Робкий Лев

Активным быть, не уставая…

Но не Арапова любя —

Свои задатки развивая».

2

Роман всё больше понимал:

Арапов внешне был доволен,

И виду он не подавал…

Но дал программу против воли.

Ведь у Романа будто вдруг

Большое войско появилось

Или влиятельнейший друг…

И обстановка изменилась.

Он мог вставать и уходить,

Оставив кандалы Гордею,

И тот не мог остановить,

Поскольку сам подал идею!

Хоть нелегко преодолеть

Сопротивление народа,

Что любит свысока смотреть,

Но компенсация – свобода!

Роман слегка паниковал,

Но тут помог ему Онучин —

Советы мудрые давал,

А сам был монотонно-скучен.

Роман уверенность обрёл

И начал верить в свои силы,

А так как ум был обострён —

Его буквально осенило:

«Ведь я же право получил

Решать свои дела с Гудковым!»

Роман немедленно решил

Связать себя общеньем новым,

Хотя прекрасно понимал,

Что тем для разговора мало.

Но сам себе Роман сказал:

«Я должен положить начало!

Ведь главное – не тот вопрос,

С которым я пойду к Гудкову.

Я на себя повышу спрос —

Вот что возьму я за основу!

Его я стану приучать

К себе, войдя в его реальность.

Я не любитель докучать,

Но вынужден пойти на крайность.

Да, будет страшно… Но затем

Мне станет легче… Как с Гордеем:

Сейчас общаюсь наравне

С высокомерным корифеем.

Гудков, конечно, не Гордей,

И страх мой на порядок выше,

Но будет результат ценней —

Я этим сам себя возвышу.

Ну, а пока соблазн большой

Его достоинства принизить,

Чтобы, воспрянув всей душой,

Свою уверенность повысить…

На вид, конечно, метод прост…

Но он обходится дороже:

Я ограничу сам свой рост,

Когда противник мой ничтожен.

Я попытался презирать

Арапова, пока не понял,

Что не способен обладать

Его задатками, и принял

Его таким, какой он есть.

Я стал вести себя смелее

И защищать былую честь —

Сейчас я не боюсь Гордея.

Угрозы жизни больше нет,

Он мне всего лишь неприятен,

Как насекомое, чей вред

Едва ль опаснее царапин.

И вот теперь мне предстоит

Увидеть качества Гудкова,

Осмыслить их и оценить,

И получу я импульс новый.

Мне вскоре предстоит понять,

Сравнив с Арапова манерой:

Ведёт ли он себя, как знать9090,

Со мной, обычным инженером?»

3

И в тот же день он получил

(Через Онучина, конечно!)

Заданье: надо, чтоб сравнил

Режимы резанья – и спешно!

Он сразу запаниковал:

Онучин, приказав исполнить,

Ему ни слова не сказал,

В каком же виде всё оформить.

Роман Онучина спросил,

Тот заворчал, засуетился —

И вскоре след его простыл.

Роман на «друга» рассердился…

Но тут же сам себя взбодрил:

«А как бы поступил Онучин?

Ему никто не говорил,

Что делать, он собственноручно

Вершит все важные дела,

Находит нужные решенья,

Он даже может повлиять

На кадровые назначенья.

Руководители его

На это просто не способны,

Он стал для всех весьма удобным,

Здесь всё зависит от него.

Как важно думать самому,

Тогда не будет униженья

От инвалидов по уму

И безголовых от рожденья.

Кто верить с детства не привык,

Что он достоин лучшей доли,

Тот вечный чей-нибудь должник

И исполнитель чьей-то воли.

Я за бесценок отдаю

Привычку к праздности и лени,

Чтоб никогда за жизнь свою

Не становиться на колени.

И я способен сам решить,

В какую форму облачить

Свою таблицу, – тьма решений,

Поскольку нет ограничений».

Роман придумал форму сам,

Взяв данные в «любимом» цехе,

Её заполнил к трём часам

И сдал – как справку об успехе.

4

И вот он – долгожданный день:

Арапов, к отпуску готовясь,

Призвав к себе своих людей,

Их инструктировал на совесть.

Вдруг в кабинет вошёл Гудков,

Стал говорить о производстве,

Замолвил пару веских слов

О том, что в высшем руководстве

Единства нет и что Цуркан

Несправедливо обвиняет

Гудкова в том, что сорван план,

При этом факты искажает…

Он очень долго говорил,

И вид его был очень грозен.

Роман с волнением следил

За ним, был взгляд его тревожен:

А вдруг он речь свою прервёт —

Романа спросит о программе?

Он понимал, что не найдёт

Слов, чтобы выдержать экзамен.

А с понедельника Евстрат

(Как будто он –Гордей) стал править…

С законом явный был разлад:

О том, что должен он возглавить

Весь аппарат, никто не знал;

О замещении Гордея

Приказ никто не показал.

Выходит, это всё затея

Онучина власть захватить?..

Или тот фактор, что Онучин

С начальником мог кофе пить,

Сработал, и ему поручен

Арапова весь комплекс дел?..

А между тем Евстрат старался.

Своим стараньем он хотел

Всем показать, как отличался

Его демократичный стиль

От автократии Гордея,

Насколько он руководил

И грамотнее, и умнее.

Роман подыгрывал ему

(Меж ними было пониманье),

Но удивлялся, почему

Онучин поощрял свиданья

С Гудковым (прежде никому

Не позволял он приближаться

К Арапову): «Мне по уму

С Евстратом рано состязаться…»

Книга третья

Глава 26. У подножия вершины власти

Хлестаков. Я сам тоже, я не люблю людей

двуличных. Мне очень нравится ваша

откровенность и радушие, и я бы, признаюсь,

больше бы ничего и не требовал, как только

оказывай мне преданность и уваженье,

уваженье и преданность.

Н. Гоголь. Ревизор

1

Роман Гудкова посещал,

Свой прежний план осуществляя.

Сперва он робость ощущал,

Но шёл, все силы собирая

В кулак, и начал привыкать

Общаться наравне с Гудковым,

Программу начал обсуждать,

Был с каждым разом меньше скован.

Теперь он мог в любой момент

Войти к Гудкову без Евстрата,

Чтоб говорить про инструмент,

Про трудности и про затраты.

Большов, директор генеральный,

В командировку отбывал

В Швейцарию. Режим авральный

Гудков Роману навязал.

Роман звонил в Москву, в те фирмы,

Что собирался посетить

Большов, вёл с ними переписку,

Чтоб план в реальность воплотить.

Три дня докладывал подробно

Роман о состояньи дел

Гудкову; точно, расторопно

Вёл все дела, что тот велел.

В четверг он вновь пришёл к Гудкову

И начал было свой доклад,

Но вынужден на полуслове

Его прервать – Гудкова взгляд

Остановился, сам он замер,

Романа слушать перестал,

Схватил вдруг трубку, быстро номер

На коммутаторе набрал.

Пригожин был на громкой связи.

Гудков задумчиво спросил:

«Ведь нами номер не заказан

В гостинице?.. Кто упустил?..»

Возникла пауза… Пригожин

Сказал испуганно: «О, Боже!» —

«Чтоб промах срочно устранить,

Пора в Швейцарию звонить!» —

«Я понял!» – отвечал Пригожин

И аппарат свой отключил.

Доклад Романа был несложен,

Его он быстро изложил —

И срочно кабинет покинул,

Чтоб быть подальше от греха.

Потом мозгами пораскинул —

И тихо улизнул в цеха.

Роман к концу недели кончил

Свои «Швейцарские дела»

И приступил к проблемам прочим —

Программа к творчеству звала.

Он начал думать, вдохновился,

Взял ручку, за ухом скребя…

Внезапно сам Гудков явился:

«Роман Евгеньич, у тебя

Есть карта точная?» – «Какая?» —

«Швейцарии». – «Нет, карты нет». —

«У нас проблема непростая:

Большов назначил свой отъезд

На завтра. Чтоб маршрут составить,

Мне карта точная нужна».

Роман был должен всё оставить

И превратиться в бегуна.

Он побывал в библиотеке,

В отделе оформленья виз

И в профсоюзном комитете,

По этажам летал вверх-вниз,

Но карты нету и в помине.

С тяжелым сердцем он пришёл

К Гудкову, будто в том повинен,

Что совершил одно из зол.

Гудков сидел угрюм, задумчив…

Роман решил произнести:

«Подумал я, что будет лучше

Из дома карту принести…»

Гудков ожил: «И в самом деле —

Ведь карта есть и у меня!

Оставим всё на понедельник…»

Роман прожил остаток дня

Без той привычной эйфории,

Что в предвкушеньи выходных

Овладевала им. Впервые

Роману было не до них.

Он сожалел о том, что карту

Не смог начальнику найти, —

Как стайер, повинуясь старту,

Он пребывал ещё в пути.

И в понедельник первым делом

Гудкову карту он понёс…

Тут моментально разглядел он,

Что очень благодушен босс.

«Вот карта…» – «Ничего не надо! —

Шеф весело махнул рукой. —

За нас швейцарские камрады9191

Решили всё между собой».

При следующем посещеньи

Гудков, в Романа вперив взор,

Завёл, ему на удивленье,

Серьёзный слишком разговор

И о политике завода,

И о финансовых делах,

Хотя дела такого рода

Решают при иных чинах.

«Гудков, привыкший, что Арапов

Всегда находится при нём,

Счёл для себя хорошим знаком,

Что я всё ближе с каждым днём,

И доверяет мне проблемы,

Что возникают у него,

Меняя постоянно темы.

И мне не надо ничего

Решать, мне надо просто слушать

Да делать вид, что я умён.

Хоть это всё довольно скучно,

Я, разумеется, польщён.

Гудков не потрудился вспомнить,

Что есть программа, и что я

Обязан был её исполнить —

И стала легче жизнь моя.

Я перестал его бояться,

Я с ним умею говорить.

Он понял, что на тунеядца,

Я не похож, как ни крути.

Его уже не раздражает,

Что о программе нет вестей:

Он знает, что я чем-то занят,

Освобожусь – займусь и ей».

2

Гордей был в отпуске неделю,

А в понедельник позвонил

И слабым голосом спросил,

Который слышен еле-еле:

«Скажите, как у вас дела?» —

И посторонний мог подумать,

Что был Гордей не на досуге,

А очень тяжело хворал.

Роман давно подозревал,

Что отпуск босса был отравлен

Тем, что Гордей переживал:

«А может, я уже отставлен,

И кто-то занял постамент?» —

Нет мысли для него больнее.

Чтоб отпуск отравить сильнее,

Роман использовал момент:

«Отлично! Всё идёт по плану!» —

«И вы справляетесь со всем?»

Роман ударил прямо в рану:

«Конечно! Нет у нас проблем».

Арапов не терял надежды:

«Скажите, есть ли там Савчук?» —

«Да, трудится Савчук, как прежде». —

«Дай трубку, не сочти за труд».

Савчук был не таким жестоким,

И на душу бальзам пролил:

Мол, без Арапова так плохи

Дела, что нету больше сил!

Прошла ещё одна неделя —

Из отпуска пришёл Гордей

И сразу принялся за дело,

Спросив Романа в первый день:

«Ну, как – с Гудковым Вы общались?» —

«Ну, да – программа, как-никак.

По два-три раза в день встречались…»

Гордей смутился: «Даже так?»

Романа это забавляло:

«Так вот зачем меня Евстрат

Толкал к Гудкову – точно знал он:

Гордей таким делам не рад.

И в первый день Арапов скромен,

Высокомерие забыл…

Мой опыт в тех делах огромен —

Ведь заместителем я был

Сударушкина. Точно так же

Из отпуска он приходил

И был со мною настороже,

Как будто я его сместил.

О чём же говорит так ясно

Арапова недобрый взгляд?

Хоть замещал его Евстрат,

С Гудковым я общался часто!»

День следующий изменил

Арапова и стал сюрпризом:

Вернулся тот к своим капризам,

Надменно губы распустил

И в кресле важно развалился,

Давая всем вокруг понять,

Что к ним начальник возвратился,

Чью волю надо исполнять.

Тем временем Онучин робко,

Старательно потупив взор,

Завёл при всех довольно громко

С библиотекой разговор:

«Галина Власовна, не знаю,

Как это можно объяснить…

Я список Ваш сейчас читаю…

Вы нам решили предложить

Для чтения литературу…

Но где же то, что нужно нам,

Что так волнует клиентуру?

Где, спрашивается, журнал,

В котором есть статья Гудкова?

И дело ведь не в ней одной:

Где, я Вас спрашиваю снова,

Журнал с Арапова статьёй?

Я Вами очень недоволен!

Так дальше дело не пойдёт!» —

Евстрата голос был притворен,

Но для Гордея – словно мёд.

Наташе жалуясь устало,

Роман не собирался врать:

«Онучин с самого начала

Сумел меня переиграть,

Искусно, ловко и цинично

Подставив под прямой удар!» —

«Нет, право, даже неприлично

Иметь такой природный дар!» —

«Онучин знает, что Арапов

Всегда болезненно ревнив

К тем, кто особенно старался,

Его на отпуск заменив,

И он придумал трюк с Гудковым —

Мне с ним общенье навязал,

Чтобы Гордей к угрозам новым,

Взамен Евстрата, привыкал.

А к появлению Гордея

Статейку опубликовал,

Чтобы Гордей, от счастья млея,

Его опасным не считал». —

«Выходит, что программа тоже

Не более, чем ловкий ход,

Чтоб ты к директору стал вхожим?» —

«Запомню это наперёд…

Но у меня нет сожаленья,

Что так бездарно проиграл:

Я, одолев своё стесненье,

Совсем другим сегодня стал». —

«Общенье возвышает всех,

И, вместе с личным обаяньем,

Способно наделить влияньем

И гарантировать успех».

3

Переменился и Онучин —

Его работой завалил,

И стала никому не нужной

Программа, что ему всучил

Ловкач и циник окаянный.

Теперь Романа интеллект

Был призван чуть не беспрестанно

За документом документ

Копировать. Он начал злиться…

И только после – размышлять:

«А стоит ли мне так сердиться?

Я знал, что будут мне мешать,

Как только я добьюсь успеха,

И ими овладеет страх.

Теперь программа – им помеха,

Я должен быть повержен в прах.

Я из неё извлёк, что нужно,

Она мне больше не нужна,

Да и Гордей с Евстратом дружно

Мне дали знак: ей грош цена.

Задания Евстрата – ссылка

За то, что я вошёл во власть.

Чтоб я не возгордился пылко,

Он «помогает» мне упасть.

Лишив программы и общенья,

Меня низверг он в пустоту.

Я, обречённый на лишенья,

Свою увидел правоту.

Наш брат – лукавое созданье,

Он поступает иногда

Бездумно, отключив сознанье,

Но без мотива – никогда!

Но в чём мотивы их поступков?

Они желают мне добра

При этом беззаконьи жутком?

Возможно… Истина стара:

Родители чад обижают,

Добра желая от души;

Мужчины женщин избивают,

Что не настолько хороши,

Чтобы в любви им признаваться…

Везде мотив один – любовь.

Арапов мною восхищаться

Давно, мне кажется, готов…

И в отпуск он не отпускает,

Боясь, что от него сбегу?..

(Чего только не возникает

В привыкшем к праздности мозгу!)

Гордей ведёт себя, как нищий:

Ему достался бриллиант,

И он, от страха весь дрожащий,

Его боится потерять.

Мою порядочность Арапов

Вполне способен оценить

На фоне подлого Евстрата —

Её ничем не подменить.

Он знает: здесь не приживётся

Природный мой идеализм,

Ему от этого неймётся,

Он прячется в абсолютизм9292.

К тому же рядом с ним Онучин,

Он подл, но грамотен, учтив.

Ему он более сподручен —

Ещё и тем, что очень льстив».

4

Большов приехал из Европы,

Поездкой он доволен был.

Роман к нему был вызван срочно,

Не веря счастью, получил

Заданье важное: чтоб факсы

В те фирмы, что он посетил,

Где встретили его прекрасно,

Роман, не медля, сочинил,

Затем, переведя, отправил.

Печатал он, как в образце,

Всё с соблюденьем строгих правил,

Вставляя «Best regards»9393 в конце.

Онучин часто появлялся,

Когда же мимо проходил,

То почему-то ухмылялся.

Роман работу завершил

И всё отдал Татьяне Львовне.

Она всегда была точна

И проверяла хладнокровно

Все телефоны, адреса

И всем вопросы задавала.

Сегодня же она была

Какой-то безразличной, вялой,

И молча факсы приняла.

Он опасался строгой девы,

Но через час явился вновь.

«Я всё отправила в Женеву…» —

«Но там пять разных городов!»

Она испуганно схватилась

За сердце, факсы перечла —

И на Романа рассердилась:

«Но это же твоя вина!

Ты подал их единой пачкой,

Ещё и скрепкой их скрепил!

И я решила: не иначе

Ты вместе их объединил…» —

«Готов Святым поклясться Духом,

Я не скреплял…» – он уточнил,

Но в ней боролся гнев с испугом,

И он, подумав, уступил.

Она все письма просмотрела

И снова отослала их,

Потом немного присмирела,

Произнесла, как будто стих

Ему любовный прочитала:

«Вот если б это был Жидков,

То на него б я накричала…»

Он, разомлев от этих слов,

Сказал, чтоб ублажить Татьяну:

«Ну, накричите на меня…» —

«А на тебя кричать не стану!»

Они расстались как друзья.

По всем приметам выходило:

Он продолжал духовный рост.

Зарплата это подтвердила -

Он заработал пять шестьсот.

Глава 27. День рождения

Элизабет раньше не пришло бы в голову, до чего

могла дойти его самоуверенность. И, сидя в этой

комнате, она дала себе зарок в будущем никогда

не верить в существование предела бесстыдства

для бесстыдного человека.

Джейн Остен. Гордость и предубеждение

1

В начале августа Арапов

Стал лично деньги собирать

(Таких демонстративных знаков

Роман не чаял увидать) —

Через три дня свой день рожденья

Отметить должен был Савчук.

Дожив до этого мгновенья,

Он получил букет из рук

Арапова и поздравленья.

«Ты погоди, ещё не всё!» —

Сказал Гордей, через мгновенье

Гудков стремительно вошёл,

Вручил увесистый подарок,

Речь вдохновенно произнёс,

В которой каждый образ ярок…

Роман растроган был до слёз.

Не зря он чувствовал волненье,

Когда за этим наблюдал:

Ведь собственный свой день рожденья

Через неделю ожидал.

Савчук торжественность момента

Как будто бы не ощутил:

Не очень рад был комплиментам,

В обед лишь тортом угостил.

Напрасно намекал Арапов

На «праздник» и «накрытый стол» —

Он натыкался на Евстрата,

Что неотступно следом шёл.

2

Прошла неделя, у Романа

Свой день рожденья наступил.

Он в этот день проснулся рано —

Его нюанс один смутил.

Он вспомнил пышность поздравлений,

То, как воспринял их Савчук:

«Здесь много преувеличений,

Похоже всё на ловкий трюк —

Увидев это представленье,

Я размечтаюсь, что и мне,

Когда наступит день рожденья,

Всё воздадут с ним наравне.

Но невозможно мне представить,

Что вдруг Гордей (считай, Евстрат!)

Решится, чтоб меня поздравить,

По пятьдесят рублей собрать!»

Он долго думал, как одеться, —

Ведь случай очень непростой…

Потом решился, наконец-то:

«Нет, это праздник лично мой!

Меня, возможно, не поздравят…

Но есть же в людях смысл здравый,

И мне ещё не довелось

Встречать в других такую злость».

Надел он белую рубашку

И галстук яркий нацепил,

Чтоб в этот день на замарашку,

Избави Бог, не походил.

Он сел за стол, изрядно маясь…

Онучин, в комнату войдя,

Сказал, приятно улыбаясь:

«О, Рома! Праздник у тебя?» —

«А что за праздник?» – встрепенулся

Жидков и чаю отхлебнул.

««Зенит» играет! – ухмыльнулся

Евстрат и руку протянул. —

С игрой «Зенита» поздравляю!» —

«Спасибо», – отвечал Роман,

Всей силой воли подавляя

Возникший в голове туман.

Его ещё не унижали

Так сильно прежде никогда!

Внезапно слёзы набежали

И закружилась голова…

Он был унижен и подавлен,

И сил хватило лишь на то,

Чтоб, как бы ни был он затравлен,

Не отворачивать лицо,

Когда Онучин обращался…

Вот кто сегодня счастлив был!

Роман смотрел, но не общался…

Когда совсем не стало сил,

Он встал, чтоб выпить чашку чая,

Потом у чайника присел,

Оттуда молча наблюдая,

Как враг его от счастья млел.

«Такие выходки способны

Всех вышибить из колеи…

Так выживают неугодных —

Амелькина и остальных…

Но почему они так злятся?

Чем я так сильно насолил?

Неужто так меня боятся?

Но в чём источник моих сил?

Их страхи снова оживают,

Когда, заданье получив,

Его исправно выполняю…

Тем самым им не угодив.

И от задания к заданью

Их страх становится сильней.

И только я не ощущаю

Растущей силушки своей.

Хоть я уже не унижаюсь

(Вот в этом нет пути назад!),

Но постоянно защищаюсь

От козней, что творит Евстрат.

Я до сих пор живу надеждой,

Чтоб миром завершить конфликт,

Но, защищаясь, стал невеждой:

Наш бой давно уже кипит…

И всё-таки сегодня праздник,

Хотя позор я испытал:

Я очень точно угадал,

Что затевает злой проказник!»

3

А через день – вновь день рожденья,

И именинник – сам Гудков.

С утра в приёмной оживленье,

В директорской столовой стол

Накрыт Гудковым изобильный,

К нему виновник щепетильный

Сам лично всех сопровождал,

Кто с днём рожденья поздравлял.

Арапов с ним был неразлучен,

Во всём Гудкову помогал:

Стол накрывать он был допущен,

Со всеми вместе выпивал.

Он в офис пару раз являлся

Узнать, загружен ли народ

Работой, тут же удалялся,

Облизываясь, словно кот.

Онучин тоже при Гудкове

Нёс вахту весь рабочий день

И был всё время наготове.

Носил он в офис (и не лень!)

То огурцы, то бутерброды —

И на виду у всех съедал,

Как будто он не ел их сроду…

Он очень долго их жевал…

Когда же праздник завершился,

Онучин снова к ним пришёл,

Принёс остатки апельсинов

И важно выставил на стол.

Гудков, отметив день рожденья

И сдав Арапову дела,

Уехал в отпуск в понедельник…

Программа б тихо умерла,

Когда бы не была аферой:

Романа посылали в цех,

Но только в качестве курьера…

Что вызывало горький смех.

4

Хоть слаженной была команда,

Роман (уже в который раз)

Вновь стал свидетелем разлада:

Гордею нужен мастер-класс,

Он бродит в поисках Евстрата,

А тот всем видом говорит,

Что перед ним все виноваты,

И от Арапова бежит…

К обеду он переменился:

Вдруг без причины подобрел,

К Роману тихо обратился:

«Где Жора?» – странно посмотрел,

Захохотал, как Мефистофель,

Задрав свой украинский профиль,

Как будто он услышал вздор,

И быстро вышел в коридор.

Роман застыл от изумленья: