Тайны Лиардреда. Часть 1. Цена счастья

Пока я, как обычно, долго не могла определиться с выбором, изучая меню, Алекс подозвал официанта и сделал заказ для себя и для меня. И опять выбор его оказался восхитительным, все было мне по вкусу. Изысканная еда, превосходное вино. Мы опять разговаривали обо всем, смеялись. И опять, как и днем, Алекс вдруг замолкал и смотрел на меня тем самым задумчивым, странным взглядом.

После ужина «Мерседес» с элегантной неторопливостью, как и подобает его статусу, повез нас обратно в гостиницу. От выпитого вина у меня слегка кружилась голова. Мне хотелось, чтобы эта поездка по ночному, расцвеченному тысячами огней, всегда праздничному городу, в пахнущем дорогой кожей салоне роскошного автомобиля, рядом с человеком, в которого, без капли сомнения, я уже влюблена, не заканчивалась никогда. Но мой спутник думал сейчас о другом. Об этом явно свидетельствовал его взгляд. И я, глядя на него, поняла, что мне этого тоже хочется больше, чем ночной прогулки. Алекс сидел очень близко ко мне и держал мою руку в своей, крепко сжимая. Я в полной мере ощутила исходившие от него теплые волны желания и притяжения.

Как оказалось, Алекс снял себе номер люкс в моей гостинице, и сейчас вел меня туда. Он просто объяснил, что предпочитает принимать гостей, а не ходить в гости. Я не возражала. Я поймала себя на том, что не возражаю ему ни в чем, потому что его выбор всегда оказывается лучшим, как и принятые им решения – я уже убедилась в этом.

В лифте, как только закрылись двери, он, прислонив меня к стене, сразу же прильнул к моим губам и стал целовать сначала нежно и осторожно, потом все настойчивей, проникая языком все глубже и глубже. Я отвечала ему, приложив все усилия, но все равно выходило вяло и неохотно. Ничего не могу с собой поделать – я ненавижу целоваться, не могу пересилить себя. Он отстранился и внимательно на меня посмотрел, я смутилась и опустила глаза. Меньше всего на свете я хотела разочаровать этого мужчину, но и обмануть его, схитрить перед ним не удастся. Он ничего не говорил, но я абсолютно четко понимала, что он требует и ждет от меня искренности.

– Я не люблю целоваться, терпеть не могу… – еле слышно произнесла я, боясь взглянуть на него и увидеть разочарование. Но он рассмеялся, взял пальцами меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. В них было веселье.

– Ну, это можно пережить, – и он опять стал целовать меня очень нежно и осторожно, и я начала таять в его руках.

– Надеюсь, это все, что тебе не нравится, больше я ничего не потерплю.

Я уже чувствовала нарастающее во мне желание, нетерпеливое, поднимающееся снизу и разливающееся мягкой истомой по всему телу. Мой взгляд был ответом ему. Лифт, веселой мелодией известив нас о том, что прибыл, остановился и открыл двери. Алекс взял меня за руку и потянул за собой.

В номере он усадил меня в кресло, присел рядом на корточки и снял с меня босоножки. От его прикосновений к моим ступням по телу пробежала дрожь, и я не сдержала глубокого вздоха. Он встал, заставил подняться меня, снял заколку с моих волос. Без шпилек и платформы макушкой я доставала ему до подбородка и, чтобы посмотреть в его глаза, подняла голову. А в них, потемневших от страсти, было столько желания и нежности. Его руки отыскали крохотные крючочки застежек моего платья и помогли ему мягко соскользнуть на пол, открывая его взору мою обнаженную грудь. Алекс усмехнулся, подхватил меня, легко, словно я была пушинкой, и положил на кровать. Я лежала и смотрела, как он разувается, расстегивает и снимает рубашку. Он не торопился, а я уже изнывала от желания ощутить прикосновения его сильных нежных рук к моему неизбалованному мужскими ласками телу. Вот он, наконец, склонился надо мной, и его руки и губы стали не спеша, сантиметр за сантиметром, обследовать всю меня, начиная с затылка и дальше, спускаясь вниз. Он изучал меня, внимательно следя за моей реакцией на его прикосновения, отыскивая наиболее чувствительные места, но успел добраться только до моей груди, а я уже изнывала под его руками, его неспешные ласковые прикосновения были для меня пыткой, я уже была готова и жаждала ощутить его в себе. От нетерпения меня била дрожь, я тянулась к нему и постанывала. Алекс, прекрасно видя мое состояние, понял, чего я хочу, и не стал дольше мучить ожиданием. Его рука скользнула вниз, и вот он уже проник в меня сначала своими пальцами, подготавливая мое тело к более серьезному вторжению. Медленно и очень аккуратно он стал проникать в меня, вошел полностью, замер и стал двигаться быстрее. Я отвечала ему, крепко обхватив его бедрами. Движения его стали энергичнее и сильнее и я, содрогаясь всем телом и не сдерживая криков и стонов, вознеслась на вершину экстаза. Алекс приостановился, пережидая пока я чуть-чуть приду в себя, потом продолжил двигаться и кончил сам.

Такого я не испытывала еще никогда в жизни и даже думать не могла, что так может быть. Столько блаженства, такая гамма чувств наполненности, завершенности и счастья.

– Даже лучше, чем я себе представлял, – Алекс, едва касаясь губами, целовал меня в лоб, виски, за ушами и в губы. Я лежала, тяжело дыша и наслаждаясь этими новыми для меня, никогда ранее не испытанными ощущениями. То, что раньше я испытывала с другими мужчинами, сейчас казалось мне таким ничтожным, мелким и унизительным. И, поняв это, я уничтожила ненужные теперь воспоминания. Теперь мне будет, что вспомнить гораздо более приятное.

Алекс не дал мне долго пребывать в состоянии размышлений. Опершись на локоть одной руки, пальцами другой он легонько водил по моей влажной коже.

– На чем я остановился? – улыбнулся он и припал губами к моему соску, я блаженно вздохнула и выгнулась ему навстречу. В этот раз Алекс, все так же не торопясь, довел начатое ранее дело до конца. Не пропуская ни единого самого укромного уголочка моего тела, переворачивая меня то набок, то на живот и обратно на спину, он добрался до пальчиков моих ног и вернулся обратно. Я принимала его ласки, извивалась, с удовольствием поддаваясь его рукам, млела от наслаждения, устремляясь ему навстречу, и с блаженным замиранием ждала развязки. Она наступила практически сразу, как только он проник в меня и сделал несколько мощных толчков. В этот раз испытанный мною оргазм был более бурным и продолжительным, чем первый. Алекс тоже кончил и теперь лежал, прижимая меня к себе и поглаживая по бедру. Я постепенно успокаивалась и приходила в себя. На этот раз в голове у меня была пустота.

Алекс, убрав мои волосы, поцеловал в плечо и прошептал мне в самое ухо:

– Я знал, что ты не разочаруешь меня. Спасибо, моя девочка.

Я лишь глубоко и протяжно вздохнула ему в ответ, а он накрыл меня, начинающую остывать после пережитого, одеялом, продолжая прижимать к себе.

Вскоре по его замершей на мне руке и размеренному дыханию я поняла, что он задремал. Я не могла спать, эмоции теперь переполняли меня. Осторожно сняв его руку, я поднялась с кровати и, придерживая одеяло на груди, подошла к окну. Отсюда открывался великолепный вид на Неву и один из красивейших мостов, ярко расцвеченный огнями – Троицкий мост. Перед ним уже столпились суда, нетерпеливо ожидая, когда им освободят путь. Настало время развода мостов.

И вот второй с дальнего края пролет, неторопливо отсоединился от основной части и начал подниматься вверх.

Алекс тихонько подошел сзади. Наверное, он все-таки не спал или я, вставая, разбудила его. Он, просунув руки ко мне под одеяло, обнял меня за талию, прижал к себе, лицом зарылся в мои волосы. Мы стояли и молча смотрели как пролет, достигнув максимальной высоты своего подъема, замер, и баржи одна за другой устремились вперёд.

Основная масса судов миновала открытую для них створку моста, а мы все стояли у окна.

– Алекс?

– Да?

– А если бы я отказалась пойти с тобой? Ведь я совсем тебя не знаю и…

Я замолчала, почувствовав, как он напрягся, и тысячу раз пожалела, что начала этот разговор. Помолчав секунду, он ответил совершенно серьезно, без тени иронии:

– Я бы заставил тебя. Я привык брать то, что хочу, а я хочу тебя.

По спине у меня мелкими шажками пробежали мурашки. Что это за человек? Опуская все чувства и эмоции, я ведь и в самом деле совсем его не знаю. И я вдруг ощутила себя в полной власти этого сильного, уверенного в себе мужчины. Он вел себя так решительно, настойчиво и властно, но без грубости, не давая мне возможности делать выбор, но, вместе с тем, уважая меня. И это мне определенно нравилось. Именно так я всегда представляла в своих мечтах мои отношения с мужчиной. И пусть сейчас я не знаю, что выйдет из всего этого, но точно знаю, что мне хорошо с ним, легко и хорошо.

Уже гораздо мягче он добавил:

– Ты хотела отказаться?

– Нет, конечно! Нет.

Он еще крепче обнял меня.

Мне было так замечательно в его крепких объятиях, прижавшись к его сильному мускулистому телу. Но постепенно я стала ощущать, как мои босые ноги замерзают на холодном полу, и словно почувствовав это, Алекс увлек меня обратно в кровать.

В эту ночь мы еще долго не засыпали, не уставая друг от друга, а когда, все-таки обессилев окончательно от потока чувств и ощущений, что дарил мне Алекс, я погрузилась в завладевший мною сон, над городом забрезжил рассвет.

Утром, довольно поздно, мы позавтракали в номере Алекса, и я вернулась в свой, чтобы переодеться.

Когда я открыла дверь своего номера, поняла вдруг – что-то изменилось. Все мои вещи, такие знакомые, лежали на своих местах, все было, как и прежде, просто это я сама смотрю на все другими глазами, чувствую по-другому. Эта ночь изменила меня, всю мою жизнь поделив на «до» и «после». И пусть я не знаю, что впереди, по-прежнему уже никогда не будет. И эта перемена, какой бы она не была, не пугает меня.

Мы ездили в Гатчину, потом в Ломоносов. Пробуждавшаяся летняя прелесть дворцовых парков, в эту пору еще достаточно малолюдных, чтобы найти укромные уголки, щебет неугомонных птиц, щедрое солнышко – все это было настолько романтично и просто волшебно. А главное для меня – присутствие рядом Алекса. Я ощущала легкость, граничащую с эйфорией, настолько хорошо мне было. Скоро, совсем скоро нам придется расстаться, но сейчас я не хотела думать об этом и гнала эти мысль прочь, впитывая и запоминая каждое мгновение, проведенное рядом с ним, чтобы сохранить все это в своей памяти.

Вернувшись в город, мы поели в ресторане менее роскошном, чем вчера вечером, чтобы не переодеваться.

Мы сидели напротив друг друга, ожидая, когда принесут заказ. Алекс смотрел на меня не отрываясь, в конце концов окончательно смутил меня, и я опустила глаза. Он взял меня пальцами за подбородок, чуть приподнял и, покачав головой, тихо произнес:

– Неужели это все-таки возможно…

– О чем ты?

Но он не ответил. Отстранился, потому что именно в этот момент появилась официантка с подносом.

После ужина мы долго, до поздней ночи, гуляли по городу пешком. Рядом с Алексом, который держал меня за руку или обнимал за плечи, я совершенно не чувствовала усталости. Я наслаждалась прекрасным городом, как будто специально созданным для таких прогулок, рядом с любимым и настолько уже необходимым мне человеком. И только раз при вдруг скользнувшей в сознании мысли, что всему этому вот уже совсем скоро придет неизбежный конец, на моих глазах выступили слезы. И в этот самый момент Алекс чуть крепче сжал мои пальцы, как будто понимая мои чувства и давая свою поддержку.

Мы вернулись в гостиницу, и там Алекс опять, как и прошлой ночью, дарил мне незабываемые минуты и часы всепоглощающей страсти, нежности и любви.

Моя внешне всегда сдержанная натура не остановила Алекса. Он молниеносно разгадал мою истинную суть, которая, как оказалось, была тайной для меня самой, и умело и без проблем разбудил во мне такую чувственность, о которой я сама не подозревала. Прошлой ночью ему понадобилось не так уж много времени, чтобы изучить меня абсолютно всю, и теперь он точно и безошибочно знал, каким участкам моего тела надо уделить больше внимания и какие его действия вызывают у меня наиболее бурную реакцию и доставляют особенное наслаждение. Он читал меня, как открытую книгу и знал, как доставить меня на вершину блаженства за считанные минуты и что делать, чтобы продлить эти минуты подольше. От меня он требовал полной искренней отдачи, реакции на все его действия, и я подчинялась ему, откликалась, тянулась, выгибаясь под его руками, отзывалась на каждое прикосновение, вторила его движениям и ритму с громадным удовольствием, отдаваясь ему целиком и полностью. И как же это было восхитительно!

По сути, я была игрушкой в его руках, он использовал меня, исполняя свои желания и прихоти, но никогда и ничего не делал такого, что могло бы не понравиться или навредить мне, и его желания ненавязчиво и сразу становились моими. С ним я была на вершине счастья, и, как бы пафосно это не звучало, это вполне отражало истинную суть наших отношений.

Но то, чего я так боялась, мысли о чем гнала прочь от себя, все-таки настало.

– Во сколько у тебя самолет?

– В три…

– Я не смогу проводить.

Комок, вдруг образовавшийся в горле, мешал говорить, да и слов не было.

Алекс ушел на рассвете. Оделся, стараясь не шуметь, наверное, боясь разбудить, и легонько поцеловал меня в висок. Я не спала. Сквозь прикрытые ресницы смотрела, как он одевается, пытаясь запечатлеть в памяти каждое его движение, каждую черточку его лица, изгиб его тела. Он ушел, дверь тихонько закрылась. Я, всхлипнув, уткнулась лицом в подушку, еще хранящую его тепло, и разрыдалась. В холодной предрассветной темноте я думала, что сойду с ума.

Зачем он появился в моей жизни, тихой, тусклой, однообразной, но с которой я уже как-то смирилась и к которой привыкла. Он ворвался в нее, взбудоражил, расшевелил меня, мою душу, вызвал вихрь таких чувств и эмоций и ушел.

Я сама виновата, зачем было так близко к сердцу принимать это случайное приключение, которое, я ведь знала это с самого начала, не будет иметь продолжения. Но по-другому с этим мужчиной не могло быть, он, в общем-то, абсолютно не интересуясь моим мнением, покорил меня, особо не напрягаясь, как бы мимоходом, подчинил своей воле. Он полностью завладел моим телом, моей душой и моим сердцем, а я доверилась ему, отдалась вся без остатка.

Мужчина, реальное воплощение моей мечты, ставший почти сразу для меня таким близким и почти родным, каждая минута знакомства с которым была сказкой наяву. Теперь я точно знаю, что чувствуешь, когда сердце болит. И все казалось еще ужаснее от мысли о том, как несправедлива моя судьба или не знаю, что… жизнь? Ведь все может быть по-другому, точно может! Но нет… Он ушел.

Еще накануне Алекс сказал мне, что этот шикарный номер снят до вечера дня моего отъезда, и я могу пользоваться им. Но оставаться здесь, где все напоминало о моем закончившемся, таком кратковременном счастье, я не хотела и, нарыдавшись до бессилия, вернулась в свою скромную комнату.

***

Такси шустро бежало по направлению к аэропорту Пулково, неумолимо увеличивая расстояние между мной и той моей жизнью, в которой остался Алекс. Я не представляла, как теперь буду жить дальше. Жить я, наверное, не смогу, смогу только существовать. Воспоминания, которые должны были бы хоть чуть-чуть заглушить мою боль, оказывали на меня обратное действие. Мне было так плохо, что было трудно дышать и приходилось заставлять себя делать вдохи, а еще хотелось кричать от отчаяния и невозможности что-либо изменить.

Таксист пытался разговаривать со мной, но я не реагировала и не отвечала, погруженная в свои печальные мысли. В аэропорту он вытащил мой чемодан из багажника машины и пожелал мне приятного полета, а я лишь горько усмехнулась ему в ответ.

Я быстро прошла регистрацию, потом наступило тягостное ожидание посадки, и вот, наконец, мы взлетаем. И вдруг я подумала, что у меня не осталось ни фотографии Алекса, ни номера телефона – вообще ничего, кроме того дорогущего вечернего наряда с нашего первого свидания в шикарном ресторане. Остались только воспоминания и холодная пустота одиночества.

В Москве до самолета во Владивосток у меня было почти два часа. Я пыталась представить себе, чем в это время, пока я тихонько оплакиваю свою судьбу, мог бы заниматься Алекс. И вдруг осознала, что совсем ничего не знаю о нем. За эти дни мы много разговаривали, но как-то получалось, что только обо мне. Алекс интересовался, расспрашивал, внимательно слушал, но все обо мне. О нем я не знала ничего, даже сколько ему лет. Мне казалось, он старше меня лет на семь – восемь. Я знала лишь, что он иностранец, превосходно говоривший по-русски, и что он, по-видимому, очень богат, о чем можно было судить по его неброским, но дорогим вещам, привычке выбирать лучшее, ни в чем себе не отказывать, позволять себе все, что угодно, не задумываясь и расплачиваться, не глядя на счета. И больше абсолютно ничего.

Поток этих моих мыслей прервала другая. Я вдруг не просто представила, а физически ощутила, что нас будет разделять расстояние почти в десять тысяч километров, а если Алекс, будучи иностранцем, уедет дальше на запад, то еще больше. И это расстояние представилось мне огромной, просто гигантской пропастью, не оставляющей никаких шансов когда-либо встретиться вновь.

Я и так пыталась изо всех сил сдерживать слезы, не желая разрыдаться на глазах нескольких сотен человек. От новой волны отчаяния меня спасло объявление о начале посадки.

Рейсы Владивосток – Москва и обратно выполняются большими самолетами, вмещающими почти триста человек, и они всегда заполнены. Вот и сейчас толпа людей поднималась со своих кресел в зале ожидания и выстраивалась в очередь к телетрапу. Я встала не сразу, спешить было некуда. И тем не менее, когда в самолете я заняла свое место, салон был еще далеко не заполнен. Зарегистрировалась я заранее, через онлайн бронирование. Полностью поглощенная Алексом, я напрочь забыло о необходимости сделать это. Алекс напомнил. Мы сделали это вместе. Место я выбирала еще при покупке билета и выбрала тогда тринадцатый ряд. Для меня тринадцать – это счастливое число. Тринадцатого мне обычно везет, вопреки суевериям.

Сейчас, заняв свое место у иллюминатора, я вспоминала об этом, наблюдая, как с другой стороны от прохода в средний ряд из четырех кресел рассаживаются люди. Пассажиры все заходили, двигались по проходам, останавливались возле своих мест, начинали распихивать «ручную кладь» размерами иногда больше моего чемодана, сданного в багаж, ругались, что кто-то раньше них успел занять ценное багажное место, задерживали остальных, которые нетерпеливо подгоняли неудачника. Стюардессы носились по салону в поисках свободных багажных полок, с треском захлопывая уже заполненные. В общем, в самолете царила обычная предвзлетная суета, которая при других обстоятельствах, возможно, и повеселила бы меня, но сейчас мне было все равно, и я лишь слегка удивилась, что место у прохода рядом со мной до сих пор не занято. Меня, честно говоря, абсолютно не интересовало, кто будет моим соседом. Я отвернулась и уставилась в иллюминатор.

Самолет должен был взлетать в 20.40, и на улице уже было темно. Даже в самом начале лета здесь, на западе, темнеет рано. Пошел дождь, и прожектора аэропорта и фары служебных машин миллионы раз отражались в капельках за окном. Они то медленнее, то быстрее сползали по толстому стеклу и, задерживаясь у его края, исчезали внизу. На их месте тут же возникали новые, подгоняя запоздавшие дождинки уступить им место на поверхности окна. И, завидуя этому беззаботному движению капель, мои так долго сдерживаемые слезы вдруг сами собой потекли из глаз.

От нашего самолета уже отъехали обслуживающие его спецмашины, и салон почти весь заполнился. Но место около меня продолжало пустовать. Слышался негромкий гомон голосов пассажиров, распихавших наконец свой багаж и удовлетворенно рассевшихся. В динамиках зазвучала ненавязчивая приветственная музыка «Аэрофлота». Вот-вот командир корабля представится и сообщит, что мы готовы к взлету, и гигантская машина, неуклонно устремляясь вперед и вверх, понесет меня все дальше и дальше от счастливых мгновений моей жизни. Все случившееся со мной каких-то три дня назад сейчас казалось чем-то очень далеким, почти нереальным, кроме боли от расставания. Я продолжала смотреть в иллюминатор, а горе сдавливало мне грудь.

Прямо рядом с собой я вдруг услышала голос стюардессы:

– Вот, пожалуйста, ваше место.

Я инстинктивно обернулась на голос и взглянула на приветливо улыбающуюся девушку, а потом на того, кто стоял рядом с ней, и дыхание у меня перехватило. Я часто заморгала, пытаясь смахнуть с ресниц мешавшие смотреть слёзы. Рядом с девушкой-стюардессой стоял Алекс. Он поблагодарил ее кивком головы и больше не обращал на нее внимания, он смотрел на меня и улыбался:

– Вы позволите? – он сел рядом, взял пальцами меня за подбородок и заглянул в глаза, полные слёз, которые не желали останавливаться и продолжали течь, но уже по другой причине. Я с трудом сглотнула:

– Что ты здесь делаешь? – это все, что я смогла произнести.

– Лечу с тобой во Владивосток, – Алекс продолжал улыбаться. – Я решил, что не стоит отпускать тебя.

Я обвила руками его шею и уткнулась лицом ему в грудь, а он крепко прижал меня к себе.

Я не заметила, как наш самолет начал движение к взлетной полосе, затем, вырулив, начал разгоняться и наконец взлетел. Алекс обнимал меня, поглаживая и теребя мои волосы, а я прижималась к нему. Мы молчали, он ничего не объяснял, а я не спрашивала. Мне ничего и не надо было, только знать, что он рядом, ощущать его рядом, его запах, тепло его тела, слушать биение его сердца. Все горе и отчаяние последних часов улетучились, испарились, исчезли, освобождая от своей тяжести мои сердце и душу. Мне стало очень легко и светло, и было все равно, что будет дальше, главное – сейчас он рядом, он не оставил меня, не бросил.

***

Я первая приняла душ, и теперь в ожидании Алекса валялась на кровати, закутавшись в большой мягкий халат и бесцельно щелкая пультом телевизора. Телефон Алекса ожил и задвигался на бесшумном режиме. Он вышел из ванной, прикрыв бедра полотенцем, взял трубку, ответил.

Алекс стоял спиной ко мне и говорил на незнакомом мне языке, очень похожем на немецкий. Я не понимала ни слова из того, что он говорит, но его речь странным образом возбуждала меня. Алекс не успел вытереться как следует, и капельки воды стекали с его волос и, собираясь в дорожки, спускались по спине, замедляя свой бег у края полотенца. Разговор Алекса по телефону в сочетании с этим зрелищем сейчас, когда я пребывала в состоянии восхитительного и нетерпеливого ожидания, вызвал во мне такие чувства, что ждать я больше не могла.

Я отложила пульт и тихонько подползла к нему. Встав на колени и положив руки ему на плечи, я припала губами к его шее там, где заканчивались коротко подстриженные волосы и откуда начинали свой бег капельки воды. Дорожкой из легких поцелуев я стала спускаться вниз, вдоль чуть вогнутой линии его позвоночника, собирая губами пьянящие капли. Руки мои нежно скользили вслед за губами по его мускулистой спине. Алекс стоял не шевелясь. Вот я достигла грани полотенца, и, откинувшись на пятки, прижалась лбом к его пояснице, а руки мои продолжили путь и остановились на его ягодицах. Я опять поднялась на колени и потерлась носом, лбом и волосами о его спину между лопатками. Рука моя бесцеремонно проникла под полотенце на его бедрах, двинулась вперед и тут же достигла своей цели. Алекс замер, отключил телефон, бросил его на кушетку у кровати. Он взял меня за руку, отстранил ее и повернулся ко мне лицом. Я подняла на него глаза. Раньше инициатива всегда принадлежала Алексу, и я, затевая эту игру, честно говоря, не знала, как он отреагирует. Когда он поворачивался, полотенце не удержалось на его бедрах и соскользнуло вниз. Оперевшись руками о кровать, чуть приоткрытыми губами я потянулась к тому, что теперь находилось на уровне моего лица, уже готовому к ласкам. Алекс остановил меня, хрипло произнеся:

– Не надо…

Он никогда не заставлял и не просил меня делать это. Я взглянула на него снизу вверх глазами, в которых, я уверена, ясно читалось мое желание.

– Я хочу…

Кончиком языка я коснулась его. Руки Алекса, лежавшие на моих плечах, переместились на затылок и, зарывшись в волосы, чуть сжали их.