Продолжая Веллера: Легенды мафии. Том 1

Больше этого словоохотливого говоруна, любителя выболтать чужие тайны, никто никогда не видел. Видно, по пути вылечился, да и ушёл восвояси на своих двоих.

Вот что рентген животворящий делает !

                        *****

Серый был неприхотлив. Трудясь при Лёне, он не испытывал никаких материальных затруднений, и, в принципе, мог иметь всё, что пожелает. Но он был солдат, а не зампотыл, и не менял ни привычек, ни образа жизни, несмотря на обилие новых возможностей.

К деньгам и красивому образу жизни он был более чем равнодушен.

Единственное, что он искренне любил – это скорость. Любой, кто падал в затяжном прыжке, ух-х-х! вниз, свист в ушах, напор ветра, с замиранием всех органов, и азартом дёргания за кольцо, рывок вверх, вы-ы-дох! – почти неизбежно становится скоростным наркоманом.

Скорости Серому зачастую не хватало.

Он разбил уже несколько машин, в узёл, всмятку, вдрабадан. Выходил целым, разве что лёгкие повреждения случались.

Как заговорённый.

А скорости всё-таки было маловато. Когда летишь в свободном падении – это да ! Разве машина может сравниться ?

В поисках острых ощущений купил мотоцикл. Жизнь заиграла новыми красками.

В первую же неделю он на скорости девяносто улетел кубарем, по пути кувырками обогнав тяжёлого двухколёсного монстра.

Когда сзади подъехали друзья в ожидании худшего… из газона, отряхиваясь и матерясь, поднимался приземлившийся без парашюта десантник.

Мотоцикл же, за пять оборотов долетел до столба, там и превратился в пару центнеров металлолома.

У Серого – хоть бы один перелом !

Точно – заговорённый!

Он купил новый мотоцикл, помощнее. Скорости маловато !

Каждый, кто мчался по дороге выкрутив гашетку до упора, знает это ощущение, когда смотришь на точку на горизонте, и оп-па, ты уже там.

Этот драйв сгубил немало горячих голов.

Когда Серого привезли в больницу после лобовой аварии с грузовиком, он, как и все в таких случаях, думал – успею! – ни одного целого органа внутри внешне целого организма, не было.

Не в кровати и без мучений.

Хоронили его с почётом. Лёня пытался организовать воинский салют, да бдительные органы добро не дали. Мраморный памятник в виде огромного серого волка был заказан лучшему в городе скульптору.

Это был единственный в жизни раз, когда все окружающие видели слёзы на глазах безжалостного, вечно безэмоционального Лёни д`Артаньяна.

А тот не стирал их, просто, молча, шёл и шёл за гробом, и скупые мужские слёзы катились по его затвердевшему, будто высеченному из того же куска мрамора, лицу.

БОРЬБА С ДЕМОНАМИ.

В бурные годы начавшегося хаоса, крушения идеологии, краха надежд, толпы обезумевших индивидуумов, среди которых были вчерашние комсомольцы и даже члены партии, ринулись на поиски заработков, словно ковбои, лихорадочно и в случайном порядке столбившие золотоносные участки безжизненных скал Дикого Запада.

Неизбежно некоторые перепутали свободу и вседозволенность.

Всяк мнит себя гением. Вчерашние официанты, секретари и секретарши, физики, лирики и слесари взалкали. Золотой телец застил глаз и туманил мозг. Будущее пробивалось сквозь постылые будни и сияло великолепием, как в дешёвых, заполонивших враз все экраны латинских сериалах.

Ложно понимаемое великолепие включало лежание в отеле у моря, шмотки дичайших расцветок из «комка» , ибо серость обрыдла, ликёр Бейлис на столе и девятку цвета «мокрый асфальт» в личном гараже, пусть и в другом конце города.

Наиболее приличные, имеющие таланты и навыки, ринулись открывать автомастерские и парикмахерские, магазинчики и кафешки. Кто ударился в торговлю, кто челночил из Турции и Эмиратов, кто на месте шмотки перепродавал.

Иные же, самые беспринципные, взялись за лёгкие, хоть и грязные деньги – наркотики. Сея вокруг себя смерть и несчастья, плодя повсюду, где появлялись, болезни, нищету, грабежи и воровство, такие нелюди готовы были за копейки продать и своих близких людей, что им чужая боль !

Это был период, когда житья не стало от наркоты. Оборзевшие дилеры разве что светящиеся вывески над своими окнами не крепили.

Цыгане подбивали копыта своих лошадей золотыми подковами и вставляли коням золотые зубы.

Ситуация перестала быть выносимой, уж слишком многих она задела, принеся неисчислимые беды и горы горя тем родителям, чьи дети, надежда и опора в старости, оказались низведены дурманящим зельем до состояния животных, таща из дому ценности и разбивая неутешные родительские сердца.

                        *****

Не обошла эта напасть и спортсменов. Было решено прекратить беспредел.

Приказы не обсуждаются.

Приказ, спущенный с верхов, гласил – довести до сведения всех наркобарыг, что их свобода не безгранична, а заканчивается там, где начинается свобода другого, уважаемого человека. Дважды не повторялось. Не внявших следовало вразумить.

Слово привнесли в массы. Массы взвыли.

Работы был непочатый край.

                        *****

Лёнчик любил работать один.

Помимо зашкаливавшей эффективности, Лёня обладал редкостным упрямством, ярой целеустремлённостью и завидной работоспособностью. Он не желал оставлять следов, а любой партнёр всегда может навести на след. Кроме личной безопасности, в плане законной ответственности, был и другой нюанс; подельник иногда ломался. Сломать же Лёню не удавалось никому. Он был той редкостной породы, которая не мыслит себя побеждённой, не умеет сдаваться. Легче было его убить.

Лёня не любил наркоманов, они приносили чересчур много проблем, но было ясно, что основная беда – это подлые и жадные наркоторговцы.

Неторопливо колеся по дворам в поиске кучки наркоманов, останавливался чуть позади, и словно кобра из укрытия, выпрыгивал в толпу, выбрав себе жертву, сминал, ломал сопротивление и бросал в машину. Он называл это «взять языка».

Наркоша, ознакомившись с методами, применяемыми десантниками к врагам, и по ознакомлении более всего жаждущий теперь свободы, охотно сдавал все известные ему притоны. Но это было только полдела. Сначала Лёня прицеплял языка наручниками внутри, и шёл с визитом вежливости на любезно указанный «языком» адрес. Если осторожные хозяева не спешили гостеприимно распахнуть свои врата, приходилось возвращаться за пленником, которому и поручалось вести переговоры, для отпирания засовов. Этот этап назывался «заслать троянского коня».

Обычно это условие было достаточным для преодоления недоверия к гостям. А зря. В открывшуюся дверь вталкивался пленный, а следом за ним обрушивалось стихийное бедствие. Ураганом пройдясь по комнатам, он, не тратя времени на ненужные слова, короткой железной трубой резким ударом без замаха укладывал в нирвану всех встречаемых ему особей. Помогал достичь кайфового состояния, к которому они, в общем-то, и стремились, при содействии их гадских порошков, убедительно демонстрируя преимущества физкультуры над химией.

Пропаганда здорового образа жизни. Жаль, что обычно она не возымела эффекта.

Зачастую притоны располагались на первых этажах, тогда приходилось крутиться вдвое быстрее, иначе напуганные наркоманы весёлыми кузнечиками выпрыгивали в окна, невзирая на мороз и отсутствие варежек, шапок и валенок, забыв наказы своих мам с бабушками об опасности застудиться и отморозить уши. Сердобольные бабушки слабо слышали, близко видели, и потому плохо представляли себе проблему наркомании, беспокоясь об ушах, в то время когда следовало беспокоиться о душах.

Врываясь в притон, он крушил всех и всё подряд, оставляя после себя разломанную мебель и бессознательные тела. Но слабый пол не трогал. Д`Артаньян….

Ни разу никто не пожаловался.

Слухи, особенно плохие, доходят быстро.

Его вишнёвая тонированная девятка с визгом на поворотах вылетала из-за угла и любая толпа разбегалась не дожидаясь. Он выпрыгивал и догонял.

Район стремительно здоровел, наркобольные получали шоковую терапию и тихарились, наркодельцы переходили на нелегальное положение.

Однажды, пока он, по обыкновению, прицепив языка к машине, бросился вразумлять других участников этой несанкционированной им сходки, обнаружил по возвращении, что рыжий пленник, будучи пристёгнутым наручниками за первое, что попалось под руку для скорости, а именно, изнутри за дверную ручку, вероятно, наблюдая за экзекуцией вывода страждущих из ломки без применения трамала, и нарисовав себе мысленно и своё малопривлекательное мученическое будущее, одолеваемый паническим животным ужасом, вырвал из дверцы кусок внутренней обшивки совместно с ручкой, и исчез.

Мало того, что он надругался над машиной, так он ещё и прихватил с собой его магнитолу! Из ЕГО машины !

Это был ничем неприкрытый вызов ! Акт разнузданной и бесцеремонной агрессии !

Изгаженная вонючая перчатка, брошенная ему в лицо исколотой рукой глумливого говнокура.

Лёнино лицо приобретало ярко-красный вид, будто здесь на Земле зарождается новое Солнце, сияя и ослепляя всё вокруг. Казалось, он сгорит сейчас изнутри.

На нём можно было вскипятить чайник, объёмом с озеро Байкал.

Мысль о том, что его магнитола сейчас будет превращена в пакетик с дурью и введена в чужой организм для ублажения этого организма, невыносимо жгла, будто что-то ввели в его собственный организм с той стороны, откуда он меньше всего ожидал.

Жизнь остановилась.

Обрушившийся на него страшный позор лишил смысла любые жизненные реалии, отняв покой и репутацию, накачав его ненавистью до бурления мозга.

Оскорбление требовало возмездия.

Перво-наперво требовалось успокоиться, но вот этого как раз и не выходило. Сев за руль, Лёня двинулся по окрестным дворам, кружа подобно акуле, издалека высматривая среди разношёрстных праздношатающихся подходящую жертву. Как назло, ни одного наркомана не попадалось. Возможно, это был у них тихий час, когда, позавтракав утрешней дозой, сладко сопят они под яркие и чарующие картинки в ублажённом жидком мозгу.

Впустую потратив пару часов, он повернул на заправку, следовало залить полный бак, охота обещала быть долгой. И тут, на заправке, он зорким охотничьим взглядом зацепил нарколыгу, прячущегося за кустами партизана, очевидно ждущего лёгкой поживы, когда зазевавшийся автовладелец уйдёт оплачивать топливо и забудет закрыть салон.

Лёнчик почувствовал, как вспыхнувший азарт вспузырил кровь. Он мгновенно успокоился, в голове сам собой родился подходящий план отлова добычи, и он принялся за его реализацию. Заправив машину, он задним ходом отогнал её на край площадки к кустам, в которых настороженным взором следил за ним ещё не осознавший своей печальной участи любитель пошарить в чужих салонах. Лёня замедленно вылез из-за руля и, намеренно хромая, направился в кусты, на ходу расстёгивая ширинку. Обычное дело, припёрло… Машину он не закрыл. Встав так, чтобы боковым зрением видеть жертву, он тщательно делал вид, что поглощён исключительно собственными нуждами.

Метнувшийся из кустов грабитель никак не ждал, что его перехватят в полёте, словно мяч, и обнаружил себя прижатым к асфальту под горой мышц. Лёня подтащил его к машине, сцепил наручниками руки за спиной, прицепив к ремням безопасности, бросил его на заднее сиденье и двинулся в сторону кольцевой.

– Знаешь рыжего ? С бородавкой на носу ? – спросил он пленного. Тот отрицательно помотал головой. Лёня достал из-под сиденья железную трубу и в зеркало увидел, как расширились и испуганно заметались глаза партизана.

За последующие полчаса Лёня узнал множество тайн, кроме нужной ему. Но не беда. Имея в руках ключик от потайной дверцы, он не сомневался, что выйдет на след. Так и произошло. К исходу второго изнурительного дня беспрерывного посещения злачных мест, меняя пленников, одного – на осведомлённого другого, а другого – на всезнающего третьего, Лёня знал про рыжего Эдика Дёмина по кличке Демон, больше, чем про родного брата. Но самого Эдика подцепить на крючок не удавалось. Все его видали вчера-позавчера, но сам он как в воду канул.

Надо отметить, что Лёня, хоть и в состоянии гончего возбуждения преследуемой добычи, всё же успевал реализовывать и карательную функцию, выполняя приказ. Притоны после его посещения нуждались в капитальном ремонте. И не факт, что помещение вообще можно было восстановить.

На третий день удача была поймана за хвост. Вернее, за хвост был пойман приятель Эдика, который не выдержал пытки бегом, прицепленный тросом к заднему бамперу, и привёл Лёню в нужный адрес. Бегун заслуживал поощрения. Лёня снял трос с его шеи. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что Лёня чужд милосердия !

По адресу был расположен двухэтажный деревянный барак, построенный ещё великим Сталиным для невеликих своих рабов.

Отработанная технология дала ожидаемый результат. Постучав и засунув в притон несостоявшегося легкоатлета, он шагнул следом. В коридоре, у двери, легкоатлет внезапно согнулся пополам. Его тошнило. Лёня толчком трубы перевёл его в более удобное, горизонтальное положение.

– Тебя не учили, прежде чем занять низкий старт, оглянись, не набегает ли сзади прыгун с шестом ? – осведомился он.

Пройдясь по комнатам, Лёня увидал привычную уже картину; везде вповалку, по трое-четверо, лежали и сидели обкумаренные тела. Демона среди них не было.

Лёня вышел на середину комнаты и продекламировал :

«Вы во всём неправы,

Так как я здесь прав,

Говорил спокойно

Кроликам удав».

– Мысль ясна ? – спросил Лёня, – Быстро. Эдик Дёмин где ?

Все молчали, таращась на него обдолбанными глазами.

– Где Демон ? – ещё раз спросил он. Не дождавшись ответа, он резким ударом трубы разнёс вдребезги стеклянный сервант. Стекло лопнуло ядерным взрывом. После оглушившего всех звона тишина стала особенно гнетущей. Обведя взглядом напрягшихся наркош, он выбрал одного, с наиболее осмысленным взглядом и, левой рукой подтянув его к себе за плечо, правую, с трубой, занёс над ним.

– Три секунды, – сказал Лёня, – У тебя есть три секунды. Раз…

Тот зажмурился, показывая пальцем куда-то вниз.

– Умер, что ли ? – не допонял Лёнчик.

Но всё оказалось прозаичнее. Ситуация была обнадёживающая.

В бараках в те времена на всех первых этажах в квартирах обязательно был подпол. В подполе домовитые работящие ( чего не сказать о наследничках) бабушки хранили кадки с огурцами, банки с вареньем и картошку навалом.

Теперь там был штаб. По набегам и захватам чужого добра.

– Эй, щипач-любитель ! вылазь, – крикнул Лёня, открыв подпол.

В ответ тишина.

Лёню учили быть диверсантом и много усилий в его учении было потрачено на борьбу против других диверсантов.

– Нет никого. А может, гранату бросим? – спросил вслух Лёня, – и пошарив по углам глазами, наткнулся на бутылку.

Повертев в руках, он с силой запустил её в темноту подвала и отступил на шажок. Послышался удар и звон стекла.

Из люка в ту же секунду, как суслик из норы, высунулась взлохмаченная рыжая голова. Лёня ухватился за шевелюру и вытащил его одним рывком. Осмотрев добытый трофей, убедившись во внешнем его сходстве с разыскиваемым, словно клад, сокровищем, Лёня вкрадчиво спросил:

– Ну что, тело ! Узнаёшь ?

Трофей не желал узнавать владельца. Разжиженный мозг продолжал жить в собственном мире, видя радужные иллюзии, не желая переключаться на действительность. Тем более, что действительность не обещала столько же счастья.

– Где моя магнитола ? – продолжал спрашивать Лёня. Результат не впечатлял. Эдик упорно не соглашался на диалог и тряс головой, тараща шальные глаза, в которых начисто отсутствовал даже намёк на разум.

Пришлось элегантным хуком уложить его головой в сторону окна, и сыграть этой его головой на батарее кошачий вальс, пересчитав все девять чугунных секций. Батарея с честью выдержала нелёгкое испытание, отзвучав в ответ не хуже ксилофона. Если бы тут были ценители музыки – дирижёр сорвал бы овацию. К сожалению, вокруг были лишь ценители тумана.

Эдик не желал делать шага навстречу. Отрицание отрицания. Точно, Демон !

Лёня не мог проиграть.

Осмотревшись, Лёня увидел в раскуроченном серванте большие портняжные ножницы. Хищно метнувшись и схватив их, он вернулся, пока Демон не осознал ситуацию.

Придавив Демона коленом к полу, он принялся за курсы кройки и шитья.

– Не вкурил, тело ? Ничего. Сейчас вкуришь…

Демон тупым бараньим взглядом смотрел снизу, покорно лежа, как перед мясником.

– Начнём с уха, – объявил Лёня и изящным движением фокусника отхватил мочку. Эдик заблажил. Если расчёт был на всепрощение, пробуждённое криком о помощи, то он оказался неверным. Лёня ждал других слов. Не дождавшись, он методично продолжил отделять ухо от упрямой головы небольшими надрезами, чтобы процесс не закончился преждевременнее наркоза.

В глазах Демона промелькнула искра, его наркотический угар смыло, как воду в унитазе.

– Отдам-м-м! Всё отдам-м-м! Пусти-и-и! – выл Демон. Лёня выпустил его, но предусмотрительно перекрыл пути отхода, встав между окном и дверью.

Демон, вращая красными глазами, с короткого разбега, тряся полуоторванным ухом, нырнул в открытый люк подпола, как ныряют рыбкой в бассейн. Эффектный прыжок. Десять баллов ровно. Брызг на поверхность не взлетело, но снизу раздался жуткий грохот как если по лестнице вниз катнуть пианино.

Лёня изумлённо обвёл взглядом обездвиженных наркош.

– Он у вас, часом, не пловец-нырок ?

Ответить ему никто не решался.

Пока происходила стагнация ситуации, прогноз дальнейшего развития событий не вырисовывался, стояла мёртвая тишина, изредка прерываемая доносящимися снизу, из-под пола звуками падающих тяжёлых предметов. Там или шла борьба, или обезумевший Эдик хаотично метался по подвалу, силясь найти запасной выход.

Придётся лезть за ним, решил было Лёня. В машине был фонарик, однако идти в машину было неразумным. Второй раз дверь ему уже не откроют.

В этот самый момент из люка выглянула окровавленная физиономия Эдика, а следом показались две руки, на каждом пальце висело по магнитоле.

– Забирай! – только и сказал он.

Лёня неторопливо осмотрел предложенный ему ассортимент. Его магнитолы тут не было, о чём догадливый Демон догадался по его лицу раньше, чем ему об этом сообщили.

Лёня взревел : – Где ножницы!! Уши на стену себе повешу!

Демон ухнул вниз. Через десять с четвертью секунд привередливому клиенту был представлен другой, обновлённый ряд аудиотехники. На этот раз Лёня опознал свой аппарат. С брезгливостью сняв его с пальца воришки, Лёня тщательно изучал своё имущество, пытаясь обнаружить причинённый ущерб. Ни сколов, ни других повреждений не было.

Разгрузив на пол у ног остальные магнитолы, Лёня отправил его за прежними, остальными.

Подняв на поверхность всё награбленное добро, Эдик преданными рабскими глазами смотрел на своего нового хозяина, и радость переполняла его, потому как не видел он ножниц в руках повелителя. Вот это и называется «условный рефлекс».

Он надеялся, что прощён. Но опять ошибся.

– Давай мешок. Складывай, – распорядился повелитель,– Давай-давай, обрезанный, собирайся. Пойдём. Ухо пластырем залепи. Прирастёт.

Потрогав ухо, возражать, бороться и сопротивляться Эдик не отважился. Неизведанное, возможно, лучше уже изведанного, подумал он.

Пластыря, понятное дело, в притоне не нашлось.

Взяв в одну руку мешок с магнитолами и верную трубу, а в другую недокупированного грабителя, они пошагали по улице, взявшись за руки, словно влюблённые.

В машине, Лёня вставив на место магнитолу, достал аптечку и бросил Дёмину пластырь.

– На, заклей. И сиди, переписывай номера, это в твоих интересах…

Привёз его в милицию, надо ж было вернуть чужое, да и знакомым ментам раскрываемость поднять.

Головач – человек благодарный, долги всегда возвращал.

Подведя его к стойке, Лёня постучал в стекло и сказал дежурному :

– Вот тут товарищ пришёл заявление подать. Мешок с техникой на улице нашёл.

Дежурный удивился, подавившись бутербродом. Откашлявшись, он махнул кому-то рукой. К ним вышел сержант. Лёня передал ему Демона и откланялся, сказавшись таксистом, подвозившим филантропа-благодетеля.

Эдик, отдав сержанту мешок, хотел тоже смыться, но его придержали, говорят, надо по описи принять, потом благодарность тебе вынесем и отпустим..

Дежурный майор позвонил начальнику :

– Товарищ полковник, разрешите доложить! У нас тут нетипичная ситуация. Один человечище принёс мешок с двумя десятками магнитол, явно краденых, говорит, нашёл на улице. Что с ними делать ?

– Ну-у, вы прям как дети – что делать, что делать ? Два десятка палок срубить! Кто таков-то этот Дед Мороз с мешком подарков ? Ах, наркоман ! Дык тем более!

– Так Леонид Григорьевич, у него ухо наполовину оторвано.. Как бы потом на нас не свалил…

– А что ухо ?! ну зацепился за вешалку, или за гвоздь в стене, бывает… Давай, майор, ты -преступления раскрывай ! А нашёл похищенное – молодец, помечай дела из висяков – как раскрытые и верти дырку под звезду! Ясно ?

Было ясно. Яснее некуда.

Так Эдик выиграл миллион по трамвайному билету. Провели в кабинет, описали. Сняли пальцы. На каждом аппарате его отпечатки были ? Были. Чего ж тут ещё ? В камеру!

Ну а признание вытащим из него, не молодогвардеец, поди…

Вытрясли, конечно, делов то было. За обещание выпустить на свободу, он и подписал им протокол, а уж с подписанным протоколом, да в котором записано его признание вины – кто же его теперь отпустит ?

Позже поумневший Демон отказывался от показаний, но дело уже отправили в суд, а Фемида наша, всем известно, слепа, и он получил свою заслуженную пятёрку.

Оттянувший лямку от звонка до звонка Эдик вышёл излечившимся от прежнего недуга, резкая смена места и свежий воздух пошли ему на пользу, что, признаться, довольно таки редкий случай для нашего ГУЛАГа.

Устроился грузчиком на овощную базу для начала, освоился в новой жизни, потихоньку женился, завёл детей, и не устаёт славить Лёню, как увидит, когда приезжает тот на рынок за фруктами, чуть не кланяется, благодарит, аж заикаться начинает.

Если б не Лёня, так бы и сгинул бы он в страшных мучениях вслед за своими дружками в преисподней. Было бы одним Демоном меньше.

А ухо и вправду прирасло. Ну, без мочки, так мочку за чудесное исцеление не жалко !

ГАИШНИК ВОВА.

Юрик за рулём никогда не нервничал. Дорога – место такое, что разок ошибёшься, и попадёшь совсем не в тот пункт назначения, куда ехал. Но скорость любил. Без экстрима, конечно.

Вот и сейчас, он шёл около сотни, выезжая из города. Баварский мотор басовито урчал, услаждая слух. Понимают, немчуры, толк в технике ! Олежек сидел рядом. Кузя дремал сзади.

За длинным поворотом их уже ждали. Вылетая по длинной дуге, Юрик увидел, как метнулся из кустов наперерез ему ярко-жёлтый силуэт с протянутой рукой. Сошло бы за Супермена, но – нет, это не был стройный борец за всё хорошее. Полосатый жезл тянул за собой тело, более всего напоминающее мешок с сахаром.

Затормозив за метров шестьдесят, Юрик по обочине сдал задом. Небрежно помахивавший своим волшебным посохом гаишник стоял как раз у знака окончания городской черты.

– Лейтенант Дллыв-тыв-мыв, – пробормотал он, – предъявите Ваши документы.

– А в чём дело, командир ? – буром попёр Юрик, – нарушил я чего ?

– Скорость девяносто три километра, показать ?

– Да нет. Верю. Верю !

– Ну вот, а разрешённая – сколько ? – шестьдесят. Лишение, однако.

– Погоди, погоди, командир, – Юрик был настроен решительно, – Так ты меня остановил за чертой города. Вот же знак, вот ваша машина! Вы же уже за городом стоите! А за городом – девяносто, это я твёрдо знаю. Выучил !

– Подождите, – лейтенант аж скрипнул зубами, – так тут пять метров всего за знаком ! Вы что же за пять метров так ускорились ?

– А то ! – Юрик явно и безнаказанно издевался, – Это ж БМВ, не Запорожец! Я топнул, она и разогналась.

Лейтенантово лицо скуксилось, словно он отхлебнул кислого квасу. Понял, что слажал. Но не сдавался.

– Пойдём номера сверим. Грязные. Непорядок. – Он обошёл машину сзади.

Изнутри слышался звонкий стук.

– Откройте багажник, – скомандовал он.

Юрик открыл, и отшагнул назад.

Там лежало тело с глазами удивлённого совёнка, заблудшего без родителей в чаще. Юрик из-за спины гаишника сделал зверскую мину. Совёнок, не признав в мышином кителе маму, зажмурился и закрыл лицо руками.

– Что это ? – попятился гаишник…

– Да чудак он! На букву «К» !

– Это как ? – не врубился гаишник.

– Да у него катастрофобия, слыхал ?

– А что это ?

– Да боится он в аварию попасть, да и на дорогу смотреть, вот и ездит только в багажнике.

– А-а-а. А я-то подумал…

– Показалось, тебе, лейтенант, – перебил его Юрик, захлопнув багажник. – А вот тут не показалось, – добавил, протягивая какие-то зелёные, явно неродные, купюры.