Принцесса, которая не знала горя

Роман Лукьянов

Принцесса, которая не знала горя

Такие слова как: печаль, страдание, несчастье были чужды для принцессы. Они, словно запертые в сундуках сокровища, будоражили впечатлительную особу и вызывали в воображении совершенно удивительные картины.

Подчас они были настолько реальными, что у принцессы перехватывало дыхание и начинала кружиться голова.

Хоть эти слова и были под запретом, все же изредка она натыкалась на них то тут, то там. Они были похожи на диких зверей из далеких-далеких королевств. Не зная их имен и происхождения, она сперва от них отскакивала, но потом подходила ближе, гладила их вздыбленную шерстку и завороженно смотрела в глаза.

Книги мало помогали с тем, чтобы узнать мир лучше и полнее.

Вся ее библиотека была тщательным образом отобрана целым отрядом из философов, историков и гудящих клириков на предмет всего, что могло отравить принцессе душу, заразить еще неокрепший ум опасными идеями, которые раз и навсегда определят ее судьбу.

Цензура действовала систематично:

Несчастная любовь – исключить!

Голод и все виды болезней – исключить!

Неправедная война – исключить!

Все подлое и низкое – исключить!

В представлении строгой комиссии, которую отбирал лично король, каждый рыцарь был благороден и честен.

Все мачехи добры и учтивы.

Все слепые прозревали, все хромые вставали на ноги, все глухие вновь могли слушать по утрам песнь соловья.

А если находился некто, кто пытался взбунтоваться против естественного хода течения жизни, он был беспощадно наказан.

Принцесса об этом конечно не знала.

Она безвыходно жила в просторной комнате на самом верху одной из замковых башен, под остроконечной крышей, уходящей в заоблачные дали, казалось, что торчащий серебряный шпиль упирается в край неба, иногда лазурного, похожего на морскую гладь иногда темно-синего, мрачного и неотвратимого.

Людей принцесса почти не видела, а если и видела, то это были не случайные знакомства в коридорах или на званых обедах. К ней допускались лишь те, кто проходил жестокую проверку.

Никаких страдальцев, больных, кривых

Никаких сплетников

Никаких пошляков

Когда были выполнены все условия, выдвинутые королем, только в том случае, гость мог попасть к принцессе, поднявшись по винтовой лестнице высоко вверх.

Никак иначе пробраться к ней было нельзя. Только изнутри, через королевскую спальню.

Три десятка стражников охраняли вход в ее башню. И еще три десятка охраняла вход к всевластному монарху.

И мышка не проскользнет.

Были случаи в истории посещений принцессы, когда кто-то что-то да ляпнет или покажет, что не стоило показывать.

Невозможно все контролировать, будь ты хоть трижды великий самодержец.

Однажды заезжий паяц, мужчина уже преклонных лет, в забавно расшитых штанах и застегнутой до самого подбородка ярко-белой с черными помпонами рубашке, показал принцессе одно совершенно неуместное представление – на ее глазах расцветала прекрасная роза, такого удивительного цветка принцесса не видела за всю свою жизнь, но только распустился его бутон, как тут же цветок начинал стремительно чахнуть, он весь скукожился, а потом и вовсе рассыпался, словно то было изваяние из песка, от него осталась лишь жалкая горсточка черного пепла.

Принцессу это повергло в шок.

Все, что рождено – рано или поздно вынуждено вновь превратиться в прах.

Всю ночь она плакала горькими слезами и никак не могла смириться с потерей сиюминутной красоты.

Паяца вскоре задержали и без суда и следствия повесили на въезде в замок, висел он в компании пьяниц и плутов.

Через какое-то время он и сам стал горсть черного пепла.

Всех, не было в этом правиле исключений, кто хоть намеком, случайно или намеренно, говорил о людских страданиях или просто мог ляпнуть, что жизнь скоротечна и пуста, как пивная бочка после праздника, ждала незавидная судьба.

История о паяце яркий тому пример.

– Принцесса не должна знать о боли и страданиях! – гласил указ короля.

Вызванные с работ каменотесы выдолбили эту фразу над входом в ее покои. Словно сам Господь Бог водил их рукой, заключая в камень безмятежное существование юной особы.

Не было цены у счастья принцессы – ни в золоте, ни в мехах, ни в сверкающих драгоценных камнях.

Все богатство, коим располагал король, а после похода на восток, было оно еще шире и цветастее, шло целиком на радости единственной дочери.

– Нет ничего, чтобы я пожалел ради нее! – уверенным голосом говорил король своим подчиненным, а для пущего эффекта бил кулаком по столу.

Те кивали и хором, нараспев, будто тянули ноты из псалма, повторяли:

– Все ради юной принцессы!

С самых ранних годов принцессу окружали богатство и роскошь.

Покои ее отличались редкой для тех земель изысканностью и пестротою красок. Фрески на стенах были выполнены лучшими мастерами из Флоренции и Падуи, пасторальные сцены успокаивали любопытного ребенка, казалось, что природа на них дышала, как дышит человек, который преисполнен возвышенных мечт и дум. Еду подавали на тарелках с инкрустацией из редких драгоценных камней. Привезенный нумидийский мрамор блестел также ярко, как звезды на ночном небе. С окон свисали темно-зеленые богато расшитые восточными узорами бархатные занавески. На увешанных по стенам картинам вздымались на дыбы черные кони, рыцари в искрящихся доспехах сражались с огнедышащими драконами. С потолка спускались по белоснежным облакам лучезарные ангелы, ручками они тянулись к лежащей на кровати принцессе и благословляли ее на любую детскую шалость, которая могла только прийти в ее чудную головку. Куда бы не падал взгляд принцессы все говорило о красоте и благородстве, о радости и счастье.

В комнате, где принцесса проводила все свое время, было три окна.

Одно выходило на запад.

Другое на восток.

Третье на север.

Изначально, оттуда открывался приунылый пейзаж. Худые сосенки тянулись рядками вдоль дороги к пшеничным полям. Дырявые крыши в крестьянский домах возвышались над равниной, как могильные плиты. А о пруде, где на выгон сгоняли гусей, коров и куриц, говорить не приходилось. Все это было грязно и не благородно. Навевало тоску и лишний раз тянуло из груди мысль о том, что человек на этой земле лишь тварь божья и не больше.

Не должно думать об этом принцессе.

В голове короля, так же, как из куколки вылупляется прекрасная бабочка, родилась одна любопытная идея.

Пригласил к себе король своих лучших землемеров, которые отмеряли границы его владений и были весьма учеными особами.

Дал король им поручение – тщательно замерить, куда попадает взгляд принцессы из тех трех окон, чтобы в этих местах возвести три прекрасных чуда, которые будут восхищать ее с пробуждением и до самой ночи.

Услышали поручение землемеры, слегка почесали свои седые ученые бороды и с присущим им педантизмом выполнили поручение короля.

Пока росла принцесса, сперва кроха лежала в кроватки, потом ползала на коленках и была такой маленькой, что не могла достать до окон, все это время велись работы по созданию трех чудес, от вида которых даже самый печальный поэт должен был преисполниться радости и веселья.

И вот, что это были за чудеса:

К востоку, где раньше пролегала дорога к пшеничным полям, был высажен прекрасный сад. Не поскупился король и было куплено множество диковинных цветов и кустарников. Чего только не было в саду – миндаль, липа, смоковница, царственные пальмы, величественные кедры, раздирающие небо, словно античные колоссы, каучуконосные фикусы; мириады цветов – лилии, фиалки, гиацинты, привезенные с Ближнего Востока розы, мелькали ряды самшита, словно рассыпанные детской рукой камешки. Сад буквально взрывался перед взором юной принцессы. А среди этого цветения мраморные изваяния Аполлонов и Дионисов, сатиров и фавнов, фонтаны с плавающими в них кувшинками, укромные гроты, увитые плющом колонны. В медных вольерах ютились многоцветные птицы – фазаны, скворцы, павлины.

Два остальных чуда были такими же прекрасными и волнующими.

Это огромная статуя сделанная из чистого золота – фигура атлета тянулась высоко к небесам, словно жаждала ухватиться за них, встряхнуть, как ковер покрывшейся вековой пылью, чтобы иные узоры покрыли его темно-синюю поверхность.

А к западу на многие пяди тянулась дубовая роща. Туда поселили диких зверей, вырыли озеро и огородили высокой стеной; иногда король наведывался в рощу вместе со слугами, чтобы отдохнуть от дел и поохотиться на оленей и куниц.

Подрастала принцесса, из хрупкого ангелочка она превратилась в весьма грациозного и статного лебедя. День и ночь она мечтательно смотрела вдаль. Казалось ей, что весь мир таков, как те три чуда, что она лицезрела из своих укромных покоев. Не приходило ей в голову, что люди могут жить иначе и что мир не таков, как она могла прочесть в тех немногих книгах, что стояли подле нее. Не знала она, что не все блестит так же ярко и ослепляюще, как золотая статуя, на отдаленном возвышении гордо бросающая вызов богам, что не все так сочно и живо цветет, как гиацинты и ландыши в любимом саду принцессы, что не все так красиво и чисто, как ключи бьющие в чаще дубовой рощи.

Но откуда было знать это принцессе?

Все, кто ее окружал, кто был вхож в ее покои, только и говорили, как за стенами замка прекрасно и волшебно.

– Там дома сделаны из горного хрусталя, – говорила одна очень важная и деловитая дама.

– Там в каналах течет розовая вода, – говорил один из ученых и просвещенных господ.

– Там все милосердны и добры, как милосердна и добра принцесса, – говорил один из сановников и как-то странно у него дергался глаз.

Принцесса сидела с открытым ртом и ловила каждое слово, каждый звук, исходящий из посетивших ее гостей.

– Хочу! Хочу Хочу! – как капризный ребенок восклицала она.

Все три особы нервно смотрели по сторонам и про себя думали: не сморозил ли я что-то не то?

Каждый из них ходил по тонкой грани, где на конце было благополучие принцессы, а по сторонам, словно актеры драматического театра, мелькали разные соблазны, готовые увлечь принцессу не туда, куда следовало.

Все, что вылетало из неприкрытых, иногда увлеченных ртов гостей, тут же звонко отзывалось в груди принцессы. Ей хотелось вплотную, как если бы они были прямо перед ней, посмотреть на любимые гиацинты, ощутить их пряный, слегка горьковатый медовой аромат, почувствовать прохладу утренней росы на синих и розовых лепестках. Ей хотелось вместе со всеми, под звон труб и лай голодной своры, сопровождать короля на охоте. Прислушиваться к дыханию леса, к пению птиц, треску деревьев. Чтобы все эти умозрительные конструкции вдруг стали реальными и ощутимыми. Хотелось всего и сразу – нестись словно неистовый ветер по цветочным лугам, петь песни перед приезжими из-за моря чужестранцами, плясать до упаду на королевских пиршествах, забираться на извилистые кроны деревьев, кричать, что есть мочи, гоняться за оленями и кабанами и еще много-много всего.

И как бы не хотелось королю уберечь свою любимую дочь от этих соблазнов – построить для нее собственный не ведающий о страданиях и печалях рай, все же сердце принцессы влекло ее далеко за пределы замка, туда где заканчивается долина и откуда восходит ярко-красное солнце.

Даже через все барьеры возведенные между принцессой и внешним миром, до нее иногда доходили отголоски людских страданий.

Были они смутными, едва различимыми, словно силуэт прячущийся в утренней туманной дымке.

Однажды, принцесса услышала, как под стенами башни, в небольшом, окруженном деревьями парке, кто-то горько и жалобно плачет. Это было необычно и странно, принцесса никак не могла понять, что именно могло вызвать к жизни такие слезы.

Разве тот мир не прекрасен?

Когда вошла одна из ее прислужниц, принцесса спросила:

– Кто это так горько плачет под моими стенами?

Женщина преклонных лет, со сморщенным, как финик, лицом, сперва растерялась и не знала, что ответить на столь провокационный вопрос, но потом сообразила:

– Разве кто-то плачет, моя госпожа? Я совсем старая и ничего не могу расслышать. – она вся сжалась и с самодовольной улыбкой добавила, – Может это ветер завывает? Иногда он любит поплакаться о своих… – женщина на секунду замолкла. – Впрочем, все это вздор, – она была хоть и не очень умной женщиной, но годы опыта взяли свое, она прекрасно знала, что ляпнуть чего лишнего значило попрощаться со своим языком. Как бы он ни был гадок и противен даже для нее самой, но все же выполнял важную функцию, без которой жизнь ей была не мила, она любила поболтать на кухне и поделиться всякими сплетнями.

Принцесса задумалась ненадолго, но потом уверенно произнесла:

– Нет! Это не ветер. – лобик принцессы весь сморщился, она усердно думала, хотя учителя говорили ей, что так делать нельзя, иначе к тридцати годам, та будет, как эта старая женщина, – Я прекрасно знаю, как шумит ветер. – Принцесса изобразила это перед служанкой. – Ни капли не похоже.

Женщина не стала перечить принцессе и лишь пообещала:

– Я разузнаю, в чем тут может быть дело.

Принцесса одобрительно кивнула и вернулась к своим обычным делам.

Умудренная женщина прекрасно знала, в чем тут собственно дело.

В отличии от принцессы, та была осведомлена не хуже подчас самых близких к королю советников. Ведь каждому из них нужно было чистое белье или вкусный ужин. А в коридорах, или в пьяных перебранках зачастую говорилось сверх того, что было позволено. На утро все забывалось, только прислуга помнила о том, что было сказано под воздействием алкогольных паров.

В тот раз служанка прекрасно знала, кто и почему плачет под стенами господских покоев. Дама эта была из знатной семьи, но даже ее бог не уберег от горя и страданий. Родной сын был съеден безжалостной болезнью. А что было с ним, когда это вскрылось, говорить лишний раз не хотелось. Все были чересчур суеверными, а ни что так не притягивает к тебе беду, как ее ежедневное обсуждение. Всем хотелось закрыть на это глаза, может оно и исчезнет, сам по себе.

Но оно не исчезало.

Ни ночью, когда сам черт не разглядит, что там копошится в этих беспросветных тенях.

Ни днем, когда все на виду и открыто.

С того самого случая принцессу волновал лишь один вопрос – что может вызвать в человеке такие слезы?

Для нее это было ново и неизвестно.

Еще неоткрытая земля где-то к западу от тщательно скрываемых мирских тайн, где обитают неописуемого ужаса чудовища.

Еще три дня принцесса слышала этот странный звук, волнами накатывающий на ее незащищенные уши и сердце.

Но потом все затихло.

Старая служанка и тут нашлась, что ответить:

– Я все узнала! Узнала! – говорила она так возбужденно и громко, словно узнала государственную тайну, и вот теперь она, это жалкое существо, стоит на пьедестале человеческих знаний и тайн, готовая поделиться этим с самой принцессой. – Я узнала, кто эта женщина. Ее зовут Изабелла. Она из очень знатной семьи, благородного происхождения и невероятной красоты. Но вот незадача. Она влюбилась. Да и в кого. В прекрасного рыцаря. – Женщина повертела головой из стороны в сторону и тяжело вздохнула. – А он, что. Тоже влюбился. И чтобы доказать ей силу своей любви – отправился в далекие земли, туда, где обитают гномы и тролли, где с гор стекают огненные реки и на многие версты тянулись ядовитые топи. Там он хочет отыскать дракона. Злобное чудище. Чтобы вырезать у него сердце и предоставить его в качестве дара Изабелле. А та совсем разволновалась. Что случится с моим суженным? А что если он погибнет? Обо всем этом она день и ночь думает и не может надуматься.

Принцесса была в восторге от услышанного.

– Так она любит его?

– Да, – женщина была довольна, что рассказ ее произвел такое впечатление на принцессу.

– Сильно-сильно?

– Так сильно, что невозможно терпеть.

– Ах, – принцесса издала блаженный вздох и о чем-то задумалась.

Она тоже мечтала о великой любви.

Но любовь та была лишь вымыслом, как и сама Изабелла. Ибо звали ее иначе и причины слез были далеки от того, что описала принцессе служанка. Одно лишь радовало старую женщину – с ней покончено. Либо повесили, либо заперли в темнице. Но темницы и так были полны. Значит, повесили, решила женщина и возблагодари бога, что это никак не коснулось принцессы и что ей хватило мудрости повести ту по ложному следу.

Хоть библиотека принцессы и была скудна на самые разные приключения и интриги, все же и в тамошних книгах были любовь и сражения, смерть и жизнь, маленький мир героя и большой мир, который его окружал.

Скрыть тот большой мир от принцессы было невозможно.

Поэтому король решил его слегка приукрасить, но тем самым, не понимая к чему это приведет, он сделал его желанным для принцессы.

Король не мог смириться с тем, что однажды его дочь будет отдана замуж за какого-то неотесанного принца и тот увезет ее далеко-далеко. Что с ней будет там? Как ее примет двор? Как к ней будут относиться слуги?

Каждый подобный вопрос лишь убеждал его в том, что лучше всего принцессе будет в ее собственной башне, подле него самого.

Любая ее хоть самая невозможная прихоть исполнялась в ту же секунду.

Если ей хотелось слона – был слон.

Если хотелось веселого представления – тут же посылали за карликами и принцесса хохотала до упаду.

А когда она захотела, чтобы все сверкало также ярко, как сверкает статуя под лучами утреннего солнца, сию же минуту, был отдан приказ, чтобы исполнить желание принцессы. И так и было сделано – в честь принцессы был устроен грандиозный салют. Та была в неописуемом восторге. Никогда она не видела столько ослепительных огней, о, этот трепет, когда очередной фейерверк разрывался в небе и ниспадал огненным дождем на землю.

Это было как в сказке.

Король же прекрасно знал, что в реальности все не так. Что жизнь весьма жестока к человеку, что люди умирают буквально на каждом шагу и что страданий избежать нельзя.

Его сильно опечалила смерть жены.

Ходили слухи, что она одна из первых подхватила ту болезнь в заграничном походе, когда сопровождала своего мужа в его безрассудных приключениях.

И как бы он не корил себя за это – суть оставалась прежней. Это из-за него она погибла, оставила дочь без матери и королевство без королевы.

Он не хотел повторения той жуткой истории.

Поэтому принцесса и жила в башне в дали ото всех.

Только счастье и радость, только счастье и радость, – так считал король, когда смотрел на свою дочь, когда та безмятежно спала в кроватке или играла с другими детьми.

Росла принцесса и вместе с ней росло неуемное любопытство – как там все устроено, как живут люди, о чем думают, о чем мечтают.

Ей хотелось все знать.

Другие королевства. Историю. Философию. Общаться с людьми. Но все это противоречило королевской доктрине.

Она догадывалась, что что-то не так.

Что им руководит другое чувство, какое она не понимала, лишь смутно догадывалась, не умея облечь это в слова.

Иногда принцесса задавалась вопросом:

Почему я живу в башне? Может и другие тоже живут в своих башнях? А как же те рассказы о хрустальных домах, о праздниках и веселье?

Что-то ей подсказывало, что судьба ее исключительна. И что башня эта только для нее одной.

Каждый раз засыпая, ей снился один и тот же сон:

Она стояла на узеньком пятачке земли, может метр на метр. А вокруг него густая тьма. Только сделай она шаг, тут же провалится в бездну. Но стоять вот так, на таком узком пространстве – сложно и нестерпимо, ей хочется почесаться, подпрыгнуть, куда-то пойти, но она не может. Все что ей остается замерев сидеть на кусочке земли и смотреть в темноту. Потом этот скудный клочок суши внезапно начинал трескаться, как сильно обожженная глина. Вместе с грудой земли, в бездонную яму, падала и принцесса. Казалось, она летела целую вечность.

Но потом внезапно просыпалась.

Дышать было тяжело. Грудь будто была полна чего-то, что тянуло ее к земле, тогда как она хотела как голубка воспарить в небо и улететь далеко от стен замка, лететь так долго, как это возможно.

Хоть до самого края земли.

Однажды у входа в свои покои принцесса подслушала такой разговор:

– Это ужасно! Просто ужасно! – первый голос принадлежал одному из советников короля, особе полной и вечно какой-то суетной. Принцессе он напоминал вареное яйцо, которое вот-вот готово выскользнуть из руки.

– И уже здесь, в королевских покоях. Как же нам это пережить! – второй голос относился к другому советнику, особе длинной и крючковатой, внушающей по большей части жалость, обычно таких не допускали к принцессе, но советник по рассказам обладал исключительными качествами и ему доверяли.

– Бежать! Нужно бежать! – обеспокоенно говорил тот, что был похож на яйцо.

Голоса их принцесса знала прекрасно, ибо они были частыми гостями в ее покоях. В основном по всяким важным и скучным делам.

– Но куда? Да и можно ли? Все-таки мы подданные короля?! – пытался спорить с яйцом тот, что был похож на кривой нос старой ведьмы.

– Но а что нам остается? Помереть, пока его светлость блуждает в заоблачных далях? Не сладкая это участь. Всего одно движение и нет головы. И если бы это была главная проблема.

– Он стал таким близоруким! А когда-то.

– Вот именно, когда-то, но что нам когда-то, когда теперь.

– Вы правы! Бежать! Не хочется мне покрыться…

– А я о чем вам толкую, и мне не хочется, вид говорят непереносимый, да я и сам видел.

– И как же вы после этого?.

– Я мельком… Но мне и этого с лихвой хватило. Чуть глаза на лоб не вылезли.

– А как же бежать, когда все охраняется и эти уже на подступах к замку?

– Надо как-то улизнуть. Пока будет суматоха, незаметно проскочить и пусть сами воюют с этой нечистью. А вот только я думаю, что ее не победить. И вообще, что мы о ней знаем? Ничего. Или нам просто не говорят. Может мы уже больны?

– Да ты что? Не говори такое!

Яйцо закатилось смехом.

– Ты что, крестишься?

– Может поможет. Главное не накликай беду на нас.

– Уж не накликаю. Тут и так все прогнило. Куда уж хуже.

Последовало минутное молчание.

– А как же она? – внезапно воскликнул скрюченный сановник.

Принцесса поняла, что сейчас речь пойдет о ней. Все это время она пристально вслушивалась в каждое произнесенное ими слово. Страх и трепет завладели ее душой и сердцем.

– Не знаю! Представляю, как бы она удивилась, увидь все это своими глазами. Бедняжка даже из башни ни разу не выходила. А столкнуться с таким. Никому бы не пожелал. Король слеп. В этом вся беда.

– Думает, что обойдется.

– Все они так думают. Вспомни Марию, и та думала, что их беда не коснется. И вот что стало с мужем и детьми.

– Это ужасно. Я даже не могу есть и спать.

– Я тоже.

– Жаль мне принцессу, конечно.

– Да, но нужно думать и о своих шкурах. У меня трое сыновей.

– А у меня две дочурки.

– Вот и я о том же. Что они хуже?

– Нет.

– И я так считаю. Никто не заслужил таких страданий. Не за чем было отправляться в тот поход. И ведь все знали, и молча поддакивали, мол да, там нас ждут великие сокровища. Вот они, эти сокровища!

– Ужасно, ужасно. Но что нам делать?

– Встретимся вечером, возле моста, у меня есть одно предложение. Должно сработать. Только никому ни слова. Ты понял?

– Конечно, за кого ты меня держишь?! Мне дорога своя шкура!

– Тише! Тогда договорились.

Принцесса поняв, что разговор окончен и что сейчас эти двое войдут в комнату, быстро отбежала и легла на кровать.

Когда постучались в дверь, она сонным голосом произнесла:

– Войдите!

В комнату вошли двое сановников.

Один и вправду казался каким-то скрюченным и усталым, а другой вареным и скользким, выглядели они нездорово, будто съели что-то пропавшее и оно просится наружу.

– Не помешаем, принцесса? – хором спросили они.

– Нет, входите. – Принцесса для пущего эффекта зевнула и потянулась ручками к потолку. – Я уже собиралась вставать.

Ей потребовались большие усилия, чтобы совладать с той бурей, которая разыгралась внутри нее.

– Чем могу помочь двум юным господам?

Те слегка покраснели.

Оба не были юными, но слышать такой комплимент от самой принцессы было приятно, особенно учитывая, какой разговор предшествовал этому визиту.

– У нас к вам одно безотлагательное дело, – дрожащим, неуверенным голосом говорил тот, что покруглее и посытнее

– Правда? – спросила принцесса, делая вид, что ее это мало волнует. Она вязала носочки для своего ручного медведя. – И какое это дело?

– Понимаете, мы так подумали… Ну…

– Что вы там говорите? Я ничего не могу разобрать.