих Звезд – лист баньяна, национального дерева Индии, как символ жизни и процветания. В общем, хоть новость о таинственном пришельце, взорвавшем сферу света, уже облетела каждое жилище, всем было не до Рафаила. Ажиотажем вокруг Турнира можно было объяснить и нервозность Бади – на его плечах лежала огромная ответственность. Рафаил не держал на него зла. Он просто жил текущим моментом.

Впервые он почувствовал то, что можно назвать физическим удовольствием, когда начал поглощать еду, которую ему принесли в доме Коху. Прожевав последний кусочек рыбы и запив водой, он, глубоко дыша, растерянно посмотрел на все еще присутствующих здесь людей. Коху сохранял непроницаемое спокойствие, два его помощника хихикали и перешептывались в углу, Даника сверлила Рафаила взглядом, словно старалась влезть ему в голову (о, если бы у нее это получилось, она бы все равно не поверила!).

– Наша встреча окончена, Рафаил, – с глубоким выдохом, скорее всего, означавшим утомление, сказал Коху. – Радж и Тэпрум проведут тебя до твоего жилища. – Двое в углу мигом приосанились и состроили серьезные физиономии. – Отведите его в мою малую хижину. Пусть там устраивается. Дайте ему все необходимое.

Радж кивнул, подошел к Рафаилу и опять протянул руку с намерением помочь ему подняться, но тот встал со стула без посторонней помощи. Старейшина Коху подошел к ближайшей стене, сквозь просветы которой в хижину падали лучи оградительного энергетического купола. Он коснулся широкого густого хвороста, слегка надавил на него ладонью, и косые светло-голубые лучи, создававшие причудливые световые узоры на полу и стенах хижины, начали сползаться вверх по стенам, затем по потолку к центру помещения, сливаясь воедино и все больше расширяясь в световую сферу, уже знакомую читателю. Снаружи стало темно, зато теперь сфера мягко освещала помещение.

– Предупреждаю, без фокусов, – с ироничной усмешкой и поднятым вверх указательным пальцем сказал Коху, обращаясь к пришельцу.

Все четверо двинулись к выходу. Тут Даника, все это время хранившая молчание, впервые заговорила:

– Отец! – Коху обернулся. – На минутку.

Старейшина дал последние указания сопровождающим и, развернувшись, зашуршал по ковру к своей дочери, по совместительству являющейся начальником безопасности деревни. Ну а Рафаила довели до ветхого, более чем скромного домика, возведенного, как и все строения вечно теплого Бамоа, из дерева, бамбука и толстых слоев листвы. К слову сказать, несмотря на способ постройки жилищ, которым пользовались еще далекие предки этих людей, хижины эти были прочными, уютными, оснащенными всем необходимым для быта деревенского жителя. Бамоанцы вели довольно аскетичный образ жизни и умели ценить то малое, что имели. Кроме того, улучшить, утеплить или охладить свое жилье всегда можно было с помощью несложной бытовой магии – развести огонь, который быстро приготовит пищу, но не тронет древесины, материализовать пресную воду, низвести до атомов мусор и бытовые отходы.

До такой хижины и ковылял Рафаил, смочив раны на стопах вечерней расой. Кровоподтеки страшно защипало. Заметив это, Радж жестом руки остановил шествие. Присев на одно колено, он протянул руки к истертым стопам Рафаила. Тот молча наблюдал. Ладони стражника начали источать голубой свет, такой же как и световая сфера и охранный купол, но более яркий и интенсивный. Свет бил из ладоней Раджа короткими импульсами, издавая негромкое глухое жужжание. Так продолжалось две или три минуты.

Радж поднялся. Рафаил взглянул на свои ноги (бог мой, какие же все-таки странные штуковины!). Раны не исчезли бесследно, но перестали кровоточить, подсохли, и, самое главное, утихла боль.

– Теперь заживет быстрее, – сказал Радж и дал команду продолжить шествие.

Подошли к хижине. Рафаилу отодвинули занавес, он вошел в темное помещение, оставили одного…

Снаружи послышались далекие раскаты грома, на небе сгустились тучи. Пошел дождь. Рафаила валила с ног неимоверная усталость. Ему даже в голову не пришло ей сопротивляться. Даже не поняв, упал он на пол или на кровать, Рафаил моментально заснул.

А спустя всего неделю этот парень уже усвоил, что после возни со свежей рыбой лучше бы помыть руки с мылом! Этим он сейчас как раз и занимается, одновременно сравнивая структуру окружающих предметов с Единым Измерением.

Всю эту неделю, почти не переставая, лил дождь. Небо было затянуто тучами. И вот сегодня выдался первый за все это время по-летнему теплый, солнечный день. И он уже клонился к закату. Рафаил побрел к своей хижине, намереваясь заполнить пустоту, образовавшуюся в его желудке (это урчание – крайне неприятное явление!). Ему очень понравилась такая штука, как еда, а процесс ее поглощения и подавно! Рафаил поел, вздремнул. На улице уже стемнело.

Он поднялся с койки, вышел на улицу, вдохнул полной грудью. В неимоверно свежем, пьянящем ночном воздухе витал запах сочной зеленой травы, фруктового коктейля и дыма костра. Слышно было, как стрекочут сверчки. По инерции изучая и анализируя обстановку, Рафаил вскинул голову вверх и тут замер!

Тучи расступились, и ночное небо было сплошь усеяно звездами, словно приклеенными к ткани небосвода. Над горизонтом повисла убывающая луна, а по полотну этого прекрасного творения мазком кисти самого Создателя пролегал диск Млечного Пути. Рафаил, стоя как вкопанный, раскрыл рот от изумления и, не отрываясь, смотрел в небо. Рафаил спустился с порога хижины, несмотря под ноги. Свет луны освещал его лицо, на котором читалось изумление и восторг. Он вымолвил:

– Как… как красиво! Как же красива отсюда Вселенная! Как прекрасен мой дом!

Сердце его забилось чаще. Он глубоко и часто дышал. На лице его появилась восторженная улыбка. И понял Рафаил, что это хорошо!

Глава 9. Самый сильный враг

Было около пяти часов утра. Тэнг Ву понял это по ожившим коридорам храма – Шаолинь проснулся ото сна, в нем закипела жизнь.

Тэнг стоял, устремив пристальный, недвижимый взгляд на золотую статую Будды, с высоты шести метров улыбающегося своей безмятежной, просветленной улыбкой, и словно излучая свет, который на деле был первыми солнечными лучами, проникшими через глянцевые оконные стекла зала.

Тэнг встретил рассвет, медитируя, и теперь ожидал, пока зал наполнится его собратьями по клану Порхающего Пламени. Они не заставили себя долго ждать. Вскоре высокие сосновые двери беззвучно отворились, поколебав дымные струйки расставленных вдоль стен на бронзовых столбах благовоний, и в зал храма вошли несколько монахов. Впереди всех шел почтенного возраста монах с густыми седыми бровями, с седой и длинной, но тонкой бородой.

– Тэнг Ву. Ты снова пренебрегаешь сном? Даже сам Будда в тебя не вдохнет жизненную энергию, если ты не будешь спать. – Глава клана говорил, не смотря на Тэнга Ву. Поравнявшись с ним, он бросил на него один-единственный мимолетный взгляд и, дойдя до центра помещения, грациозно принял позу лотоса на красной плюшевой подушке для сидения.

– Учитель Шуи, я спал достаточно, – в полуобороте через плечо отвечал Тэнг. Остальные также заняли свои места, образовав полукруг, посередине которого на правах главы клана восседал мастер Шуи. И только Тэнг Ву, будто клякса на картине, нарушал симметрию и гармонию, продолжая стоять где-то сбоку.

– Круги у тебя под глазами говорят об обратном. Присядь же, прошу тебя, брат.

Тэнг Ву повернулся к Шуи и, выразив почтение своему мастеру поклоном, прошел и занял последнее пустое место в полукруге.

– Перед тем как перейти к главной теме нашего собрания, я хочу обратиться к брату Тэнгу, – сказал Шуи. – Брат мой, требую от тебя честного ответа на мой вопрос. Требую, чтобы ты поклялся в искренности своего сердца в присутствии своих братьев, – Шуи выдержал паузу, устремив строгий взгляд на Тэнга Ву.

– Конечно, учитель. Клянусь.

– Тэнг, готов ли ты выступать на Турнире шести континентов, забыв на время его проведения обо всем остальном: сомнениях, страхах? Недосыпах? – Мастер Шуи сделал акцент на последнем слове.

– Учитель. Я готов. Клянусь! – и после паузы добавил:

– То, что со мной приключилось, лишь усилило мое стремление победить. Мне не помешают новые магические способности, когда я вернусь к поиску ответов о своем страшном видении. Клянусь, учитель!

Шуи буровил его взглядом своих на удивление живых голубых глаз. При всем желании он не мог до конца поверить человеку, столь пренебрежительно и часто сотрясающему небеса клятвами.

– Брат мой, получив главный приз за победу на Турнире – новые магические способности, в довесок ты получишь и новую ответственность перед целым миром! – После недолгой паузы доверие к старому другу все же перевесило чашу весов. – Но я принимаю твой ответ, ведь я тебе верю. А вы? – Шуи обратился ко всем остальным членам клана.

– Да-да, конечно, Тэнг Ву, мы с тобой, – послышалось повсеместное гудение.

– Хорошо. Тогда приступим к тому, ради чего мы здесь собрались. Итак!

– Позвольте слово, учитель Шуи! – Все обратили взоры в сторону говорившего.

Поднявшись с места, бритоголовый, приземистый монах бесцеремонно принялся тыкать указательным пальцем на Тэнга, сопровождая этот неприятный жест обличительной речью.

– При всем уважении, учитель, я считаю, что Тэнг Ву не имеет права представлять наш клан на Турнире. Он морально неустойчив, слаб и вообще нарушает режим тренировок! А ведь вы нас учили смирению и самодисциплине! – Он самоуверенно вышел в центр полукруга и взглянул теперь на Тэнга. – Да к тому же с такой прической ему только в дом престарелых ехать, а не в турнирах участвовать!

Всю эту тираду Тэнг выслушивал, силясь сохранять спокойствие. Однако сочетание таких противоположных и тонких чувств, как усилие и спокойствие, только породило искру в облитом бензином сердце Тэнга, и после последних слов дерзкого монаха он молниеносно вскочил, и уже через долю секунды его кулак летел в солнечное сплетение обидчика.

Тот каким-то чудом успел среагировать, выставив блок двумя руками и опешив от неожиданности, но он тут же сориентировался и, отбив последующую атаку Тэнга, пошел в контрнаступление. Все вокруг что-то закричали, кто-то вскочил со своих мест, но никто не вмешивался в конфликт. Учитель Шуи закатил глаза, видимо, изрядно утомленный враждой этих двоих – Тэнг Ву и Бо были лучшими в клане и постоянно соперничали за роль лидера. Хотя все и так знали, кто из них лидер.

Тем временем атака Бо не увенчалась успехом, и он снова был в роли оборонявшегося. Тэнг Ву, направив свою агрессию в гармоничное русло боя, беспристрастно и стремительно сплетал удары в серии и, подпрыгнув и зависнув в воздухе, отправил Бо ударом ноги на рандеву с каменным полом. Победоносно нависнув над поверженным, Тэнг Ву, сам того не ожидая, издал гневный тигриный рык, от которого все вокруг затихли. По залу прокатилось гулкое эхо. Зрачки Тэнга, залитые яростью, пожелтели, он глубоко дышал, на вдохе и выдохе издавая звериные клокочущие звуки. Все вокруг затихли. Бо замер. Он даже не дышал. Тут учитель Шуи вскочил с места.

– Тэнг! Тэнг Ву! Немедленно успокойся! Подумай о матери!

Воистину, слова обладают великой силой! Услышав одни, Тэнг взорвался. Услышав последнюю фразу, произнесенную своим наставником, гнев отступил. Зрачки обрели прежний темно-карий цвет, грозное рычание хищника сменило обычное человеческое дыхание. Сделав глубокий вдох, Тэнг бросил презрительный взгляд на Бо, все еще лежавшего на полу, и, развернувшись к нему спиной, спокойно прошел на свое место. Бо помогли подняться, и тот, в свою очередь, сел обратно на подушку, обретя не только дар речи, но и прежнее пренебрежение к Тэнгу, нервно отряхивая одежду и недобро глядя на него.

– Бо, не гони волну! – высказался кто-то.

– Да сядь уже, пока еще больше не огреб!

– Заткнись!

– Тишина! – рявкнул Шуи. Снова раздалось эхо, а затем утихло, унеся с собой возбуждение толпы. Струйки дыма благовоний снова поколебались.

Все рефлекторно повернулись к Шуи.

– Прошу прощения, учитель, – сказал Бо. Мастер Шуи коротко кивнул и перевел взгляд на Тэнга. Тот сидел в позе лотоса, скрестив перед собой пальцы рук в медитативном жесте и закрыв глаза.

– Брат мой. Несмотря на недостойное поведение, Бо, по сути, прав, – Тэнг медленно открыл глаза, не веря своим ушам. – Твой гнев, наверное, единственный соперник, который сильнее тебя в этой комнате. Он – твой самый сильный враг! Не считая меня, конечно! И пока твой гнев управляет тобой, ты не сможешь управлять своей жизнью. А в свете последних событий я вынужден констатировать, что ты окончательно утратил внутреннюю гармонию и свободу от своей неистовой ярости! Тэнг Ву, ты не готов к Турниру! Бо! Ты будешь представлять наш клан вместо Тэнга!

Глаза Тэнга Ву округлились. Его лицо исказили судороги все того же гнева, с огромным трудом сдерживаемого от такой несправедливости! Но ни при каких обстоятельствах он не мог обрушить его на мастера Шуи, человека, заменившего ему отца. Ему оставалось только тонуть в нем, как в болотной трясине, задыхаясь от испарений собственной злобы. Он вскочил с места и быстро зашагал в сторону выхода. Сидящие на его пути собратья поспешно пропустили его, разорвав полукруг. Бо ухмылялся. Подойдя к дверям, Тэнг на короткое мгновение замер, снова издав короткий тигриный рык, толкнул дверь и вышел из зала. Массивные сосновые двери с грохотом отворились. На правой створке, от страшного толчка чуть не сорвавшейся с петель, осталось пять глубоких полос от когтей крупного кошачьего.

Глава 10. Черный призрак

Во мраке вспыхнуло красное пламя. Тут же погасло. Звук тишины:

«Мы нашли его, хозяин миров. Изгнанника».

Черное пламя заколыхалось двоящимися языками змеи. Из облака антиматерии возник Аббадон, готовый обсудить со слугой предмет своего глубочайшего интереса. Его призрачный облик тут же возымел свое действие: Велиал отступил назад и в страхе снова быть расщепленным на кванты слегка склонил голову в знак покорности. Глаза Аббадона тускло замерцали красными огнями. Черный призрак обратил свое внимание на Велиала.

«Я знаю, сын мой. Я давно почувствовал, что ты стремглав несешься ко мне с новостями. Но, к сожалению… я не всеведущ. Поэтому докладывай».

«Его имя – Рафаил. Он был Хранителем Кармы обитателей земного измерения. Ему было вверено несколько миров, сознание которых лежит в нижних трех измерениях мироздания. До изгнания он обитал где-то между десятым и одиннадцатым».

«Значит, он имел достаточно высокий ранг, раз обитал в верхних измерениях».

С обликом Аббадона происходили разные метаморфозы: он то вырисовывался до различимых очертаний, так, что его темный силуэт с танцующими огоньками вместо глаз можно было принять за человеческий, то расплывался, словно расфокусированный силуэт на негативе фотографии. Так на его форме отражались мысли, которые заметались, как фотоны, блуждающие по вакууму космоса. Но тут он принял свой обычный призрачный вид, напоминающий облако черной копоти. Красные звезды глаз пронизывали Велиала. Он продолжал докладывать.

«Так и есть, повелитель. Он даже имел доступ к Единому Измерению, хотя и не относился к его обитателям. Метатрон, повелитель, это он допускал его до самых дальних пределов мироздания».

«Метатрон! Да, этот сын порядка и генерал армии наших врагов. Так, значит, наш изгнанный друг постигал искусство созидания, совмещая эти вылазки со своим основным долгом? Это следует запомнить».

«Вы обладаете бо́льшим могуществом, чем кто-либо из них, повелитель».

«Велиал».

Велиал. Велиал. Рваное эхо по нарастающей прокатилось в темном пространстве и утонуло где-то в пучине Ничего. Однако в ушах Велиала оно, напротив, звучало взрывом тысячи бомб, залпом миллиона ракетных двигателей. Демон закрыл уши руками и в бессилии упал на колени, на вязкую эфемерную опору, готовую уйти у него из-под ног. Затем этот страшный шум в его голове внезапно стал голосом Хаоса.

«Велиал. Не надо лести. Да, мое могущество позволит расплющить кого угодно из этих служителей света и сторонников многообразия жизни. Ведь я существовал еще до них, когда Вселенная была первозданно темна и пустынна. Но ты же знаешь, я не могу проникнуть туда, в Единое Измерение. Туда, где его Величество Альфа и Омега самозабвенно кружит в танце и из-под его пальцев вихрями искр выходят все новые, и новые, и новые миры! Так я никогда не управляюсь! И целой вечности не хватит! Кроме того, я чувствую, как Вселенная входит в новую фазу развития и… как теряю власть над ее темной стороной. Грядет новая эпоха, и если я не воспрепятствую этому, то потеряю власть над самым главным, что помогает мне царствовать – над душами людей. Этого нельзя допустить! А этот Рафаил может быть ключом. Продолжай!»

Шум в голове Велиала оборвался. Вместе с ним и его визгливый крик. Сложно сказать, доставляло ли Аббадону садистское удовольствие так болезненно воздействовать на волю своих слуг. Истина заключается в том, что демонам просто неведомо иное состояние сознания. Без боли, без мучений. Без разрушения. Так что в понимании Аббадона поддерживать нормальное и привычное состояние своих слуг с его стороны – было милосердием.

Велиал, отдышавшись, сжимая кулаки и впиваясь обломанными, острыми когтями в свою же красную плоть, продолжил доклад разведки:

«Как известно моему повелителю, изгнанник служил Хранителем Кармы».

«Люди представляют для меня особый интерес, сын мой. Пожалуй, это самая загадочная раса во Вселенной. По крайней мере, в этой. А эта их так называемая карма… Аластор!»

Тут черная пустота замерцала и задрожала, и в астральном уровне возник еще один демон. Он явился на призыв своего хозяина. Адский ветер этого безумного места колыхал его пепельно-серый плащ, из-за которого виднелись грязно-белые бинты, по-видимому, обвивавшие все его тело. Казалось, бинты были пропитаны кровью. Хотя, возможно, это очередная злая иллюзия, порожденная астральным уровнем. Шею демона венчал амулет в форме раскрытого глаза, подвешенный на светящуюся алым светом энергетическую нить.

Аластор смиренно преклонил колено.

«Ах, Аластор. Люди так изменились, не так ли? Поведай мне о них. Что нового ты узнал? Расскажи мне о… карме».

Поднявшись с колена, демон-исследователь земного измерения, специально созданный Аббадоном для этой цели, без лишних вопросов начал вещать голосом, похожим на помехи белого шума:

«Карма, мой повелитель, – результат прошлых деяний людей, определяющий их дальнейшие перерождения».

«Я знал, что Вселенная злопамятна».

«Люди только догадываются о существовании этого явления, повелитель. Но мои исследования доказывают ее наличие в информационном поле их планеты».

«А наш изгнанник, стало быть, управлял этим механизмом вручную?»

«Не совсем, повелитель. Карма – самостоятельная энергетическая сущность, но требует надзора и контроля над правильной последовательностью всех звеньев цепочки. Допустим, человек убил себе подобного, значит, в следующем перерождении он, скорее всего, тоже будет убит. Главное, чтобы эта самая карма не обрушилась на голову несчастного, убивая его в каждом новом воплощении. Снова, и снова, и снова. За этим и следил Блюститель. Он был тем, кто держит собаку на коротком поводке».