Робкий Лев

И за проезд его платил!

«Откуда вдруг такая «милость»?..

Ах, да – недавний разговор!» —

Его сознанье обострилось,

Он на Онучина в упор

Взглянул и понял: есть причина

Евстрата снова отхлестать

При всех, чтоб слово «дармовщина»

Он впредь не смел при нём болтать:

«А разве у тебя нет денег?» —

«Да деньги есть, но я прошу…» —

«Ах, карту… Здесь я академик,

И всё подробно распишу.

Метро – совсем другая песня.

К примеру, карту я купил —

И всё количество поездок

Сам честь по чести оплатил.

С меня за каждую поездку

Снимают ровно пять рублей…

Не жалко денег мне… Но если

Окажется – ты ротозей

И карту эту потеряешь?..

Мне проще дать десять рублей…» —

«Не надо денег». – «Ну, как знаешь…

Да будет путь твой веселей!»

Он над Евстратом издевался,

Его прилюдно унижал,

Причём, на совесть он старался,

Поскольку всё Онучин знал —

Про карту, деньги и поездки,

Но лез упорно на рожон…

Ради чего? Ради отместки

Он игнорировал резон

И показал своё бессилье.

Роман использовал свой шанс —

Под глуповатый смех Василья

Вёл назидательный рассказ:

«Похоже, ты ещё не знаешь,

Как всё устроено хитро,

И многого не понимаешь —

В Керчи, я знаю, нет метро…»

Роман с огромным наслажденьем,

Сказав всё это, наблюдал

За беспорядочным движеньем,

Что в это время совершал

Евстрат: по комнате метался,

Хотя в плаще давно уж был,

И часто за карман хватался,

Как будто что-то позабыл.

Разительная перемена

С Онучиным произошла:

То не философ был, степенно

Обдумывавший каждый шаг, —

Роману даже показалось,

Что перед ним сейчас Гордей,

В ком импульсивность сочеталась

С отсутствием больших идей.

7

Роман был счастлив бесконечно:

Он смог достойно отомстить

И поступившему беспечно

Евстрату отпуск отравить.

Наташа не могла понять,

И выражала удивленье:

«Кто мощно так на поведенье

Онучина мог повлиять?..» —

«А может быть, в самой поездке

Сокрыт секрет, в смене ролей?

Он скрыть не смог обиды детской

Своей на «клятiх москалей»

За то, что должен раз в полгода

Просить у низшего народа

Его на время приютить…

И за свой счёт обогатить.

Ведь нет на Украине газа,

А он в Союзе общим был!

И это горе, как проказа,

Заводит в отношеньях гниль.

Так за улыбкой беззаботной

Обиду утаить стремясь,

Мы словно яркой позолотой

Скрываем ржавчину и грязь.

В СССР нас всех учили:

Богатств природных нам не счесть,

О чём бы мы ни говорили —

Всё это в недрах наших есть.

Теперь же в Украине учат,

Что нет того и нет сего,

И без конца они канючат

Средств у соседа своего.

Забыта общая культура,

Теперь хотят в Европе жить…

Стремление всё поделить —

Вот украинская натура.

Невинно всё на первый взгляд:

Что ж делать, коль страна распалась?..

Но отделиться так хотят,

Чтоб часть богатств и им досталась.

Огромнейший людской ресурс,

И территории немало…

Но всё ж империей не стала

Украина, взяв ложный курс…

И ей не выплыть без буксира…

В Голландии ресурсов нет,

А завоёвано полмира —

В истории заметный след…

Империей стать не случилось,

Соседи во сто крат сильней —

Так уповай на чью-то милость,

И впредь об этом не жалей!

Но наши чужды им сикурсы102102,

И помощь ищут вдалеке…

Евстрат твердит о языке…

Но в нём обида за ресурсы.

На мне хотел он отыграться

(Я для него теперь «москаль»)

За то, что должен унижаться —

Так велика его печаль!

Тебе, варягу, повезло —

Так радуйся, что ты в достатке!..

Но он срывает свою злость,

Вскрывая наши недостатки.

Живёт в России… и твердит

Упорно: «Украина лучше!» —

Но верность ей он не хранит,

Раз предпочёл благополучье.

Я ж никуда не убежал,

Когда страна катилась в пропасть,

Я честно вместе с ней страдал,

И этим заслужил я почесть».

8

Он вспомнил слово «дармовщина»…

Ведь именно вокруг него

Здесь происходит чертовщина

И всех ресурсов мотовство:

«Меня вот на работу взяли,

Всё обсудили: что да как —

А стол рабочий мне не дали…

Вот дармовщины первый знак.

Зарплату мне пообещали,

Поднять её клялись порой —

Потом два раза уменьшали…

Вот дармовщины знак второй.

Зарплата их гораздо больше,

Но, не стесняясь, сахар, кофе

Они «стреляют» у меня,

Потом во всех грехах виня.

За инструмент я весь в ответе…

На дармовщину, на словах —

Я ни в едином документе

Не утверждён в своих правах.

И так во всём… И я, конечно,

У них в долгу не остаюсь —

На дармовщину здесь успешно

Всему, что нужно мне, учусь».

Глава 30. На вершине власти

Хлестаков. Один раз я даже управлял департаментом.

И странно: директор уехал, – куда уехал, неизвестно.

Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять

место? Многие из генералов находились охотники и

брались, но подойдут, бывало, – нет, мудрёно. Кажется,

и легко на вид, а рассмотришь – просто черт возьми;

после видят, нечего делать, – ко мне.

Н. Гоголь. Ревизор

1

Знаком сентябрь печальной нотой:

На фоне блекнущих небес

Прощальной убран позолотой

Саван надеть готовый лес.

Знаком сентябрь густою тенью,

Что солнце низкое даёт,

Добавкой горькой к настроенью

От птиц, начавших перелёт, —

На юг, за солнышком вдогонку…

Они, перекликаясь громко,

Скорей от золота бегут

Туда, где зелень… В добрый путь!

Но в сентябре кто ж не грустил,

Что истекают лета сроки,

Что год учебный наступил,

И будут вместо игр уроки.

В груди щемящая тоска,

И, утопая в сладкой боли,

Ты провожаешь облака,

Лишённый сил, ума и воли.

2

Онучин в отпуск собирался…

Вдруг он Романа попросил

Душевно, словно с ним братался,

Взять на себя, по мере сил,

Его работу… Если можно…

Роман мгновенно оценил

Ту уникальную возможность,

Что вдруг открылась перед ним,

И очень искренне ответил:

«Всё сделаю, спокоен будь!» —

Благословил в далёкий путь,

Беседой по душам приветил.

Онучин нудно наставлял,

Как заниматься бизнес-планом:

«Нас кризис крепко наказал,

И инжиниринг103103 стал обманом.

А кризис между тем крепчал,

Его чураться – авантюра,

Реинжиниринг104104 показал:

Процесс важнее, чем структура.

Переосмыслить всё пришлось,

Принять ряд непростых решений,

Чтобы добиться удалось

Скачкообразных улучшений.

Есть конкуренции предел,

Когда последний наступает,

То конвергенция105105 затем

Её на рынке заменяет.

Идёт сближения путей,

Задачи поиска различны,

А если проще, без затей —

Они многопараметричны.

Национальный кенотип106106

Явился центром интереса,

Он связан, без альтернатив,

С процессом культурогенеза107107.

Одну модель другой взамен

Нельзя пожертвовать без риска,

Как инновации с «кайдзен»108108 —

Тут можно сильно ошибиться.

Способен каждый регион,

Промоделировав сценарий,

Минимизировать урон,

И бизнес-план – инструментарий…»

3

День замещенья наступил —

Борей прощается с зевотой:

Его Арапов завалил

Несвойственной ему работой.

Роман ничуть не возражал,

Ему представилась возможность

Понять: в чём состояла сложность

Того, что недруг совершал;

Способен ли, коль будет случай,

Хоть ум его не столь велик,

Работать так же, как Онучин…

Но только честно, без интриг.

Он сразу сел за стол Евстрата,

Бесцеремонно завладел

Компьютером, и как награда —

Вход в Интернет, помимо дел.

В глазах коллег он зависть видел,

Входя в желанный Интернет,

И вёл себя как покровитель,

Ища для них в Сети ответ.

Так, сидя на рабочем месте,

Где всё, что нужно, под рукой,

Он понял, что великой чести

Был удостоен земляком.

Он благодарен был за это,

Войну поклялся прекратить…

Но импульс нужен был ответный,

Его он жаждал получить.

4

Гордей вначале был несносен —

Давал работу, словно мстил:

Борей то в семь, а то и в восемь

Домой частенько уходил.

Роман работал напряжённо,

Гордея выходки терпел,

Он верил: злоба не бездонна,

Всему на свете есть предел.

И вскорости Гордей смягчился,

Свой гонор перестал блюсти —

Уже к Роману относился

По-человечески… почти…

За сверхурочную работу

Ему доплату обещал…

Роман подобную заботу

Пока со скепсисом встречал.

Но, несмотря на напряженье,

Роман судьбой доволен был,

Сменил к работе отношенье:

Пришёл домой – и всё забыл!

Про выясненье отношений

Он тоже вскоре позабыл —

Он был соавтором решений,

Которые Гордей ценил.

И вскоре ожидавший краха

Переживает новый взлёт,

И на работу он без страха

И с удовольствием идёт.

5

В те дни в Технический отдел

Приезд поляков намечался.

Роман, помимо прочих дел,

Вопросом этим занимался.

Как прежде, должен Рыбаков

Для них гостиницу оформить…

Тот отказал без лишних слов,

Не дав Роману слово молвить.

Роман Гудкову доложил,

И тот пошёл с ним разбираться —

Чтобы причину изложил

Отказа этим заниматься.

Прошло всего лишь полчаса —

И в комнату Гудков ворвался,

Горели бешенством глаза,

И голос у него срывался:

«Роман Евгеньевич! Не смей

Полякам оформлять поездку!

Не любит Рыбаков гостей,

И он срывает нам повестку!

Я не намерен всё терпеть,

И завтра доложу Большову,

Он будет горько сожалеть,

Наш Рыбаков, поверьте слову!»

«Была объявлена война

Техническому управленью,

Гудкова в этом есть вина, —

Пришёл Роман к такому мненью. —

Он окружил людьми себя,

Что вызывают лишь презренье…

Так думают и про меня…

Что близко к правде, к сожаленью…

И я за стареньким столом

Сидел два месяца сироткой,

Не зная, что борьба со злом

Идёт здесь исподволь, украдкой».

Гудков победу одержал —

Большов заставил Рыбакова,

Чтоб он полякам заказал

Места в гостинице… Сурово

Гудков в тот день на всех смотрел…

А вскоре сам попал в немилость

И пораженье потерпел:

Когда Цурканом проводилось,

С участием директоров,

В части финансов совещанье

(Присутствовал и сам Большов),

Намеренно или случайно

Вместо него был приглашён —

Арапов. Было жаль Гудкова,

Он был морально сокрушён,

Рассказывал всем слово в слово:

«Большова жаль, конечно, мне…

Чьи это происки – я знаю…

Из всех один я понимаю,

Что в наше непростой стране

Директором быть… даже мерзко,

Дела приходится иметь

С чиновниками в министерствах…

Мне так, поверь мне, не суметь…

И в высших коридорах власти

Нет государственных людей,

О государстве лишь отчасти

Пекутся, между личных дел.

Там все – такие же министры,

Что и при Брежневе, сидят:

И помыслы не очень чисты,

И бесконечно алчный взгляд.

Они по случаю схватили

Огромный лакомый кусок,

И лишь потом сообразили,

Что нужен толстый кошелёк

Для поддержанья производства

И для развития его.

Они же, кроме руководства,

В делах не смыслят ничего.

Не много знаний просочится

В их отупевшие умы,

И если что-нибудь случится,

То виноваты будем мы…

Такие вот у нас владельцы…

Большову с ними нелегко,

Но вряд ли кто на его месте

Продвинулся б так далеко…

А по характеру он добрый,

В людскую верит чистоту,

И эти, извините, «кобры»

Используют его черту!»

Роман Гудкова молча слушал

И всё отлично понимал:

«Другие здесь должны быть уши,

Гордей беседу б поддержал

И в нужное направил русло -

Важна поддержка для брюзги.

А без него Гудкову грустно,

Когда вокруг одни враги,

Он пользуется им нередко —

Как женщина в «иные дни»

Гигиенической салфеткой,

И тем Гордей ему сродни».

Достаточно реалистично

Гудков Роману описал

Своих противников, но лично

Себя виновным не считал,

И тех, кто был в его команде,

Воспринимал как идеал.

«Руководителю бы надо

Слегка расширить ареал,

Смотреть на мир не однобоко, —

Подумал, слушая, Роман, —

Тогда не будет одиноко…

А то воюют клан на клан,

А государство в запустенье…

И лишь Онучину везенье:

Обиженным очки втирай —

Работы непочатый край!»

6

Так проходили дни Романа.

Среди волнений и забот

Он обнаружил, что нежданно

Зарплата стала шесть шестьсот.

Уехал вновь в командировку

Арапов, прежде чем отбыть,

Он дал Роману установку:

На совещания ходить.

Ему представилась возможность,

Едва начался новый день:

Гудков, учитывая сложность

В финансах, вызвал всех людей,

Кто к экономике причастен,

Цуркан был тоже приглашён.

Гудков был чересчур пристрастен,

И часто возвращался он

К перенесённой им обиде,

Которую нанёс Цуркан:

«Что ж, не хотите – не зовите

На совещанье… Кто не зван,

Тому не доверяют дело…

Но я за должность не держусь,

И мне всё это надоело…

Зачем я с этим всем вожусь?..

Не нужен – пусть меня уволят…

А нет – так я уволюсь сам:

Я вижу, ничего не стоят

Мои усилия властям…»

Участники же совещанья

Смотрели, как воюет знать,

И слушали его стенанья…

Цуркан был вынужден признать,

Что им допущена ошибка,

Когда Гордея пригласил…

Гудков всех вскоре отпустил,

И прекратилась эта пытка.

Обед закончился, и вновь

Очередное совещанье,

Но без Цуркана, и Гудков

Им под всеобщее молчанье

Сказал, как будто с ним друзья,

Что перемирие не вечно:

«Цуркану доверять нельзя,

И мне он будет мстить, конечно…»

Роман невольно отмечал

Гудкова мимику и жесты,

Которые, как он считал,

Порою были неуместны,

И заподозрить был готов

Его в психическом уродстве…

Но в то же время был Гудков

Не новичок на производстве.

Он совещанья проводил

И знал все важные проблемы…

Но очень часто уводил

Беседу на другие темы:

Мог очень долго говорить

Сотрудникам про увлеченья,

И уводила мысли нить

В иные умозаключенья.

Он их подробно излагал,

Напоминая балаболку,

И в кабинете всех держал

Из-за речей своих подолгу.

Он был, как верно говорят,

Руководитель однобокий…

И рядом с ним всегда Евстрат —

Психолог тонкий и глубокий.

Но вот Гудков теперь один,

Нет ни Евстрата, ни Гордея,

И этот важный господин

Стал слушать мнение Борея.

Почти всё время проводил

Роман в Гудкова кабинете,

Тот очень много говорил,

Имел потребность в оппоненте.

И кое-кто уже решил

(Хоть это было против правил):

Арапов в Польшу укатил —

Романа за себя оставил.

7

Гордей вернулся, всех собрал

И начал раздавать заданья,

Но вдруг, когда черёд настал

Романа, начались метанья.

Сначала он упомянул

Программу… Но остановился,

В глаза Роману он взглянул —

И неожиданно смутился.

Он о программе вмиг забыл,

Раз пользы нет от рудимента,

Сказал: «А ты чтоб изучил

Объём закупок инструмента!»

Война, что объявил Гудков

Цуркану – да и Рыбакову —

Не оживив программу вновь,

Иную ей дала основу.

Теперь за средств перерасход

На инструмент и на оснастку,

Который потерпел завод,

Гудков стремился для острастки

Повесить всю вину на тех,

Кому подвластны все финансы.

Теперь с Романа всякий грех

Автоматически снимался.

Гордей обрёл свой прежний вид,

Карал за промахи сурово,

Но даже если был сердит,

То гнев его… казался новым:

Он мог виновника ругать

Так, что порой трещали кости…

Но всё ж Роман смог угадать

Отсутствие в нём прежней злости.

Известна всем привычки власть:

Гордей по-прежнему глумился —

И в этом он не изменился —

Но то была уже не страсть.

Порой в игривом настроеньи

Подшучивал над всеми он

И позволял (на удивленье!)

Поддерживать шутливый тон,

Но если видел, что Борею

Не нравится подобный вздор,

И он намерен дать отпор,

Он тут же прекращал затею.

Роман всё это объяснял

Одним – отсутствием Евстрата.

Теперь он видел, как влиял

Онучин на «большого брата».

Когда развязана война,

Когда витает дух скандала,

Усилий требуется мало,

Чтоб муху превратить в слона.

Глава 31. Падение с вершины

За что они все меня ненавидят? – думал я. – За что?

Обидел ли я кого-нибудь? Нет. Неужели я принадлежу

к числу тех людей, которых один вид уже порождает

недоброжелательство?

М. Лермонтов. Герой нашего времени

1

Шестнадцатого октября

Арапов вызвал вдруг Романа

И, лишних слов не говоря,

Вручил, как будто бы спонтанно,

Ему письмо и приказал

К Гудкову сей же час подняться

И попросить, чтоб подписал.

Роман, не смея отказаться,

Пошёл к Гудкову. Коридор

Ему пустынным показался,

Нигде не слышен разговор…

Он всю дорогу удивлялся

И коридорной пустоте,

И поведению Гордея —

Ведь он нарушил этикет,

Послав вместо себя Борея.

Он постучался и вошёл…

И удивился перемене:

Гудков, всегда такой большой,

Стал будто бы заметным менее.

Он был задумчив и угрюм…

К плохому внутренне готовясь,

Роман отвлёк его от дум

И протянул письмо на подпись.

Гудков прочёл и подписал.

Роман собрался поскорее

Исчезнуть… Но Гудков сказал

Оторопевшему Борею:

«Вы собираетесь начать

По специальности трудиться?

И если да – хочу я знать:

Как мыслите распорядиться?»

Богатый опыт прежних лет

Давно подсказывал Роману:

Системы безотказней нет

Той, что разрушили недавно.

И он, решив, что час настал

Открыть всю истину народу,

Гудкову напрямик сказал —

Как прыгнул в ледяную воду:

«Кто закупает инструмент —

Следить обязан за расходом,

Я ж – инородный элемент,

Сужу об этом мимоходом,

Поскольку нет у меня прав

Влиять на цены и закупку!» —

Роман, Гудкову всё сказав,

Был рад безумному поступку.

«Ты говоришь, как Рыбаков, —

Гудков ответил недовольно. —

Он мне уже давно готов

Без принужденья, добровольно

Инструментальщиков отдать…

Но я, конечно, не согласен!»

Его пытаться убеждать

Роман не стал – вердикт был ясен:

Всё делалось наоборот

На этом проклятом заводе…

И вдруг нежданный поворот —

Гудков сказал (серьёзно, вроде):

«Но, если хочешь, хоть сейчас

Возьму Шумахера в структуру…

Готов принять этот балласт?»

На откровенную халтуру

Похожи были те слова,

Произнесённые небрежно,

На разновидность хвастовства,

И отрезвляли неизбежно.

Поэтому Роман сказал

Уклончиво: «Подумать надо…» —

И понял он, что угадал,

В глазах Гудкова видя радость,

Который тут же закричал:

«Он, видите ли, думать будет!..

Сидел полгода, размышлял..

А результат довольно скуден!

Зато пока ты размышлял,

Большов мне премию уменьшил! —

Достав листок, он помахал

Перед Романом ошалевшим. —

Им это даром не пройдёт!

Я знаю, чьи это проделки…»

«Вот почему меня вперёд

Гордей отправил… жулик мелкий! —

С задержкой проявил Борей

Свою природную смекалку. —

А я-то думал – всех хитрей

Онучин, провокатор жалкий…

Мне наш пустынный коридор

Напоминает поле битвы,

На нём сидит, потупив взор,

Военачальник именитый.

Его покинули войска

При первом боестолкновеньи —

В них сплошь бойцы исподтишка,

И он сидит в недоуменьи…»

«Так вот! – настаивал Гудков, —

Я знать хочу твоё решенье:

Заняться дальше ты готов

Тем, в чём твоё предназначенье?

А может быть, ты охладел

И хочешь что-нибудь другое?»

Роман опять оторопел:

«Так просто? И меня в покое

Оставят?.. Нет, не может быть!

Здесь это просто невозможно…» —

Не дав Гудкову с толку сбить,

Роман ответил осторожно:

«Ну, что Вы! Я всегда без слов

Работаю, всегда стараюсь…

Но Картуз выдворить готов,

Когда я в цехе появляюсь…» —

«Любой работник заменим,

И Картуз будет мной уволен!..

Начальник цеха – вместе с ним…

Любой, кто нами недоволен!..»

Роман решил не отвечать

На лозунги такого рода:

Слова те были не под стать

Руководителю завода.

Он перестал вникать в их суть

И ждал, когда они иссякнут,

Следя за тем, чтоб не зевнуть,

Решаясь иногда поддакнуть…

И, наконец, Гудков сказал:

«Покажешь все распоряженья,

Что я недавно издавал,

Где цех своё пренебреженье

Неисполненьем показал.

Достаточно неподчиненья,

Чтоб я примерно наказал

Тех, кто своё имеет мненье!»

2

Роман не сразу осознал,

Усевшись за столом «любимым»:

Ведь он Гудкову возражал —

И возвратился невредимым!

Он был Гудковым обвинён

В бездействии – подумать страшно!

Но не был он ничуть стеснён

В своих поступках – вот что важно!

Его с Гудковым разговор

Нуждался в долгом осмысленьи:

«Я вынужден давать отпор

Уже троим, и их давленье

Не ослабеет ни на миг

В противоборстве нашем остром…

Выходит, я почти велик,

Раз принял вызов этих монстров!

И я нащупал верный ход:

Не терпит неповиновенья

Гудков и смело в бой идёт,

Горя душой от возмущенья,

И я даю ему врага —

Картуза и его команду…

Пружина мести уж туга,

И отпустить когда-то надо!»

Роман решил, что понесёт

Лишь утром все распоряженья

Гудкову: может, всё пройдёт

До завтра… всем на облегченье…

Гордей планировал провал

Борея, но Роман вернулся

Героем… Тот его назвал

Мыслителем – и не запнулся.

Роман в душе возликовал:

Великий титул им получен!

Ведь до сих пор (всяк это знал)

Мыслитель был один – Онучин.

3

В те дни курьёз произошёл -

Задержка с выплатой зарплаты.

Арапов в комнату вошёл

Со всех спросить за недостатки —

Роман мгновенно оценил

Гордея взгляд самодовольный

И, упредив его, спросил,

Изображая вид фривольный:

«А деньги нам когда дадут?»

Гордей Арапов вдруг смутился,

Как будто он попал под суд,