Стратегия Александра Невского

Ситуацию усугубляло то, что в Новгороде в 1229 году имел место тяжелый голод, и санкции могли усугубить ситуацию. Впрочем, немецкие купцы папские санкции не поддержали и продолжали торговать.

Папа, между тем, инициировал усиление давления. В 1232 году папский легат Балдуин Альнский получил послание Григория IX, запрещавшее заключать мир с язычниками или русскими. Русские-христиане ставились с папой на одну доску с язычниками и определялись как враги, с которыми даже невозможно заключение мира115.

Организация непосредственного выступления затягивалась ввиду необходимости достижения широкой договоренности со стороны разных сил. Необходимо было, в частности, получить согласие со стороны императора Священной Римской империи Фридриха II. Это вызывало особые затруднения ввиду продолжавшегося конфликта между папой и императором. Стороны пытались достичь договоренности по русскому вопросу через посредничество магистра Тевтонского ордена Германа фон Зальца.

Не могла состояться коалиция и при отрицательной позиции Дании. Датчане же были недовольны отторжением у них Орденом меченосцев земель эстов и требовали их назад. В конечном итоге при объединении меченосцев с Тевтонским орденом эти земли им вернули. Такое возвращение могло быть оправдано только большим проектом. И фактически уже к 1237 году крестоносная коалиция против Руси сложилась.

В 1238 году была достигнута договоренность о тройном альянсе в борьбе против Руси, в который наряду со шведами включались ландмейстер Тевтонского ордена Герман Балк и датский король Вальдемар II. Реальное столкновение 1240 года в устье Невы ограничивалось, правда, шведским участием.

Невская битва 1240 года, в которой взошла военная слава Александра Ярославича, состоялась в контексте так называемого «шведского крестового похода». Формально он не был направлен против Руси. Целью крестового похода являлась христианизация финских языческих племен. Крестовый поход против финнов (конкретно против финского племени емь) провозглашался папой Григорием IX дважды – в 1232 и 1237 годах. Но решить эту задачу без столкновения с Новгородской республикой было невозможно. Финские племена находились преимущественно в зависимости от Новгорода, и смена зависимости не входила в их планы116.

В качестве стратегической разведки можно оценивать посольство от только что образованного Ливонского ордена ко двору Александра Ярославича в Новгороде. О нем сообщается, в частности, в «Житии Александра Невского». Возглавлял посольство рыцарь Андреас фон Вельвен, названный в русском источнике Андреашем. По-видимому, этот визит имел место в период с 1236 по 1239 годы. Для князя переговоры с Вельвеном были первым опытом дипломатической коммуникации с рыцарями.

Среди вопросов посольства было в том числе и обсуждение возможности совместного выступления против литовцев, доставлявших своими набегами проблемы обеим сторонам. Александр, несмотря на юный возраст, проявил сдержанность и от участия в походе отказался. Впрочем, он не стал препятствовать участию в нем двухсот псковичей. Поход закончился полным разгромом меченосцев литовскими силами при Шяуляе. Погиб каждый десятый его участник среди псковичей117.

В дальнейшем Андреас Вельвен будет руководить силами крестоносцев во время Ледового побоища. Будущие противники Александр и Андреас, таким образом, впервые встретились друг с другом за шесть лет до битвы на Чудском озере.

Наступление рыцарей на Псков в качестве завязки острой фазы конфликта было инициировано епископом Дорпата (Дерпта, русского Юрьева, ныне Тарту) Германом Буксгевденом, братом рижского архиепископа Альберта. Замысел состоял в том, чтобы поставить во главе Пскова, претендовавшего на княжение там Ярослава Владимировича. При его посредничестве планировалось добиться отложения Пскова от Новгорода. Фигура Ярослава устраивала немцев ввиду того, что родная сестра князя находилась замужем за Теодорихом – основателем Ордена меченосцев. И при взятии Изборска, и при взятии Пскова имели место совместные боевые действия немцев и отрядов князя Ярослава против псковичей. Фактически речь шла о национальном предательстве…118

Ряд историков ссылаются на то, что Ярослав передал Дарптскому епископату права на Псков. «Королевство, именуемое Псковским, было передано королем Гереславом, наследником этого королевства, Дерптскому епископу», – сообщается в материалах дарственной119. Предположительно это дарение было произведено в 1240 году под стенами Пскова.

Но путь измены и этим не был завершен. Считается, что незадолго до смерти, вероятно в 1245 году, Ярослав Владимирович перешел из Православия в Католицизм120. Измена Отечеству оказалась сопряжена и с изменой вере.

Западные миссии в Монгольскую империю

Наиболее широкое обсуждение монгольской проблемы на Западе имело место на Первом Лионском соборе 1246 года. Главным информатором о монголах на Соборе являлся некий русский епископ Петр121. В результате коллективного обсуждения был принят двойственный план взаимодействия с монголами. С одной стороны, предписывалось продолжать борьбу против монголов. С другой стороны, ставилась задача проработать возможность союза с ними для противостояния исламу. Вторая стратагема стала основанием направления ко двору монгольского императора нескольких религиозно-дипломатических миссий. Такое исходное противоречие в отношении к монголам на Западе привело к тому, что не состоялись в итоге ни крестовый поход против монголов, ни союз с ними в борьбе с исламом. Монгольский вопрос вообще не получил стратегического разрешения на Западе. Напротив, на Руси Александр Невский имел четкую стратегию выстраивания политики по отношению к монголам.

Особой страницей в мировой истории путешествий являлась организация европейских дипломатических миссий ко дворам монгольских ханов. Цель миссий имела политическую подоплеку – найти поддержку со стороны хана в борьбе с исламом и другими противниками. Сочинения миссионеров являются важнейшими источниками по истории Монгольской империи и Средневековью в целом.

Переход к дипломатической тактике в отношениях с монголами определялся становящимся всё более очевидным провалом крестовых походов по всем направлениям. Крестовые походы после побед Александра Невского захлебнулись на северо-востоке. Крестоносцы терпели большой урон в борьбе с мусульманами, в чью пользу склонялась чаша весов в общем католическо-мусульманском противостоянии. Западу был объективно нужен союз с монголами. От ксенофобии в отношении азиатов пришлось временно отказаться.

Первым в их ряду был францисканский монах Иоанн Плано де Карпини. В 1246 году Карпини сначала встречался в Сарае с Бату, а затем в Каракоруме с Гуюком. По возвращении в Рим он представил отчет о результатах путешествия, составивший основу книги «История монголов, именуемых татарами». Книга стала первым европейским свидетельством о нравах монголов и созданной ими системе управления122.

В путешествии в Монголию Плано Карпини сопровождал другой монах-францисканец – Бенедикт Поляк. Он был привлечен к участию в миссии, прежде всего благодаря своим особым переводческим способностям. Среди языков, на которых он мог свободно вести беседу, был и древнерусский. По возвращении в Европу Бенедикт составил собственное сочинение об экспедиции – «О путешествии братьев меньших к татарам». В отличие от «Истории монголов» оно оказалось впервые доступно массовому читателю только в 1839 году123.

Первоначально французский доминиканский монах Андре де Лонжюмо был направлен в 1245 году папой Иннокентием VI к восточным патриархам, побуждая их к принятию унии. Побудительным мотивом поездки Андре в Монголию послужило письмо к французскому королю Людовику IX о состоявшемся якобы переходе великого хана Гуюка в христианство. Сообщение, как выяснилось потом, являлось дезинформацией. Направивший его монгольский наместник Эльджигедей пытался уверить таким образом французов, что опасности войны с монголами для них не существует. Для проверки достоверности факта перехода Гуюка в христианство король и направил Андре де Лонжюмо в Каракорум. Однако ко времени прибытия миссии в ставку Гуюк уже ушел из жизни. Регентша Огуль-Гаймыш не проявила к посольству должного уважения и такта. Андре оставался в Монголии до прихода к власти в 1251 году после курултая нового великого хана Мунке. Известия Лонжюмо о монголах сочетали подлинную информацию с легендами. К таким легендам относилась, например, история о войне Чингисхана с мифическим христианским пресвитером Иоанном.

Людовик IX являлся также инициатором следующей экспедиции к монголам в 1253–1254 годах, возглавляемой фламандским францисканским монахом Гильомом де Рубруком. Посланники по совету короля скрывали дипломатические цели предприятия и выдавали себя за миссионеров.

На первом этапе Рубрук был принят правителями улуса Джучи – Бату и его сыном Сартаком. Далее он отбыл в Каракорум, где получил несколько аудиенций у хана Мунке. Дипломатические итоги миссии были ничтожны, ввиду высокомерных требований монголов подчинения их власти. Более высоко оценивается географическое значение экспедиции Рубрука. Его сочинение «Путешествие в восточные страны» будет оценено впоследствии Оскаром Пешелем как «величайший географический шедевр Средневековья».

Гильом де Рубрук являлся адептом организации крестового похода против Руси. Он полагал, что эта задача вполне по силам рыцарям Тевтонского ордена. Если бы рыцари принялись за дело, полагал путешественник-францисканец, то они «легко бы покорили Русию. Помощь от монголов не последовала бы. Узнав, что во главе его стоит сам папа, они, – самонадеянно заверял де Рубрук, – «убежали бы в свои пустыни»124.

К несколько более поздней эпохе относятся путешествия францисканца Джованни Монтекорвино, ставшего первым архиепископом пекинским, венецианского купца Марко Поло, еврейского ученого и купца Якова из Анконы.

Европейские мифы о христианской державе пресвитера Иоанна

География историческая соотносилась в Средние века с географией сакральной. Вымышленные народы и царства прочно включались в матрицу сакрально-географических представлений. Такой взгляд отражался и на восприятии христианской ойкумены. Помимо реальных представлений о христианах Церкви Востока, существовала и имела широкое распространение мифологема о христианах царства пресвитера Иоанна.

Легенда сложилась в Европе еще в XII столетии. Первое ее упоминание связывается с летописью Оттона Фейзингского от 1145 года. Среди участников начавшегося через два года Второго крестового похода циркулировали представления о скорой помощи, которая должна прийти от пресвитера Иоанна.

С 1165 года в европейских кругах циркулировало некое письмо, будто бы направленное царем Индии пресвитером Иоанном византийскому императору Мануилу I Комнину. Оно являлось ответом императору, будто бы посетившему Индию и впечатленному ее чудесами. Письмо было переведено на разные языки, включая и иврит. Суть послания состояла в том, что христианское царство на востоке по-прежнему существует. Такая информация воодушевляла крестоносцев125.

В 1177 году уже папа Римский Александр III направляет письмо пресвитеру Иоанну. Адрес царства был, правда, неизвестен. Доставить письмо поручалось некоему папскому эмиссару Филиппу. О дальнейшей судьбе последнего и самом путешествии на восток информация не сохранилась.

Далее предпринимаются уже попытки установить географическую локализацию царства пресвитера Иоанна. Найти царство пресвитера вменялось в задачи направлявшимся на Восток миссионерам. Чаще всего его местонахождение соотносили с Индией. То, что царство пресвитера Иоанна находится в Индии, полагал, в частности, Плано Карпини. Расследование Гийома Рубрука привело того к заключению, что этим царством являлось разгромленное Чингисханом государство кара-киданей. Марко Поло также связывал его существование с контекстом христианского монгольского мира. Аналогичной точки зрения придерживался и другой путешественник на восток Джованни Монтекорвино. Одорико Порденоне помещал царство Иоанна к западу от Китая – на путях в Европу. Позже, уже в XV веке, поиски царства пресвитера Иоанна переносятся в Эфиопию. Разыскать его в Абиссинии поставил задачу в 1487 году португальский король Жуан II. Эфиопский след связывался с тамошним христианским населением. Легенда все еще продолжала жить126.

Легенды о царстве пресвитера Иоанна получили широкое хождение и на Руси. В нескольких десятках списков сохранился памятник древнерусской мысли «Сказание об Индийском царстве»127. Сочинение представляло собой русский вариант переложения письма пресвитера Иоанна византийскому императору Мануилу. Считается, что «Сказание» попало на Русь в XIII столетии из Сербии. Пресвитер Иоанн назывался в нем «царем и попом», представлялся поборником православной веры. Сообщалось, что в его подчинении состоит 3300 царей, что должно было подчеркнуть силу возглавляемой им державы. Упоминалась находящаяся на территории царства в Индии могила апостола Фомы. Сообщалось, впрочем, в соответствии с образными представлениями того времени, о мифических существах: великанах, рогатых, треногих, шестируких, песьеголовых, людях-птицах.

Образ державы пресвитера Иоанна не был направлен на усиление стратегии использования фактора монголов-христиан. Скорее наоборот. Индийское христианское царство отделялось от Монгольской империи. Более того, обращение к нему вошло со временем и в антимонгольский дискурс.

Благоверный князь Александр Невский в своей политике не апеллировал, в отличие от части крестоносцев, к мифической стране пресвитера Иоанна. Такая апелляция к несуществующему царству была бы нереалистичной, а потому и политически безответственной. Имелись на востоке более реальные христианские силы, чем держава пресвитера Иоанна.

Кризис крестовых походов

Обычно столкновения Александра Невского с крестоносцами рассматриваются как самостоятельный логически завершенный исторический сюжет. Целесообразно несколько скорректировать применяемую методологию. Такая коррекция могла бы состоять в рассмотрении этих столкновений в общем контексте истории крестовых походов. При таком ракурсе обнаруживается, что движение крестоносцев зашло в XIII столетии в тупик и начало деградировать. Их поражение на Чудском озере укладывается в общую схему кризиса. Далее последуют очередные провалы.

На время княжения Александра Невского во Владимире и в Киеве пришелся Седьмой крестовый поход, начавшийся уже через шесть лет после Ледового побоища. Его инициировал и возглавил французский король Людовик IX Святой. Крестоносцы ставили перед собой задачу восстановить утраченную власть над Иерусалимом. Но основным театром боевых действий стал Египет, где силам крестоносцев успешно противостояли мамлюки. Войска Людовика IX потерпели сокрушительное поражение. Сам король оказался в мамлюкском плену128. Был назначен выкуп и выплачена огромная сумма в 800 тысяч безантов. В 1255 году мамлюками были уничтожены последние очаги сил крестоносцев в Сирии.

Под контролем рыцарей в Палестине осталась фактически только одна Акра – столица Иерусалимского королевства. Спасти проект крестовых походов возможно было, лишь подключив к нему какую-то новую силу. И такая сила была найдена в лице монголов-христиан. История, тем не менее, распорядилась так, что и этой силой крестоносцы воспользоваться не смогли и не захотели. Попытка достижения мирового доминирования Западом к концу XIII столетия с очевидностью провалилась.

Гвельфы против гибеллинов. Александр Невский и политическая борьба европейских кланов

Сегодня глобализация, как известно, представлена в двух сценарных вариантах. Один вариант выстраивается вокруг США как национального государства с апелляцией к американской мечте и в целом американизму. Соединенные Штаты предстают в этой версии сверхимперией с планетарными претензиями. Второй вариант сопряжен с идеологией слияния национальных государств и переплавки традиций в интегрированном мире, построенном на принципах сети. Принципиальное значение при этом сценарии отводится идеологии глобализма как проекту мирового универсума.

Удивительно, что очень похожее противостояние глобальных проектов имело место еще в XIII столетии. Европа была разделена между сторонниками двух проектов интеграции. Один проект был имперский. Сообразно с ним, интеграция христианского мира виделась в рамках Священной Римской империи германской нации. Другой проект выдвигала Католическая церковь. Идеология Pax Christiana нивелировала государства и правителей в пользу единой транснациональной структуры Церкви. Сторонниками первого проекта являлась партия гибеллинов, второго – гвельфов. Вся европейская элита оказалась, по сути, разделена между ними. Персонально противостояние выражалось в оппозиции фигур императора (гибеллины) и папы (гвельфы). Гибеллины кооптировались преимущественно из аристократии, гвельфы – из торговых кругов. Противостояние гибеллинов и гвельфов настолько вошло в быт европейской элиты, что даже по покрою платья или манере резать хлеб можно было отличить представителей одной партии от другой.

Имелись прецеденты включения в конфликт между императорской и папской властью отдельных русских князей. Так, по мнению Л.Н. Гумилева, гибеллином был влиятельный русский князь Роман Мстиславич, объединивший Волынское и Галицкое княжества. А вот его сын Даниил Галицкий перешел на сторону гвельфов, то есть папского престола129.

Борьба между гибеллинами и гвельфами достигла апогея в XIII веке, в правление императора Фридриха II130. Гибеллины представляли его идеальным правителем, а Матвей Пражский – «чудом мира». Позже, в XIX веке, в эпоху Рисорджименто в контексте антипапских настроений гарибальдийцы провозгласят Фридриха отцом Гибеллинской Родины. Напротив, со стороны гвельфской партии император преподносился не просто как гонитель Церкви и еретик, но как антихрист, зверь Апокалипсиса. Со зверем, который умер и явится снова, идентифицировали императора последователи первого европейского хилиаста Иоахима Флорского. Четыре раза разные папы отлучали Фридриха от церкви (Григорий IX – трижды и Иннокентий IV). Со своей стороны император развернул преследование католических монашеских орденов – доминиканцев и францисканцев и военно-монашеских – госпитальеров и тамплиеров. Молва приписывала ему авторство «Трактата о трех обманщиках»131.

Для Руси такой раскол в Европе, казалось, давал определенные тактические шансы. Наличие системного конфликта между гибеллинами и гвельфами мотивировало к использованию альянса с какой-либо из сторон в своих интересах. Альянс с гвельфами был нереален ввиду враждебности папства к Православию. Впрочем, это не помешало отдельным русским князьям выстраивать отношения преимущественно с гвельфами.

А вот Комнины в Византии, в отличие от Александра Невского, искали на Западе союза с гвельфами против гибеллинов. Они видели угрозу для себя не столько в наступлении католицизма, сколько в оспаривании императорского статуса. Император Запада, а не папство воспринималось Комнинами как зло первого порядка. На Руси в то же самое время восприятие в отношении западных вызовов выстраивалось с точностью до наоборот. Такая переориентация Византии на партию гвельфов являлась индикатором византийского кризиса, предвозвестником надвигающейся на греков катастрофы132.

Впрочем, никейцы – представители греческого православного государства Никеи, образовавшегося после крушения Византии, – смогли понять пагубность игры на стороне гвельфов и переориентировались на гибеллинов. Но случилось это уже после падения Константинополя.

Перспектива союза с императором могла казаться более реалистичной. Сам Фридрих II посылал сигналы о желательности союзнических отношений с православными против папства. Свою дочь он выдал замуж за никейского императора Иоанна Ватаца, позиционировавшегося в качестве лидера Православного мира. Фридрих возмущался в письме к нему тем, что папа «бесстыдно» называл православных еретиками. Сам же он признавался (в частности, в послании к деспоту Эпира) в дружеских чувствах к грекам.

Основанием отлучения Фридриха II от Церкви в 1245 году на I Лионском Соборе стал именно его союз с православной Никейской империей133. Союз был скреплен браком императора Никеи Иоанна III Дуки Ватаца с дочерью Фридриха. Сам же глава Священной Римской империи отказывал в навязываемой ему поддержке Латинской империи. Он требовал от латинских властей в Константинополе признания вассалитета и ленной присяги. Считая только себя преемником Римской империи цезарей, Фридрих отказывал Латинской империи в легитимности. Спор о легитимности между Западной и Восточной Римскими империями переходил в плоскость спора обеих с узурпатором имперского статуса – Латинской империей134.

Не исключено, что Александр Невский в своей политике на Западе реально использовал ставку на гибеллинов. В пользу такого предположения говорит отсутствие сведений о каком-либо участии Священной Римской империи и лично императора в агрессии крестоносцев против Руси. Не было, конечно, и противодействия, но блокирование Империи от активных действий на русском направлении имело принципиальный характер. Агрессия подталкивалась партией гвельфов и непосредственно папством.

Ставка на гибеллинов делается и в современной российской политике. Названия партий «гибеллины» и «гвельфы» были запрещены еще в XIV веке, но наследники гибеллиновской и гвельфской линий существуют и по сей день. И современная ситуация содержит определенные потенциалы в проекции объяснительных моделей прошлого. Партия сторонников западной империи для современного Российского государства, безусловно, более близка, чем партия глобалистов-транснационалов. С современными гибеллинами еще возможен общий язык, тогда как с современными гвельфами разрыв абсолютный. Но союзниками России гибеллины также не являются. Они представляют цивилизацию Запада, выражают западные интересы и при благоприятной ситуации не преминут нанести удар.

Такой же в отношении к Руси и Православному миру в целом являлась позиция Священной Римской империи германской нации. Она могла искать в противовес Риму коммуникации с православными, но так же как Рим преследовала цель западного политического и цивилизационного господства. Александр Невский это хорошо понимал и, используя тактическую карту партии гибеллинов, не обольщался в отношении союза с Римской империей и Фридрихом II.

Россия – Запад: религиозные войны

Победа Александра Невского над силами крестоносцев не стала в длительной перспективе завершением конфессионального противостояния. Обычно тема религиозных войн в истории Запада продуцировалась на столкновение с исламом. Но религиозная война велась и против Руси-России.

Рассматривая историю отношений России и Европы, основоположник цивилизационной теории А. Дж. Тойнби пришел к заключению, что агрессивной стороной в них выступала европейская цивилизация135. Всего, считая со времени образования Московского княжества, насчитывается 53 войны, которые вела Россия с государствами Запада. В подавляющем большинстве инициаторами начала военных действий выступали западные государства. Современная политика антироссийских санкций воспринимается в России в качестве естественного продолжения курса западной агрессии. Русские были всегда уверены в том, что истинной причиной нелюбви Запада является сделанный ими когда-то выбор в пользу Православия. Это убеждение сегодня только крепнет. По прошествии некоторого времени после окончания холодной войны пришло прозрение: «Мы думали, что нас ненавидят потому, что мы красные, но выяснилось, что нас ненавидят потому, что мы русские». Но далее выясняется больше: ненависть к русским связана с латентной ненавистью к Православию. Ряд высказываний представителей современной западной общественной мысли о том, что советский и российский империализм имеет глубинные православные корни и Православие после крушения коммунизма является главным врагом Запада, только убеждают в правильности таких выводов.

Религиозная компонента действительно устойчиво обнаруживается в идеологии войн, ведомых Западом против России. Выделяется несколько периодов, различаемых по смене акцентов содержания религиозного противостояния. Первый период – борьба против Руси в рамках Северных крестовых походов (XII–XIV вв.). Походы организовывались под лозунгом христианизации североевропейских язычников. Русские княжества были к тому времени православно-христианскими, хотя среди населения и сохранялись еще сильные языческие верования. Но крестоносцы не признавали русских христианами и принципиально не отделяли их от язычников. Нанесший поражение крестоносцам князь Александр Невский был признан в современной России (по опросу 2008 года) наиболее идентичным в национальном отношении персонажем российской истории.

Второй период – борьба против Московского царства как православного преемника Византии (XV–XVII вв.). Вопрос состоял в том, какое из направлений христианства, а соответственно, какая из христианских империй – Западная или Восточная – легитимна. Легитимность одной подразумевала нелегитимность другой. Запад комплексовал в этом отношении перед Византией и переносил связанные с ней фобии на Россию. Сформулированный на Западе тезис о «дряхлости» греческого Востока составил идеологическую основу пропаганды перехода православных в униатство и попытку обращения в унию Московского царства в период «Смутного времени».