Детектив Бестужев. Вечера на хуторе близ…

– Ладно. Завтра, точнее уже сегодня надо встретиться с Ксенией Ивановной и показать ей куртку. Если это куртка Василия, и она её узнает, надо идти в милицию. Но. У меня появилась мысль. Ты действительно можешь по фотографии найти человека?

Тётушка коротко кивнула.

– Тогда, есть смысл поехать тебе с нами на место, и попытаться просканировать там местность, может быть мы найдем и место захоронения, если оно там есть конечно, – я с сомнением пожал плечами.

– Поеду. Только надо договориться с Петром, чтобы отвез и привез на машине. Я на велосипеде не поеду, сто лет на нем не ездила, уже и забыла куда педали то крутить. Лучше я на машине поеду. Да и Ксению с собой возьмем, мало ли что надо будет, – тётушка выжидательно посмотрела на меня ожидая моего согласия.

– Хорошо, тогда я тоже на машине поеду, за ночь намахался, отдохну, – я кивнул головой и пошел к погребу ставить велосипед.

Наутро, ещё до моего подъема Ксения Ивановна уже была тут как тут. Ещё просыпаясь я услышал ей сиплый голос, доносящийся с кухни.

На кухне уже орудовала тётушка Аграма, жарила яичницу с колбасой и пила свой травяной чай. Трындычиха что-то ей рассказывала, жестикулируя руками. Когда я вошел, обе повернули голову ко мне.

– С добрым утром, – проговорил я, вытирая руки полотенцем.

– Мы думали ты ещё поспишь, ночью то, ведь, колобродил, -сказала тётушка.

– Да ладно тётушка, ближе к делу! Куртку смотрели? – спросил я, переводя взгляд на Ксению Ивановну.

– Да, смотрели. Это его куртка, – глухо ответила она.

– Понятно. Ну тогда, мы поедем там осмотримся, а вы пока идите домой, ждите нас, может будут новости, а может нет. Но после нашего возвращения, надо идти в райотдел милиции и писать заявление о пропаже сына.

– Нет. Я поеду с вами. – Ксения Ивановна сжала губы, и в уголках её глаз проступили слезы.

Ох, чувствую я намаемся мы с ней и там, и потом. Ну, что тут поделаешь, пусть едет.

– Ладно, сказал я, поворачиваясь к тётушке, – только она на твоей совести тётушка, – Ты за машину договорилась?

– Да, за нами заедет Пётр, дружок бывший Степана на машине, часика через два. Я думала ты ещё поспишь, – тётушка виновато посмотрела на меня.

– Тогда, давай завтракать, и хватит на меня так смотреть, я без претензий.

Завтракали молча, только тётушка изредка бросала взгляды на Ксению, но та ела молча, поджав губы и медленно пережёвывала пищу.

Часика через полтора, с улицы раздался звук мотора, и сразу после этого забибикала машина.

– Ох, приехал уже Петя. Ну что, готовы?

– Ага, – кивнул я, и глазами показал на Ксению Ивановну.

Тётушка спокойно оглядела подругу и кивнула мне головой.

– Ну, тогда поехали!

На улице нас ждала вазовская тройка синего цвета. Мы молча сели в машину.

– Куда едем? – спросил водитель, обернувшись ко мне.

– В усадьбу, – коротко ответила тетушка, сидевшая на пассажирском сидении за ним.

– Понял, – сказал Петр, и мы тронулись.

Интересная деталь. Ответил так, как будто это место всегда называлось усадьбой, и только по какой-то особой надобности вдруг стала хутором.

Водитель не переспрашивал, значит он точно знает куда везти и бывал там не раз. Ну, может охотник.

Петр посмотрел на моё озадаченное лицо и хмыкнул.

– Я был директором охотхозяйства одно время, и у нас все всегда называли это место усадьбой, – сказал он с улыбкой.

В отличие от велосипедов, на машине приехали быстро. Пока Петр разворачивал машину, искал более удобную стоянку, мы постояли перед входом. Тётушка стояла хмурая, часто закрывая глаза и что-то шептала про себя. Понятно, тётушка Аграма «работает». Наконец, Петр подошел к нам, и мы пошли внутрь. Как только прошли разбитый косяк, я сразу почувствовал напряг. Я покосился на тётушку. Она слегка в лице изменилась. Остановилась посредине и медленно сказала:

– Он здесь.

– Не понял, где здесь? – переспросил я.

Тётушка показала на кучу строительного мусора.

Ксения Ивановна вдруг кинулась на кучу. Упала на колени обхватила руками какие-то камни и зарыдала.

– Ох сыночка мой! Не уберегла я тебя родненький. Как же так Господиииииии! Почему он? Почему мой сын? Как же я без тебя теперь буду родненький? – причитала она.

Тяжкое это зрелище, видеть, как мать оплакивает своего сына. Никому не пожелаешь такого горя. Воистину, самое большое горе для родителя – похоронить своего ребёнка.

С трудом оторвав от грязных камней Ксению Ивановну, мы проводили её в машину, немного постояли у кучи и тоже сели.

Обратная дорога была длиннее и тягостнее. По дороге заехали в райотдел, и Ксения написала заявление о пропаже сына. Когда дело передадут следователю, потерпевшего вызовут для выяснения обстоятельств и дело закрутится. А пока можно вздохнуть свободно и немного успокоиться всем.

Глава 4

Назначенный следователь, оказался каким-то обезличенным майором с усталым лицом. Как же он работает? Пришел утром на службу, а уже уставший. Что, так до вечера и будет всем своим видом показывать, как его всё достало?

Майор пригласил Ксению Ивановну на первый опрос, после которого мы с тётушкой тоже написали объяснение по делу, в котором описали все события, участниками которых мы стали. Следователь на первый взгляд был ленивым пройдохой. Как я потом узнал, все трудные дела у него становились нераскрываемыми и сдавались в архив. Вот и с этим делом, он с первой беседы пытался нажать на мать, чтобы она забрала заявление о пропаже.

– Ты пойми мать, может он загулял, или уехал к другу в другую область. Он у тебя сидел, у них, у бывших это стандартная привычка, – свалить и никого не поставить в известность на время, типа «лечь на дно». Он же у тебя не работал последнее время?

– Да. Его никто не брал. Он же вспыльчивый, нервный был, – сказала Ксения и глаза снова наполнились слезами.

– Ну, ну, зачем плакать, я думаю живой он, где-то болтается, и уже скоро вернётся домой, – следак из штанов выпрыгивал, чтобы Ксения Ивановна забрала заявление. Даже, если она потом снова подаст, дело попадёт уже не к нему, а к другому следователю. Но, мы Ксению заинструктировали основательно, чтобы она ни за что не соглашалась и требовала начать расследование. Беседа длилась вот уже два часа, и следаку никак не удавалось уговорить заявителя. Он уже начал нервничать.

В это время, чтобы не дать следователю возможности отказать в возбуждении дела, мы с тётушкой сдали найденную куртку как улику и написали заявления о событиях, которые было до этого.

Описав всё в своем заявлении, я заявил, что возможно труп пропавшего находится в груде строительного мусора, и что и я, и тётушка Аграма в этом уверены, потому что «по некоторым признакам» которые мы научным языком описать не смогли, – всё показывает именно на это.

Следователь бился смертным боем за закрытие дела. Нету тела – нету дела! Принцип из глубины веков и до сих пор действует безотказно.

В конце концов наши заявления зарегистрировали, и мы уехали домой.

Следующие пару дней прошли спокойно. Я ещё раз съездил на хутор и осмотрел место. Ничего сложного. Пару тройку мужиков с лопатами и пара часов времени, чтобы разбросать полностью всю эту кучу. На наличие трупа указывает даже лёгкий сладковатый запах мертвечины, несущийся от кучи.

Вечером, лежа в кровати я обдумывал как поступить, чтобы машина правосудия хоть как-то сдвинулась с места. Мы с тётушкой были уверены, что погибший сын Ксении там, в этой куче. Милиционеры манкировали своими обязанностями и просто не хотели брать на себя лишнюю с их точки зрения работу.

На третий день к нам домой пришел участковый инспектор, старлей.

– Здравствуйте. Я участковый инспектор старший лейтенант милиции Филимоненко Иван Васильевич, – скороговоркой выпалил он.

– Здравствуйте Иван Васильевич! Проходите на кухню, сейчас самовар поставлю, попьем чайку, – тётушка прикрыла калитку после вошедшего милиционера.

– А квартирант ваш Аграфена Максимилиановна где?

– Он не квартирант. Это мой родной племянник Максимилиан Викторович Бестужев. Он приехал меня навестить на каникулах.

– Ага, значит так, – участковый снял форменную фуражку и почесал затылок.

– Ну пригласите его тоже, беседовать предстоит с обоими, – и участковый оглянулся куда повесить свою фуражку.

– Вон, вешалка сразу за дверью. А Максика я сейчас позову, он как раз дома, никуда ещё не успел уйти.

Участковый сел, положил на стол свою планшетку из кожзама, раскрыл её и достал оттуда несколько листов бумаги и ручку.

Ага, будем писать протокол подумала Аграма и вышла в коридор направляясь к племяннику.

На кухню я зашел как раз в тот момент, когда участковый внимательно слушал рассказ тётушки Аграмы. Он обернулся ко мне, оглядел снизу вверх и сухо вымолвил:

– Пожалуйста! Сразу возьмите с собой паспорт, чтобы я мог удостоверить вашу личность!

– Безусловно, но у меня паспорта нет!

Участковый удивлённо глянул на меня, и уже было открыл рот чтобы что-то сказать, но я его опередил.

– Я военнослужащий, курсант военно-морского училища, поэтому у меня не паспорт, а военный билет.

Взгляд участкового инспектора потух, потом он всё же поднял его ещё раз на меня, и я удивился как на мгновение, он стал пронизывающим, блеснул, и вот опять равнодушный.

– Ну тогда садитесь, товарищ курсант, сейчас закончу с вашей родственницей и пообщаюсь с вами, – уже совсем равнодушным голосом сказал старлей и отвернулся.

Ждал я минут сорок, пока он тщательно записал всё, что говорила тётушка Аграма, потом задавал уточняющие вопросы. Я же внимательно слушал, не столько ответы тётушки, сколько оценивал реакцию самого участкового, пытался определить его отношение к этому делу, и привыкал к его методике ведения допроса.

Формалист, подумал я, когда настала моя очередь, и я сел на место тётушки. Ну что-ж, давайте пообщаемся, раз вам делать нефиг.

– Давайте начнём сначала. Назовите свою фамилию, имя и отчество? – вымолвил старлей и приготовился писать.

Эээ, нет. Так мы делать не будем гражданин участковый, ваши психологические приёмы я уже зафиксировал, и до тех пор, пока вы не определите точно, что это: допрос, опрос или беседа, я играть в ваши игры не буду.

– Ну, сначала так сначала. Представьтесь по форме, начиная со звания, фамилии, имени, отчества, и заканчивая должностью, чтобы я мог понять как к вам обращаться в процессе…, эээ…., какое у нас кстати мероприятие? – я сделал непонимающее лицо и выжидательно посмотрел на старлея. На мгновение я уловил в его глазах вскипающую злость, но он очень быстро потушил в себе желание поставить на место сидящего перед ним наглеца, и очень вежливо, глядя поверх моей головы, представился:

– старший лейтенант милиции Филимоненко Иван Васильевич, участковый инспектор нижнесерогозского отделения райотдела милиции, – и внимательно, как будто оценивая, посмотрел на меня.

Ну что-ж, теперь ты понял, что с наскока меня не взять, и на демонстративный пофигизм я не отреагировал, а значит, и в отсутствии заинтересованности участкового в этом деле я тоже не поверил.

– Замечательно! Теперь удостоверение личности будьте так добры. Вдруг мне придется рассказывать о нашей беседе, а я даже не удосужился уточнить с кем я беседовал. Это же беседа, я так понимаю? – старлей было смутился, но быстро нашелся.

– А разве я говорил, что мы будем беседовать? Мне надо опросить участников, которые изъявили желание участвовать в этом расследовании на предмет уточнения деталей.

– И у вас конечно же есть опросный лист по установленной форме и предписание, удостоверенное печатью и подписью вышестоящего начальства?

Старлей встал, достал из заднего кармана брюк свое удостоверение и раскрыв его на нужной странице поднял к моим глазам. Ага, удостоверение хотя-бы подлинное, уже проще.

– Благодарю вас!

Я достал свой военный билет и протянул старлею.

– Гвардии старшина Бестужев Максимилиан Викторович, курсант высшего военно-морского училища Министерства Обороны. Нахожусь в летнем каникулярном отпуске. Вот отпускной билет.

Старлей мгновение изучающе посмотрел на меня, потом бросил мимоходом взгляд на мои документы, положил их на стол и сел.

– Вы правы Максимилиан Викторович, у меня нет ни опросного листа, ни предписания, поэтому, наша беседа, пройдет без фиксации и оформления. Так сказать, тет а тет! – старлей улыбнулся и начал засовывать свои листы обратно в планшетку.

– Ну, поскольку мы уже не в официальных отношениях, давай упростим ситуацию и просто перейдем на «ты»? – он вопросительно посмотрел на меня.

– Не возражаю, раз уж допрашивать не будешь, – я улыбнулся.

– Ты служил в морской пехоте?

– Да. Десантно-штурмовой батальон восемьсот десятой БМП. Казачья бухта, Севастополь.

Он кивнул головой и губы растянулись в улыбке.

– Эээх братишка! Я оттуда же.

– Да ладно?

– Креститься не буду, не верующий. Кто у тебя был комроты?

– Капитан Крестицкий.

Он кивнул радостно головой.

– Боря Крестицкий мой однокашник по училищу. Мы с ним оба закончили Киевское общевойсковое, ты должен знать…

– Ну, а как же КВОКУ – петухиии, – я рассмеялся вместе с ним.

– Да, нас моряки петухами звали, за красные околышки на фуражках. А мы их шнурками, мы же в сапогах ходили.

– Ну так вот. Мы пришли в бригаду одновременно. Я принял взвод разведки в батальоне разведки, а он стал взводным в ДШБ. Ну и закрутилась служба. Потом первая боевая служба в Средиземке, в районе Сирии. Высадка в Йемене, первый бой. Там меня контузило.

Госпиталь, комиссовали, уволили. Что делать, куда податься? Вот так я стал милиционером. Чтобы как-то карьеру строить, пришлось заочно на юридический поступить, вот учусь и работаю одновременно по специальности. А что делать? Без профильного образования мне хода никуда нет.

– Ладно, это так, для связки слов, так сказать. Ну рассказывай, что вы там нашли и что увидели, что думаешь по этому поводу и что хочешь предпринять? – он расслабился и тепло посмотрел на меня.

Ну вот, братишка, теперь другое дело. А хорошо, что мы вскрылись здесь. Ест надежда что он будет на нашей стороне, хоть как пассивный участник.

Я коротко рассказал всю историю, начиная с просьбы тётушки помочь с поисками и заканчивая заявлением в милицию. Он некоторое время задумчиво смотрел на листы с записями рассказа тётушки Аграмы.

– Пытаться убедить тебя, чтобы не лез в это дело, не стану! Сам такой, упрямый! Только вот какое дело. Следак, который принял дело, не простой парень с участка. Пришел этот майор к нам из Киева, с богатым шлейфом каких-то нарушений, а то и преступлений.

Говорят, у него там где-то, есть очень мохнатая лапа, но напортачил он в Киеве знатно, так что и лапа не смогла прикрыть. Любого другого уволили бы без пенсии или даже посадили бы, а этого отправили с понижением сюда, с глаз долой, спрятали можно сказать, на время. Поэтому ведёт он себя вызывающе, даже, я бы сказал нагло, никого не боится, даже нашего Михалыча.

Подполковник Калиниченко Алексей Михайлович знатный сыскарь, спец от Бога. Отдел держал всегда на коротком поводу, и парни землю рыли на работе что твой трактор. А вот на этом чужаке, Михалыч зубы обломал. Позвонили ему из Киева, из министерства и что-то наговорили. Наговорили такого, от чего Михалыч два дня бледный ходил. С тех пор, он с этим майором очень осторожен, и старается с ним не связываться. Ну, Михалыча можно понять, ему два года до пенсии осталось дотерпеть, да и уйти спокойно на заслуженную.

– А начальник следствия как же? – спросил я.

– Да никак. Начальника следственного отдела у нас нет. Точнее должность вакантна. Вот этот майор её временно и замещает. На постоянную он не хочет, видимо надеется, как собственно и мы все, что скоро уедет отсюда на повышение, а может и в сам Киев, кто его знает. В общем, ситуация теперь с этим покойником вашим не очень приятная для следственного отдела. По первичным признакам – «глухарь».

– Есть там тело, нет там тела —мы не знаем.

Старлей посмотрел на меня и уловив признаки легкого негодования в глазах, торопливо добавил:

– Пока, не знаем! Опять же, даже если мы его раскопаем и там действительно найдем труп, неизвестно в каком он состоянии и от чего преставился. Может вообще от сердечного приступа. Хотя, судя по характеристике этого фигуранта, был он здоровее всех живых. Короче, в преддверии отъезда в область на повышение, майор не хочет портить себе отчетность и взваливать на отдел, а значит и на себя лишний «висяк». Поэтому, он всеми правдами и неправдами будет оттягивать или постарается вообще отказать в возбуждение дела. Меня он отправил именно за этим, чтобы я под благовидным предлогом или упросил забрать заявление, или изобразить бурную деятельность с последующей передачей показаний другому офицеру, или «случайной утерей» документов, с последующим восстановлением но уже месяцев через 3—4. У нас теперь это в порядке вещей, – перестройка и новое мышление – главный лозунг десятилетия, мать их.

– Однако. Как видишь, законным способом действовать не стал, ни предписания, ни формального опроса-допроса оформлять нельзя. Ему не нужны лишние документы, иначе бы он вызвал вас в отдел, и там провел бы опрос по форме с документами, подписью, фиксацией и так далее. Конечно, то, что ты не стал давать дополнительные показания ему на руку. Но я думаю, что раз уж никто не смог уговорить забрать заявления, он подключит Михалыча, и тот будет обязан вами заняться, – старлей развел руками.

– Заниматься он, я так думаю, будет без энтузиазма и, если вы его загоните в угол, умоет руки с чистой совестью. Но тогда, никто не знает, что майор ещё может предпринять. И в этом смысле надо быть готовым ко всему.

Вошла тётушка Аграма.

– Может все-таки чайку? Я быстро соображу?

– А давайте, – уже просто махнул старлей.

– Помочь я тебе особо ничем не смогу, разве что случайно что-то узнаю, или что-то подскажу, да, записывай сразу мой служебный и домашний телефоны, – он надиктовал мне два местных номера.

– Я не служу в отделе, поэтому выполняю только отдельные поручения начальника отдела, а так, я просто участковый: драки, кражи, хулиганство, иногда помогаю в расследовании дел, которые связаны с моим районом. Такая вот катавасия братишка.

Тетушка поставила перед нами горячий самовар и заварной чайник. Откуда-то появилась тарелка с печеньем и конфетами, и мы принялись пить чай.

Как собственно и предупреждал нас Филимоненко, на следующий день раздался телефонный звонок, и дежурный по райотделу пригласил нас с тётушкой в Отдел на беседу с Начальником райотдела подполковником Калиниченко.

Мы пришли вместе уже после обеда, чтобы не затягивать это неприятное мероприятие ещё на один день.

Я постучал в дверь начальника, и открыл дверь.

– Здравствуйте Алексей Михайлович, мы по вызову! – я посмотрел на сидящего за столом здорового подполковника, и представил себе, как он подчинённых держит на коротком поводу. Стало смешно, и я улыбнулся.

– Не по вызову, а по приглашению, -подполковник встал и тоже улыбнулся.

Психолог блин, синхронизируется. А вот хрен подполковник ты со мной синхронизируешься психологически. Я знаю на что ты способен, а ты обо мне ничего не знаешь.

– Садитесь Аграфена Максимилиановна, рад Вас видеть в добром здравии и хорошем расположении духа – и он ещё шире улыбнулся.

– Акститесь Алексей Михалыч, я ещё не старая бабка, чтобы с клюкой ползать и ворчать на всех и вся, – тётушка от негодования прям вспыхнула.

Вот ты дуб подполковник, с первых же минут обратил против себя фигуранта, в котором ты заинтересован. Теперь он на тебя будет реагировать вызывающе. Она же женщина, а женщине нельзя намекать на возраст, загрызет… или будешь кровником до конца жизни. Я с улыбкой сел на предложенный стул.

– Ну простите Аграфена Максимилиановна, я Вас не хотел обидеть, само вылетело, – подполковник вроде повинился.

– Ага, служба располагает, да и язык без костей, – сказала с сарказмом тётушка Аграма.

Эээх! А сейчас подполковник, тебе лучше промолчать. Нельзя признаваться в дурости, собьёшься с мысли и брякнешь опять что-то невпопад. Только усугубишь ситуацию.

– Хотите чаю? – вдруг спросил подполковник.

– Нет, спасибо. Давайте к делу, да и разойдемся, дел очень много, – засуетилась тётушка Аграма, пенсионерка, которая целыми днями или болтала по телефону, или читала книгу.

– Ну, к делу так к делу, – подполковник глянул на свои часы и сел в кресло.

– Пригласил я вас сюда вот по какому поводу, – он сделал паузу, взял со стола стакан и сделал глоточек. Маааленький такой глоточек. Подполковник пить не хочет. Он волнуется. Ему что-то очень надо, а вот как начать он не знает.

– Вы написали заявления по делу о пропаже Василия Савицкого. Заявление матери мы зарегистрировали, но дело пока не возбудили. Пока непонятно, на самом ли деле он пропал, или просто уехал куда.

– Ага, уехал так быстро, что забыл мать предупредить, и к отъезду переодевался в костюм с бабочкой в развалинах бывшего хутора, – с сарказмом добавил я к речи подполковника.

– Не перебивайте меня молодой человек! – подполковник вспыхнул и попытался быть строгим.

– Алексей Михайлович! Для того чтобы я слушал вашу речь и не перебивал, надо сначала определиться с нашим статусом. Кто мы здесь? Подозреваемые? Свидетели? Просто фигуранты? И самое важное, в каком мероприятии мы участвуем? Допрос? Опрос? Беседа по душам? Просто беседа?

– Не взыщите Алексей Михайлович, таковы правила, Вы как-никак не директор рынка и не режиссер театра, а начальник милиции, и в этом учреждении всегда надо знать в каком качестве ты находишься, потому как расслабившись очень быстро можешь поменять статус, – я прямо посмотрел в глаза подполковнику.

– М-да. А Вам, я смотрю, Максимилиан Викторович, палец в рот не клади! Откусите до локтя. Мне кстати это нравится, хваткие, упрямые, из таких выходят хорошие офицеры, — подполковник кивнул головой.

– Я смотрю, Вы даром время не теряли Алексей Михайлович, справочки навели, всё, что хотели обо мне узнали.

– Ну, положим, не всё. Так, по мелочам. Но главное я действительно узнал, и меня это не порадовало.

– Увы, Алексей Михайлович, не все в жизни должно радовать, иначе она превратится в сладкий йогурт, или как в песне «Машины Времени» в сладкий кефир. А жизнь иногда должна быть и горькой, и соленой, потому как, только тогда человек может чему-либо научиться.

– А Вы, я смотрю, философ, Максимилиан Викторович. В столь молодом возрасте удивительно слышать от Вас такие мудрые речи.

– Молодость, Алексей Михайлович, имеет один существенный недостаток, – быстро проходит! И, если не успел помудреть, так и остался дураком!

– Давайте все же продолжим нашу беседу, – подполковник кивнул головой и посмотрел в свой блокнотик, который стоял открытый на столе.

– То есть, это всё же беседа. И никакой фиксации не будет? – я вызывающе посмотрел в глаза подполковнику.

– Да. Вы абсолютно правы. Мы просто побеседуем.

– Ну что-ж, давайте попробуем, может у нас что-то и получится. Мы вас слушаем, – я демонстративно закинул ногу на ногу.

Подполковник сделал вид, что не понял демонстративной позы и продолжил:

– Вот вы в заявлении пишете, что уверены в том, что тело пропавшего находится под грудой мусора в развалинах хутора.

– Усадьбы, – поправил я.

– А какая разница? – удивился подполковник.

– Большая. Если задать себе пару вопросов, что мог делать Василий Савицкий в развалинах хутора, который развалился до его рождения и почему его убили именно там, то становится понятно, что это имеет смысл, только если принять во внимание что это не хутор, а усадьба. А если связать с этим и тот факт, что сам Василий несколько раз в разговоре с матерью говорил, что они ищут какой-то клад, то становится понятно почему именно усадьба, а не, например, развалины старого свинарника. Там кстати удобнее, и тело спрятать проще. Но нет, выбрали усадьбу. А, если связать эту информацию со слухами, которые не одно десятилетие блуждало по миру и не один десяток авантюристов искали тут сокровища капитана Моргана…