Сова Мещерская

– Ничего не придумываю… просто сны смотрю, – пробормотал Памвон.

– Ну и сны у тебя! Повеселее ничего тебе не показывают?

– Как было… Историю не изменить, – отрезал дятел, встряхнулся и улетел прочь.

Маруфы

Саша сидела задумавшись. Но к чему Памвон ей всё это рассказал, взять в толк не могла. Она сидела в тени дубов и наблюдала за передвижениями трудолюбивых муравьёв, тащивших на себе грузы, превышающие по размерам их самих, – и как это они так всё хорошо организуют!

Вдруг слева от неё кусты затрещали – кто-то приближался… Как показалось Саше, кто-то большой и тяжёлый. Сердце у девочки замерло – неужели это вернулся Нил! Дождался, пока Приск ушёл подальше, и… Но нет. Это был вовсе не лось. На поляну выкатился Маруф-кабанёнок. И пошло-поехало…

Кабанёнок скакал, взбрыкивая копытцами и виляя задом. Он высунул язык и издавал всякие звуки, явно дразня Александру. Та не знала, сердиться ей или смеяться. С одной стороны, выходки маленького Маруфа были, конечно, издевательскими, но одновременно казались ей потешными.

– Вот свинёнок! – пробормотала Саша, невольно улыбаясь.

А тот расходился всё пуще и пуще – земля и трава так и летели из-под копытцев. В это время из гущи листвы показалась мама маленького шалопая.

– А ну-ка брось! – она ловко поддела сына своим длинным носом под брюшко – так, что он перекувырнулся в воздухе и, приземлившись на все четыре ноги, сердито уставился на мать.

– Ты что, не видишь? Сиротка… Её жалеть полагается, – стала объяснять кабаниха елейным голосом. – Никому-то она не нужна, никого-то у неё нету… ой-ё-ёй… У тебя-то братьев полно, и вечно вы дерётесь, двух корешков поделить не можете! А ей, бедняжечке, и поскандалить не с кем…

– Ничего я не сирота! – попыталась протестовать Александра. – И сестра у меня тоже есть…

– Куда ж сиротке податься?.. – не слушая или не расслышав её, продолжала плач мамаша. – В лес дикий, в лес дремучий… Уж лучше и вовсе сгинуть, чем одинёшеньке горе мыкать… ай-я-яй…

Тут Саше вдруг и самой показалось, что она и впрямь одинока, брошена и несчастна, так что даже в носу защипало, и слёзы подступили к глазам от жалости к себе. Ей захотелось рассказать этой милейшей сочувствующей душе всё как было – пожаловаться на сестру, на коварного Антона. Она и начала было… И неизвестно, чем бы кончилось и куда завело бы Сашу это неуместное «жаление», если б не появился откуда-то Руфин-Рекс.

– Думаю, эту комедию можно уже прекратить… Пьеса второсортная, – сказал он, обращаясь к Маруфам.

– Жестокосердный ты, Руфин! – попыталась продолжить свою роль кабаниха. – Неужто не жаль сиротки?

– Это кто тут сиротка? – насмешливо возразил лис. – Оставь свою жалость при себе. Она здесь не требуется.

Маленький Маруф тем временем, нисколько не стесняясь, повернулся задом к присутствующим и стал справлять нужду. Навалив преогромную кучу, он забежал за мамашу и из-за её спины вновь принялся корчить рожи и всячески кривляться. И та на сей раз сына никак не останавливала. Из её пасти полился сплошной поток брани и насмешек в сторону Руфина.

Александру такой резкий переход от причитаний к злобе немало поразил, и она застыла, глядя в растерянности на сквернословящую кабаниху. Лис же, нисколько не обращая на неё внимания, словно это его никак не задевало, повёл хвостом, приглашая девочку следовать за ним, и отправился своей дорогой.

– Пойми, – говорил он на ходу, – такая жалость губительна для души. Ей внимать нельзя. Те, кто поёт подобные песни – не друзья тебе. А если, того хуже, ты сама начнёшь так же жалеть себя, то выходит, что ты не друг самой себе.

– Почему не друг? – смущённо пробормотала Саша.

– Дело в том, что люди делятся на тех, с кем можно и с кем нельзя разговаривать.

– Люди? – с улыбкой перебила Руфина Александра.

– Да, в данном случае именно люди. Я же говорил – как общее понятие… И кабаны сюда входят тоже.

Лис продолжал:

– Нельзя – это значит, что они тебя либо просто не поймут, либо поймут неправильно. А ещё хуже – всё исказят до неузнаваемости и полной противоположности тому, что рассказчик имел в виду. В общем, не нужно ни в коем разе, и всё.

А вот другие – Человеки – тоже есть те, с кем можно, но не стоит говорить. Потому что они хоть и слышащие, но очень сильно заняты – собой ли, другими, или мало ли чем… Так что не нужно добавлять нагрузки на их головы. Увы, их большинство среди слышащих.

Тех же, с кем можно и нужно разговаривать – единицы. И если тебе посчастливится найти такого человека – это большая удача. Редкая. А выговориться, выплеснуть накопившееся порою очень нужно, почти всем. И чаще всего поток речи устремляется совсем не на тех, на кого надо, а на тех, кто под руку (или под язык) подвернулся. Что ж, не стоит потом сетовать на результат…

– Да, я поняла, – серьёзно сказала Саша. Она уже очнулась от морока, навеяннного на неё кабанихой, и пришла в себя. – Куда мы теперь?

– Это зависит от того, что бы ты хотела ещё увидеть и узнать. Может, хочешь посмотреть на тренировочные полёты птиц? Они готовятся к празднику… Это красиво.

– Можно, – согласилась Саша. – Да! Я не рассказала тебе. Нил пытался на меня напасть! Но пришёл Приск и спас меня! А потом Памвон…

Руфин резко остановился.

– Подожди-подожди… Напасть – это как? Расскажи подробнее.

– Ну, он сначала насмехался, а потом хотел затоптать… Как-то… вроде подкрадывался. Я очень испугалась. Хорошо, что пришёл Приск и прогнал его.

Лис внимательно смотрел на девочку. Потом медленно покачал головой.

– Блеф… Опять он… Ну что за глупец! Никак не может справиться со своей ненасытной жаждой власти. Хотя бы спектаклем потешиться… И даже в такой день. Видишь ли, он не мог ничего тебе сделать, и он отлично это знает! Но твой страх для него – источник энергии… не хорошей.

Руфин возмущённо фыркнул и продолжал:

– Однако это недопустимо. Я вынужден принять меры… А ты – ничего не бойся! Мне ведь придётся ещё раз оставить тебя – ещё одно дежурство у Платантеры…

Саша вздохнула и улыбнулась:

– Ладно, Руфин, не расстраивайся! Не буду бояться… Постараюсь.

– Ты уж постарайся, – лис с беспокойством глянул в Сашины глаза и вдруг хитро сощурился.

– Видишь, как хорошо вышло, что ты пригласила утром Приска на завтрак. Я же говорил – лучше дружить.

– Да-да… Никогда не знаешь, как и кто может пригодиться, – в тон лису ответила девочка, и они одновременно рассмеялись.

– А ведь правильно Памвон сказал – тогда, при первой нашей утренней встрече, – вдруг вспомнила Саша, – есть тут недоброжелатели! Это Нил и Маруфы…

– Ну, про Маруфов можешь просто не думать… если они тебе неприятны. Просто не замечай их, и всё.

– Хорошо… Постараюсь не замечать, – легко согласилась Саша. – Может, мне так повезёт, и я их больше не увижу.

Тем не менее ей ещё пришлось встретиться с Маруфами.

Когда они с Руфином проходили через дубовую рощицу, выходящую клином к берегу Острова, до их слуха вновь донеслись отчаянный визг и хрюканье. Пройдя ещё чуть вперёд, они увидели большое поле свежевспаханной земли – мох и кустики черники были вывернуты с корнями, и весь участок представлял собою грустное зрелище. На дальнем краю этого пятна ожесточённо дрались двое подростков Маруфов, видимо, не поделив какую-то найденную добычу. Наконец, более крупный стал одолевать своего собрата, и тот пустился наутёк. Победивший Маруф не преследовал побеждённого и вернулся к своему отвоёванному куску. Однако удача его была сомнительной, ибо стоило ему опустить рыльце и открыть рот, как откуда ни возьмись упал на него сверху огромный орёл, схватил за шкуру и поднял в воздух. Пролетев немного над болотной водой, он выпустил свою жертву. Маруф тяжело шлёпнулся в зелёную тину, но тут же вынырнул и энергично поплыл к берегу. Вылез и, не оглядываясь, опрометью кинулся в лес.

– Арефа не дремлет, – заметил Руфин.

– А за что он его? – поинтересовалась Александра.

– Когда простые создания голодны, они злы, агрессивны и нетерпимы, – объяснил Руфин. – А есть им сегодня нельзя. Поэтому приходится… для их же блага. Ещё у них есть иллюзия, что можно сделать что-то потихоньку. Что никто не увидит, не узнает… А если и узнает – что они смогут избежать расплаты. Но это именно иллюзия. Спрятаться можно от того, кто находится на одном с тобой уровне, в одной плоскости. От того же, кто видит тебя сверху, ничего не укроется, и спрятаться никак нельзя. Об этом следует помнить.

Саша оглянулась вокруг и сказала:

– Как они тут всё изрыли! Просто голая земля! Под огород это было б неплохо, а вот в лесу – некрасиво. А ещё я видела, как они дубы подрыли, даже не знаю, выживут ли те деревья…

– Все существа создают ландшафт, для себя подходящий. Большинство об этом не задумывается и не беспокоится – понравится ли это другим, – сказал Руфин. – А Маруфы, кстати, считают себя именно большинством. И ещё… Разве люди не ведут себя зачастую подобным образом?

Саше вдруг стало так неловко, будто она была в ответе за весь род человеческий. И она постаралась вернуться к разговору о кабанах.

– А что, у каждого Маруфа разве нет своего имени? – спросила она.

– Как такового, можно сказать, что нет, – ответил лис. – Но иногда они обращаются друг к другу, используя прозвища. Например: «Эй, кривоглазый, поди-ка сюда!» Или: «А ну, хромой, проваливай отсюда!»

– А если у кого никаких таких особенностей нет?

– Ну, тогда они их просто придумывают. Могут сказать: «Слушай, пустобрюхий, давай посмеёмся над жирным!»

– Они что, никогда не дружат друг с другом?

– Изредка «дружат против кого-то». Но эти «дружбы» лопаются, как пузыри на болоте.

– Бедняги, – вздохнула Александра. – Им, наверное, нелегко жить…

– Да уж, – усмехнулся лис. – Но они над этим не задумываются. Просто живут, и всё.

Саша замолчала. Она шла и думала: а с кем дружит она? И что же это такое на самом деле – дружба… И что она готова сделать ради дружбы. Ну конечно, у неё есть подруги в школе. И не только в школе… и Даша с Варей. Но если честно, разве не случается так, что они тоже ссорятся или «дружат против кого-то»…

«Совсем как кабаны», – с горечью отметила девочка. И тут же дала себе обещание: никогда больше не походить на Маруфов.

А сестра? Ей-то самой сейчас хорошо – интересно и здорово: она ждёт ночного праздника. А вот Женька… Каково ей сейчас? Саша представила, как плохо, тоскливо и страшно сейчас может быть её сестре, и будто кожей ощутила Женькино волнение. Ну как она могла быть такой чёрствой и не вспомнить про неё за целый день!

– Что тревожит тебя? – нарушил затянувшееся молчание Руфин. – Я вижу, что тебе не по себе.

– Я подумала… о сестре, – почти шёпотом произнесла Александра. Она боялась расплакаться. – Что она очень волнуется за меня…

– Это очень хорошо, что ты об этом думаешь, – удовлетворённо произнёс лис. – Вы с сестрой очень нужны друг другу, хотя, может, пока ещё и не осознали этого. Ты можешь поговорить с ней. Успокоить её.

– Поговорить? Как? – не поняла Саша.

– Всё просто. Ты должна повернуться к сестре лицом, закрыть глаза и представить её как можно живее, во всех деталях. Потом протянуть к ней лучик тепла – из сердца… как ты делала с цветком, например. И потом сказать всё, что ты хочешь сказать.

– И она услышит меня? – недоверчиво спросила девочка.

– Леукантема же услышала? И Саликс…

Саша выпрямилась и набрала полные лёгкие воздуха, будто собиралась нырнуть в воду с головой.

– А в какой стороне деревня?

– Вон в той, – кивнул вправо Руфин. – Не торопись, делай всё спокойно и осознанно.

Саша отошла немного в указанном направлении, закрыла глаза и стала усиленно представлять себе сестру – её лицо… Оно было сейчас растерянным и грустным, и ни следа обычной Женькиной уверенности, что всё, что она делает, правильно и непререкаемо, не осталось в нём. Представила, как Женя одета… Наконец ей и впрямь стало казаться, что она видит сестру – где-то там, за деревьями. И пока этот образ маячил перед её внутренним взором, она сказала вслух, что всё у неё хорошо, и пообещала вернуться завтра домой, ибо у неё самой не было в том ни малейшего сомнения.

«Интересно, кто меня проводит? – подумала она тут же. – Вот бы Герда за мною пришла…»

Вполне довольная собой, будто и впрямь послала родным телеграмму, Саша вприпрыжку вернулась к Руфину. Но вдруг зевнула и села на траву рядом с ним.

– Знаешь, я немного устала. И есть очень хочется, – призналась она.

– Не мудрено, – улыбнулся лис, – день сегодня у тебя очень длинный… и не простой. Будет неплохо, если ты приляжешь отдохнуть или даже поспать, чтобы набраться сил к ночному празднеству. К тому же и голод во сне проходит.

Саша не стала спорить. Она растянулась в тени большого дуба и тут же заснула.

Руфин посмотрел на спящую, поднял морду вверх и, казалось, прошептал что-то в воздух. Вскоре около него оказался Фирмос, который прилетел на сей раз совершенно бесшумно, без обычного хлопанья крыльями и карканья.

– Пожалуйста, позаботься о том, чтобы девочка всегда находилась под приглядом, чтобы её не пугали, – сказал ему лис. – А я пока готов подежурить возле Платантеры.

Фирмос склонил голову.

– Понял… позабочусь. Это хорошо, что ты сменишь Архелия. Он успеет собрать побольше сучьев для костра. И за тебя принесёт, не волнуйся. Ты уж извини, что так получилось с этим дежурством… Но мыши нынче по твоей части.

И ворон затрясся от беззвучного смеха. Однако он тут же покончил с весельем и деловито спросил:

– Как там, были вылазки со стороны жёлтых?

– Пару раз, – спокойно ответил лис, – но они тут же ретировались, увидев меня.

– Вот-вот, – подхватил ворон, – я и говорю…

– Кстати, мышей распугал не только я. Пробегал кто-то из серого народца.

– Атириумисты или Дриоптеристы?

– Да какая разница, – ответил Руфин, – они друг от друга отличаются как правая лапа от левой. Важно, что и от них толк бывает… даже если случайно.

– Я это приму к сведению, – задумчиво произнёс Фирмос.

Но том приятели и расстались.

Сон на закате

Почти не спавшая прошлую ночь и набегавшаяся за день Евгения, наконец, не выдержала – силы сдали. Она бухнулась на диванчик и заснула мгновенно, как будто её выключили. Но и забытьё не принесло голове облегчения – дневная маята перекочевала и туда, в область сновидений – она продолжала искать сестру.

Приснилось, что идёт по густому лесу. Деревья огромные, просто великаны, а она среди них маленькая, словно Дюймовочка, и лес её будто не пускает. Вроде воздух обычный вокруг, а вязкий, как кисель, и передвигаться в нём трудно.

Она знает, что ей нужно туда, вон за те большие деревья, и скорее, скорее… А не получается. Она останавливается и пристально всматривается – что там, за теми деревьями. Видит, что там кто-то есть… Ах, да это же Саша! На ней тёмно-зелёные тренировочные штаны и голубая клетчатая рубашка. В руках – собачий поводок. За спиной её кто-то маячит, но не собака, нет… Зверь большой и тёмный, и не разобрать кто.

Евгения снова рванулась, чтобы подбежать к сестре, и опять – не пустило… Тогда она замахала руками и закричала:

– Ау! Я здесь! Иди сюда! Да скорее же!..

Саша головой покачала – нет, мол, не пойду. А сама стоит, улыбается.

– Беги! У тебя там за спиной кто-то! – надрывалась Женя и чувствовала, что звук тоже идёт, как сквозь вату, слова глушатся.

Но видно, до Саши они всё ж как-то долетали, потому что она наконец ответила, причём её-то голос прозвучал хоть и тихо, но будто она рядом стояла:

– Я хотела тебе сказать, чтоб ты не волновалась. У меня всё хорошо.

Но это почему-то совсем не успокоило Женю. Она в тревоге выкрикнула:

– Ты жива?!

– Ну конечно! Я ж говорю, всё нормально. И не обижайся на меня, ладно? Я не нарочно, так получилось… – И Саша повернулась, собираясь уходить.

– Не исчезай, ну пожалуйста! – взмолилась Женя. – Мы тебя все ищем! И «гномы» нам помогают… Ты где?!

Сестра обернулась и, вновь улыбнувшись, пообещала:

– Я завтра домой вернусь, не волнуйся ты! Я в лесу.

И ушла.

А лес задрожал и стал размываться на глазах. Деревья меняли контуры, ветви их, как толстые змеи, вытягивались и переплетались между собой.

Евгения рыдала, от плача её трясло. Проснулась она оттого, что кто-то легонько тряс за плечо. Это была Даша. Женя оторвала мокрое лицо от не менее сырой подушки и, выныривая из тяжёлого сна, выдохнула:

– Что?! Сашку нашли?

– Нет, – Даша смотрела на неё с тревогой. – Ты стонешь и кричишь. Нельзя на закате спать – мама всегда говорит.

– Да…

Силясь запомнить все детали своего сна, Евгения была здесь и не здесь. Она сосредоточенно накручивала на палец прядь волос, потом вскочила и быстро подошла к комоду, в котором лежали их с девочками вещи. Ящиков в комоде было четыре – как раз по одному на каждую. Женя выдвинула Сашин ящик и стала лихорадочно выбрасывать из него одежду.

– Ты что-то ищешь? – испуганно спросила Даша. Женя казалась ей немного странной.

– Ну да, – пробормотала та, – в чём Саша ушла?

– Она вроде тогда в красном платье ходила, – попыталась вспомнить Даша, – а вечером в джинсах…

– Нет, должны быть зелёные тренировочные и голубая рубашка.

– Почему? – не поняла Даша.

– Так…

Женя перетряхнула все Сашины вещи. Красное платье – вот оно… и джинсы. А вот зелёных тренировочных и голубой рубашки и впрямь не было.

Женя перевела дух. Даша неотрывно глядела на неё.

– Ну, что?!

– Ничего…

Размышляя – рассказывать, не рассказывать о том, что видела – Женя наконец решила: нет. Не говорить. Потому что, если не проболтаешься про сон, он сбудется. Она будет молчать, как немая, лишь бы Сашка и впрямь завтра вернулась. Неожиданно девочка почувствовала, что ей как будто стало чуть легче от принятого решения.

«Значит, оно правильное», – удовлетворённо подумала она.

Так. Надо детально вспомнить, что там во сне ещё было. Деревья… Ну и что? В лесу всегда деревья, на то он и лес. Что двигаться было трудно – так это часто во сне бывает. Ещё что? А вот что у Саши в руках было? Женя помнила, что что-то было, но что именно, вспомнить никак не могла. Почему-то это казалось важным. От напряжения она наморщила лоб, глядя в одну точку. Что же, что?!

Даше надоело сидеть рядом с молчавшей Женей. Она поёрзала и сказала просительно:

– Ну что мы тут всё сидим и сидим? Пойдём с Гердой погуляем, а? Пока светло.

– Пойдём, – механически ответила Женя, – поводок возьми.

Поводок! Она так и подскочила, как на пружине. Вот что было в руках у Саши! Но почему именно поводок? Что это значит? Женя брела вслед за Дашей и трусившей впереди Гердой и думала, думала… Но ничего, ровным счётом ничего хоть сколько-нибудь путного не приходило ей в голову. Эх, посоветоваться бы с ребятами… Но нельзя. Теперь она это почему-то точно знала.

Сегодняшний день сплотил их всех. Не стало двух лагерей, «эльфов» и «гномов», соперничающих во всех областях «военного искусства», ревниво наблюдающих за успехами друг друга и ищущих несомненных признаков собственного превосходства.

Раньше они сходились в одном: «Мы, конечно, делаем общее дело, но методы у нас разные. И у нас-то всё правильно, а те, естественно, заблуждаются». Теперь всех объединяла общая цель – найти Сашу. Все методы были хороши, все мысли направлены на одно, самое важное дело.

На крыльце девочек ждал Сергей. Внешне он казался спокойным, и только изгрызенный стебель пырея, который он отбросил быстрым движением, выдавал внутреннее напряжение.

– Я что хотел сказать… – начал он, испытующе глянув на Женю. – Уже второй день прошёл… Надо взрослым сказать. Народ поднимать, искать твою сестру.

– Нет, погоди, – тихо отозвалась та, – давай до завтра подождём…

– До завтра? – изумился Сергей. – Зачем ждать до завтра?

И пробормотал, пряча глаза:

– Может, и так зря промолчали. Надо было сразу… а завтра – вдруг уже поздно будет…

Женя подошла совсем близко и, прямо глядя ему в лицо, сказала:

– Надо подождать. Я знаю.

– Ты что-то узнала?

– И да, и нет. Не могу сказать. Просто поверь мне.

Минуту они молча смотрели друг другу в глаза.

– Ты уверена? – тихо спросил Сергей.

– Да.

Женя говорила спокойно и как-то отрешённо, что было совсем на неё не похоже.

– Ладно, ждём до завтра, – вздохнул мальчик. – Если ты так уверена…

– Да.

– Пойду попробую поспать. Хотя… какой сон! Может, дрова поколю.

Сергей сбежал с крыльца и обернулся через плечо:

– Ну, может, хоть намекнёшь? Почему так? – не выдержал он.

– Нет… Извини…

Девочки вошли в дом и закрыли за собой дверь.

– А правда, почему ты не хочешь взрослым говорить? – спросила Даша. – Мне кажется, Сергей прав.

– Я же сказала, подождём до завтра, – устало повторила Женя. – Я думаю… Саша завтра сама вернётся.

– Вернётся? Сама? Почему ты так думаешь? – удивлённо глядя на старшую, спрашивала Даша.

– Прошу тебя, не приставай… Иди налей в кастрюлю воду и поставь на плитку. Макароны сварим и тушёнку откроем. Надо поесть… И Варя голодная… Эй, ты где?

– Ты меня зовёшь? – откликнулась младшая из-за печки. – Я тут.

– А что ты там делаешь?

– Я рисую.

– Рисуешь? Что?

Девочка не ответила.

Женя откинула занавеску и шагнула в малюсенькую комнатку, выгороженную за печкой. Склонившись над Вариным плечом, она заглянула в её рисунок и остолбенела. На рисунке криво и косо был нарисован лес. Дремучий. Между ёлками девочка изобразила какого-то большого зверя. Чёрным карандашом. И он сразу напомнил Жене ту непонятную тень – из сна.

– Это кто? – она дрожащим пальцем указала на фигуру.

– Это? Лось, – без тени сомнения ответила Варя. – Разве непонятно?

– Ах, лось… – с облегчением выдохнула Женя. – Ну да, конечно… Давай, заканчивай. Помой руки и помогай Даше на стол накрывать. Скоро кушать будем…

Девочки успели поесть и даже помыть посуду, когда в дверь раздался стук. Женя выглянула в окно и увидела на крыльце Сергея.

– Это ты? Сейчас выйду…

Сергей казался возбуждённым и переминался с ноги на ногу от нетерпения что-то сообщить.

– Ну, что?

– Я знаю, где Саша, – выпалил он. – На Разбойничьем острове!

– Откуда знаешь? – быстро спросила Женя.

– Антон мне послание оставил… а я только сейчас его обнаружил.

– Он что, совсем рехнулся?! Что вообще случилось? А ты?.. Ну, хорош! Письма сразу не увидеть!..

– Всё не так просто, – чуть смущённо отозвался Сергей. – Но я тебе потом расскажу, ладно? Я сейчас за Андрюхой, и мы пойдём туда сразу, Сашу вызволять. Потом поговорим. Я зашёл сказать, чтоб ты больше не волновалась.

– Ага! А я буду вас дома дожидаться?! Ещё чего придумал! Я с вами!..

Женя обернулась. В дверях стояла Даша и расширенными от ужаса глазами смотрела на них.

– Саша ночевала… в Мордере?!

– Так. Никакого Мордера нет! Это просто лес, понятно?

Теперь, когда что-то прояснилось и наметился путь, Женя стала собранной и спокойной.

– Ты укладываешь спать Варю, запираешь дверь и из дома ни шагу. Да… и никому ни слова… Понятно?

Даша молча кивнула.

Сергей спросил:

– У тебя спальник есть? Мы ж, наверное, в лесу заночуем.

– Есть, конечно. Мы под спальниками спим, вместо простых одеял.

– Тогда собирайся. Я сейчас домой сбегаю – рюкзак тебе принесу. И фонарик не забудь.

Когда через десять минут Сергей с Андреем подошли к крыльцу, Женя была уже готова. Она быстро запихнула всё в рюкзак, свистнула собаку и направилась к калитке. Потом вспомнила что-то, бегом вернулась в дом и через минуту присоединилась к ребятам. В руках у неё был собачий поводок.

– Зря возвращалась, – заметил Андрей, – говорят, пути не будет. И зачем тебе поводок?

– Да ну тебя, – отмахнулась Женя, – как старая бабка. Поводок – так надо…

В сгущающихся сумерках они быстро шли по залазской дороге.

Искушение

Саша проснулась, когда начинало смеркаться.

«Значит, уже много времени, – подумала она, – ведь сейчас так поздно темнеет».

Неподалёку происходило какое-то движение, суета. Но кто это был и что делал, девочка не разглядела. Поэтому она встала и подошла поближе.

Между двумя поваленными деревьями Саша увидела нескольких человечков-карликов, которые что-то собирали в котомки. У двоих в руках были лопатки. Один что-то связывал или плёл, похожее на сеть. В общем, было ясно, что они куда-то собираются или к чему-то готовятся.