Стратегия Александра Невского

К концу своего исторического существования Латинская империя держалась исключительно на помощи Венеции. Император Балдуин II де Куртене (1217/1218–1273) терпел одно за другим поражения от болгар и никейцев159. Территория империи ограничивалась фактически одним Константинополем. Казна была истощена. Стремясь найти какие-то средства, Балдуин заложил французскому королю не только все свои владения во Франции, но и остававшиеся в Константинополе христианские реликвии. Венецианцам он оставил в залог своего собственного сына Филиппа, которого выкупил в дальнейшем король Альфонсо X Кастильский160.

Для Руси деградация Латинской империи имела назидательное значение. Построенное обманом государство латинян обнаруживало крайнюю непривлекательность. Это укрепляло во мнении о правильности сделанного Александром Невским стратегического выбора.

Средиземноморская война капиталов: олигархат Венеции против олигархата Генуи

Наряду с феодальными и религиозными войнами в XIII веке происходила и война нового типа. Суть ее состояла в столкновении наиболее влиятельных группировок торгового капитала. Противниками в войне выступали Венеция и Генуя161. Торговая война шла параллельно с войнами цивилизационными. Сторонниками Венеции в борьбе с Генуей являлись тамплиеры. Поддерживало венецианцев большинство палестинских баронов. Союзником Генуи являлся Орден госпитальеров. Среди палестинских владетелей сторонником генуэзцев выступал, в частности, сеньор Тира Филипп I де Монфор. В тесном альянсе с Венецией находилась Латинская империя. Напротив, православные государства региона ориентировались последовательно на Геную. Для них венецианская сторона, связанная с бесчинствами 1204 года, была принципиально неприемлемой. В борьбе за восстановление Византии союз с Генуей использовал Михаил VIII Палеолог. Опираясь на поддержку православных государств, генуэзские фактории заняли прочные позиции в Крыму.

Венецианско-генуэзское размежевание составляло еще один неучтенный аспект международных отношений XIII века. Политики уровня Александра Невского безусловно должны были, как минимум, принимать его во внимание.

В 1261 году Михаил Палелог – на тот момент еще правитель Никеи –заключил так называемый Нимфейский договор с Генуэзской республикой, представлявший собой фактическую сделку по восстановлению его власти над Константинополем. Генуэзцы обещали предоставить флот, который у Михаила отсутствовал. Флот был необходим, чтобы при сценарии организации крестового похода против православных было чем противостоять на море союзнику Латинской империи Венеции. Любой генуэзец, проживавший на территории империи, мог быть зачислен в греческую армию при сохранении подсудности только генуэзским органам. Генуя обязывалась не вести войну против союзников Михаила – Киликийской Армении, Кипрского королевства и Ахейского княжества. В свою очередь Генуе предоставлялась полная свобода торговли на всей территории империи. Черное море оказывалось открыто, помимо греческих, только для генуэзских и пизанских судов162.

Считается, что Нимфейский договор был ошибкой Михаила VIII Палеолога, так как привел к генуэзскому торговому доминированию в регионе, которое заменило прежнее венецианское преобладание. Флот Генуи практически не понадобился, так как военная операция по восстановлению контроля над Константинополем была осуществлена без генуэзского участия. Но аргументация постфактум имеет, естественно, соответствующие искажения. Неизвестно, как бы действовали папа и Венеция в случае отсутствия у Михаила союзника, обладающего мощным флотом. Впоследствии, правда император стремился частично ограничить влияние Генуи и восстановил торговые права Венеции. В 1270 году между Венецией и Генуей был заключен Кремонский мир, оказавшийся в перспективе 33-летним перемирием. Соперничество между Венецией и Генуей продолжалось и в XIV столетии.

Парадоксы Никеи: религиозные компромиссы греков

До Руси должна была доходить информация о продолжающейся борьбе Никеи с Латинской империей за восстановление православного царства163. Основанием считать, что информация поступала, являлась включенность Русской Церкви в Константинопольский патриархат, имевший на тот момент резиденцию в Никее. Сообщения из Никеи могли воодушевлять – при констатации, что борьба продолжается, а могли и разочаровывать – при сведениях о переговорах в отношении унии. Но они должны были влиять на сознание, как минимум, русских политических элит.

Создатель Никейской империи Феодор I Ласкарис (1174–1222) действовал против латинян в союзе с Болгарским царством. Цвет рыцарства был уничтожен в 1205 году в битве при Адрианополе, где армия Латинской империи была разгромлена объединенным болгаро-половецким войском под руководством царя Калояна. Это дало оперативный простор грекам, позволило институционализировать новое государство. В противовес союзу никейцев с болгарами, Латинская империя использовала союз с турками-сельджуками. Сам по себе альянс католиков с мусульманами против православных показателен в раскрытии сути политики Запада. Никейской империи, соответственно, приходилось небезуспешно воевать на два фронта. Против сельджуков никейский император стремился заручиться помощью Киликийского армянского царства.

Третьим фронтом стала борьба с другими осколками Византии – греческими православными государствами – Трапезундской империей и Фессалоникийской империей (ранее Эпирским деспотатом). Приходится констатировать, что даже после гибели Византии должные уроки из катастрофы не были извлечены, и православные греки не только находились в расколе, но и вели друг против друга боевые действия.

Уже при первом никейском императоре Феодоре I Ласкарисе имели место две войны Никеи с Латинской империей. Первая из них – 1206–1207 гг. – завершилась в пользу греков, вторая – 1211–1212 гг. – в пользу латинян.

Стратегия Никеи состояла, по-видимому, в том, чтобы, ведя борьбу с Латинской империей, добиться нейтралитета от Римско-католической Церкви путем развёртывания диалога об унии. Такого конфликта с католицизмом, который был в XIII веке у Руси, греки избегали. Характерно, что и гораздо более сильный, в сравнении с правителями Никеи, болгарский царь Калоян (ок. 1168–1207) действовал сходным образом: воевал с Латинской империей и обещал принять унию.

На диалог с папой попытался выйти уже первый никейский император Феодор I Ласкарис164. В послании папе Иннокентию III он формулировал многочисленные претензии к латинянам на совершенные ими злодеяния при взятии Константинополя. Обвинения адресовались не только к прошлому, но и к настоящему – нарушения латинянами перемирия, препятствия достижению согласия. Феодор призывал папу взять на себя роль посредника, предлагал провести разделительную черту между греками и латинянами по морю, закрепив азиатскую часть бывшей Византии за Никейской империей. Со своей стороны, никейский император обещал принять участие в католическом крестовом походе против мусульман.

В ответном письме Иннокентий III рекомендовал Феодору Ласкарису подчиниться Латинской (Константинопольской) империи. Папа писал, что не извиняет ни бесчинства крестоносцев в Византии, ни самого изменения направленности крестового похода. Но он связывал произошедшее в большей степени с интригами сына свергнутого византийского императора Алексея III. Греки же, как пояснял папа, потеряли царство за свои грехи, заключающиеся в подрыве назначения Церкви. Папа Иннокентий III отказывался признать Феодора Ласкариса императором и обращался к нему, как к «знатному мужу»165.

Продвижение унии в 1220 году было выведено на уровень общегреческого решения. Оно должно было состояться на Никейском Соборе. Однако отказ эпирских архиереев прибыть на Собор привел к его срыву. Полемика и конфликты между Никейской и Эпирской Церквями еще более усугубляли раскол греческого мира166.

Для выстраивания отношений с внешним миром Феодор Ласкарис пытался использовать и инструмент брачной дипломатии. Старшая дочь никейского правителя была выдана замуж за наследника венгерского престола, будущего короля Венгрии Белу IV. Однако отец того, Андраш II Крестоносец, вернувшись из Пятого крестового похода, попытался объявить брак своего сына с православной царевной недействительным. Бела от гнева отца был вынужден бежать.

Младшая из дочерей Феодора Ласкариса вышла замуж уже после смерти отца за барона Ансо де Кайо, ставшего регентом Латинской империи, а среднюю дочь император выдал за своего сподвижника, великого доместика Андроника Палеолога. Сын Андроника Михаил восстановит в дальнейшем Византийскую империю.

Сам Феодор Ласкарис добивался руки дочери армянского короля – западника Левона I – правителя Киликийской Армении, принявшего ранее коронацию от папы Римского. Однако Левон попытался обмануть никейского правителя, прислав вместо дочери племянницу Филиппу. Дочь же Стефанию армянский король отдал в жены Иоанну де Бриенну – королю Иерусалима. Это привело к резкому обострению отношений Киликийской Армении с Никеей. Уже после смерти Левона Иерусалимский король попытался возвести их сына со Стефанией на престол Армянского королевства, что означало бы полное окатоличивание армян. Однако смерть Стефании расстроила эти планы. Как видим, браки с представителями иных конфессий являлись обоюдоострым оружием.

Феодору Ласкарису пришлось поменять свои брачные планы, и в 1218 году он женился на Марии, дочери императора Латинской империи Пьера де Куртене, ушедшего годом ранее из жизни. Антагонизм Никеи к Латинской империи оказывался, таким образом, относительным. Вероятно, Феодор полагал, что данный брак повышает его права в борьбе за Константинополь. В пользу этого говорит начавшаяся сразу по заключения брака подготовка никейцев к захвату столицы Латинской империи.

Интересно, что Мария после смерти мужа вернулась к латинянам в Константинополь. Когда там умер являвшийся очередным императором ее брат Роберт де Куртене, бывшая царица Никеи стала регентшей Латинской империи.

Между тем Феодор Ласкарис еще до выдачи своей дочери Евдокии замуж за Ансо де Кайо намеревался отдать ее в жены Роберту де Куртене167. Не останавливало даже противодействие Константинопольского (Никейского) патриарха Мануила I, указывавшего на невозможность брака ввиду родственной близости Роберта и Евдокии. Действительно, брачные связи между правящими домами Латинской и Никейской империй еще более осложняли ситуацию, выводя на сценарии, которые могли быть использованы в свою пользу обеими сторонами168.

Военные победы Александра Невского хронологически соотносились с правлением в Никее императора Иоанна III Дуки Ватаца (ок. 1192–1254). По результатам первой его войны с латинянами от Латинской империи были отторгнуты стратегически значимые острова Эгейского моря – Родос, Лесбос, Самос, Хиос. Во время второй войны 1233–1241 гг. никейцы едва не взяли Константинополь. Болгары, являвшиеся союзниками Никеи в войне, неожиданно перешли на сторону противника, что поставило никейцев в критическое положение. Но начавшаяся в Болгарии чума вызвала в народе убеждение, что это есть кара за отступление от союза с православными, и никейско-болгарский союз был восстановлен. Война завершилась вытеснением латинян из Малой Азии. Это создавало благоприятный для православных контекст в раскладе общего католическо-православного противостояния накануне столкновения Александра Невского с немцами.

Итогом третьей войны – весны-лета 1247 года – стало фактическое блокирование Константинополя с суши. Оставалось одно – военная операция взятия города. Но решение о штурме бывшей столицы Византии сдерживалось опасением того, что Запад может ответить организацией крестового похода169.

Никейцы, безусловно, могли взять Константинополь задолго до того, как это случится в 1261 году. Но у них отсутствовали должные силы для борьбы в случае организации Римом крестового похода и противостояния с Западом. Вот тут-то, казалось бы, и могло обнаружиться стремление к единению Православного мира. Никейцы привлекали к борьбе с католиками болгар. Но привлечение Руси вообще не значилось в планах никейских императоров. А между тем, Русь в то же самое время вела под руководством Александра Невского прямую военную борьбу с наступающими крестоносцами, то есть объективно должна была рассматриваться как союзница.

Император Иоанн III Дука Ватац предпочел действовать иначе, сделав ставку на раскол европейских католических сил. К концу 1237 года был выстроен союз никейского императора с императором Священной Римской империи Фридрихом II. Иоанн III был готов стать вассалом германского императора в обмен на помощь того в освобождении Константинополя. Никейские войска направлялись в помощь Фридриху в Италию, где тот вел затяжную войну с итальянскими городами. Союзнические отношения закреплялись браком Иоанна с дочерью Фридриха Констанцией (в Православии – Анной)170.

Папа Григорий IX воспринял крайне негативно поступающую информацию о союзе Фридриха II с православными. Своевольная политика императора Священной Римской империи расстраивала общую стратегическую линию политики папства в отношении Православия. При папе Иннокентии VI Фридрих II за союз с православными был на I Лионском соборе 1245 года окончательно отлучен от Церкви. Но для союза с Никеей это имело благоприятные последствия.

Казавшаяся правильной стратегическая линия на союз с императором Священной Римской империи дала сбой после смерти Фридриха. Его преемники на императорском престоле к идее альянса с Никеей интереса не проявили, а возможно, и опасались осуждения и санкций со стороны Рима.

Впрочем, Иоанн III одновременно вел переговоры с папами. В 1249 году к нему в Никею, в частности, прибыл генерал Францисканского ордена Иоанн Пармский. Предметом переговоров стала тема принятия Никеей унии. Фридрих даже упрекал Иоанна за то, что тот самостоятельно принял решение о диалоге с папой, являющимся «отцом лжи». В 1251 году император Никеи посчитал целесообразным приостановить переговоры с Римом. Ответным шагом папа Иннокентий IV развернул пропаганду крестового похода против Никейской империи. Иоанн III вынужден был вернуться к диалогу с Римом о заключении унии. Иннокентий был даже готов пойти на то, чтобы в Константинополе было одновременно два патриарха – один для латинян, второй – для греков.

Никейская империя боролась с Латинской, но утрачивала основы этой борьбы – опору на Православие. С одной стороны, обнаруживалась готовность в обмен на возвращение Константинополя принять унию. Но в этом случае утрачивался и сам смысл борьбы с Римской империей. Другой стороной происходящих в Никейской империи изменений являлся переход от единой православной идентичности к идентичности греческой (эллинской). Греки стали отдавать приоритет национальным интересам. Никея, как греческий центр, утрачивала потенциал быть лидером Православного мира, которым обладала прежде Византия.

Сходным с Никейской империей образом действовали и другие греческие государства, осколки когда-то единой Византийской империи. Задачей-минимум для них являлось закрепление за собой положения легитимного центра для всех греков, как западных, так и восточных. Это предполагало борьбу греческих государств друг с другом. Задача-максимум состояла в восстановлении Византии. А это уже связывалось с претензиями на латинский Константинополь. Для решения как первой, так и второй задачи собственных ресурсов ни у одного греческого государства не доставало. Отсюда предпринимаемые ими попытки добиться поддержки со стороны Рима. Но такая поддержка могла быть оказана только в обмен на религиозные уступки. И все без исключения греческие государства вели переговоры об унии. Правда, зачастую, это делалось формально, при реальном саботаже процесса присоединения к унии. Ф.И. Успенский так описывал продвижение униатского проекта, в частности, в греческом Эпирском деспотате: «Папа Гонорий скоро увидел, что держава Феодора стала национальным центром православной Греции, средоточием и защитою непримиримых и ученых вождей Православия в Греции, а не мостом к подчинению православной Церкви папству, и отлучил Феодора от Церкви, упразднил акт унии эпирского деспота с католической Церковью, мотивируя отлучение враждой Феодора к Латинской империи…»171.

Византийская политическая реставрация

Освобождение Константинополя в 1261 году никейцами явилось одной из блестящих операций в истории военного искусства. Она была проведена византийским военачальником Алексеем Стратигопулом при крайне малой численности отряда – всего около 800 человек. Грекам удалось создать у неприятеля впечатление своей многочисленности, что и предопределило успех. Византийцев поддержал восставший против латинян народ. Поджог ночного Константинополя усугубил панику. Потеряв контроль над ситуацией, Балдуин II бросил императорские регалии и бежал. Полной неожиданностью оказалось взятие Константинополя и для Михаила Палеолога, разбуженного сенсационным известием среди ночи172.

Всю оставшуюся жизнь Балдуин II пытался восстановить себя в статусе константинопольского императора. Его главным союзником в этих устремлениях выступал король Сицилии Карл I Анжуйский173.

Угроза антивизантийского крестового похода и Лионская уния

Русь не смогла оказать помощь Византии в 1204 году. События развивались таким образом, что это было тогда невозможно. Крестовый поход 1204 года и не был формально направлен против Византии. Но в 1261 году рефлексия была уже иной. Папа Урбан IV после освобождения никейцами Константинополя начинает активную агитацию за организацию крестового похода для восстановления Латинской империи. Это был бы поход, уже направленный против Византии непосредственно. Впервые врагами крестоносцев напрямую могли быть объявлены православные. Такой сценарий означал большую религиозную войну. Вероятность участия в ней русских сил во главе с Владимирским князем, несмотря на отдаленность Руси от византийских пределов, не была нулевой. Неучастие же в такой войне подразумевало для Православного мира моральную капитуляцию.

Михаил VIII Палеолог пытался любыми способами предотвратить войну. Для этого он проводил многочисленные переговоры со сторонами конфликта174. Он убеждал латинян в Византии и венецианцев, что их интересам ничто не угрожает. Михаил даже направил посольство к папе Урбану IV, но послы подверглись обесчещению. Католики были столь раздражены, что с одного из православных посланников живьем содрали кожу. Тем не менее организацию крестового подхода удалось притормозить, и после смерти в 1264 году Урбана IV его идея продвигалась уже не столь решительно.

Последующие папы, прежде всего Григорий X (ок. 1210–1276), не столько желали религиозной войны, сколько пугали ею императора для приведения Византии к унии. Идея восстановления Латинской империи была при папе Григории заменена униатским проектом. Григорий X полагал, что добровольное подчинение Византии папству более выгодно и реалистично, чем политика навязываемого внешними силами католицизма.

Создатель средиземноморской империи король Сицилии и Неаполя Карл Анжуйский (1227–1285) действовал с другой стороны. Он был одержим идеей восстановления латинской власти в Константинополе и не переставал при всех папах вести подготовку военного похода. Карл Анжуйский считал, что переговоры об унии надо прекратить и напрямую восстанавливать Латинскую империю. Его позицией пользовались папы. Если переговоры об унии начинали пробуксовывать, предъявлялась угроза войны в виде войска Карла Анжуйского.

Под давлением с Запада Михаил Палеолог предпочел войне унию. Против ее подписания выступил Константинопольский патриарх Иосиф I Гелесиот (ум. 1283), поддержанный другими греческими клириками. Хотя, говорил один из них императору, мы и не называем латинян еретиками, они таковыми в действительности и являются. Продавливая решение об унии, Михаил пошел на низложение патриарха Иосифа, замененного на патриаршем престоле сторонником унии Иоанном XI Векком (1225–1297). Противники униатства в Церкви подверглись преследованиям. На Втором Лионском Соборе 1274 года было объявлено, что объединение Западной и Восточной Церквей состоялось175.

Надо сказать, что Лионский Cобор в своих решениях не ограничивался лишь пониманием унии как формального подчинения православных Римскому папе. Речь шла не о модели греко-католицизма – сохранения православной догматики и обрядовости при подчинении Римскому папе – более поздней версии униатства. Уния в XIII веке мыслилась как воссоединение Церквей, осуществляемое, естественно, на платформе католицизма. Не союз как сосуществование, а союз как слияние. Показательно, что Лионский Cобор наряду с прочими положениями подтвердил и догмат филиокве – об исхождении Святого Духа и от Сына («Веруем же и в Духа Святого, полного и совершенного и истинного Бога, от Отца и Сына исходящего»). Как известно, именно с принятия католиками этого догмата в 1054 году произошло окончательное размежевание Церквей. Греки вынуждены были в Лионе в 1274 году принять и догмат филиокве, что, безусловно, было отступлением от Православия.

Однако провозглашенное объединение Церквей на практике саботировалось. В Рим поступали многочисленные жалобы на то, что Константинополь не выполняет взятых на себя обязательств. Михаил раз за разом подтверждал взятые на себя клятвы, что давало определенную отсрочку. Рим между тем все настоятельнее требовал проведения ревизии реализации соглашений по унии. С другой стороны, росло недовольство унией со стороны греков. К императору обратились старцы Святого Афона, показывая ошибочность латинства. Пренебречь полностью таким авторитетным в глазах Православного мира свидетельством Михаил, при всей своей конъюнктурности, совершенно не мог176.

Все эти препирательства продолжались до вступления на папский престол в 1281 году сторонника Карла Анжуйского и французской политической линии Мартина IV (Симона Монпитье де Бриона) (ок. 1210–1285). Новый папа придерживался взгляда, что уния с греками не нужна. Он обвинял Михаила Палеолога в том, что тот так и не выполнил взятые на себя обязательства и долгие годы вводил католическую Церковь в заблуждение. С санкции папы Карл Анжуйский начал форсированную подготовку к войне. На встрече в 1281 году Карл Анжуйский, французский король Филипп III и представители Венецианской республики подписали соглашение с «говорящим» названием – «О возрождении Римской империи, узурпированной Палеологами». Вскоре к соглашению присоединились и другие акторы европейской политики, за исключением генуэзцев.

Папа Мартин IV в том же 1281 году предал Михаила Палеолога анафеме, как еретика и схизматика, что фактически означало религиозный разрыв. Папа предписывал императору в срок от дня анафематствования до 1 мая 1282 года передать всю Византию под власть Рима. При отказе императору грозило предание вечной анафеме. Лионская уния таким образом была фактически разорвана.

Однако морская армада Карла Анжуйского так и не отбыла к берегам Византии. Вспыхнувшее на Сицилии восстание против него, известное в литературе под названием «Сицилийская вечерня», не только сорвало военные планы, но и привело к его свержению177. Византию спасло чудо, однако восстановитель Византийской империи Михаил Палеолог остался в народной памяти связанным не с этим восстановлением, а с униатской изменой. Официально Лионская уния была отменена в 1282 году новым императором Андроником II Палеологом, сыном Михаила.

Период унии 1274–1282 годов имел важное значение и для русской рефлексии. Только что восстановленное православное царство Византия утратило легитимность, приняв латинскую ересь. В этой связи русские правители постепенно приходили к пониманию необходимости формирования русскоцентричной системы Православного мира.

Хорезмийцы отвоевывают для мусульман Иерусалим

Между тем не только Христианский мир, но и мир Ислама прошел в XIII столетии через цивилизационную трансформацию. Результатом ее стал переход положения ключевого актора в мусульманской общности от арабов к тюркам.

Всё в истории взаимосвязано. Кажущееся региональным событие вызывает определенные последствия, выходящие за пространство региона. И вот уже формируется мировой процесс. Важные, но недостаточно учтенные для мира последствия, имел завершившийся в 1231 году разгром монголами Хорезма. Погиб последний хорезмшах, лидер антимонгольского сопротивления Джелал-ад-Дин (1199–1231)178. Его фигура как непреклонного борца с завоевателями привлечет в дальнейшем исторических романистов – и Василия Яна и Исайю Калашникова. В современном Узбекистане Джелал-ад-Дин позиционируется в качестве национального героя.

Часть хорезмийцев после поражения от монголов мигрировала в западном направлении. Приход на новые территории порождал с неизбежностью и новые конфликты. Хорезмийцы оказались политическим актором, неучтенным в раскладе сил, сложившемся к тому времени в Палестине. В 1244 году ими был взят у крестоносцев Иерусалим. При взятии хорезмийы учинили в городе массовое кровопролитие. Иерусалим подвергся полному разрушению и с военно-тактической точки зрения утратил значение. Все прежние усилия крестовых походов рухнули в один момент. Иерусалим вновь оказался в руках мусульман, а в Европе снова развернулась пропаганда освобождения Гроба Господня. К установке освободить сакральный центр добавился призыв к мести.