Записки честного пингвина

– Если он ответит вам, вы наверняка подеретесь.

– Подумаешь, проблема, – фыркнула женщина.

Петр Иванович посмотрел на свои руки. Они действительно дрожали и уже совсем не чуть-чуть.

– Господи! – Петр Иванович воздел руки к потолку. – У мужика два высших образования, он прилично зарабатывает, не пьет, не курит, и… – врач покосился на Мишеньку. – И какой, извините, к чертям, из него бабник? Одного понять не могу, Нелли Степановна, что вам нужно от мужа?

– Мне нужно, чтобы мой Мишенька настоящим стал мужчиной, – твердо сказала красавица.

– А он кто, по-вашему, ваш Мишенька?

– Недотепа одомашненная…

– Послушайте…

– …А еще хомячок диванный.

– …Нелли Степановна, так нельзя.

– …И к тому же кролик пуховый.

«По крайней мере, хоть с сексом, кажется, у них проблем нет», – механически подумал врач.

– Ладно, хватит! – сурово сказал он. – Ну, хорошо же, Нелли Степановна, сейчас мы узнаем, кто из вас есть кто.

Петр Иванович вернулся к столу и сел. Порывшись в ящике, врач вытащил нечто небольшое и круглое, завернутое в бумагу.

– Этот прибор называется «стервометр», – врач чуть развернул бумагу, так, чтобы стало видно небольшое стеклянное окошко, и положил приборчик на стол. – Видите вот эту синюю стрелку?.. Прибор реагирует на отрицательное биополе, и если вы, Нелли Степановна, – врач выразительно посмотрел на женщину, – помолчите хоть пять минут, то уверяю вас, стрелка укажет нам главного виновника ваших семейных проблем. Согласны?..

– Нет, – быстро ответила красавица.

– Почему?

– Потому что я и так все знаю.

– А вы что, врач, да?

Во взгляде женщины мелькнуло сомнение. Между тем Мишенька молча, с детским любопытством, изучал прибор со странным названием «стервометр» и даже попытался потрогать его пальцем.

– Не балуйся, – тут же одернула его женщина.

Мишенька послушно опустил руку.

– Если вы не согласитесь, Нелли Степановна, то через полгода вы расстанетесь с мужем, – мрачным, то ли пророческим, то ли почти откровенно злодейским голосом, пообещал Петр Иванович.

– Я еще не думаю о разводе, – парировала женщина.

– Вы – возможно. А ваш муж?

Женщина удивленно посмотрела на Мишеньку. Тот вдруг потеряв интерес к «стервометру», принялся рассматривать что-то за окном. Мимо окна прошла красивая блондинка, победоносно неся перед собой туго обтянутую платьем грудь.

– Мишенька, – тихо позвала Нелли Степановна.

Муж промолчал. Он слегка втянул голову в плечи, положил руки на колени и сжал ладони в кулаки.

Пауза получилась долгой и значительной.

– В конце концов, вы сами же хотите, чтобы ваш муж стал настоящим мужчиной, – не глядя на пациентку, сказал Петр Иванович. – Крутым, так сказать, мужиком. Но для этого нам нужно поставить правильный диагноз не только ему, но и вам.

– По-вашему я – стерва?!

– Я такого не говорил.

– Хорошо, я согласна. Что мне делать?

– Ничего, – ожил Петр Иванович. – Сидите тихо и смотрите на прибор.

Красавица не без сомнения взглянула на «стервометр» и кивнула.

Петр Иванович откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Наступившая в кабинете тишина казалась умиротворяющей и нежной.

Прошла одна минута…

Петр Иванович лениво приоткрыл один глаз. Нелли Степановна и Мишенька, не отрываясь, смотрели на прибор. Но если муж смотрел на него так, как смотрят на обычную вещь, то взгляд красивой женщины выражал непреклонную решимость и волю к победе.

Петр Иванович снисходительно улыбнулся.

«Старайся, старайся, – подумал врач. – Посмотрим, что у тебя получится…»

Он безразлично взглянул на «стервометр». Кончик синей стрелки медленно полз в сторону Мишеньки.

«Быть того не может!» – пронеслось в голове врача.

Ошеломленный Петр Иванович выпрямился в кресле. Между тем синяя стрелка продолжала неумолимо двигаться именно в сторону мужчины.

Нелли Степановна еще ниже склонилась над «стервометром». Ее напряженный взгляд замер на кончике чуть подрагивающей стрелки. Когда на какое-то мгновение синяя стрелка замерла, взгляд женщины стал пронзительным, как игла. Стрелка дрогнула, снова двинулась вперед и остановилась только тогда, когда точно указала на мужа.

– Ну, теперь поняли?! – гордо спросила красавица.

Она встала и, четко постукивая каблучками, вышла из кабинета. Дверь захлопнулась с победоносным грохотом.

Мужчины как загипнотизированные смотрели на синюю стрелку.

– Послушайте, доктор, – наконец тихо выдавил из себя Мишенька. – Вы же обещали мне, что сможете переубедить мою жену… То есть как-то повлиять на нее… Ну, в общем, переделать…

Петр Иванович нашарил узел галстука и ослабил его. Он все еще смотрел на синюю стрелку так, словно не мог поверить в итог им же самим предложенной процедуры.

– Доктор, я ничего не понял, – продолжил Мишенька.

– Это я ничего не понял! – вдруг взорвался Петр Иванович. – Я, а не вы!.. Я даже стулья так расставил, чтобы стрелка показала на вашу жену. Смотрите, – врач сорвал с прибора бумагу, – смотрите, это не «стервометр», а самый обыкновенный компас! Только что ваша жена силой воли победила магнитное поле Земли, вы хоть это понимаете?!

Потрясенные мужчины уставились на дверь.

– Вы хотите сказать, доктор, что… – начал Мишенька.

Дверь тут же приоткрылась, и в щель просунулось красивое и возмущенное женское лицо.

– …Что если ты и дальше будешь вести себя, как рохля, я преодолею гравитационное поле, – продолжила за мужа Нелли Степановна. – Однажды ночью я сяду на метлу и улечу. – Женщина перевела взгляд на врача. – Доктор, теперь-то вы хоть видите, до чего он меня довел?!

– Вижу, – врач кивнул.

Быстро, почти не думая, Петр Иванович написал на рецептурном бланке: «Жене – валерьянка, мужу – штурм горы Эверест».

Едва взглянув на рецепт, Мишенька слегка побледнел.

– Доктор, может быть, просто чуть-чуть побить Нельку и все? – с тоскливой надеждой спросил он.

– Не ищите легких путей, голубчик, – врач показал глазами на дверь. – Можете идти. И, кстати, учтите, народная мудрость гласит, что у верблюда два горба, потому что жизнь – борьба.

Едва за пациентом закрылась дверь, в коридоре тут же с грохотом что-то упало.

«Наверняка Мишенька о стул споткнулся, – подумал врач. – Но, в сущности, я совершенно спокоен за него. Ведь Нелли Степановна ни за что не отпустит Мишеньку в горы одного».

Вдова и электрик, или Бог всегда на стороне женщины

Улица Морковкина была застроена небольшими, уютными домиками. Она утопала в зелени садов, и рыночное изобилие еще не сорванных с веток яблок и груш могло порадовать даже случайного прохожего.

Впрочем, электрик Семенов находился при исполнении служебных обязанностей и больше интересовался столбами, чем фруктовыми деревьями. Столбы были деревянными и старыми. Найдя нужный, Семенов присел возле него и нацепил на ноги верхолазные «кошки», похожие на загнутые бивни слонов-лилипутов. Заменить перегоревшую на столбе лампочку, было пустяковым делом. Именно поэтому электрик вспомнил о перекуре и не спеша достал из кармана пачку сигарет.

«А ничего живут, – подумал он, рассматривая домик напротив. – Прилично».

Семенов курил медленно, со вкусом, и думал о своей не очень-то уютной однокомнатной «хрущобе».

«Ладно, пора вообще-то!..» – решил Семенов.

Путь электрика наверх, к ржавому жестяному плафону, занял чуть больше минуты. Острые когти «кошек» прочно цеплялись за покрытое трещинами дерево. Добравшись до цели, Семенов выкрутил лампочку и положил ее в сумку…

…Вдова Мизинчикова стояла возле трельяжного зеркала и рассматривала свое отражение. Там, в стеклянной прозрачной глубине, стояла молодая, чуть полная женщина с простым и милым лицом. Больше всего Мизинчиковой нравилась ее грудь. Грудь была большой, высокой и красивой.

«Господи! – со вздохом подумала вдова. – Господи, ты бы мне мужа послал, что ли?.. Честное слово, столько женственности пропадает!»

… Столб, на котором сидел электрик Семенов, вдруг тихо хрустнул и накренился в сторону рядом стоящего домика. Электрик икнул от страха. Он обхватил деревянный ствол обоими руками и замер.

«Мамочка родная! – подумал Семенов. – Это что, кранты, что ли?!.. Господи, спаси!!»

Столб замер.

… Мизинчикова подошла поближе к зеркалу и потрогала рукой холодную стеклянную поверхность.

«Наверное, ходит где-нибудь порядочный мужик, – подумала вдова. – И, между прочим, без дела ходит. А я бы ему, Господи, хорошей женой была…»

Столб снова хрустнул. Любая попытка слезть вниз только ускорила бы катастрофу.

«Боже мой!!. – взмолился Семенов. – Три года на машину по копейке копил, только неделю назад ее купил. Неужели все, Господи?!..»

Столб замер.

… Мизинчикова сняла ночную рубашку. Тяжелые груди плавно колыхнулись.

«Нет, я все-таки красивая, – подумала вдова. – Может быть, ты так сделаешь, Господи, чтобы у моего будущего мужа машина была? Конечно, это не главное, но все-таки муж с машиной – это просто здорово. Будет на чем в деревню к маме за продуктами ездить…»

…Столб затрещал.

«Боже мой, за что?! – мысленно взвизгнул электрик. – Что я в жизни видел?.. Да ничего хорошего! Мне же только 35 лет, Господи, и целых семь из них я с дурой женой промучился!»

Стол замер и, мгновение спустя, как показалось электрику, стал выпрямляться.

… Мизинчикова снова потрогала зеркало.

– Господи, пошли мне мужа, а? – уже вслух попросила она. – Даю тебе честное слово, Господи, я буду ему хорошей женой. И детишек ему рожу… Двух. Нет, трех!

… Столб рухнул.

Окно разлетелось вдребезги, и на Мизинчикову обрушилось что-то огромное и кричащее. Оба – и вдова, и электрик – рухнули на пол.

Через несколько секунд вдова пришла в себя и осторожно приоткрыла один глаз. На ней лежал мужчина с перепуганным лицом.

– Вы что, с неба свалились? – тихо спросила Мизинчикова.

– Я электрик, – так же интимно тихо ответил Семенов. – Я со столба упал… Точнее, вместе со столбом.

Электрик пошевелился и тут же почувствовал, что под ним лежит мягкое и дородное женское тело. Лицо у незнакомки показалось ему удивительно красивым.

Мизинчикова покраснела.

– Встаньте сейчас же и отвернитесь! – твердо сказала она. – Как вам не стыдно!

– Я не хотел… А окошко я починю… – Семенов пошарил рукой в поисках опоры и наткнулся на упругую женскую грудь.

Пощечина оказалась настолько звонкой, что ее смело можно было назвать оплеухой…

…Свадьбу Семенова и Мизинчиковой отпраздновали ровно через месяц. В первую брачную ночь бывшая вдова долго не могла уснуть. Она рассматривала потолок и думала, прислушиваясь к сонному дыханию мужа. Неожиданно женщина тихо рассмеялась.

«Ах, елочки-палочки, – весело подумала она. – Что бы там не говорили, что бы не придумывали, а вот Бог – всегда на стороне женщины!..»

За сапожками

Жена Наташка увидела в магазине «совершенно очаровательные сапожки». Какая безотказная причина для ссоры!.. Но на этот раз Наташка решила немного схитрить.

Она улыбается и говорит:

– Слушай, муж, а давай на сапожки в шахматы сыграем?

Я играю в шахматы плохо, Наташка – еще хуже. Но иногда она предлагает сыграть гостям. Правда, я никогда не видел, чтобы Наташка выигрывала.

Я на всякий случай прикидываю в уме сумму своей заначки. Она не велика…

– Хорошо, – соглашаюсь я. – Но будем играть только на один сапожок.

К сожалению, мы не очень богаты и «невидимая рука рынка» хорошо пошарила по нашим карманам во время кризиса.

Наташка снова улыбается и кивает. Как говорил Владимир Ленин, главное – ввязаться в драку, а там видно будет. Мы расставляем фигуры. Игра начинается… И уже через пять минут Наташка попадает в безнадежное положение. Она морщит лоб и беззвучно шевелит губами.

Я не спеша закуриваю и скучающим взглядом изучаю шахматную доску. Черные фигуры жены разобщены, а король безнадежно застрял в центре доски. Наташка тянется рукой к ферзю и тут же быстро отдергивает ее назад. На секунду мы сталкиваемся глазами.

«Не правильно, да?..» – говорит мне ее жалкий взгляд.

У меня щемит под сердцем. И дались ей эти сапожки!.. Впрочем, дело не в них, а в цене. Они же стоят как мой компьютер!

Наташка делает ход ферзем и тут же теряет коня. Она провожает виноватым взглядом шахматную фигуру в моей руке и тяжело вздыхает.

Я встаю и отхожу к окну. Бедная и жалкая Наташка еще ниже склоняется над доской.

– А если вот так?.. – тихо шепчет себе под нос Наташка.

Я оглядываюсь и бросаю взгляд на шахматную доску… Глупо! Будь я на месте Наташки, я бы давно сдался.

– Или так?.. – шепчет Наташка.

Впрочем, я тоже хорош!.. Я подарил человеку надежду, которая не стоит и ломаного гроша. Женщины не умеют играть в шахматы.

Наташка покусывает кулачок и смотрит на доску. Неожиданно я ловлю себя на мысли, что игра превратилась для меня в пытку… В конце концов, я же интеллигентный человек, а не жмот!

Наташка наконец делает ход… Возвратившись на место, я первым же делом ставлю под бой ферзя. Наташка вскрикивает от радости и хватает фигуру обеими руками.

– Есть одна! – радостно кричит она.

Я снисходительно улыбаюсь и «дарю» ей коня. В глазах жены вспыхивает азарт игрока, наконец-то поймавшего удачу. Черные шахматные фигуры неуклюже оживают. Прежде чем поймать в матовые сети моего не очень-то расторопного короля, Наташка делает массу ненужных и слабых ходов.

– Сдаюсь! – наконец улыбаюсь я.

Наташка смеется и целует меня в щеку.

– Может быть, сыграем еще? – нежно шепчет она.

Я выкладываю на стол деньги и пытаюсь отделаться шуткой.

– Еще, еще!.. На второй сапожок! – канючит Наташка.

Я начинаю сердито посапывать носом. Ладно, сыграем!.. Я даже не буду отнимать у нее деньги. Но счет должен быть равным. Иначе женщина может возомнить о себе невесть что.

Мы снова садимся за игру. Наташка играет белыми. На этот раз ее фигуры напористо ползут вперед, не считаясь с потерями. Наташка больше не грызет кулачок.

«Кстати, – говорит мне взгляд жены, – один раз я у тебя выиграла!»

Я начинаю волноваться. Каким-то непостижимым образом белым фигурам удается занять безопасные места для атаки. Я защищаюсь, как могу, но удача в первой партии придает Наташке массу сил, оптимизма и энергии. Это – главное. Атака белых носит сумбурный характер, но я просто теряю голову. Неожиданно у Наташки загораются глаза, и она жертвует ферзя.

– Мат в два хода! – радостно объявляет она.

Целую минуту я тупо смотрю на доску. Наташка уходит одеваться. Ей предстоит поход за сапожками.

– Это черт знает что! – громко говорю я.

Наташка уже пересчитывает свою добычу.

– Не ругайся, пожалуйста, – говорит она.

– Давай сыграем еще раз, – предлагаю я.

Наташка снисходительно улыбается. Я шарю по карманам и достаю последние деньги – пять тысяч рублей. Больше у меня ничего нет.

– Не надо, – Наташка ласково гладит меня по голове, как ребенка. – Если хочешь, мы сыграем просто так.

Расставляя фигуры на доске, я вдруг замечаю, что у меня дрожат руки. Значит, жена сказала, просто так… Это значит, как с ребенком, что ли?!

Ладно, в атаку!.. Но что это?! Черные фигуры Наташки начинают порхать над доской, словно бабочки, не забывая время от времени пожирать своих противников. Наташка играет легко и непринужденно, обходя все мои хитрые ловушки. Каждый ход моей жены поражает глубиной своего замысла. Впрочем, это я понимаю только тогда, когда уже ничего не могу поделать.

Я поднимаю глаза и удивленно смотрю на жену.

«Я же выиграла у тебя целых два раза, – отвечает мне чистый женский взгляд. – Третий раз напросился ты сам».

К двадцать пятому ходу созревает вполне закономерный мат.

– Я куплю тебе вязаную шапочку, – говорит Наташка и целует меня в щеку. – Кстати, давно хотела тебе сказать, ты совсем не умеешь играть в шахматы.

Я молча закуриваю и отхожу к окну. Через минуту открывается дверь, и из подъезда выходит Наташка. Она с улыбкой машет мне рукой.

А я думаю… Я думаю о том, что женщинам нельзя проигрывать. Ни в коем случае!.. Особенно первую партию и уж тем более из жалости.

Зверская морда

Валентин Иванович Кошкин, бывший инженер и теперешний работник прилавка, целый год выращивал свинью Замарашку. К любому делу Валентин Иванович привык относиться, что называется, с душой, и со временем из худосочного поросеночка Замарашка превратилась в роскошную и толстую свинью.

Замарашку баловали. Например, она всегда пользовалась куда большей свободой передвижения, чем обычно позволяется свинскому роду-племени.

– Гляди-ка, какая хорошая свинка, – говорил один селянин другому, показывая пальцем на роющуюся на задворках Замарашку. – Пудов на восемь, не меньше. Пора бы ее уже и того самого…

В конце концов жена Валентина Ивановича, Люба, уговорила мужа заколоть безмерно растолстевшую свинью. Замарашка только что вернулась с прогулки по окрестностям. Она стояла посреди двора, что-то задумчиво пережевывая и внимательно посматривая на хозяина.

Валентин Иванович вздохнул и поплелся в сарай. Огромный ржавый нож, едва коснувшись точильного камня, высек кровавые искры. Валентин Иванович с ужасом смотрел на багровые цвета и старался не думать о предстоящей казни Замарашки.

– Скоро ты там? – окликнула мужа Люба. – Целый час уже точишь!

Валентин Иванович вышел во двор. Люба заговорщически подмигнула мужу и кивнула на курятник:

– Там она спряталась. Поняла все, наверное. Ну, иди!..

Валентина Ивановича качнуло.

– Не могу я, – жалобно простонал он, – тошнит меня что-то…

– Тоже мне мужик, – возмутилась Люба. – Иди-иди, нечего тут!..

– Да говорю же, что не могу! – Валентин Иванович вырвал локоть из цепкой ладошки жены. – Я еще никого в жизни не резал и это самое… Боюсь я.

Люба презрительно осмотрела мужа с ног до головы. Впрочем, довольно быстро женский взгляд смягчился.

– Нет, я тебе вообще-то сочувствую, – сказала Люба. – Это действительно трудно. Тебе нужно настроиться. Понимаешь?..

– Понимаю, – Валентин Иванович облизал пересохшие губы. – А как?

– Представь, что ты – крутой мужик. Ну-ка, изобрази зверскую морду.

Валентин Иванович послушно выполнил требование жены. В результате на лице бывшего инженера появилась гримаса измученного зубной болью меланхолика.

– Не пойдет, – Люба немного подумала. – Валя, ты должен внушить себе, что ты – «черный берет». То есть головорез и убийца. Кстати, можно крикнуть что-нибудь…

– А-а-а!.. – тонко взвизгнул Валентин Иванович.

– Стоп-стоп! Можно подумать, что не ты собрался резать, а тебя на вилку накалывают, – Люба потерла лоб, собираясь с мыслями. – Ты пойми, Валя, кто такой головорез? Это тип без нервов и извилин в башке. Тупой убийца. Кстати, в наше время большинство красивых женщин предпочитает влюбляться именно в головорезов. Усек, да?..

– Ы-ы-ы!.. – страстно замычал Валентин Иванович.

– Ты – животное! – в глазах Любы вдруг зажегся азартный огонек. Женщина сделала несколько гипнотических, завораживающих пассов руками перед застывшим лицом мужа. – Ты – зверь!.. В тебе нет ничего человеческого.

– Р-p-p!.. – по-собачьи зарычал Валентин Иванович.

– Ты способен на все, – продолжила гипнотическое внушение Люба. – Ты жаждешь крови и смерти. Свинья… Она такая противная!.. Убей ее!

Валентин Иванович слегка присел и, выставив вперед огромный тесак, громко крикнул странно изменившимся, жутким голосом:

– Га-а-а!

– Молодец! Убей ее!

– Га-а-а!!

Муж застыл в позе японского самурая, решившего сделать себе харакири. Его перекошенное лицо напоминало морду индейского бога смерти.

– Отлично, – Люба хлопнула в ладоши. – А теперь быстро в курятник.

Валентин Иванович бросился в сарай. Едва не сорванная с петель дверь глухо стукнулась о стену.

– Га-а-а!! – донеслось из курятника. – Га-а-а!..

Люба прикусила кулачок. Прошла томительно долгая минута. Предсмертного визга свиньи не было слышно.

Люба осторожно подошла к сарайчику и заглянула внутрь. Ее муж стоял посередине помещения и смотрел на Замарашку. Свинья лежала в углу и тихо, блаженно хрюкала. Валентин Иванович оглянулся.

– Я уже посчитал, – почему-то шепотом сказал он. – Десять штучек!..

Взгляд мужа светился такой тихой и светлой радостью, что Люба не выдержала и улыбнулась ему в ответ. Валентин Иванович был по-настоящему счастлив: рядом с Замарашкой, возле ее толстого брюха, бодались, пытаясь прорваться к материнским сосцам, крошечные и смешные поросята.

Теперь Валентин Иванович и Люба поросятами торгуют. По две тысячи рублей штука.

Ничего-ничего, проживем как-нибудь и без зверства!..

Как получаются женщины

Хрупкая Машенька Козлова была похожа скорее на девочку, чем на женщину. Впрочем, Машенька была замужем уже целую неделю, и теперь ей предстояло сделать первую в жизни уборку квартиры.

«Так-с, значит, – подумала она, осматривая зал. – С чего бы начать?..»

Машенька нерешительно взяла веник. Кот Бармалей потерся о женскую ножку и вопросительно посмотрел вверх. Судя по всему, Машенька не собиралась завтракать.

Через минуту веник наткнулся на две большие гири. Гири стояли в центре зала и были замаскированы брошенной второпях рубашкой мужа.

«Куда бы их поставить?..» – подумала юная жена и обвела взглядом квартиру.

Кот Бармалей уже сидел на подоконнике. Он рассматривал машину за окном, машину с большой надписью на борту «Молоко» и мечтал. Неожиданно сзади послышалось напряженное, женское пыхтение, и рядом с котом тяжело громыхнула гиря. Кот понюхал «соседку». Гиря невкусно пахла чугуном… Вторая тоже.

Через пару минут Машенька отложила веник и взяла в руки тряпку. Женский взгляд упал на пыльный подоконник. Там, между двумя гирями, сидел кот и по-прежнему смотрел в окно.

«Гири будут мешать», – подумала Машенька.

Она перевела взгляд на громоздкий шкаф и задумалась. Потом Машенька отложила тряпку и пододвинула к шкафу стул.

Гири были очень тяжелыми.

«Нужно было одну сначала взять, – догадалась Машенька, с трудом выпрямляясь на стуле. – Впрочем, ладно… Р-р-раз-два, взяли!»

Молодая женщина подняла обе гири… И увидела толстый слой пыли на шкафу. Держа гири на груди, Машенька слезла со стула, поставила «железо» на пол и снова взяла тряпку.

Уже спускаясь вниз, она споткнулась о гири и упала. Рядом с гирей сидел кот Бармалей и смотрел на юную женщину зелеными, голодными глазами.

– Уйди отсюда, обжора, – строго сказала Машенька.

«А я тут при чем? – подумал кот. – Давай лучше позавтракаем».

Машенька взяла гири и снова стала на стул. Р-р-раз!..

«А что если поставить их под кровать?..» – неожиданно для самой себя подумала она. Машенька опустила «железки» на грудь и задумалась. Потом она слезла со стула и побрела с гирями в спальню.

Задвинуть гири под кровать оказалось не таким простым делом. Во-первых, Машенька боялась поцарапать пол, а, во-вторых, под кроватью было много пыли, и юной женщине пришлось вытаскивать гири назад. Машенька кусала губы и шептала спортивному «железу» мужа неласковые слова. В конце концов женское упрямство одержало верх.

– Ну, наконец-то!.. – Машенька улыбнулась и чисто механически вытерла мокрой тряпкой вспотевшее лицо. Потом она весело подпрыгнула и упала на кровать…

Что-то твердое ткнуло Машеньку в живот. Женщина замерла. Она перевернулась на спину, приподнялась и резко опустила тело. На этот раз твердое толкнуло Машеньку в поясницу.

«Гиря! – с ужасом подумала женщина. – Ой, тогда ночью что получится?!»

В зале громко мяукнул Бармалей. Подходило время обеда.

«На балкон их!..» – с отчаянием подумала Машенька.

На балконе Машенька разбила три банки с огурцами и, в конце концов, пришла к выводу, что лучшее место для гирь – это антресоли.

Через долгих полчаса Машеньке удалось взгромоздить упрямое «железо» на антресоль в коридорчике. Бармалей смотрел вверх удивленными глазами и молчал.

– Во-о-от так!.. – простонала Машенька, продвигая чугунную железяку как можно дальше.

Неожиданно полочка рухнула. Кот едва успел отпрыгнуть в сторону, но следом за гирями на пол обрушилась Машенька…

…Муж пришел с работы в шесть часов вечера.

Машенька лежала в зале, на диване, уткнувшись лицом в подушку, и тихо стонала. Кот Бармалей лежал на пояснице женщины и мирно спал.

– Почему мои гири лежат в ванне? – удивленно спросил муж.

– Бу-бу-бу… – пробубнила Машенька в подушку, не поднимая головы.

– Что-что? – спросил муж.

– Понимаешь, я убирала в квартире… – Машенька с трудом приподняла голову, но сил даже на слова не было. – Слушай, муж, может быть, ты сам приготовишь ужин, а?