Тайна Черного озера

– Меня у кувшинок сфоткай, – попросила Лесникова. – мы вот сейчас подплывем, ты повернись и…

Жека так и сделал. Напарница его синеглазая уже и фотогеничную позу приняла – шляпку соломенную набок, подбородок кверху, очки солнечные.

– Я вот сейчас наклонюсь, а ты…

– Очки-то сними. Глаз не видно.

– Эй, вы там! – подогнала Сабля. – Хватит, успеете еще. Будет время.

Не так уж и сложно оказалось плыть. Уже часа три прошло, а Жека и не устал даже. Да и синеглазенькая Лесникова – тоже не похоже, чтоб умаялась веслом-то махать. Не часто, честно сказать, и махали. Теченье хорошее, река сам лодки несла, только направляй, куда надо, обходи топляки да мели. Кругом красотень какая – не отвести глаз! Слева, на холмистом берегу, спускались к самой воде кусты смородины и малины, справа тянулись луга, заросли березы и вербы, а где-то вдали загадочно синел лес.

Порхали над лодками разноцветные бабочки, проносились над самой водой прозрачно-синие стрекозы, а цветов по берегам росло – целое море! Ромашки, сладкий розовый клевер, синие васильки и колокольчики, желто-бело-сиреневые фиалки. На излучине качал красно-фиолетовыми головками иван-чай, словно кланялся, а на противоположном берегу сияли золотой россыпью одуванчики. Радостные такие, теплые… словно мохнатые солнышки.

Жека никогда раньше столько цветов не видел.

– Да ты фоткай, фоткай, – разрешила напарница. – Догоним еще всех.

Сама тоже смартик достала – несколько снимков сделала, да попросила:

– Ты мне фотки потом сбрось, ага?

Машников засмеялся:

– Конечно, сброшу. Сейчас. Вон ту березку сфоткаю и поплывем. Нет, еще те камыши.

– Это не камыши, а рогоз.

– Вот этот вот, с коричневыми такими штуками? – повернувшись, недоверчиво прищурился Жека. – Рогоз?

Напарница покивала:

– Рогоз, рогоз.

– А я всегда думал – камыш.

Своих нагнали быстро – те не особенно-то и торопились, да и Саблина давно уже позади всех плыла – зачем, на спокойной воде-то? Мика с Колькою спокойно ловили рыбу, Ленка же разделась да вытянула ноги – загорала. Да все загорали – ближе к обеду солнышко припекало крепко.

– Сморите, не сгорите, – заслышав легкий плеск, Сабля повернула голову. В ее больших темных очках отражались синяя река, плесо и только что подплывшая байдарка с Женьками. – Ты, Жека, длинное что-нибудь с собой взял?

– Да так…

Честно говоря, Ума Палата не помнил. Взял ли он с собой джинсы с рубашкой. Нет, свитер, конечно взял – на случай ночных холодов. А вот так, чтобы спасаться-закрываться от солнца… вряд ли. Мог и забыть. Зато трое шортов взял и две майки. Погода-то – ух! Повезло, можно сказать, с погодой. Солнышко припекало – жарило. В городе б душно было, а здесь, на реке, особой жары не чувствовалось. Хорошо было. Очень.

– Ну, ладно, хватит балдеть, – гляну на часы, лениво потянулась Сабля. – Надо места для обеда искать. Парни! По берегам поглядывайте.

– Ага! А мы щуку уже…

– Я слышала, – накинув на загорелые плечи рубашку, Ленка взялась за весло и обернулась к «доходягам». – Женьки, можете не тропиться особо. Только по берегам смотрите – нас не пропустите.

– Не пропустим, – засмеялась Лесникова. – Мы тут пофоткаем. Может, смородиновых листов для чая нарвать? Вкусно.

Сабля хмыкнула:

– Вот-вот. Нарвите.

Дальше совсем лениво плыли. Почти и не гребли, теченье само несло, и довольно быстро. Машников почти не выпускал фотоаппарат из рук, все время щелкал. Речку снимал, облака, кувшинки, заросшие берега. И вот – напарницу. Обернется, щелкнет… и снова нацелит объектив на берег.

– Ну, ты предупреждай, когда снимаешь, – сняв очки, Женька сверкнула синими глазками. – Не хочу, чтоб некрасиво вышло.

– А ты всегда красивая, – не думая, бросил Машников. – Можешь не волноваться.

Сказал и даже ничуть не смутился, хотя на берегу, в поселке – постеснялся бы. Однако же здесь, на воде, совсем другие отношения складывались. Более простые, более честные. Никто друг перед другом не выделывался, даже Колька-Колян. Ну, тот может, просто побаивался Ленку.

– Правда, красивая? – синеглазка покусала губу, глядя в Женькину, уже покрасневшую от солнечных лучей, спину.

Ума Палата обернулся:

– Конечно! Хочешь, еще раз повторю?

– Хочу! – сверкнули глазища!

– Красива, красивая, красивая! Вот.

Напарница улыбнулась:

– А все говорят – тощая. И ты тоже такой же. Как Ленка нас зовет – доходяги.

– Ага, кто бы говорил, – рассмеялся Машников. – Ленка и сама-то…

– Вот она – точно красивая, – тихо промолвила синеглазка. – Только невезучая, да. Школу закончила, не поступила никуда. В десятый, в райцентр, не пошла… а в пищевой колледж уже набрали. Да и не хочет она в пищевой. Матери на работе помогает. Мать у нее почтальоном, сам понимаешь, какие там деньги. Дочь учить не на что – какой там десятый!

Ума Палата притих. Никто еще, не считая мамы, с ним так серьезно не разговаривал. На такие вот серьезные взрослые темы.

– Но Ленка вообще молодец, – продолжала Лесникова. – Все лето да осень – в лесу. Ягоды собирает, грибы – на сдачу. Так и живут. До весны денег хватает, а дальше в – долги. Да многие так. Хорошо, в магазине в долг дают, в тетрадку записывают. А потом должники с ягод отдают. Вот так и Сабля. Хотя, ей, конечно, учиться надо.

Совсем-совсем по-взрослому рассуждала Женечка, Машников, наверное, так и не смог бы.

– Женя, а тебе сколок лет-то?

– Тринадцать.

– Как и мне. А я думал – ты младше.

Женька поправила очки:

– Вообще-то, ей Дмитрий Иваныч, учитель наш, ну, который турист, обещал помочь. В педколледж устроить. Экзамены Ленка хорошо сдала. Да вот про Иваныча забыла. Или, постеснялась напомнить – она ж стеснительная.

– Кто?! Ленка стеснительная?!

– Да-да. Это она при нас такая боевая, а на самом-то деле…

В этот момент раздалась музыка. Такая, что, не захочешь, да услышишь – «Ду Хаст» немецкой группы «Рамштайн». Зазвучала откуда-то с носа… Жека поспешно вытащило рюкзачок, сматртик выхватил:

– Мама звонит! Мама… Алё! Ну, как ты?… Я хорошо, со мной все нормально. Да, да. На Светлом. С товарищами. Мам, хочешь, я тебе фотку пошлю? Ага… жди…

Ума Палата быстренько щелкнул себя на телефон, стараясь, чтоб только лицо в кадре было, а не, Боже, упаси, байдарка. Щелкнул, переслал… припал к смартфону ухом:

– Ну, как? Какая еще девочка? Ах, да… Да-да, симпатичная. Очень!

Ну, ведь, совсем забыл, что Женька – сзади!

С мамой хорошо так поговорили. Убрав телефон в рюкзак, Жека повернулся к напарнице:

– У меня мама хорошая. Красивая.

– Да я видела.

– Только невезучая… в личной жизни.

– А моя – везучая! – улыбнулась девчонка. – Знаешь, как ей с папой повезло? И со мной – тоже. И – с братом.

– А моей с папой не повезло, – Машников сумрачно покачал головой. – Нет, поначалу все хорошо было. А потом скандалы пошли. Ругань. И, знаешь, однажды отец маму ударил. Сильно. Со зла. Я б его а это… убил бы! Честное слово, убил. Но, тогда маленький был. А мама отца прогнала. И не простила – до сих пор. Я б на ее месте тоже не простил. Что это за мужчина, который женщину бьет? Не мужчина, а так… погулять вышел.

– Да уж, – грустно согласилась Женька. – Ты прости. Разговор у нас какой-то пошел…Ой! А что ж мы не движемся-то?!

– В смысле?

– В прямом! Река-то течет, а мы – все на одном на месте.

И в самом деле – лодка не двигалась, стояла! Загадка разрешилась быстро – пока болтали, налетели на кол! Точнее сказать, не налетели, аккуратненько наехали, незаметно, но, так, что не слезть.

– Давай, назад погребем… Оп-па! Давай-давай-давай… Уфф… Теперь вперед попробуем…

Гребли и назад, и вперед, и всяко крутились – не помогло. Не слезла лодочка с кола. Крепко засели, да-а!

– А что мы мучаемся-то? – Жека решительно положил весло. – Я сейчас поднырну, да скину.

Сказал – сделал. Выбрался острожненько в воду, нырнул… Кол оказался большим, скользким, а лодка – тяжелой. Не поднять! Упереться не на что. Слишком уж глубоко.

– Понимаешь, если дно было рядом. А там – мне с головой, с рукам даже.

– Поняла, – синеглазка неожиданно улыбнулась. – Тогда давай покричим.

– Как это – покричим?

– Громко! Вот так…

Лесникова набрала воздуха:

– Па-а-амагитее-е-е!!!! Э-эй! Эгей!.. А ты что не кричишь? А ну, живо.

– Помогите! Э-эй!

Минуты через две из-за излучины вылетела байдарка. Хорошо так вылетела, против течения парни выгребали на совесть, словно спортсмены на гонках – любо-дорого посмотреть. Подлетели, развернулись:

– И что вы орете? Фотографируетесь?

Лицо у Коляна было такое… С таким лицами обычно физиономии бьют.

– Ой, мальчики, а мы на кол сели!

– На кол? Мика, подгреби.

Лодку сняли быстро. Колян просто рукам подхватил, приподнял… Пара секунд и – вот она, свобода!

– Счастливого плаванья!

Вот ту парни начали хохотать. Заливисто так, громко.

– Ой, умора! Ой, ржу нимагу! Ой, мамочки! Рассказать кому – не поверят. Не, ну надо же так! О-хо-хо, а-ха-ха… ха!

Женьки тоже засмеялись. Над собой. Сначала – тихо, а потом все громче и громче. Так и поплыли дальше – с хохотом.

Колька борт о борт прижался, воды попросил:

– Попить у вас нету? А то икаю уже.

Дали им воды. Лимонада недопитую бутылку. Выпил Красников, икать перестал. А Мика и не искал, да и почти не смеялся, улыбался только, он и по жизни вообще был молчун.

– Ну, что там? – спросила с берега Ленка.

– На кол сели! Представляешь, мы такие гребем…

– Так я и думала. Ладно. Давайте обед готовить.

Обедали наскоро. Костра не разводили – порезали-поели, то, что прихватили с собой на перекус. Что нельзя долго хранить было. Огурцы, помидоры, лук. Бутерброды и ветчиной и сыром. Жека обычно ветчин не очень жаловал, жирного не любил – а тут уплетал за обе щеки.

– Смотри, нас только не съешь, – засмеялась Сабля, и, видя, смущение Машникова, добавила под общий хохот. – Кушай, куша, Женя! Сил набирайся. В следующий раз лодку с кола сам доставать будешь. Ты ж впереди! Куда смотрел-то? Пару часиков отдохнем – там дальше пороги будут. Уяснили?

– Уяснили, – обрадовано засмеялся Красников. – Пороги – это здорово. Покатаемся!

– Покатаются они… В длинное сейчас оденьтесь, ага! Сгорите – сметаной мазать не буду.

Кто-то переоделся, а Жека – нет. Ему и не во что было. Не свитер же теплый одевать? Сама Саблина задремала, расстелив под корявой сосной коврик, рядом с ней улеглась Женька. Вытянула ноги, в уши наушники плеера вставила. Очки надела – лежит себе, красота!

Парни – Колян с Микой – спустились к речке да принялись удить рыбу. Жека к ним не пошел. Не то, чтобы сильно стеснялся или затаил зло за прошлые свои унижения. Нет. Машников злопамятным вовсе не был. Да и парнями эти нормальными оказались. Просто… удочки своей у Жеки не было, а к кому-то навязываться, просить, что-то не очень хотелось… как и рядом стоять, смотреть. Лучше тут везде походить, пофоткать!

Так Ума Палата и сделал. Прихватил фотик, да зашагал себе по бережку, не слишком удаляясь от речки. Снял красивые заросли ивы, потом – орешник и разные там цветки. Желтенькие, мелкие… не одуванчики и не купавницы. Как же они назывались? Пастушья сумка? Нет, те белесые… ли не белесые… ботаник из Жеки был никакой.

Шмыгну вносом, ступил Машнкиов на узенькую тропу… и вдруг услышал шипение. Опустил глаза – и увидел на тропке змею! Обычную змею, явно не летающую, и не очень большую, скорей даже – маленькую, этакую змейку. Красивую, блестяще-черную с зигзагами. Змейка сверкала глазками и, подняв голову, шипела. Как-то даже и не очень сердито, словно бы не ругалась, а предупреждала – иди, мол, своей дорогой городской мальчик Женька Машников, и не вздумай на меня наступить. Укушу ведь – мало не покажется, да!

– Да больно нужно мне на тебя наступать! – хмыкнул Жека. – Ползи себе, куда ползла, вот еще.

Змейка словно бы поняла, шипеть перестала и бойко так, быстренько, уползла с тропинки в кусты. Машников же по тропинке дальше не пошел, не захотелось как-то. Лучше во-он к той дороге пойти, посмотреть – что там. Может там – деревня. Магазин какой-нибудь есть. Чего-нибудь купить… шоколадку – подарить синеглазой Женьке…

Не было магазина. И деревни не было. Была только дорога – с огромной такой колеей и свежими следами колес. Кажется, по таким ездили лесовозы…

Про дорогу Жека рассказал, когда уже поплыли дальше.

– Не должно тут никаких лесовозов быть, – подумав, промолвила синеглазая. – Вокруг Черного озера – заповедник. Там запрещено лес пилить.

– Но ведь – следы.

– Да показалось тебе все. Обычна старая дорога. Давно заброшенная.

– Может, и показалось.

Ума Палата не стал спорить, в конце концов – какая разница, заброшенная дорога или нет?

Дальше река резко сузилась, так что от одного берега до другого оказалось вряд ли больше десяти метров. Берега поднялись, сделались лесистее – крутые, густо поросшие лесом горы! Кругом потемнело, склонявшиеся над водою деревья застилали солнечный свет. Одно дерево и вообще упало поперек реки, да так и лежало, и Машников, зазевавшись, едва не стукнулся об ствол головой. Хорошо, Женька предупредила:

– Пригнись!

Дальше, за излучиной, оказался просто завал! Поваленные деревья перегораживали речку настолько густо, что и думать нечего было проплыть.

– Обно-ос, – протянула Саблина. – Я сейчас гляну, а вы ждите пока.

Лодки прибились к берегу, сидевшие в них туристики ухватились за корни деревьев, ждали. Пока ждали – болтали, что еще делать-то?

– А вы как свою лодку назвали? – приставал Колян. – У нас – «Черная каркатица». А у вас тогда – «Беда».

Синеглазка обиделась:

– Сам ты беда, Красников. У нас, у нас…

– «Силия Серенада» – подсказал Жека.

Вообще-то, «Серенада» – так назывался паром компании «Силия-линк», на котором они с мамой в прошлом году из Хельсинки в Стокгольм плавали. Хорошо тогда прокатились. Как говорила мама – дешево и со вкусом.

– Да, да – «Серенада»! – Лесникова всплеснула руками. – Очень хорошее название, не то, что у вас. Каракатица – брр. Сами вы каракатицы.

– Ну ты это, не обзывайся.

Где-то наверху захрустела сучьями Саблина. Престав болтать, все дружно подняли головы:

– Что там, Лен?

– Лес густоватый. Ну, ничего, пронесем. Не очень-то и много там. По излучине срежем… там проплывем уже.

Что ж, делать нечего. Обнос – так обнос.

Жека покосился на поваленные деревья, и, обернувшись, тихонько спросил:

– Жень. Это бурей их так?

– Да нет, не бурей. Бобры. Тут их пропасть – заповедник же.

Машников остался в лодке – вытаскивал вещи – синеглазка на берегу принимала. Два рюкзака с личными вещами. Обмотанный пакетами котел. Еще один котелок – для чая. Железные штыри с «ушками» – для костра. Свернутая змеею туристская пила в пластиковой коробочке. Три пачки гречки в пакете. Пачка соли, перец, пакетные супы. Палатка и брезентовый тент – тяжеленный, еле вытащили! А еще – пластиковые бутылки с лимонадом, две литровые банки варенья, полипропиленовые коврики – пенки, тросики веревки и всякая нужная в походе мелочь.

– Ты, Женька, вещи таскай, – бросил через губу Красников. – А лодку вашу – я помогу. Вот, только свою перетащим.

– Ага, – синеглазка понятливо кивнула. Ну, не таскать же ей лодку!

Пока вытаскивали брезент, котелки да всякую мелочь – Жека, честно сказать, умаялся. Однако, это ведь было только начало! Все вытащенное нужно было перетащить через густо заросший ельником пригорок, река здесь петляла и устроенный бобрами завал можно было обнести.

Мелочь перетащили быстро, даже и тяжелое – топоры, консервы, лимонад. А вот с брезентом пришлось повозиться, никак он, зараза, не желал тащиться, вес норовил зацепиться за колючие ветки, нещадно стегавшие Машникова по ногам, по рукам, по лицу.

Наконец, перетащили таки. Спустили по крутому бережку к ивам, в присмотренное Саблей место. Остались лодки. Первой – попались по пути! – потащили свою парни, Колян и Мика. Радостно эдак несли, с шутками-прибаутками, не похоже было, чтоб уж очень утомились. Видя такое дело, и Ума Палата вздохнул с облегчением – если ребята лодку спокойно несут, значит, и он сможет. Не такой уж и слабосильный. Да, худой, зато жилистый, крепкий… наверное.

– Ну, что – давай? – вернувшись, Колян спрыгнул в воду. – Я спереди ухвачусь, а ты за корму, сзади.

– Угу.

Жека кивнул, нагнулся, приподнял сколькую байдарочную корму… Оп! Вроде, неплохо пошла, очень легко даже. Это потому, что еще молчун Мика подскочил, помог, подтолкнул лодку на кручу. Вытолкали.

Машников выбрался на берег со всей поспешностью, подхватил корму. Колян склонился к носу…

– Ну, раз-два – взяли!

Подняли! Понесли! Вроде, и не тяжело… первые десять метров. А потом уставить начали, даже и Красников – видно было, пошатывался. Тем более, не по дорожке нести – ельником. Едки-то – густо-густо! Еще и можжевельник, и сучья, и бурелом. Того и гляди споткнешься да переломаешь ноги.

Колька, надо отдать ему должное, предупреждал, понимал, что идущему позади напарнику мало что видно – байдарка мешает:

– Тут ветка большая – пригнись! Там дальше пеньки… Тут сухостой… Осторожней, ямка!

Не предупреди Красников, Жека бы в эту яму и ухнул. И байдарка бы сзади – кормой по башке! Да и так-то – еле из ямы выбрался, лодку едва не уронил. Даже Колян заметил:

– Что-то шатает тебя. Ладно – отдых! Байду опуская осторожненько. Осторожно, я кому сказал! Во-от… положили.

Уфф!!!

Уселся Жека на старый пень, исцарапанные ноги вытянул. Никакой боли пока не чувствовал, его аж трясло от усталости.

– Отдохни, отдохни, – рядом тяжело сопел Колька.

Позади вдруг послышалась песня.

– Милая моя, солнышко лесное! Где, в каких краях, встретимся с тобою!

Песню не пели – орали! Молчун Мика и Саблина. Они тоже лодку тащили, да еще как! Перли, прямо, как старинный английский танк на вражеские окопы. Никакой усталости, одни вопли. Вот у людей сил-то! Жека по-хорошему позавидовал.

– Эй, вы там! Долго сидеть будете?

Чужая байдарка проплыла над усталыми путниками, словно волшебный летучий корабль – быстро, невесомо и плавно.

Колян и Жека переглянулись. Поплевали на руки… Оп-па! Байду рывком на пле-чо! И – по-нес-ли. И – заорали-запели:

– Милая моя! Солнышко… лесное!

Машников не знал ни слов, ни мотива. Но орал от души! И – в самом деле – значительно легче нести стало. Лодка словно бы сбавила килограммов семь, уж никак не менее.

– Еще чуть-чуть осталось! – кричал впереди Колька. – Еще немного – и речка. А вон она… вон блестит. Вон!

Донесли. Плюхнули байду на глинистый берег… и Жека вместе с ней плюхнулся. Коленкой на какую-то корягу – в кровь. От боли потемнело в глазах. Ума Палата не удержался – вскрикнул.

– У, кровищи-то! – покачала головой Ленка. – Женечка, где там у нас аптечка была?

– Где и ремнабор. Тащу, сейчас уже.

Кров остановили быстро. Замазали ранку специальным медицинским карандашом-антисептиком… но, в общем-то, особенно долго не возились.

– Давайте грузиться уже, – потрепав Жеку по голове, распорядилась Саблина. – Нам еще место для ночевки искать. Желательно, чтоб сухое и красивое. Ну! Что такие кислые-то? Слышите, порог впереди ревет? Покатаемся.

Жека прислушался и действительно услыхал доносящийся из-за излучины ровный глухой шум. Словно бы кто-то принимал душ. Верно, это и был пресловутый порог… порожек. Честно говоря, что-то не очень-то хотелось там кататься. Лучше бы, как раньше, спокойненько плыть себе по ровной воде, без всяких порогов. Кто его, этот порог, знает? Как там еще сложится?

Глава 4

Река сузилась еще больше. Вздыбились по обоим берегам настоящие горы. Темные, густо поросшие хмурыми елями и вербой. Резко стемнело. В воздухе запахло мокрыми брызгами и гнилью. Впереди, за излучиной, быстро приближаясь, шумел порог.

– Порожек вполне себе проходимый, – обернувшись, предупредила Саблина. – Лишний раз не гребите, стремнина вытолкнет.

Быстрое течение вынесло лодки за излучину, и Жека закусил губу – впереди, уже совсем рядом, средь окружения черных камней, похожих на зубы исполинского дракона, дымился водяной взвесью порог!

– Оля-ля! – сделав пару гребков, закричала Ленка и, подняв весло, ухнула меж камней.

Проплыла, развернулась за порогом на спокойной водичке, помахала рукой:

– Женьки – давайте! Не бойтесь, если что – выловим, подберем. В камень только не впендюрьтесь!

– Да уж, как-нибудь!

Ума Палата, честно говоря, волновался, а вот хрупкая синеглазка Лесникова казалась спокойной, как скала. Сидела себе на корме, прищурила от брызг глаза, да деловито командовала:

– Грябай! Еще раз… Теперь не грябай! Кому сказала, не грябай – сейчас веслом по башке тресну!

Объяснила вполне доходчиво, Жека тут же положил весло поперек лодки и закусил губу. Мощное течение несло лодку прямо на камни! Вот они, уже хорошо видны, скользкие, черные, хищные! Сейчас байдарка на них – с разгона. Хряснется так, что костей не соберешь…

Машников схватил весло…

– Не дергайся! – тут же прикрикнула синеглазка. – Руки вверх подними… Теперь кричим… Ур-ра-а-а-а!!!

– А-а-а-а-а!!! – что есть силы заорал Жека, чувствуя, как их утлая лодочка ныряет в бездну…

Нырнули… Окатило с головами водицей – ух! Вынырнули – подпрыгнули, как на трамплине! И понеслись себе дальше, к спокойной воде, к заводи, где уже дожидалась Сабля.

– Ну, как?

– Здорово! – хором отозвались Женьки.

И впрямь – здорово! Плыли себе, потом – летели – да к-а-ак… Восторг!

– Жека, а ты мокрый весь! – смеясь, бросила сзади Женька. – И смешной. Как воробышек.

– На себе-то посмотри, а!

– Ур-ра-а-а-а-а! – с громкими воплями порог проскочили Колян и Мика. Ухнули – аж байдарка прогнулась – вынеслись в заводь, вес из себя довольные, мокрые.

– Здорово!

Ну, еще бы.

Потом было еще пара порогов – уже поменьше. Их прошли сходу, не останавливаясь, правда вновь поорали вдоволь, как же без этого! Машников привык – уже даже и не жмурился, расхрабрился, уверенность почувствовал. Еще один порожек показался – плевое дело, ага!

Как всегда, Сабля прошла порог первой, да потом что-то кричала – что именно, так никто и не понял.

– Ну, мы поехали, – спокойно промолвила Лесникова. – Греби, Женечка.

Ума Паалта взмахнул веслом, с видом завзятого туриста направляя лодку в стремнину. Поплыли… понесло – аж душа радовалась! Вот и порожек. Не такой уж и большой – хиленький. Сейчас его пройдем и…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.