Восставшие из небытия. Антология писателей Ди-Пи и второй эмиграции.

Пасха Христова

Евангельской простоте,Евангельскому весельюРаскрыты недели те,И двери раскрыты в келью,И сдвинут, как камень, пост,Виниться нельзя и не в чем,И с краешка крыши дроздОрудует горлом певчим.Кругом обступает меня,По дому вихрем летая,Ребячья, щенячья возня,Ликующая, святая!Вбегают в пасхальный свет,Смеясь и ласково вздоря,Как будто и не было летНемого железного горя,Как будто зелёный венецАпрелем для них уготован.Как будто не завтра конец —Как будто…И падает слово.

Ант (Трипольский) Владимир Николаевич

(1908–1980) – поэт, художник-график

Родился в Киеве в семье директора женской гимназии. Отец умер рано и его с сестрой воспитывала мать. Получив техническое образование, работал инженером-гидротехником на строительстве речного порта.

В сентябре 1943 г. вместе с потоком беженцев оказался в Германии, а в 1951 году эмигрировал в США: жил в Нью-Йорке, а с 1964 в Сан-Франциско, принимал деятельное участие в общественной и в работе кружка поэтов и писателей «Литературные встречи»

Стихи начал писать еще в Советском Союзе, но не печатал.

В 1964 вышел его первый сборник стихов «Мои танки: лирические миниатюры» с рисунками С.Л. Голлербаха и предисловием Вяч. Завалишина. «Танка» – форма японского стиха, означает «короткая песня». Танка не знает рифмы, но имеет ритм и состоит из пятистишия и 31 слога. В своих лирических миниатюрах Ант не соблюдает этих требований, но стремится сохранить философский характер стиха, придать японской лирической танки русский дух, внести в ее содержание радости и скорби жизни русского эмигранта.

Несколько стихотворений Анта посвящены животным, в том числе, маленькая поэма «Двугорбый», построенная на реальном факте спасения его заболевшего отца в степных сугробах на санях, запряженных обозным верблюдом.

Ант едва ли не единственный в литературе послевоенной эмиграции, кто создал стихотворную сказку для детей «Мал-Кок-Тит» (1966) – рассказ про желудевых человечков. Отпечатанная в Испании на мелованной бумаге с 28 черно-белыми рисунками художника А. Бобра, она является образцом книгоиздательства.

В дальнейшем Ант работал в таких поэтических жанрах, как поэмы, баллады, сонеты и басни.

В 1971 году он выпустил книгу «Песни Космоса и Земли».

В 1977 с предисловием проф. М. Губерта издана книга стихов – «По следам Баяна», куда в цикле «Бессмертные» вошли поэмы «Достоевский», «Драматург Островский», «Русский гений Пушкин», «Великий Петр». Цикл «Наша романтика» утверждает красоту мира вопреки злу и ужасам бытия. «Ищите красоту не только там, где чисто, – пишет Ант, – Но даже средь руин, где пауки и прах». Исторический интерес представляет стихотворный рассказ поэта о переезде ди-пийцев в США («Исход из Старого Света»). Точностью наблюдений и оригинальностью формы отличается цикл «Собачьи сонеты» («Овчарка», Дворняжка», «Бульдог», «Такса» и др.). Завершается книга циклом романтическим «Песни бриза», включающим в себя «Флоридские мелодии» и «Гавайские мелодии».

После смерти поэта в 1982 его вдова Людмила Владимировна Трипольская (Стоцкая) издала сборник неопубликованной лирики поэта «Прощальный ветер», куда вошли стихотворения о Киеве, поэма о Лермонтове и басни-сатиры.

Сочинения

Мои танки. Лирические миниатюры. – Н.-И., 1964

Мао-Кок-Тит. – Сан-Франциско, 1966

Песни Космоса и Земли. – Сан-Франциско, 1971

По следам Баяна. – Сан-Франциско, 1977

Прощальный ветер. – Сан-Франциско, 1982

О танке и танке

(Вместо вступления)

Японская лирическая танкаВесьма отлична от стального танка.Танк – это злой и грубый великан,Который ходит всюду гибель сея,А танка – бабочка дальневосточных стран,А танка – нежная лирическая фея!..

Журавли

Летят на юг высоко журавли,И листья желтые шуршат в моем саду,И грустно мне уйти с моей земли,И знаю я, что больше не приду…

Катастрофа

Я катастрофу видел проезжая,Нагромождение вагонов и колес.Казалось, то страна моя роднаяНа полной скорости сорвалась под откос.

Одиночество

Мычат коровы. Сизый парКлочками тянется с реки.Весенний вечер. – «Ты не стар,»«Но одинок…» Жужжат жуки…

Стриж

Подбитый стриж по берегу болотаПоспешно ковылял и волочил крыло.Он мне меня напомнил отчего-то.Не так ли я подбит невидимой стрелой?

Камень

Лежит здесь камень, видимо, давно,А я стою и думаю над ним.Пройдут века, но камню все равно,А думавший рассеется как дым…

Сказка

Всплыла луны серебряная маска.Мелькнул летучей мыши силуэт.Казалось мне, сейчас начнется сказка.Я ждал и ждал, а сказки нет как нет…

Тень Апокалипсиса

Как жаль, что славный город Сан-ФранцискоНа берегу холодных бурных водВпал в мерзость запустенья и невзгод.По улицам ходить нельзя без риска,Как по губам у пасти василиска,Что стал гнездом пороков, гнусных мод,Лохматых лбов, чудовищных бород,С моралью, павшей небывало низко,С господством разрушительных идей,С людьми, что непохожи на людей.И ждешь, как для Содома, наказаньяИ веришь, что наступит страшный миг,Как говорят индейские сказанья,Когда в волнах исчезнет материк.

Сенбернар

Он роста колоссального и силы,Косматый, вислоухий великан,В стране, где высится средь гор МонбланИ где солдат суворовских могилы.Там тропы горные таят обман,А пропасти туманны и унылы.Но начеку бывают старожилы,Когда в метель сигнал тревоги дан.Давно в горах суровые монахиПороду этой вывели собаки.И путника, застрявшего в снегах.Она находит с сумкой санитара.За ней спешат и горец, и монах,Благословляя службу сенбернара!..

Тихий Океан

Он, верно, «Тихим» назван был в насмешку,Холодный, бурный этот океан,Над чьими побережьями туманС беснующимся ветром вперемешку.Неукротимый в ярости титан,За кем луна ведет ночную слежкуИ чьи приливы двигает, как пешку,К далеким берегам различных стран.Он опьянен чудовищными снами…Родятся в нем тайфуны и цунами!Вулканами, как стражей, окружен.От мыса Горн до пасмурной Камчатки,Он всюду дерзко лезет на рожонИ проявляет хищные повадки!..

Бабенко Виктория Александровна

(род. 1924) – поэт

Родилась в Одессе. Уехала из России в 40-х гг. В 1959 г. окончила Гамбургский университет в Германии. Работала в журнале «Der Spiegel». В 1964–1968 гг. преподавала русский язык и русскую литературу в Институте Американской Армии в Гармиш-Партенкирхене.

Эмигрировала в США в 1968 г. Была была профессором русской литературы в Университете штата Огайо (1968–1973) и в колледже Уильяма и Мэри в штате Вирджиния (1973–1989)

Стихи начала писать в школьном возрасте, но серьезно занялась поэзией только в эмиграции. Источником лирического вдохновения стали встречи в различными людьми, в том числе с вузовскими коллегами и студентами; путешествия по различным странам. По ее собственному утверждению, «стремление к свободе и духовным высотам наряду с разрушительными силами – войной, техникой и государственными репрессиями человека – занимают важную часть сборников “Грусть” (1972), «Струны сердца» (1973). Отсюда скрещение риторики и иронии со строгостью и четкостью музыкального слога».

Сочинения

Грусть. – Columbus, Ohio: Б.и., 1972.

Струны сердца – Columbus, Ohio: Б.и., 1972.

Публикации

Стихи // Встречи. 1990

День за днем. И не видно конца.Месяц в тучах глядит бледнорогийНа осенние камни дороги,На смертельную бледность лица.В гости едет отец одноногий,Дочь-калека встречает отца.

Осень

Желтые деревья.Красные кусты.Опадают перьялетней пестроты.Ржавчиной покрылисьвлажные поля.Тихо омрачилисьнебо и земля.Снова осень. Сновав сердце грустью бьет.Скоро всё суровоснегом занесет.Красные деревья.Желтые кусты.Годы лицемерья, —времени кресты.

Слово

Г.Л.

1И опять мне от тебя ни слова…Жаром обжигает грудь.Дикое отчаяние сноваНе дает мне ночью отдохнуть.Вероятно, потеряли силуНепроизнесенные слова.Вероятно, много я просила, —Глупая, бездомная сова.2На стене старинные картины —Чей-то мир зовет издалека.А закат в кровавые гардиныСмотрит взглядом дикого быка.Я одна. И никого со мною.Зарево и с окон и с углов.Это ты со всех концов за мноюПосылаешь пламенных послов.Выполнят приказ они суровый,И должны меня испепелить…Только силу снова получило словоМир смогло оно остановить.

Мой город

Страшен,Страшен мой город.Дрожит он в оковах бетона.Тонны бетона,Запах бензина, гудки…Ах, эти тонны!Под ними не слышишь ты стоны,За ними не видишьЗовущей на помощь руки.Руки, вы руки!Машете тоже не часто.Даже и мукиНе могут вас приподнять.Жесты страданья,И неудачи, несчастья —Камни терзанья…Кого же на помощь позвать?Молча, все молчаСпешат на работу,С работы —Маски – не лица!Везде только масок толпа.Молча и молча…Жизнь эта дикая, волчья,Иль это снится?И я – чуждых нравов раба?Лица вы, лица!Нет, ведь это не снится:Грустные лица,Холоден бетон мостовой.Даже улыбки —Только гримасы, ужимки,Только привычкиПотерянной жизни иной.ХолодТянется в душу.Холод под солнцем палящим.Жаркое солнце,Оно не согреет сердец,В камнях рожденныхИ превращенныхВ такие же камни,Где человек – лишь делец.Страшен,Страшен мой город.Дрожит он в оковах бетона.Тонны бетона,Запах бензина, гудки…Ах, эти тонны!Под ними не слышишь ты стоны,За ними не видишьЗовущей на помощь руки.

Березов (Акулыпин) Родион Михайлович

(1896–1988) – поэт, прозаик, мемуарист, публицист, артист-песенник

Родился в с. Виловатое (Поволжье) в семье крестьянина, был 13 ребенком. От матери – первой песельницы в деревне, от отца – балагура и рассказчика и старшего брата – гармониста усвоил любовь к песне и частушке, пляске, играл на балалайке.

С 1915 года до 1923 года работал учителем с. Сорочинском, г. Бузулуке, с. Виловатове, Самаре, Москве.

В 1923 году переехал в Москву и 2 года учился в Литературном институте им. Брюсова, входил в литературное объединение «Перевал». Был близким другом Сергея Есенина. Позднее написал о нем воспоминания («Новое русское слово», 16.11.1975). Дружил с Василием Наседкиным, Сергеем Клычковым и Петром Орешиным. Встречался с В. Маяковским, Б. Пастернаком, Демьяном Бедным, А. Твардовским, М. Волошиным, О. Мандельштамом, В. Мейерхольдом, И. Москвиным

В первый раз напечатался в уездной бузулукской газете «Свободное Слово» в марте 1917. Стихи (в том числе детские) писал в 1923 года, прозу – с 1925. Особый успех имел сборник «О чем шептала деревня» (1925). Его книги были замечены А. Воронским (1927) и М. Горьким (1929). Предисловие к его сборнику очерков «Развязанные снопы» (1927) написал Федор Раскольников. Пьесу «Окно в деревню» поставил В. Мейерхольд (1927).

Мобилизованный в 1941 г. по «писательскому призыву» в народное ополчение, 5 октября того же года в бою под Ельней попал в плен и был отправлен в Германию, после освобождения американскими войсками оказался в лагере для перемещенных лиц под Зальцбургом.

Р. Березов назвался поляком, уроженцем Люблинской губернии и примерно в 1950 г. переехал в Соединенные Штаты. Преподавал в школе военных переводчиков в Монтерее (штат Калифорния).

В 1953 году Березов принял баптистское вероисповедание.

После принятия закона о перемещенных лицах при оформлении документов признался, что скрыл свою истинную фамилию и гражданство. Против него было возбуждено уголовное дело, грозившее депортацией на родину. Лишь в 1958 году благодаря широкой защите общественности (в том числе А.Л. Толстой) сенатор Дж. Кеннеди внес в Палату представителей законопроект о легализации иммигрантов, которые при въезде дали о себе неправильные сведения, чтобы избежать выдачи большевикам по Ялтинскому договору между СССР и западными союзниками. Принятый закон позволил 25 тысячам бывших советских граждан, имевших, как тогда говорили, «березовскую болезнь», легализировать свою жизнь в Америке.

Последние годы жизни писатель провел в доме для престарелых, прикованный к постели, и скончался в 1988 году в Ашфорде (штат Коннектикут, США).

Березов – один из самых плодовитых авторов послевоенной эмиграции. Им написаны песни и частушки, воспоминания («Что было» и др.), целый ряд поэм на темы Ветхого и Нового Завета, роман «Разлука» (1970), сатирические рассказы – всего около 24 книг.

Уже заголовок первого сборника Березова «Веруй, надейся и жди» (1948) дает представление об оптимистическом мировосприятии автора, идущего как от фольклора, так и от христианской традиции. О добродетелях русских людей, их самоотверженности и религиозности писатель рассказал и в прозе («Русское сердце», 1954). Убеждение, что «где б ни был я, Господь со мною» и «я солдат из армии Господней» проходит через все творчество поэта. «На склоне лет, в чужой стране, / Когда кончается дорога, / Остались две отрады мне: / Писать стихи и славить Бога» («Две отрады», 1955), – писал Акульшин. «Мне хочется, чтоб в строчках расцвели / Все краски мира, все земные трели», – скажет он в одном стихотворении; «твори восторженно» – в другом. «В моей душе добро всегда сильнее зла», – напишет в статье «Вступление к словесным излияниям». Это не значит, что поэт не видит зло мира (в целом ряде его произведений рассказывается об этом), не испытывает ностальгию по утраченной родине, но он верит в «свободную Россию» («Будем верить», 1953; «Возвращение», 1954; «Наш путь», 1954 и др.). Березов уверен, что «все немудрые оковы» стряхнет «радость бытия». Даже драматический судьбоносный разговор ди-пийца с американским офицером Березов передает с мягким юмором («На скрининге»). И лишь в поздних сборниках поэта появятся «Грустные строки» и драматические сомнения в человеческой природе («Меньшее зло»).

Значительный интерес представляют мемуары писателя «Лебединая песня» (1978) содержащие воспоминания о С.А. Есенине и В.Э. Мейерхольде, Демьяне Бедном и А.Т. Твардовском, о жизни литературно-театральной Москвы 1920-30-х годов.

Сочинения

Веруй, надейся и жди. – Зальцбург, 1948.

Дождь и слезы. – С-Франциско, 1951.

Народные жемчужины. Рассказ и 555 частушек. – С-Франциско, 1951.

Далекое и близкое. – С-Франциско, 1952

Радость: стихи. – Лос-Анжелос, 1953

Русское сердце. – США Б.м.: Б.и., 1954

Песни души. Стихи. – С-Франциско, 1955

Золотая ракета. – 1956

Пророк. – С-Франциско, 1957

Что было. – С-Франциско, 1958

Йосиф Прекрасный. Сб. поэм на библейские сюжеты. – С-Франциско. 1959

Окно в Евангелие. – С-Франциско, 1960

Чудо (Сб. рассказов и стихов). – Н.-Й., 1960

Иов. Поэма о многострадальном Иове и о страданиях нашего времени. – Н.-Й., 1962

Красота. – Н.-Й., 1963

Вечно живет. Т. 1 – Н.-Й., 1965

Разлука. Т. 2.-Н.-Й., 1966

Все новое. – Монреаль, 1966

Раздумья. Лирика. – Калифорния, 1966.

До заката. Стихи. – Майами, 1973

Лебединая песня. – 1978

Лебединая песня: [Репринт, изд.]. -М.: Протестант, 1991.

До заката: [Стихи]. – М.: Протестант, 1993.

Публикации

Боль//Возр. 1971. № 233.

Год уничтожения //Возр. 1952. № 23; 1953. №№ 25–27.

Закрытые двери //Возр. 1956. № 54.

Отчаяние //Возр. 1950. № 9.

По советской провинции //НЖ. 1953. № 33.

Проданное на слом //Возр. 1956. № 52.

Сестра //Лит. совр. 1954.

Усталость //Возр. 1951. № 13.

Песня

В печали и в тревогеБегут за годом год.Тропинки и дорогиВлекут всех нас вперёд.В душе то грусть, то жалость,То сумрак, то просвет.С тоской всегда сражаясь,Спешим купить билет.Коль мыслей нет о смерти,Исполнится мечта.Друзья мои, поверьте,В движеньи красота.

«Чужие страны, люди, города…»

Чужие страны, люди, города,Но в полночь надо мною, как родные —Стожары, Орион, Полярная Звезда,Медведицы – орехи золотые.В далеком детстве, летнею порой,Я спал в телеге, на душистом сене,А надо мной – веселый звездный рой,И Млечный Путь в белесо-мутной пене.Казалось, будто звезды говорят,Что сделать, чтобы людям лучше стало…Лишь утренняя, ранняя заряНебесную беседу прекращала.В войну, когда нас посылали в бой,Веления Творца позабывая,Как и всегда над нашей головой —То звезды, то лазурь небес без края…Где б ни был я, с какими бы людьмиСудьба меня в скитаньях ни сводила,Я слышу глас неведомый: «Вонми,Тебя ведет Божественная сила!»

1949

«Где жизнь творить – мне все равно…»

Где жизнь творить – мне все равно,Где б ни был я, Господь со мною.Им все ко благу решено:В пустыне Он струит волною,Во мраке Он горит звездой,В алканьи щедро насыщает,Идет за плугом бороздой,В тюрьме несчастных навещает.Порой неправдой потрясен,Порою пытками измучен,Я не погибну, если ОнСо мной в скитаньях неразлучен.

1950

Клубочек жизни

В хороший день – хорошие слова.Душа поет, не плача, не стеная.Перед глазами – неба синеваИ живописность вечная земная.Вдали стеной лиловые леса,Вблизи луга и мотыльков порханье,И облаков спешащих паруса,Как в дни разлук платков и рук маханье.Всю красоту и неба и землиНе раз творцы великие воспели.Мне хочется, чтоб в строчках расцвелиВсе краски мира, все земные трели.Как это сделать, Боже, подскажи,Ведь Ты – Художник: нет таких на свете!Что лучше синих васильков во ржиИ музыкальных птичьих междометий?Я удивлен Твоею добротойИ щедростью, которой нет предела.Мне жизни крикнуть хочется: «Постой!»А жизнь летит, как до сих пор летела.Остановить ее ничем нельзя,Бесплодны все усилья и попытки.Но пусть земная краткая стезяПодобна будет золоченой нитке.Та нить давно протянута к Творцу —По рвам, горам, путям и бездорожьям…Клубочек жизни катится к концу —К той цели, что зовется Царством Божьим.

1963

Мечтатель

Мечтал я мальчиком – немалоСвершить в преклонные года.Пора преклонная настала,Но от свершений ни следа.Мечты предстали заблужденьем,Повержен счастья пьедестал.И ныне стало наслажденьем:Мечтать, чтоб мальчиком я стал.

Грустные строки

Земля, земля, безропотная странница,О, как устала ты с людьми скорбеть.Исчезну я, но красота останется,И будут так же утром птицы петь…Жизнь не замрет, лишь для меня, несмелого,Закончится цветов и звезд парад.Березка возле дома опустелогоЗаплачет янтарями в листопад.Навек замолкнут выступленья устные —Что ж делать? Знать, всему – своя пора.Ах, почему такие строки грустныеВ тетрадь заносятся из под пера?

Меньшее зло

Святой Антоний льнул душой к святыне,Упорством он боролся с сатанойВ безлюдной и безжизненной пустыне,Где изнуряли и песок, и зной.И одержав не малые победы,Он к людям шел бороться со грехом,Но на него обрушивались беды,И сатана казался меньшим злом.К пескам, колючкам, возвращаясь снова,Он отдыхал душой и телом тамОт яда человеческого словаИ от грехов, бегущих по пятам.

1973

Закон сердца

Немцы отступали.

– Где жена и дети? Успели эвакуироваться в первые дни войны или пережили оккупацию со всеми ее ужасами? – думал Николай Кораблев. – Повидаться бы со своими, пробыть вместе хоть полчаса, а потом снова гнать неприятеля – до Берлина и дальше… до полного уничтожения.

Как лейтенант запаса Николай Кораблев был мобилизован в первый день войны. Вечером на станции провожали жена и дети. Последний взлет белого платочка, машущие рученки малыша на руках матери, заплаканное лицо старшего… И с тех пор жизнь разделена на два не сообщающихся мира: ни одной открытки от него, ни коротенькой весточки от них. Был человек – и нет. Была семья – и остались только воспоминания.

Малыш при расставании умел говорить два слова: «Мама» и «Папа». Старший учился уже во втором классе. Прошло два года. Теперь, конечно, выросли, поумнели, погрустнели.

Жди меня – и я вернусь,

Только очень жди.

Кто не знал этого стихотворения наизусть среди бойцов и командиров?

Передовая часть приближалась к родному городу. Отступая, немцы сдерживали натиск атакующих, отдаляя желанные минуты свидания Николая Кораблева с семьей.

О, этот трепет всеобъемлющего нетерпения! Как будто горит дом, а в доме семья, и нет никого, кто бы вывел ее из пламени. Это сделает только он, но его не пускают.

– Потерпите еще день… еще час, – умоляет он всем напряжением любви.

Город занят. Но что это? Где улицы, скверы, красивые здания? Всюду развалины, обломки, угли, зола… А среди всего этого – бункера, окопы, блиндажи.

Николай бежит на свою улицу – «Имени Тимирязева», но улицы нет. Не уцелел ни один дом. Напротив была водопроводная колонка. Вот она. За домом был садик. От него остались обгорелые кустики.

Николай бродит по двору, среди обломков кирпичей. Найти бы хоть что-нибудь, напоминающее о своих… Вот корешок какой-то книги. Наклоняется. Поднимает. Разглядывает. Боже мой: это уголок от альбома с семейными фотографиями… Значит, ничего не успели вынести из дому. Что стало с ними? Где они? Спаслись или погибли? У кого спросить? Как напасть на след?

Тяжелое, жгучее, мешающее дышать разрастается в груди – отомстить! За все: за разорение, за гибель близких, за уничтожение родного гнезда, за горе и слезы!..

Каждая радио-передача вопит:

– Убей немца!

Плакаты, в тот же день развешанные на развалинах домов убеждают:

– Убей немца!

«Жди меня – и я вернусь»…

Но как могут ждать мертвые?..

– Мстить! Мстить без жалости! Без содрогания! Не может быть речи ни о какой человечности! Убью первого живого человека на немецкой земле, кто бы он ни был! Пусть девушка, пусть старуха, – все равно! Немцы убивали наших родных матерей и жен… Какое мы имеем право на милосердие?

Волна наступления, нарастая, катится на запад. Земля врага приближается. Скоро! Скоро!

Вся рота любит Николая Кораблева. Все знают о его решении – убить первую живую душу на немецкой земле.

– Товарищ командир, коль понадобится помощь, кликните меня.

– Спасибо, обойдусь без помощи!

Два года накаливалась местью душа. И вот наступил январь 1945 года. Отдан приказ:

– На Берлин!

Страшная техника, сокрушая все на своем пути, движется неумолимой лавиной. Все больнее заноза в душе Николая Кораблева:

– Убить на немецкой территории! Все убитые до сих пор в русских и польских пределах, не в счет!

Раннее утро. Какой-то хутор. Радио об'являет:

– Товарищи! Мы в пределах Германии! Николай бежит: «Не будет пощады!»…

Но вместо хутора – пепел, развалины, все сметено артиллерийским огнем. Ни одной живой души. Какая досада!..

Но что это за вздохи и стоны под досками упавшего забора?

– А, вылезай, голубчик!..

Мальчик. Лет десяти – бледный, изможденный, перепачканный, испуганный, качающийся от голода, холода и ужаса.

Николай Кораблев лихорадочно выхватывает из кобуры револьвер, а мальчик протягивает тонкую дрожащую рученку:

– Майн Герр… штикхен… брот… битте…

Опустилась рука с револьвером. Угас огонь, два года толкавший вперед. Вспомнился свой, старший. Ему теперь столько же. Может быть так же когда-то прятался под забором, так же умолял немецкого офицера о маленьком кусочке хлеба… Убил ли его за эту просьбу офицер?

– Как зовут?

Мальчику непонятен вопрос на чужом языке.

– Ну, Фриц, Петер, Пауль?..

Голодное существо догадывается: спрашивают имя.

– Иоганнес…

– Вон оно что… Иван, значит?.. И у меня такой же… И звать Ванькой… Как же я тебя убью?.. Повезло тебе, хлопец… Не подымается рука… Двухлетний накал – впустую… Ну, ничего, может быть это даже к лучшему… Есть хочешь?.. Во тебе сухари, копченая колбаса, шоколад…

Подбежали красноармейцы.

– Товарищ командир! Это что же значит? Хотели убить, а вместо этого отдали весь неприкосновенный запас?

– Мало ли чего болтает язык?.. У сердца свои законы и приказы… На сынишку похож… И зовут так же: Иваном.

– Гут морген, немецкий Ваня!

– Обманул тебя твой фюрер!

– Обещал весь мир, а дал погибель! – шумят красноармейцы, а сами закутывают мальчика в шинель, суют конфетки.

Грязное лицо малыша освещается подобием улыбки. В этом выражении надежда:

– Не убьют эти люди, о которых он слышал много страшного от родителей, учителей и священника.

1953 г.

На скрининге

Американец сидит за столом с бумагами. Подходит дипист. Молча приветствуют друг друга вежливыми поклонами. Американец жестом приглашает сесть.

А. Ду ю спик инглиш?