Тайна Черного озера

Андрей Посняков

Тайна Черного озера

Глава 1

Они стояли у почты. Четверо. Двоих Женька знал, по виду – его ровесники, лет тринадцать, может, четырнадцать. Одного звали Колькой, второго – Мишкой или Микой… как-то так. Да – Мика. Тоже еще имечко! Двое других выглядели постарше, понаглее.

Женька замедлил шаг… идти – или обождать? Дождаться кого-нибудь из взрослых… Да что им взрослые! Та еще компашка. Схватят за руки, отведут… за ту же почту, а там – промеж глаз! И ведь главное – ни за что. Что он, Женька, им такого плохого сделал? Да ничего. А пристают, потому что чужих не любят. Вообще-то, чужих нигде не любят, особенно в деревнях, или вот в таком поселке, как этот. Здесь мама родилась, между прочим. В школе до девятого класса училась. Значит, не такой уж Женька чужой.

Так идти или нет? С одной стороны, как-то не очень хочется ходить с разбитым носом или с синяком под глазом. Хотя, синяк уже был – на скуле. В первый же день отоварили, Женька – Женька Машников – вот так же мимо шел. Прицепились, загородили дорогу, слово за слово и…

С другой стороны, выглядеть трусом – тоже как-то не очень. Пусть и не знает тут его никто, а вес таки самому потом будет противно. Вот и думай.

Женька пригладил волосы, постоял на углу, делая вид, что сильно заинтересовался крыльцом какого-то дома. Крыльцо и впрямь было знатное – старинное, разное. Как и сам дом – с мансардой, с наличниками, таких домов по всему поселку – раз-два и обчелся. Кстати, дом тети Глаши – такой же. Ну, почти. Крыльцо, конечно, поскромнее, зато наличники красивей.

Хорошо бы этот вот дом, крыльцо это, сфотографировать! Женька подумал, и достал из заднего кармана шортов смартфон. Щелкнул и пожалел, что не взял фотоаппарат, хороший, с большим объективом. Не взял. Постеснялся.

Фотографировать Женька любил, правда, нигде, ни в каком кружке не занимался, потому что терпеть не мог кружков и секций, и вообще…

Ага! Вот оглянулись все четверо! И на него, на него посмотрели. Посмотрели! Заметили. Теперь уж не переждешь. Теперь уж скажут – трус, испугался. Что ж, делать нечего…

Женька даже испытал некоторое облегчение – вот все и решилось. И пусть синяк… Так и кому-нибудь их этой компашки тоже можно синяк поставить. Хотя бы вон тому, наглому. Кольке, или, как его все звали – Коляну. Если повезет. Драться Женька не любил, не умел даже.

Набрав в грудь побольше воздуха, мальчишка старательно выдали из себя страх, и сделал первый шаг. А потом второй, и третий…

Где-то на углу затрещал мотоцикл. Дешевый, китайский. Кажется. «Дельта». Мотоциклист, растрепанный парень лет шестнадцати, по деревенской привычке – без шлема, подняв тучу пыли лихо затормозил перед почтой.

– Ну, тебя где носит-то?

– Явился, не запылился!

– Как раз – запылился, ага.

Стоявшие у почты парни разом повернулись к мотоциклисту и принялись оживленно беседовать, не обращая никакого внимания на Женьку. Чему тот, естественно, обрадовался, прямо камень с души упал. Оказывается, вовсе не его они поджидали.

Сунув руки в карманы, Машников независимой походкой прошел мимо компании. Наглый – Колян – на него покосился, сплюнул даже, но ничего не сказал, видать, не до того было. А Женька шел, как деревянный, в любую секунду готовый услышать как ему в спину прилетит какое-нибудь обидное слово. И как тогда быть? Сделать вид, что ничего такого не слышал? Ну-у-у… так и себя уважать перестанешь. Хотя, их-то четверо, пятеро даже, а Женька – один.

Ничего не сказали. Не выкрикнули. И камень в спину не швырнули. Проигнорировали Женьку Машникова напрочь! Ну и хорошо, ну и славно… а то с синяками ходить… Тетя Глаша – ужас, какая жалостливая!

Тетя Глаша – это была мамина тетушка, и Женька, стало быть, приходился ей родственником. Только вот кем именно? В такие тонкости Машников не вдавался и тетю Глашу звал тетей Глашей. А как же еще-то?

Вообще-то, в поселке было хорошо, красиво. Лес рядом, и речка, да еще и озеро. С погодой, опять же, повезло… Вот только пацаны местные… Надо как-то с ним проблему решать, не ходить же целый месяц с оглядкою. Помириться бы – да только как, коли и не ссорился? Не было никакой ссоры – просто подошли да дали в скулу. Сказали – нечего всяким соплякам на нашей улице ошиваться! «На нашей» – надо же. Между прочим, она, улица-то, теперь и Женькина тоже. На целый месяц!

Та-ак, где-то здесь должна быть библиотека. Тетя Глаша сказала – через четыре дома от почты. Вот первый дом… вот второй… третий… а дальше вообще какая-то заброшенная изба, ничуть на библиотеку не похожая! Спросить? Так пока не у кого… разве что – х-ха! – вернуться к почте, к тем… и привлечь их внимание простым естественным вопросом из любимого маминого фильма.

Тот еще вопросик. И правда – ну, кому жарким летним днем библиотека нужна? Ладно бы – лес, ладно – озеро или речка. А то – библиотека! Нормальные пацаны и в плохую-то погоду туда не заглядывают. А Женьке вот – понадобилось! С утра еще – когда тетя Глаша за пенсией на почту пошла – обнаружил он чердаке старого тетушкиного дома одну зловещую тайну. И обнаружил-то тоже тайно, полез на чердак без спросу, ибо деревенские тетушки не очень-то любят, когда по их чердакам лазают всякие проныры, путь даже и родственники.

Про тетю Глашу мама вспомнила давно, еще в мае. Нет, она, конечно, всегда о тетушке помнила, но тут дело стало в Женьке. Мама работала химиком-технологом в одной крутой фирме, которая лекарства делает – фар-ма-цевтической, вот! Так ее в командировку и послали. Аж в Канаду, в Торонто. А Женьку куда девать прикажете, коли жили они с мамой вдвоем? Оставить одного? Ага, сейчас! Сплавить в лагерь? Так первая смена началась давно, да лагеря Женька, откровенно сказать, не жаловал. Вот и вспомнила мама про тетю Глашу. Созвонились, приехали.

Мама раньше здесь в школе училась, потом уехала и приезжала редко, а с сыном так и вообще была один раз – лет шесть назад, когда Женечка был еще совсем мелким и ничего толком не запомнил.

Выгрузив все подарки, мама с тетей Глашей уселись за стол болтать, а Женька оправился на прогулку… Там его и отоварили! А потом еще кое-что случилось…

Приложив руку к скуле, Машников подходил к магазину – после встречи с местными захотелось вдруг мороженого купить, себя, такого обиженного, утешить. Почему бы и нет-то? Около магазина – обычный сельмаг – собралась толпа. Кажется, кто-то скандалил да и вообще – недалеко было до драки. Женька, любопытствуя, подошел ближе, глянул через плечи собравшихся зевак.

У дверей магазина стоял здоровущий мужик, небритый и хмурый. Голубая выцветшая майка, мускула – буграми… и рёв! Словно у рассерженного бизона. То ли кто-то из прохожих мужичку этому не понравился, то ли в магазине обманули, а толок орал мужик, скандалил, и, кажется, уже собирался кого-то бить. Даже оттолкнул пару человек, сплюнул злобно. И тут-то бы и случиться драке, но…

Мягко шипя шинами прямо к магазину подъехал блестящий темно-красный «Солярис». Мамин. Хлопнула дверца… И тут весь народ, конечно же, воззрился на Женькину маму! Какая там драка, интересно же, кто это тут на такой яркой машине разъезжает? Мама с виду вообще казалось девочкой, хоть и была уже далеко не молода – тридцать два года. Тридцать два! Целых!

Но, выглядела, дай Бог, на двадцать – хрупкая, худенькая, и красивая – не оторвать глаз. Так, между прочим, не только один Женька считал.

Глядя на хулигана, мама подошла ближе, уперла руки в бока. В ослепительно белых шортах, а майке со стразами, с медно-каштановыми – крашеными недавно – волосами. Встала, глазищами зелеными на хулигана глянула:

– Ты что это тут разорался, чума?

Женька всегда знал, что его мама – смелая. Никого и ничего не боится, кроме больших собак, и все умеет. Пироги печь, машину водить, даже розетки починить – и то могла запросто.

Вот и хулигана этого не испугалась. А тот… Тот набычился, уставился исподлобья и недобро так сплюнул. Женька, не думая, бросился вперед – защищать маму. Однако, не успел…

Бугай вдруг сграбастал маму в охапку! Помятое и злое лицо его вдруг самым волшебным образом преобразилось, словно осветилось ласковым летним солнышком. Глаза как-то виновато-радостно заморгали, на губах появилась улыбка…

– Ласточкина! Наташка! Ну-у-у-у…

Промычав что-то невнятное, бугай вдруг чмокнул маму в губы! Женька уж не знал, что и думать… но, кажется, ничего плохого пока не происходило, мама как-то не сильно сопротивлялась, наоборот – смеялась даже.

– Ну, Паша, поставь ты меня уже! Люди ж кругом. Кстати, кто еще из одноклассников здесь?

Одноклассники, вон оно что! Теперь поня-атно. Женька улыбнулся, теперь и мужик этот – Паша – совсем не казался злым.

Тут и остальные признали в маме свою:

– Наташа? Ласточкина! Сколько лет – сколько зим!

Мама в этот вечер вернулась домой поздно. Женька в интернете сидел, а тетя Глаша уже и спать собиралась.

Видно было, никаких расспросов мама не хотела, пробиралась тихонько, на цыпочках. Но, Женька-то слышал, встал в дверях, руки в бока – по-маминому:

– Это где это вы шатаетесь, а? Между прочим, второй час уже! А кое-кому – завтра ехать.

– Ну, извини, с одноклассниками, видишь ли, задержалась.

Мама, конечно, потупилась, но виноватой вовсе не выглядела, наоборот – веселая такая была, можно даже сказать – радостная.

– С одноклассниками, говоришь… – тем не менее, Женька не упустил случая поворчать, тоже не взаправду, а так. – Мужик-то тот тебя так целова-ал, да-а!

Мама засмеялась, Женку в макушку чмокнула:

– А ты что это, ребенок, в мою личную жизнь лезешь?

– Так потому, что твоя личная жизнь… она и моя тоже. Ну, пока я учусь еще…

– Ох ты ж – Ума палата!

«Ума палата» – это было Женькино прозвище. Не для всех, только для него и мамы. Больше никто о прозвище этом не знал. А мама завала иногда, давно, с раннего детства еще. Скажет Женька что-нибудь «умное» – вот мама и засмеется – «ума палата», так и прижилось.

Утром, проводив маму, Женка забрался на чердак. А что – интересно же? Хотел все по-честному, у тети Глаши спроситься, да та засобиралась на почту. Ну, пусть идет…

На чердаке оказалось тесно, в старых чемоданах лежали такие же старые вещи: черные граммофонные пластинки, открытки, книги, пачки пожелтевших от времени газет. Увы, среди книжек ничего интересного не оказалось, разве что «Три мушкетера» и «Дети капитана Гранта» – их, верно, еще мама в детстве читала. Женька тоже прочел, недавно. «Три мушкетера» еще ничего, а «Дети…», честно говоря, не очень. Слишком уж много описаний, рассуждений всяких – читаешь-читаешь, все до конца не дочитать.

Бегло посмотрев исцарапанные пластинки с записями давно забытых групп, называемых вокально-инструментальными ансамблями, Машников принялся за газеты. Так, от нечего делать – вдруг там старые фотографии поселка, школы, где мама училась. Газета оказалась местной, районной, и фотографии в ней, конечно, нашлись – только совсем уж отвратного качества. Зато попалась на глаза одна статья…

«Тайна Черного озера» – так она называлась, и говорилось в ней о зловещих летающих змеях, что охотились на людей в дальних лесах. Нападали, кусали, и люди теряли память, скидывали с себя всю одежду, умирали, а чаще – пропадали, так, что никто не мог отыскать. Очень эта статья Женьку заинтересовала. Вот ведь, поди ж ты, мама что-то про таких змей не рассказывала… А ведь местная! Может, у тети Глаши спросить?

– Ничего я тебе про гадов этих летучих не скажу, – вернувшись с почты, тетя Глаша нахмурилась, видать, вопрос юного родственника пришелся ей не в радость. – А Наташа, матушка твоя, про них не рассказывала – правильно. Родители то ее, дед твой на бабка – от таких змей и погибли. Пошли как-то по грибы да не вернулись. Господи… – тетушка вздохнула и перекрестилась, хотя икон в доме не было. – В ноябре только нашли. Наташе лет четырнадцать было, кажись. Да, в восьмом классе училась, ага. С тех пор я из квартиры сюда, в этот вот дом, и переехала. Чай, просторнее в доме-то.

– Мама про дедушку и бабушку рассказывала, – тихо промолвил «Ума палата». – Только про летающих змей не говорила. Сказала, просто заблудились и вот…

– Ох, Женечка, Женечка, – встав из-за стола, тетя Глаша погладила Женьку по голове. – Шел бы ты, погулял, что ли. Погодка-то, вон.

– Погуляю. Теть Глаша, а библиотека у вас есть?

Статья про летающих змей оказалась незаконченной, в газете обещали продолжение, но вот того самого номера – с продолжением – на чердаке, увы, не нашлось. И вот тут только Женьку осенило про местную библиотеку – уж там-то, наверное, подшивка есть.

Вот и шел теперь… Заинтересовался! Однако же, где библиотека-то?

Тьфу ты!

Неожиданно вынырнув из-за поворота, навстречу Машникову пронеслась на велосипеде девчонка. Лет, наверное, двенадцати или даже помладше. Худенькая, с темными, распушенными по плечам, волосами и таким невообразимо синими глазами, каких Женька еще не видел никогда и нигде. Симпатичная… очень… Даже вот так – мельком! Белая футболка, короткий комбинезончик из светло-голубой джинсы. Интересно – она местная? Или – приезжая, дачница. Если приезжая, то…

Вот бы упала! Или, нет – лучше бы на Женьку наехала, сбила. Женька бы ей тогда – «Вот, ездят тут всякие, людей сбивают!», а она бы смутилась, покраснела даже, спросила бы – не ушибся ли? Так бы и познакомились.

Вообще-то, знакомиться Ума палата не умел. Особенно – с девчонками. Стеснялся. Слишком уж он худой, слабосильный какой-то, и мускулы… не мускулы, а одно название. Вот бы подкачать! Так это надо в школьный спортзал ходить или с мамой – на фитнес. В спортзал Машников не хотел, не любил кружки да секции, любил сам по себе, чтоб свобода. На фитнесс же с мамой… не то, чтоб стеснялся, что скажут «маменькин сынок»… просто маме личную жизнь устраивать как-то надо. Не молода уж. Вот и познакомилась бы на фитнесе с каким-нибудь приличным мужчиной. Не всегда же Женька при ней будет, вырастет. Так что и фитнес – не вариант.

– Простите… а как в библиотеку пройти?

Все ж таки решился Женька, спросил у какой-то веселой девушки в цветастом платье.

– В библиотеку? – девушка ничуть не удивилась, будто здесь у нее постоянно про библиотеки да музеи спрашивали. – Так это тебе в обратную сторону надо. Там вон почта будет, так от нее – через три дома.

– Спасибо.

Опростоволосился Машников, ага! Не туда повернул от почты, не по той дорожке пошел, не по той улице. Зато девчонку красивую встретил! Правда как с ней познакомиться – этого Женька не знал, хоть и Ума палата. Может, у тети Глаши спросить- кто такая?

Библиотека располагалась в двухэтажном здании, облицованным светло-серым, с синими вставками, сайдингом, и смотрелась весьма прилично. К стеночке, рядом с невысоким крыльцом, притулился красный велосипед, кажется – дамский.

На первом этаже размещалось длинное фойе с гулким пустым гардеробом и развешанными по стенам черно белыми фотографиями. Наверх вела широкая лестница, по ней Женька и поднялся.

Пожилая библиотекарша в строгих очках встретила его весьма приветливо, и даже записала на карточку – просто так, без всяких документов – «А! Да ты Наташи Ласточкиной сынок! К тете Глаше приехал?». Ну да, такая у мамы была девичья фамилия – Ласточкина. Как у тети Глаши.

– Газета, говоришь? За две тысячи пятый год…Найдем, найдем, у нас целые подшивки здесь. Посиди, вот, в читальном зале.

Уселся Женька за стол, принялся ждать, от нечего делать разглядывая стеллажи с книгами и висевшие на стенах картины. Скучал недолго, не прошло и пяти минут, как за распахнутой стеклянной дверью послышался голос библиотекарши:

– Что, уже выбрала, Женя? Ну, подожди.

Женя, надо же…

– Ну, вот! – бухнув на стол перед Машниковым пухлую подшивку желтых газет, библиотекарша улыбнулась. – Хот целый день читай. Никто тебе здесь не помешает.

Целый день читай… Ага, делать ему нечего! Пролистнув несколько листов, Ума палата отыскал нужный номер, однако прочитать окончанье статьи не успел, отвлекся. На ту самую девчонку с пронзительно синим глазами! Девчонка стояла у библиотечного стола, спиной к Женьке, дожидаясь, пока запишут в карточку целую стопку книг! Худенькая, тонконогая…с темными волосами по плечам.

Наверное, незнакомка вдруг как-то почувствовала что ее разглядывают, обернулась. Женька не успел вовремя опустить глаза, встретился с синеглазкою взглядом… словно утонул в синем мареве, даже и сказать ничего не успел – все мысли из головы словно ветром сдуло. Лишь услышал, как девчонка попрощалась, ушла…

Опять не познакомились! Нет, ну надо же… Что ж, кому что. Кому – газетные вырезки, а кому – девчонки!

– Спасибо, прочитал.

– Может, на дом что-нибудь почитать возьмешь? Я выдам.

Машников набрал в грудь побольше воздуха, как будто собрался нырнуть глубоко- глубоко в омут и тихо спросил:

– А вот эта девочка… она что-то интересное брала?

– Основы философии, – улыбнулась библиотекарша. – Гегель, Фейербах, Шопегауэр. Это Женя Лесникова. Наш самый лучший читатель!

Женя… Лесникова… Лесникова Женя… Женя – ну, надо же!

– До свидания. А книг не надо, спасибо. Я… я еще на днях загляну.

Женька поспешно выскочил на улицу… Куда там! Синеглазой Жени и след простыл! Ну да, станет она дожидаться, села на велик да укатила. Ни слева ее не видать, ни справа, ни у почты… У почты… Оп-па! Кажется, попал!

Они снова там стояли! Четверо наглых парней. Те самые. Стояли и ухмылялись, и явно смотрели на Машникова. Поджидали, ага. Теперь уж никуда не денешься. Не бежать же, ага.

Сжав кулаки, Женька напустил на себя самый независимый вид и быстро зашагал мимо почты. Сердце колотилось, как мотор экскаватора! Может, и обойдется все? Может, они него ждут, а того самого мотоциклиста.

– Здра-асьте, какие люди!

Нет, не мотоциклиста… Самый наглый – Колян – издевательски поклонился, сдув упавшую на лоб белобрысую челку. Такие же белобрысые ресницы и круглое краснощекое лицо делали парня похожим на поросенка. На редкость неприятная физиономия, на редкость. Да и остальные! Ну и гоблины. Вот точно – гоблины. Или орки. Тот еще видок! Руки в цыпках, какие-то серые, с оттопыренными губами, лица, вся одежда в пыли. Один вон – коротышка – в свитере, несмотря на жару!

– Ты нас извини парень, – сплюнув, обратился старший – высоченный дылда в белой бейсболке с надписью «Нью-Йорк». – Ну, подрались – с кем не бывает? Хочешь с нами водиться?

Машников прищурился, не веря своим ушам. Ага, хочет он, как же! Просто отстали бы, не приставали, уж как-нибудь обошелся бы и без них.

– Только для того задание одно надо исполнить. Плевое совсем, – щурясь, поведал длинный. – До реки через поле дойти… и обратно. Во-он по той тропке.

Дылда показал рукой на заросшее борщевиком поле, начинавшееся сразу за почтой. Действительно – всего-то.

Об опасности борщевика Женька, вообще-то, знал. Мама строго-настрого наказывала, чтоб руками не трогал. Мама-то наказывала, но вот Ума-то палата встретился с борщевиком лицом к лицу первый раз. Ну, и что с того, что опасное растение! Ну, жжется, как крапива. Вряд ли больней. Можно и потерпеть.

– Куда, говорите, идти?

– Да вон, по тропинке.

Хороша тропинка! Заросла вся, борщевик соцветиями метра по три в небо. Лесом стоит. Не пройти, не поехать, протиснуться только и можно.

Машников плечами пожал:

– Ладно.

Все ж, Женька почувствовал неладное. Больно уж ухмылялись парни нехорошо, переглядывались гаденько. Ну и что? Ну, больно… можно и потерпеть. Главное, трусом не назовут и приставать больше не будут… наверное.

– Иди, иди, – Колян даже по плечу похлопал.

Женька повернулся, закусил губу…

И вдруг – крик:

– Стой!

Машников обернулся. На красном велосипеде, прямо к ним, ехала-летела его тезка Женя. Темные волосы развевались за ее плечами, синие глазищи сияли. Нет! Метали молнии!

– Это вы его в борщевик посылаете? – остановив велик, девчонка спрыгнула наземь. – В шортиках и маечке. А сами-то слабо, а? Совести у вас нет, вот что!

Это называется – наехала. Не в прямом, в переносном смысле. Похоже, эта вот мелкая Женька нисколько гопников не боялась, наоборот даже. Видать, не дачница – местная. Наверное, и брат старший есть – с кулачищами, как арбузы.

Длинный даже как будто ростом меньше стал. Бейсболку повернул козырьком назад, попятился:

– Да мы так просто. Просто так предложили. А он и повелся, гы!

Тут досталось и Машникову.

– Ты что, совсем уже? В борщевик, с голыми ногами? Вот уж точно – ума нет.

Женька не знал, что и сказать. А что тут скажешь?

– Что молчишь-то? – не отставала девчонка. – У вас в городе борщевик совсем не растет, да?

– Ну… не растет, – Ума Палата потупился. – Это ж как крапива.

– Сам ты крапива! Больницей, ожоговым центром пахнет.

Пока девчонка ругала Машникова, наглые пацаны как-то быстренько растворились, исчезли, словно их ту и не было. Подались к почте, а там только их и видели. Впрочем, и Женя не стала долго задерживаться.

Бросила презрительно:

– В следующий раз думай, что делаешь. Пока… крапива!

Хмыкнула, вскочила в седло да покатила себе, как ни в чем ни бывало. Женька же опять себя ругал – что ж не представился, не сказал, как зовут, не… Эх, не до того было! Вон, как эта синеглазая – даже рта раскрыть не дала… почти. Но, приятно, что заступилась. А он-то, дурак, даже и спасибо забыл сказать, вот ведь дерево, а еще –Ума Палата!

– Что ж ты без книжек-то? – удивилась тетя Глаша. – Неужто, в библиотеке ничего почитать не нашлось? Так у меня на чердаке книжки есть. Заберись да глянь.

Вот это было кстати. Поблагодарив тетушку, Женька прихватил с собой фотоаппарат и забрался на чердак. Вид из чердачного окна открывался чудесный: на реку, на дальний сине-голубой лес, на старинную белокаменную церковь, стоявшую на самой излучине. Распахнув створки, Женька высунулся и сходу сделал несколько снимков…

– Фотографируешь? – неожиданно спросили снизу, с соседнего двора.

– Ну да. Снимаю.

Машников опустил глаза. Прямо под ним, у сарая и парников, стояла высокая девчонка года на два, на три старше Женьки. В синих джинсовых шортах и красном купальнике, между прочим – рыжая. То есть – рыжеватая. Волосы, как у мамы, только у мама – перекрашенные, а у нее… тоже может, крашенные, а, может, свои.

Кроме самой девчонки Женькино внимание привлекли две лежащие у сарая лодки-байдарки. Старые и клеенные-переклеенные. Девчонка их как раз и клеила, держа в руках желтый тюбик «Момента».

– А я байды ремонтирую. Слушай, у тебя камеры велосипедной, случайно, нет?

– Не знаю, – подав плечами, признался Машников. – Тут, на чердаке, вообще-то много всего. Сейчас посмотрю – может, и найдется.

– Ой, хорошо бы! А то у меня вся резина кончилась.

Камеру Женька нашел. Целых две, вместе с покрышками, узенькие, по виду – от какого-то старинного детского велосипеда. Выглянул в окно радостный:

– Лови!

– Вот спасибо, – обрадовалась соседка. – Нет, нет, не кидай. Сам спускайся, зайди, там калитка. И это… фотоаппарат захвати, ладно?

– Хорошо, кивнув, Машников опрометью спустился по лестнице и через пару десятков секунд уже был на соседнем участке.

– Быстро ты, – заценила девчонка. – Фотик тут положи и давай, помогай разрезать. Вот, подержи… ага… Меня, между прочим, Леной зовут. А, если по простому – Ленка Сабля. Сабля – это от фамилии – Саблина.

– А я – Машников, Женя.

– Женя, значит. Буду тебя Жекой звать. Вот что, Жека… на-ко вот, клей пальцем размазывай… видишь, как?

Ленка показала и Женька кивнул:

– Ага.

Пока размазывал, новая знакомая ловко зачистила шкуркой места около пореза. Сюда и приложили вырезанную из камеры заплатку.

– Теперь – прижимай. Ага! Ну, пусть сохнет. Пока же… Можешь меня сфоткать?

– Да… запросто! Я вообще фоткать люблю.

– А я – только телефоном. А у тебя фотик шикарный.

– Мама подарила…

– А я думал – папа, – хмыкнула Сабля.

Машников сразу посмурнел:

– Нет, папы у меня нет. Был когда-то, но…

– Не хочешь вспоминать – не надо, – покладисто согласилась Ленка. – У меня тоже всего такого полно, что и вспоминать не хочется. Ладно! Ты меня у байдарок сфоткай.

Женька покачал головой:

– Лучше – на фоне березы. Потом у забора, там и церковь видна.

– Давай. Как знаешь.

Ленка Сабля получилась здорово! Она и сама-то по себе девчонкой была симпатичной: рыжая, и глаза большие, светло-серые. Да Женька еще снимать умел. Как профессионал… почти.

– А, давай фотки посмотрим. Ага! Ух ты… Здорово! А я думала, ты просто так, балуешься. Подожди-ка, я красивое платье надену!

В красивом – красном с белым – платье Женька сфотографировал Саблю везде. И у дома, и у березы, и у цветов. Так и щелкал затвором, не уставая. Еще и осмелел – командовал: